Дерево на ветру

«Будь что будет», — решила Хазан, переступая порог эгеменовских покоев. Даже если сосед окажется маньяком с биполярным расстройством личности, она вполне может показать ему пару приёмов кикбоксинга, перекочевавших в новую, добропорядочную жизнь девушки из бурного спортивного прошлого. Разницу в росте и весе, а также возможную нечеловеческую силу предполагаемого маньяка воинственная дама в расчёт, почему-то, не брала. — Спасибо, — кивнула гостья Эгемену на предложение пожаловать с добром. В просторном холле царил полумрак, но ей всё же удалось разглядеть дорогостоящие материалы, использованные в отделке помещения. Тут были и деревянные полы, вероятно, с подогревом, и панно из камня во всю стену, и даже витражи на крошечных окошках, расположенных над межкомнатными арками. Атмосфера жилища соседа буквально вопила о финансовых средствах, что были вложены в неподдающемся подсчёту количестве. Пропитанный достатком воздух, казалось, придавил Хазан к полу, напоминая о том, что они с господином Эгеменом выходцы из совершенно разных миров. Пока гостья пялилась по сторонам, старательно делая вид, будто совсем не пялится, Ягыз томился в подвешенном состоянии, не зная куда себя деть. От строптивой соседки можно было ожидать чего угодно, и первые минуты, проведённые в доме наедине, играли крайне важную роль. Надо было постараться не спугнуть, не оттолкнуть, не обидеть ненароком. В общем, «не» было так много, что мужчина предпочёл сперва просто молчать, давая возможность ознакомиться с обстановкой. — Красиво, — наконец протянула Хазан со всей суровой обречённостью, на которую только была способна. — На самом деле, это проект одного друга, дизайнера по профессии, — поспешно сказал хозяин дома. — Когда он узнал о моём переезде, загорелся ремонтом, чтобы воплотить свои давние идеи. — Но ты же их одобрил? — тёмно-карие глаза гостьи впились в лицо Эгемена. — Да, — пожал плечами тот. — Можешь смело осуждать меня за размах. Уловив издёвку, Хазан мгновенно набычилась: — Я не осуждать тебя пришла, а поговорить о подосланном тобой ветвраче! — Инициатива наказуема, — вздохнул мужчина. — Так и знал, что мне за это влетит. — Я просто хочу узнать, зачем ты так поступил? Для чего отправил ко мне женщину? И почему сразу не сказал, что у тебя была собака? С какой целью скрыл? — А что бы изменилось, если б рассказал? — прервал гневную тираду Эгемен. — Ты бы не поверила, решила, что я вру ради каких-то одной тебе известных целей. Он скинул с себя пальто, раздражённо сунул руки в карманы брюк и, отвернувшись, зашагал в сторону одной из межкомнатных арок. Гостья, оставшись одна в чужой прихожей, растерянно моргала глазами. — Я бы так не подумала! — из вредности крикнула она вдогонку, хотя поступила бы именно так. — И куда ты сейчас ушёл, интересно? — У меня выходной, отдыхаю, — донёсся отрешённый голос соседа. — Присоединяйся. Хазан подавила первоначальный порыв открыть входную дверь и свалить из гостеприимной обители принца. Девушка медленно сняла угги, с неудовольствием осмотрев чёрные домашние носки, покрытые отвратительными катышками, и, крадучись, направилась на звук голоса. Как она и предполагала, поверхность пола оказалась комфортно тёплой температуры. Ягыз стоял у окна гостиной комнаты, выходившего на участок соседки. Взгляд гостьи заметался по причудливому интерьеру помещения, особенно по заинтересовавшему её книжному шкафу во всю стену. Идеально сохранившиеся корешки разнообразной толщины, отсортированные по цветам и расставленные по высоте, вызвали в душе Хазан эстетический трепет перфекциониста. — Хочешь, покажу тебе дом? — погрустневшим тоном спросил хозяин. Девушке стало не по себе. Зрелище печального принца, причём печального по её вине, было душераздирающим. Она потопталась на месте, исподлобья бросив взгляд на картины, хрустальные светильники, бронзовые элементы декора, состаренные искусственной патиной, и выдавила: — Прости. Я не хотела так врываться с претензиями. Мужская фигура у окна словно одеревенела. Осанка соседа была безупречна и представляла собой выправку человека, проглотившего швабру. Хазан даже засомневалась, слышал ли он её слова, поэтому решила продолжить: — Просто хотела узнать причину. Эгемен обернулся, по-прежнему соблюдая тишину. — Ладно, я поняла, — нахмурилась гостья. — Решил в «молчанку» играть? Тогда давай, показывай свои хоромы. Хвастайся. Ягыз хмыкнул, закусив губы, чтобы скрыть улыбку, и принялся довольно неумело имитировать покашливание. Чтобы развеять повисшую между ними неловкость, Хазан заложила руки за спину и принялась рассматривать стены, чуть ли не насвистывая. Актриса из неё была такая же неважная, как и из хозяина дома, ибо напряжённо застывшие плечи и тревога во взгляде выдавали девушку с головой. — Такие понятия, как «рационализм» и «взвешенность», в полной мере отражают суть моего характера, — зашёл принц издалека. — Поэтому я и сам не знаю, зачем это сделал. Захотелось. В голове гостьи пронёсся малопонятный вихрь из сумбурных мыслей. — Подумал, что идея хороша. И уже постфактум сообразил, что ты ни за что не согласишься. Хазан громко фыркнула, осознавая, как сильно задело за живое то, что сосед хорошо изучил её натуру. — Какое у тебя любимое место в доме? — девушка, решив умело сменить тему, спросила первое, что пришло на ум. Ягыз уставился на неё удивлённо: — Любимое место? — Ну да. На работе не ладиться, поссорился с семьёй, просто накатило… куда пойдёшь? Эгемен криво усмехнулся и вдруг схватил соседку за руку: — Сейчас покажу. Он вывел Хазан из комнаты и повернул налево. Полутёмный узкий коридор привёл их к лестнице из лакированного дерева. Мужчина уверенно шагнул на первую ступеньку и обернулся к гостье, блеснув аквамариновым взглядом. Девушка постаралась выровнять сбившееся дыхание. Да будь треклятый сосед хоть трижды маньяком, никакой зов здравого смысла не заставил бы её сейчас повернуть назад. Обстановка верхнего этажа оказалась более приземлённой. Где-то на задворках сознания гостьи промелькнула назойливая мысль о спальне Шехзаде, и меж рёбер разлился бодрящий адреналиновый холодок. Девушка повела плечами и отвела взгляд от тёмно-русого затылка. Бежевые стены коридора были увешаны фотографиями в простых деревянных рамках, но Хазан была слишком взволнована, чтобы запомнить хоть что-то из увиденного. Они быстро прошли мимо двух белоснежных дверей с хромированными ручками и оказались перед третьей. Хозяин дома вновь обернулся к соседке и ободрительно улыбнулся. Едва уловимо скрипнув, дверь распахнулась, и жадный взгляд Хазан заметался по крохотной уютной мансарде. Основную часть помещения занимал огромный диван, накрытый пушистым белым пледом. Напротив него на стене висела плазменная панель, под которой расположилась игровая приставка, а рядом стоял пуфик, заваленный всевозможными пультами и геймпадами. — Ух ты, — скорчила одобрительную гримасу Хазан. — «Иксбокс». Сквозь два огромных окна, украшавших скошенный потолок мансарды, виднелось светло-серое берлинское небо с низкими снеговыми облаками. Девушка обернулась, пытаясь запомнить как можно больше деталей из интерьера холостяцкой берлоги. В углу комнаты стояла акустическая гитара, на диване валялось несколько иллюстрированных журналов и маленькая книжонка в мягком переплёте, которую, судя по виду, ни разу не открывали. Над диваном висела карта созвездий и фото, изображавшее хозяина дома на изумрудном травяном газоне в обнимку со здоровым бурым псом. — Это Аксель, — Ягыз кивнул на фоторамку, выдерживая пристальный взгляд гостьи. — Очень красивый, — произнесла Хазан и покраснела. — Он был особенным, не просто питомцем и даже больше, чем другом... Он был мне семьёй. Она понимающе кивнула, опасаясь, что если продолжит расспрашивать, то настроение Ягыза может вновь окраситься грустными нотками. Однако тот по доброй воле сам продолжил рассказ: — Я хотел завести собаку, сколько себя помню. В детстве всё выпрашивал у родителей щенка, учился на «пятёрки», особо не шалил, только бы они согласились. Каждый день рождения с замиранием сердца ждал заветного подарка. Обычно дарили дорогущие конструкторы, машины на радиоуправлении, роботов… Мама боялась, что собаке в доме не место, погрызёт её дизайнерские туфли, испортит ковры и мебель, перебьёт антикварные вазы. Когда я заканчивал школу, мамы не стало. Оказалось, у неё был рак, отец скрывал от нас. Для моих братьев и сестрёнки случившееся стало большим потрясением. Мы по-разному переживали горе. Старший, например, женился на странной женщине, младший ударился в кутежи, а я решил сменить место жительства. Переехав в Германию, первым делом осуществил давнюю мечту, пошёл в собачий приют… На мгновение лицо рассказчика просветлело, словно воспоминания перенесли его в тот день — самый счастливый в жизни. — Ты знаешь, он вывалился мне навстречу, убегая по коридору от приходящего ветеринара. Неуклюжие лапы разъезжались в стороны на скользком линолеуме, на морде застыло выражение абсолютного ужаса. Я не мог сдержать хохота, подхватил малыша на руки, и больше мы с ним не расставались. Такая вот судьба. — Уверена, он прожил прекрасную жизнь, — проговорила Хазан. — Я скучаю по нему. Сердце девушки сжалось. Захотелось подойти к этому взрослому, на вид сильному человеку, и просто обнять, пытаясь утешить и поддержать. Она нервно потеребила рукава кофты и отвела взгляд. — Сочувствую. И насчёт мамы тоже… Вышло неловко, но взгляд Ягыза засветился теплотой. Он произнёс с благодарностью: — Спасибо. Правда, спасибо, — помолчав, добавил. — Меня не покидает ощущение, что я уже где-то видел тебя прежде. Только вот не могу вспомнить, где. — Мы почти полгода живём по соседству, — улыбнулась Хазан. — Верно. Но я раньше понятия не имел, кто мои соседи. Если бы заметил тебя на участке, наверняка бы запомнил. — Не сомневаюсь, — плохо сдерживая иронию, фыркнула гостья. — Давай уже, говори, — в голосе Эгемена зазвучали властные нотки. — Видно же, что я тебе где-то перешёл дорогу. Девушка надула щёки, прикидывая возможные последствия её опрометчивого откровения. В конце концов, почему бы и да? Пусть великая и ужасная тайна их первой лицом к лицу встречи, наконец, раскроется. — Ладно, — хмыкнула она, стараясь преодолеть смущение. — В общем… Откуда-то из глубин эгеменовской одежды раздалась мелодичная трель рингтона. — Как не вовремя… — раздражённо забормотал Ягыз, выуживая телефон из кармана брюк. — Ой, это по работе, прости. Хазан кивнула и отвернулась, не желая смущать хозяина дома, пристально пялясь прямо в лицо. Пожалуй, внезапный звонок можно было расценить как знак сохранять молчание. Что толку сейчас вспоминать о небольшом происшествии месячной давности? Это будет выглядеть мелочно и смешно, в самом деле, обиделась на его отношение, как будто ей вообще должно быть дело до того, как к ней относится капризный принц. «Он посторонний, он сосед, он посторонний сосед, веди себя с ним соответственно», — мысленно уговаривала девушка саму себя. Хазан вернулась к реальности, прислушиваясь к низкому голосу за спиной: — Да, завтра жду снимки, выберу лучшие. Отлично. Пока, — Эгемен поднял взгляд на гостью, и та непроизвольно вздрогнула. — Так на чём мы остановились? — В общем, хотела сказать я, ты не переходил мне никакую дорогу. Прости, иногда я себя веду просто отвратительно. Могу нагрубить на ровном месте. Характер скверный. — Не замужем? — рассмеялся сосед. — Что? — глаза Хазан расширились от недоумения. — Ничего, — вмиг посерьёзнел тот. — Не обращай внимания. Болтаю ерунду. Девушка кивнула, задумчиво обводя взглядом мансарду. Даже здесь, за мнимой простотой обстановки, скрывался достаток хозяина дома. Эта разница в их положении никогда не сможет сгладиться, они люди из разных миров и данный факт всегда будет незримо присутствовать между ними. — Так ты… — Эгемен почесал затылок, словно смущаясь. — Подумаешь насчёт ветеринара? Неожиданно ярко и отчётливо Хазан представила себе, как они с Рексом идут в вымытую до блеска частную клинику, как Худа в сверкающем белизной халате треплет щенка за ухом, как после сосед участливо интересуется, всё ли прошло хорошо, а она — Хазан — с мучительным томлением ждёт, ждёт этого, используя питомца как предлог быть ближе к мужчине, будущего с которым для неё просто не существует. Не лучше ли прямо сейчас отсечь ненужное, убрать саму возможность привязаться к Эгемену ещё сильнее, безжалостно вырвав с корнем из сердца росток странного чувства. — Я уже подумала, — переполненная решимостью по уши, Хазан сжала губы. — И отказываюсь. Спасибо, но я позабочусь о Рексе сама. Прости. На первый взгляд показалось, что ничего в выражении его лица не изменилось. Сосед медленно кивнул и отвёл взгляд. — Ладно. — Ладно? Глупый вопрос вырвался у девушки прежде, чем она успела остановить себя. Ягыз ухмыльнулся. — Ладно. Не заставлять же тебя силой, в конце концов. — Хорошо, — Хазан чувствовала себя до ужаса глупо. — Пожалуй, мне пора. — Не буду задерживать. Естественно, он обиделся. Не мог не обидеться. Внутренне холодея от осознания содеянного, гостья всеми силами пыталась сохранить невозмутимый вид. С высоко поднятой головой она направилась к выходу, прислушиваясь к шагам за спиной. По лестнице они спускались, сохраняя молчание. Хазан утешала себя тем, что лучше немного пострадать сейчас, когда её симпатия ещё не успела толком разгореться, чем после десятка бессонных ночей, во время которых она успеет придумать имена пятерым их совместным детям. Вновь очутившись среди витражей и картин, Хазан обернулась, с трудом выдавливая из себя: — Ещё раз благодарю за твою заботу. Я, правда, не заслуживаю такого хорошего отношения… — Не стоит благодарности, — коротко промолвил Ягыз. — К тому же, по твоей реакции легко можно определить, что в действительности ты думаешь о моей заботе. Он поднял руку, останавливая гостью, открывшую было рот, чтобы перебить горестную речь: — В самом деле, думаю, будет лучше, если мы остановимся на этой ноте. Так ни я больше не доставлю тебе неудобств, ни ты… мне. Хорошего дня. — Хорошего дня, — пролепетала Хазан и вышла за дверь. Она просидела в гостиной на диване до позднего вечера. Даже окутавшие дом сумерки не заставили девушку подняться и зажечь свет. Рекс спал после сытного обеда на коврике у ног хозяйки, а та сидела, уставившись невидящим взором в пустоту внутри себя. С каждой минутой, проведённой в тишине, Хазан было всё сложнее подбирать убедительные аргументы для оправдания собственного поступка. «Я поступила правильно, правильно!», — набатом звучало в её голове, но почему-то всё тише и тише. Если поступок был верным, то почему на душе камнем лежала тоска? Ответа не было. Казалось, эта тяжесть больше никогда не покинет Хазан, сопровождая хозяйку и днём, и ночью, мешая испытать хоть малейшую каплю радости. — Всё станет намного хуже, — наконец вымолвила она, упрямо смахивая выступившие слёзы, — если ты сейчас же не прекратишь это! Что подразумевалось под «этим» девушка не могла сказать точно. С отвращением вспомнив, что с утра ничего не ела, она завернулась в толстый плед и провалилась в сон, полный отрывочных, безрадостных сновидений.