– "«Сожженные цветы на могиле войны."
Утро было далеко не добрым. Из-за того, что был слишком любопытен ночью, я не выспался, а теперь придётся за это всё отдуваться. Я впервые проснулся от звука кинжала по кастрюле. Белоус каждый раз будил по-новому. Солгу ли я, если скажу, что он любил этим заниматься? Особый вид садизма, в котором объектом пыток были твои подчинённые оруженосцы, только за смерть которых тебе попадет. Почему бы и не оторваться на них, если убивать их — не в твоих планах? Я стал упрямее и даже бесстрашнее, но, кажется, всё это Белоус мне выбил, когда я попытался закрыть уши подушкой. Заведующий Казармой ткнул меня в бок рукояткой от кинжала, а затем скинул с меня подушку, заменив её кастрюлей. Удар. Ужасный звук, раздирающий голову пополам. Я будто сейчас всю Диктовщину на передних лапах прошёл. Сон как мыши унесли, впрочем, как и настрой что-то делать. Всё же поднявшись, я с опаской глянул на нашего личного палача — Белоуса. С самодовольной улыбкой он пригрозил мне кастрюлей. Стоит ли уточнять, что я в ту же секунду уже одетый, помытый и с мечом, вылетел из казармы и занял своё место в шеренге? Я осмотрел остальных оруженосцев, которые с грустью поглядывали на меня. В нашем корпусе было тридцать оруженосцев разных мастей, но больше всего было серых и пятнистых. Рыжие коты у озёрных племён были редким явлением. И предрассудки никто не забывал. Одни говорили, что рыжие водятся с котами из Сумрачного леса и их шерсть рыжая, потому что кровь не отмылась; другие на полном серьёзе говорили, что так Звёздное племя указывало на перерождённых грешников и что их стоит опасаться; третьи, ушедшие в маразм, утверждали, что рыжих котов не существует, а кто их видит — скоро умрёт самой страшной смертью. Какой бы это бред не был, но взглянув на Ликующенького — другого и не скажешь. Я поймал на себе полный ненависти взгляд рыжего оруженосца, но затем отвернулся. Он был в третьей шеренге, когда я был во второй. — Итак, салаги, — Белоус передал кастрюлю одному из оруженосцев, который тут же побежал в сторону кухни. — Сегодня у вас будет очень веселый денёк. Пробежка со своим оружием вокруг казармы, а затем упражнения в бою. Я встал как вкопанный, едва держа свой меч. Приехали. Я не хочу сказать, мол, весь мир против меня, но обстоятельства об этом кричат. Белоус не станет из-за одного меня отменять упражнения, отчего у меня ещё больше пробежался холодок под холкой. Или он это делает специально, или я ничуть не хуже маразматиков. — По команде, — чёрно-белый заведующий поднял лапу с кинжалом к небу. — Двинулись! Я схватил покрепче своё оружие. Естественно, когда все уже убежали на девять лисьих хвостов, я всё ещё был на месте. Белоус скучающе обвел меня взглядом. Впечатление не самое лучшее. Сделав еще пару шагов, я всё же поднял меч чуть выше и стал бежать. Точнее сказать, я предпринимал попытку побега от своей беспомощности. Стоило мне посмотреть вслед Грозненькому, Соломеннолапе и Ликующенькому, я чуть не выронил орудие. Все были впереди. Впереди еще тридцати оруженосцев и меня в том числе. Каждый шаг был пыткой. Неподъёмная ноша давила на меня и я испугался, что в один момент сдамся под тяжестью оружия и оно вывихнет мне лапы. Возможно, я преувеличил, но я просто осознал, что до моих сверстников мне уже очень далеко. С таким грузом мне их не догнать, хотя я все же в глубине верил в то, что смогу. Но прежде, чем чуду было суждено (или нет) свершится, я споткнулся и выронил меч. Сжав зубы, я попытался подняться, но меня опередил голос: — Неправенький, самые худшие результаты. Голос принадлежал Дурманящему Звёзды. Замерев, я безнадежно ткнул носом в траву. Тяжелый вздох. Меня могли отправить в деревню, что и случалось со слабыми и непригодными оруженосцами. Никто не хотел брать на себя ответственность за неспособного себя защитить котёнка, пускай этим занимаются ремесленники. Я развернулся в сторону предводителя. Чёрный, как он называл и меня, возвышался надо мной и глядел на далеко убежавших оруженосцев. — Ты не мешаешь своему мечу? — теперь внимание перевели на меня. Я стиснул зубы и нахмурился. Может быть, мне и пришлось говорить утром, что я стал смелее и упрямее, но это осталось в прошлом, где Белоус не огрел кастрюлей. — Тебе следовало выбрать что-то иное, не считаешь? — Макс потянул к себе меч и внимательно его оглядел, обращаясь с ним очень ласково и бережно. — Следовало, Неправенький. Это оружие не только тебе не по силе, но и не по заслугам. Следовала пауза, после которой Дурманящий Звёзды встал во весь рост. — Я его заберу. — Нет! — всё же дав себе смелость подать голос, я соскочил с травы и встал напротив предводителя со всей своей решимостью. — Ты думаешь, что твоё мнение сейчас как-то будет учитываться? Мне хватило того, что ты свалился в грязь с ценной реликвией Ветра. Как я раньше не заметил, что ты схватил на складе? Я пристыжено опустил взгляд. Действительно. — Возьмешь на общем складе что-то иное, — Макс напоследок глянул на меня, а затем, уходя, добавил. — На экзамене посмотрим, чего ты стоишь. Я стоял ещё пять минут так, а затем обернулся к Белоусу, который с усмешкой кинул на меня взгляд, и начал встречать сделавших круг оруженосцев. — Ещё пять! Я направился к южной башне под указания заведующего. Он не стал меня останавливать. Значили ли слова Дурманящего Звёзды, что он вернёт меч после экзаменов? Или это означало, что я под угрозой оказаться в деревне? Мои родители были одними из самых преданных и сильных воинов в Ветре, могу ли я их подвести? Я добрался через южную башню на тренировочную поляну, где стоял большой ветвистый дуб, вечно покачивающийся от сильных порывов ветра. Здесь я тренировался с Самолюбием, когда он выдал мне разрешение на первую амуницию. Мои мысли ушли далеко за границы крепости племени Ветра. Я размышлял о том, как поживают сейчас Дальноух, Бранный и Степняк. Я всегда мечтал о таких приключениях, как в рассказах из книжек, которые читала мне мама. Книга! Я достал из кармана книжку, которую мне передал Облакогривый. Здесь были рассказы, которые писал прошлый владелец. Смешные и грустные, совсем издевательские и те, над которыми можно подумать. Сборник был стареньким, но большинство листов было ещё не расписано. Стоило ли мне взяться за это и закончить дело неизвестного мне кота? Я принялся читать один из рассказов, название которого меня зацепило.Сожженные цветы на могиле войны.
«Читатель, приходилось ли тебе смотреть на цветы, когда воодушевлённый счастьем бродил по лесу или полянам? Когда меч был в ножках, а ножны далеко дома, в дальнем углу, чтобы ничего не смело напоминать о войне и кровопролитии? В такие моменты мне приходится помнить каждого, кто был со мной рядом и улыбался, кто собирался уйти от войны и завязать с ней навсегда, кто был слишком мудр или юн для смерти. Каждый раз, когда кончается битва, мы, бережно или с лютой злобой, кидаем к братской могиле сожжённые войной цветы — воспоминания о семье, друзьях и о тех, кого стоит помнить. При этом мы плачем или ухмыляемся, но абсолютно каждый напоследок оглядывается на могилу, в которой хранятся боль, унижение, смерть и беспочвенные битвы, а сверху опалённые ромашки, лютики, васильки, розы и нарциссы, у которых морщинки напоминают верную суженную или кучу твоих детишек, весёлого друга или таинственного незнакомца, который решил пожертвовать собой ради тебя. Просто так, спонтанно. После прогулки ты вернёшься в дом. Новый он или старый, встретят тебя те же лица, что были до войны или это будут новые улыбки и слёзы? И когда-нибудь, когда труба снова взвоет над твоей хижиной, и меч будет лежать в твоей лапе, ты будешь стоять у порога своего дома. Захочешь ли ты возложить цветы к могиле или стать одной из травинок вокруг неё? Одно ты знаешь наверняка — могила будет новой и выроют её сначала, в том числе и твои лапы, в которые, по воле случая, будет выдана лопата.»***
Я не похвастаюсь своим умением читать, тем более писать, но благодаря этой книжке мне есть куда расти. Чем больше я читал эти рассказы, тем больше мне хотелось что-то описать в ответ. Это может прозвучать глупо, но для меня это было как замысловатая переписка двух сущностей. Бесполых, безличных сущностей, в интересах которых думать и описывать. Просидев так, мне пришлось опомниться. Обычно я читал у Молчания, и тогда она вовремя меня одергивала, напоминая о том, что мне пора. Сейчас же я сидел один и лишь сильные порывы ветра мне напомнили о том, что я всё ещё здесь, возле дуба, и меня зовут Неправенький. Я тяжело вздохнул и закрыл книгу. Пришла пора возвращаться к обыденным мыслям. Теперь меня мучил вопрос о том, где сейчас Лунное Сияние и все остальные; почему Грозовое племя прекратило радушный приём и к чему все это приведёт. Чем дальше я заходил в глубины, тем дальше от меня был ответ. Когда я стал возвращаться к Южной башне (самый кратчайший путь от военного корпуса к тренировочной поляне, собственно, как я и оказался возле дуба), я краем уха услышал разговор. Притаившись чуть поближе у стены, мне пришлось снова шпионить. Другого способа получать ответы у обычного, непримечательного оруженосца не было. — Еже, — тёмный кот обнимал свою подругу, утыкаясь ей в загривок. — Всё будет хорошо, его не выгонят, он смышлёный малый. Немного тренировок и будет самым свирепым воином Ветра. — Самолюбие, разве ты не видишь? — в голосе Ежевичногривой было практически отчаяние. Мои родители шли бок о бок по стенам крепости, грустно поглядывая вперёд. Они не ожидали увидеть меня, отчего и не стали искать глазами кого-нибудь по кустам или перед стеной, они были слишком заняты разговором. — У него никогда не было азарта в глазах, ему бы дурачиться. Деревенский котёнок, а не воитель. Такие слова от моей матери меня ранили до глубины души, но я не прижал уши, а продолжил слушать слова отца, надеясь на его поддержку, но чем дальше заходил разговор, тем больнее было слушать. — Ты права, но из него всю дурь можно выбить, а если нет… Мне кажется, это неплохое решение — отправить его помогать пастухам. Будет хорошо сидеть на лошади, он и бегает быстро, сможет без лошади обойтись в случае чего. — Не смешно. Он наш сын. — И что ты предлагаешь, Еже? Стиснув зубы, я дождался, когда они пройдут дальше. Неужели я настолько бесполезен, что даже родители обсуждают то, что меня следует снять с должности оруженосца? Ну уж, нет. Я ещё чего-то стою. Я не верил в то, что меня могут вернуть в деревню каким-нибудь пастухом. В корпус я вернулся мрачнее прежнего. Думаю, даже Ликующенькому мог дать фору. Соломеннолапа подскочила ко мне, стоило только сесть на свою койку. Она прижала меня к себе, внимательно смотря на двух своих друзей рядом. Я уже не считал себя их другом, скорее мелочь в кармане или лишний слой пыли. — Белоус доложил Дурманящему Звёзды о твоих успехах и… Чего уж там, Грозненький так зло на меня покосился, что даже вкрадчивый голос Соломеннолапы не смог прельстить меня. — И то, что ты сбежал посреди тренировок. Взял бы бревно, да бежал! — сверкнув своими янтарными глазами, он встряхнул меня. Недаром, имя-то Грозненький. Я на секунду замер, размышляя над своим именем. Всё же поведение мои друзей изменилось с первой встречи. Напряжение — само собой, творятся такие вещи, но у каждого появилось больше тараканов в голове. Соломеннолапа была какой-то отстранённой, всё косилась на вход корпуса, вечно перепрыгивала себя на три головы. Ликующенький растерял тот страх, который внушал мне. Я больше стал замечать, что он обычный, побитый жизнью оруженосец, который меня ненавидит. Ни демонов, ни хвалённого Сумрачного леса. Обозлившийся и крайне опасный враг. А вот Грозненький… Я чуть отшатнулся, внимательно смотря на моего сверстника. Он вытянулся, глаза стали жестче. Я не видел там поддержки, но её пытались напустить. Что с тобой, Гроз? Будто заметив подозрения, оруженосец выровнялся и кинул на меня двусмысленный взгляд, полный злобы и веселья. Он тут же испарился за дверью из нашего помещения, будто больше не смог терпеть воздух здесь. — Свихнулся? — по слогам вывел Лик, облокачиваясь о тумбу рядом с моей койкой. Соломеннолапа тяжело вздохнула, смотря в след нашему бурому другу, а затем развернулась к нам. — Он такой еще с Грозового племени. Пропал на полчаса, видимо, заплутал на рынке. Вот он улыбался, тыкал лапами в чучела белок, называя их нашими наставниками, а затем появляется он, — кошечка кивнула на выход. — Звёздное племя свидетель, я его не узнала. Я промолчал. Интересно, можно ли было назвать мёртвыми цветами тех, кто был жив, но морально умер на этой войне? Мысль пришла мне в голову неожиданно, хоть я и не хоронил Грозненького. Да и войны не было, но что-то определенно подсказывало, что скоро будут смерти. Я так ушёл в себя, что даже не заметил, что Соломеннолапа и Ликующенький ушли. Да чего уж там, я не знаю, как давно сам здесь сижу. Был уже поздний вечер, многие оруженосцы, вымотанные наставниками, спали посапывая. У меня было мало выбора, оставалось только рухнуть на свою койку, закрыть глаза и заснуть.