Another verity

      Зима всегда становилась для Кларк особенным временем года, неизменно даря ощущение волшебства и по-детски озорное настроение. Снежные бури затрагивают Вашингтон, в среднем, раз в каждые четыре — шесть лет, но в этот год они их миновали. Улочки засыпало белыми сугробами, которые таяли так же быстро, как и выпадали. Температура была настолько комфортной, что можно было без труда провести весь день на улице, наслаждаясь жизнью. В целом, декабрь был идеальным и определенно самым любимым временем для четы Гриффин.       Сегодняшним вечером что-то неуловимое вытянуло мать и дочь совершить прогулку вдоль родного квартала, который упирался в небольшой, но крайне многолюдный парк – любимое место прогулок семейных пар с маленьким детьми. Мэди уже не была ребенком, но все еще любила проводить тут время с Кларк. Это возвращало ее в какие-то беззаботные времена, когда она была спокойна и полностью наслаждалась жизнью. Жаль, но в последнее время её все чаще одолевают приступы меланхоличной задумчивости и неприятного предвкушения чего-то нового. Неправильность происходящего вокруг нее все больнее давила на девочку. Они тщательно прорабатывали это с Гаей, но результаты были неутешительны. К счастью, беспокойство о Кларк отодвинуло внутренние переживания на второй план, и Мэди старалась посвятить все свое время ей. Каждый раз перед глазами всплывали картины бессонных ночей, которые приемная мать проводила возле её постели, когда та болела в детстве, и юная мисс Гриффин считала, что состоит в неоплатном долгу перед Кларк за все, что та делала для нее. Поэтому, если Мэди нужно было встретиться с друзьями, то она попросту приглашала их в гости. Традиционные встречи с Эбби и Маркусом также плавно перекочевали в их дом, и даже сеансы психотерапии иной раз проводились в их гостиной.       Все это не укрылось от внимания Кларк. Эта забота, все то, что Мэди делала, чтобы защитить ее, заставляло девушку постоянно сдерживать слезы благодарности. Она была так горда своей девочкой, и каждый раз отмечала про себя, насколько та повзрослела. Сеансы Гайи, несмотря ни на что, давали какой-никакой, но положительный результат. Если им и не удалось разобраться в корне проблемы, они хотя бы приступили к трактовке сновидений и их расшифровке, выстраивая полную картину того, что видела девочка всю свою жизнь. Поведение Мэди стало более спокойным, улыбка чаще и чаще блистала на ее очаровательном лице.       Гриффин порой поражалась, какого удивительного человека ей удалось воспитать. Мэди еще была мала, несомненно, ее характер продолжит развиваться, перестраиваться и меняться, но Кларк постаралась вложить в нее только самое лучшее, окружить дочь заботой и вниманием. Глупо, но девушка так боялась этого внезапного материнства, до дрожи в коленях, а справилась на пять с плюсом.       Мэдс бежала впереди нее, раскидывая снег носками ботинок, что-то весело напевая. Длинные темные волосы непослушной копной выглядывали из-под теплой шапки, щеки алели на фоне бледного лица, а тонкие губы уже обветрились и приобрели синеватый оттенок от холода, но девочка ни на что не обращала внимания, самозабвенно пытаясь ловить снежинки на лету языком. И данная картина была самым умиротворяющим зрелищем, которое Кларк когда-либо видела. Словно все то, чего она когда-либо хотела, сосредоточилось в одном человеке и сейчас было прямо перед ней. В этой идиллии не хватало некоторых деталей, но жизнь ведь всегда вносит свои коррективы в наши желания.       Размышления блондинки резко оборвал снежок, прилетевший ей прямо в грудь. Она чуть не задохнулась от возмущения, в глазах тут же сверкнули озорные огоньки, и девушка бросилась в погоню за дочерью. Конечно, бегала она всегда так себе, а уж многодневный постельный режим ситуацию ничуть не улучшал, но Кларк просто не могла оставить все как есть. Нагнать девочку у нее не было шанса, но некоторое преимущество все же было на ее стороне – Гриффин была очень меткой. Скатав поплотнее немного снега и хорошо прицелившись, она пустила свой снаряд в девочку, и у той не было никакой возможности увернуться. Первый удар пришелся в спину, следующие два снежка ударили по плечам, а последний - аккурат по зеленой шапке с огромным помпоном. Мэди изобразила на лице муку, достойную Шекспировских пьес, и нарочито медленно повалилась на землю.       - Ты словно воин, сошедший с неба, Кларк. Я абсолютно повержена, - простонала она.       Но стоило только девушке подойти поближе, как Мэди мертвой хваткой вцепилась в ее запястье, и повалила в сугроб рядом с собой. Неудержимый смех, удивительно похожий на перезвон сотен колокольчиков, залил улицу, заставив парочку прохожих удивленно обернуться на них. Впрочем, они не обращали на это никакого внимания, продолжая дурачиться и закидывать друг друга мягким снегом, мгновенно таявшим на голых ладошках Кларк.       - Ладно, ладно. Хватит, - в миг посерьезнев, сказала Мэди. – Вставай Кларк, ты только что переболела. Не хватало только простудиться.       - Зануда, - фыркнула девушка в ответ.       Эта внезапная смена ролями нисколько Кларк не удивила, голос Мэди часто в последнее время приобретал этот поучительный тон, заставляя блондинку недовольно закатывать глаза.       Отряхнувшись от снега, прилипшего, казалось, к каждой детали одежды, они побрели вдоль улицы к своему дому. Руки Кларк потихоньку немели от холода, потому что она умудрилась забыть дома перчатки, но девушка слабо обращала на это внимание, полностью наслаждаясь прогулкой. Они свернули на перекрестке и очутились на своей родной улочке, в конце которой находилось их небольшое жилище. Почти все домики уже были украшены к Рождеству, которое уже вот-вот постучит в окно. Огоньки гирлянд, свисающие с крыш, освещали пространство разноцветными огоньками, тут и там в садах красовались фигуры Санты с его оленями, укутанные в мягкие шарфы снеговики и украшенные мишурой и шариками ели.       Кларк нравилось здесь жить, несмотря на то, что многие в ее семье были недовольны подобным положением дел. Этот домик ей удалось купить на деньги, снятые со сберегательного счета отца, который тот ей завещал, и на отложенные со скудных зарплат средства. Хоть ее мать и была безумно против, желая видеть свою дочь проживающей по соседству с ней, в респектабельном районе, с личной охраной, Кларк воспротивилась, упорно потакая своим желаниям. Ведь это всегда было ее мечтой – именно этот спальный райончик, где было так мало богатеньких снобов, только семейные и пожилые пары, да несколько одиноких, но вполне спокойных соседей. Еще будучи студенткой, её не покидала идея обосноваться здесь. Гриффин планировала остепениться, завести семью и растить детей под сенью дубовых рощ, раскинувшихся в прилежащих парках. Ей никогда не хотелось совершить чего-то выдающегося, как Рейвен. Управлять массами, как ее мать и Кейн, также не входило в планы Кларк. И, хоть все и ожидали от юной дочери Эббигейл и Джейка Гриффинов каких-то выдающихся свершений, ничего такого в своей жизни она пока не совершила. Быть прекрасным доктором совсем не являлось чем-то из ряда вон выходящим в их мире, но Кларк все устраивало, и даже нескончаемый поток возмущений Эбби ей был ни по чем.       Все волшебство этого вечера рассыпалось на куски, стоило им наконец дойти до дома. На бетонных ступенях, укрываясь от снега под крышей веранды, Кларк увидела понурую мужскую фигуру. Голова была опущена, а плечи незаметно подрагивали от холода. Видимо, сидел он тут довольно долго. На коленях парня покоился упакованный в крафтовую бумагу букет, который он нежно прятал под курткой, чтобы тот совсем не обледенел. Рядом стоял большой подарочный пакет, украшенный милым рождественским рисунком.       Кларк хватило ровно двух секунд, чтобы даже не видя лица, безошибочно понять, кто поджидал ее на пороге. Беллами Блейка невозможно было не узнать, как ни старайся.       Заслышав приближающиеся шаги, парень резко вздернул голову, и их взгляды мгновенно встретились. Прозрачная синева против манящей тьмы, будто сражение, и тот, кто первый моргнет - проиграл. Несколько секунд напряжения, и Беллами виновато опускает голову, отдавая лавры победы Кларк, потому что не в силах выстоять под ее испепеляющим взором, наполненным смесью удивления, презрения и ненависти. Выражение лица Блейка вызывает волну мурашек вдоль позвоночника, но девушка быстро берет себя в руки. У него всегда было удивительно живое лицо, на котором читались абсолютно все эмоции, словно в открытой книге. Как бы он не старался сдерживаться, всегда хватало лишь одного взгляда глаза в глаза, чтобы уловить мельчайшие оттенки чувств, бурлящих глубоко в его душе. И то, что Гриффин увидела сегодня, ей совсем не понравилось.       Беллами поднялся на ноги, разрушая давящую тишину, возникшую между ними. Кларк наблюдает за ним, напряженно ожидая дальнейших действий, пытаясь понять, как ей стоит поступить. Первым ее желанием было послать его к черту, огрев предварительно букетом, но здравый смысл подсказывал, что устраивать скандал при Мэди было крайне неразумно. К тому же, им рано или поздно необходимо было поговорить и разъяснить ситуацию, чтобы Кларк больше не впадала в неконтролируемую истерику при каждой встречи с ним. Ей было что ему сказать. О, у Гриффин была заготовлена целая гневная тирада, которую Блейк непременно обязан был выслушать.       Ей не хватило времени решить, как действовать дальше, потому что Беллами развернул букет и уже стоял напротив нее, протягивая цветы. Крупные розовые пионы оттенялись более мелкими белыми. Никакой мишуры, никаких пошлых украшений. Все предельно просто, как и любила Кларк. Руки сами против воли потянулись к букету, желая прижать его к себе и впитать этот тонкий аромат полной грудью.       - Здравствуй, Кларк, - галантно кивнул парень. – Мэди.       Девочка тут же сорвалась с места и чуть не сшибла Беллами с ног, заставляя Кларк застыть от недоумения. Ее рот приоткрылся от удивления, но она нашла в себе силы промолчать. «Когда это они успели стать лучшими друзьями?», вертелось в голове девушки. Неужели, пока она была без сознания, они успели подружиться? Бред какой-то, блондинка провела в реанимации меньше суток, этого не достаточно, чтобы вот так вот кидаться в объятья к незнакомым людям.       - Ты все-таки пришел!       - Все-таки пришел? – удивленно повторила Кларк, не веря своим ушам.       - Да, я пригласила Беллами в гости, когда мы были вместе в больнице, и все ждала, когда же он ответит на мое приглашение, - объяснила девочка. – Пойдемте, наконец, в дом.       Мэди утащила гостя, оставляя входную дверь открытой для Кларк.       Прошло столько времени, и вот он просто заявляется к ней с букетом цветов (невероятно прекрасных, между прочим), любезничает с ее дочерью, будто все так и должно быть. Гриффин медленно закипала, негодование бурлило, грозя в любой момент взорваться неконтролируемым приступом ярости, сносящим все на своем пути. Мэделин определенно ждал очень серьезный разговор сегодня вечером.       Глубокий вдох, затем медленный выдох.       Она взяла себя в руки и, смахнув с одежды остатки снега, бросила последний раз взгляд на зимнее великолепие и вошла в дом.       Ее встретило обжигающее тепло, проникающее в каждую клеточку тела, согревая онемевшие пальцы и кончик носа. Щеки все еще пылали алыми пятнами после долго нахождения на морозе.       Кларк с сожалением вновь поймала свое отражение в зеркале, висевшем прямо рядом со входной дверью. Сколько раз она порывалась снять его, чтобы не портить себе настроение при каждом выходе из дома. Лицо ее все еще оставляло желать лучшего. Россыпь маленьких шрамиков украшала лоб, щеки и даже подбородок. Самый глубокий из них уже зарубцевался и белел над губой с левой стороны. Не было ни единого шанса, что он исчезнет или станет более незаметен, и Кларк пришлось с этим смириться. Она никогда не зацикливалась на внешности, это было не в ее природе и воспитании, но сегодня ей отчего-то хотелось выглядеть прекрасно. Шрамы украшали мужчин, но никак не обаятельных молодых барышень.       Девушка все еще нежно прижимала букет к груди, отстранено думая, что непременно должна написать с этими великолепными пионами натюрморт. Ей не нравились постановочные рисунки, но ради этих цветов она сделает исключение.       Беллами расположился на диване перед камином, куда заботливо усадила его Мэди. Он нервничал, и никак не мог оставить в покое рукава своего серого свитера, это не могло укрыться от внимательного взора Кларк. Ему так и не удалось до конца понять, что побудило его приехать сегодня к Гриффинам в свой единственный за долгие дни выходной, тем более он точно уж не был желанным гостем в этом доме. Не для Кларк, по крайней мере. Блейк так долго собирался с мыслями, но в итоге совершенно не знал, что сказать.       Кларк искала в столовой подходящую вазу, стараясь совсем не смотреть в сторону гостиной, где в пол оборота к ней сидел Белл. Ей не хотелось обращать внимание на то, как органично он смотрелся здесь, повзрослевший и возмужавший. Юный мальчишка со старых фотографий из ее альбома никак не вязался с этим парнем, задумчиво наблюдающим за огнем. Мучительный диссонанс возник в голове девушки, когда она вдруг осознала, что совсем не знает этого человека, ровно так же, как и он не знает ее. Ведь шесть лет, почти две тысячи двести дней, это долгий срок, способный кардинально поменять любого. Гриффин слышала, что Беллами служил по контракту в армии некоторое время, потом был миротворцем в нескольких спасательных миссиях по всему миру. Впрочем, она прекрасно знала, что скрывается под этим напыщенным словом «миротворец». Они никогда не несли мир в место, которое должны были защищать. Это скорее напоминало группу наемников, за деньги защищающих интересы государства, которое было готово щедро платить. Беллами, которого Кларк знала, был учителем истории, старавшимся всегда решать проблемы только дипломатическим путем, избегая насилия. Неужели вся эта история так глубоко повлияла на саму его суть, смогла изменить то, кем он был с самого рождения? И неужто в самой Кларк произошли столь же явные перемены?       Найдя место для букета, Кларк молча проследовала наверх. Нужно было сменить влажную от снежных боев одежду, чтобы предстать перед нежданным гостем в максимально респектабельном виде. Выбор сам собой пал на брюки и уютный кашемировый свитер насыщенного винного цвета, мягко оттенявший малиновые пряди в ее волосах, которые совсем недавно от скуки покрасила ей Мэди. На голове было решено заплести две пышные косички, в которых игриво переливались цветные локоны. Подобная прическа сразу делала девушку более юной, отвлекала внимание от усталого взгляда и серого от долгой болезни цвета лица. Вид ее нельзя было охарактеризовать никаким словом, кроме как «очаровательный», и даже кривой ухмылке не удастся испортить это впечатление.       Мэди и Беллами устроились рядышком на широком сером диване, заставив Кларк очередной раз поразиться тому, как гармонично они смотрелись. Об этом не хотелось думать, не хотелось замечать, но девушка не могла остановить поток своих мыслей. Богатая фантазия сама додумывала утопические картины их совместного возможного настоящего, которого никогда не случится.       На кухне засвистел чайник, и девушка поспешила успокоить его. Несколько минут - и вот она уже несет неподъемный поднос, на котором теснятся небольшой белый чайник, три чашки с блюдцами и разделенный на порции торт, который, видимо, принес Беллами. Несмотря на то, что он был незваным гостем, она была удивительно гостеприимной хозяйкой и просто не могла позволить себе не угостить его хотя бы чаем.       Парень тут же вскочил на ноги, как только увидел блондинку, и бросился помогать ей.       - Давай сюда, он ведь очень тяжелый, - будничным тоном сказал он. «Ведет себя так, будто ничего не произошло, будто все на своих местах», - промелькнуло в голове Кларк.       Вновь наступило напряженное молчание, которое нарушал только треск огня в камине и хлопоты Гриффин, разливающей горячий пуэр по низким чашкам-пиалам. Это был его любимый чай, хотя девушка старалась убедить себя в том, что заварила его неосознанно, не чтобы угодить Беллами. Было весьма неприятно осознавать, что такие его вкусовые предпочтения и мельчайшие детали все еще свежи в ее голове, словно они не виделись всего пару дней.       Взгляд Беллами грозил прожечь дыру в ее затылке, и Кларк даже не нужно было поворачиваться, чтобы почувствовать это.       - Ммм, торт просто великолепен, - довольно протянула Мэди, стараясь сгладить ситуацию, возникшую между ними тремя.       Белл будто вышел из ступора и водрузил рядом с собой пакет, который Кларк ранее заметила на своем крыльце. Один за другим, оттуда показались два свертка, упакованных в яркую подарочную бумагу. Первый был прямоугольным и более объемным, второй совсем маленький, вытянутый. Рождественские подарки, для которых еще было немного рановато, поняла Кларк. Беллами не знал, сможет ли он их поздравить с праздником, увидятся ли они вообще еще хоть раз после сегодняшнего вечера, поэтому решил подстраховаться и вручить презенты заранее. Возможно, это было против традиций, но Беллами горел этой идеей уже несколько недель, подбирая упаковку, обдумывая поздравления на небольших открытках, вложенных внутрь подарков. Он не был так взволнован уже несколько лет и не стал упускать возможности порадовать хотя бы Мэди, потому что существовала огромная вероятность, что Кларк швырнет подарок ему в лицо и тут же выставит за порог.       - Кхм, для Рождества еще рановато, у вас даже елки не стоит, - начал взволнованно парень. – Если хотите, можете открыть их прямо сейчас или подождать до Сочельника.       Беллами потянул более крупный сверток Мэди, глядя прямо в ее медные глаза, в который плескались веселые искорки. Он вдруг заметил, что ее лицо усеяно веснушками точно также, как и его, и это открытие отдалось болью где-то в районе груди.       - Можно?       Мэди бросила умоляющий взгляд на приемную мать и, когда получила одобрительный кивок, тут же принялась аккуратно вскрывать упаковку, старясь не повредить рисунок. Под слоями красной бумаги, она обнаружила две книги, связанные красной тесьмой. Они были немного потрепанные, видно, что предыдущий их владелец часто обращался к ним, но был предельно аккуратен.       - "Илиада" и "Одиссея", - прошептала Мэди, будто эти слова имели какое-то сакральное значение для нее.       Девочка порывисто обняла Беллами, крепко сжимая его своими миниатюрными ручками. Ее реакция была такой живой, будто он весь мир бросил к ее ногам, а не подарил две свои старые книги. На самом деле, у него были сомнения на счет того, поймет ли Мэди его посыл, то, что он вкладывал в свои действия. Ведь он легко мог купить ей новые издания, мог купить что угодно, по сути, но решил отдать ей свои. С комментариями на полях, пояснениями непонятных слов и рисунками на обложках. Они хранили частичку его самого, и Блейку безумно хотелось, чтобы они находились у Мэди, чтобы она прочла то, что прочел он в ее возрасте, чтобы попыталась понять его.       - С наступающим Рождеством, Мэдс, - прошептал парень.       - Спасибо, спасибо, спасибо! Я пойду читать сейчас же!       Она легко чмокнула его в щеку, собрала книги, водрузила на них блюдце с кусочком торта и поспешила удалиться к себе в комнату, оставив Кларк и Беллами наедине. Ей было ясно, что этим двоим надо поговорить, а ее присутствие лишь сковывало их, мешало. К тому же, книги и правда стали желанным подарком, ведь она столько раз видела Илиаду в руках Белла в своих снах, что ей с нетерпением хотелось погрузиться в изучение произведений Гомера.       Никто не заметил, как Кларк побледнела, а руки ее затряслись. Непонятное чувство растерянности и горечи затопило ее изнутри, не давая даже моргнуть. Словно завороженная, она наблюдала, как Беллами передает книги Мэди, как глаза ее распахиваются от удивления и она бросается его обнимать. Девочка не подозревала, что прячется за грустной улыбкой парня, что стоит за этими двумя томиками древнегреческой эпической поэмы. Но Гриффин знала, она пыталась безуспешно бороться с картинами прошлого, возникающими перед ее глазами, но выходило отвратительно.       - Сколько раз ты уже перечитываешь эти книжки, Белл? – возмущается белокурая бестия, швыряя в брюнета мягкую подушку.       - Проявите уважение к классике, мисс Гриффин, - нравоучительно, поправляя глупые очки на носу, произносит Беллами. – Понятия не имею, в который раз читаю их, если тебе действительно интересно. Но они много значат для меня.       Кларк придвинулась к парню, положив голову ему на плечо и крепко сжав его руку в своих прохладных ладонях.       - Их купила мама. Других книжек в доме не было, и я читал их Октавии в детстве столько раз, что скоро смогу пересказывать по памяти. Мне настолько нравился Гомер, что я даже имя сестре выбрал подобающее.       Мягкая улыбка скользнула по загорелому лицу, а свободная рука легла на талию девушки.       - Хочу когда-нибудь передать их нашим детям. Чтобы они потом читали их свои детям, и так из поколения в поколение, - мечтательно произнес Белл. – Глупо, правда?       Кларк ничего не ответила, думая лишь о том, что он сказал «нашим детям», а не «своим».       - Зачем ты подарил их ей, Беллами? – тихонько шепчет Кларк. – Она не твоя дочь.       Последняя фраза тонет в разочарованном вздохе Беллами. Ему самому до конца не были известны мотивы его поступков, но он свято верил, что так будет правильно, и порыву своему безукоризненно повиновался. Отчего-то, уверенность в том, что "Илиада" и "Одиссея" должны храниться именно у Мэди, возникла еще тогда, в машине, когда он вез их в больницу. С тех пор за обдумыванием того, как же преподнести их девочке, Белл проводил почти каждый свободный вечер.       Блейк игнорирует вопрос блондинки, лишь молча протягивая ей маленькую коробочку, упакованную в темный картон с россыпью золотых звездочек. Рука Гриффин вновь потянулась к парню сама, словно против ее воли, забирая у него подарок.       - С наступающим Рождеством, Кларк.       Всего на одно короткое мгновение шесть лет разочарования исчезли из жизни Гриффин, она явственно ощутила себя молодой, влюбленной и такой беспечной. Но наваждение отступило также быстро, как и пришло. Кларк быстро взяла себя в руки.       Кусочки упаковочной бумаги летели во все стороны, обнажая вытянутый бархатный футляр, внутри которого скромно притаился овальный кулон. Тот самый, который она бросила в парке во время Хеллоуинской вечеринки. Тот самый кулон, красовавшийся на нескольких ее рисунках.       Беллами всегда дарил подарки исключительно со смыслом. Они могли быть недорогими, возможно даже антикварными или откровенно старыми, но неизменно цеплявшими за душу и производившими впечатление. Так, однажды, он преподнес ей старый этюдник, выкупленный у какого-то художника в Нью-Йорке. Кларк хранила его долгие годы, но потом убрала на чердак, как и все вещи, хоть как-то связанные с ее прошлой жизнью.       Парень терпеливо ожидал, что получит коробочкой по лбу, но получил лишь холодную улыбку Кларк, и никак не мог для себя решить, чтобы было бы хуже и больнее. Мгновение рассеялось, и непроницаемая маска вновь возникла на ее лице.       - Не стоило утруждаться, Блейк.       Титаническое усилие, и Кларк кладет кулон на стол, хотя единственным ее желанием было застегнуть цепочку на шее и никогда его не снимать. Она была слишком горда, по-женски обижена и невероятно упряма. Новая правда, которую открыла ей Рейвен, расставила все по своим местам и прояснила ситуацию, тяготившую ее много лет, но совершенно ничего не поменяла в ее отношении к Беллами. Его вина была очевидна и неоспорима. Так уж вышло, что Блейку она доверяла больше всего в своей жизни, а он так глубоко ранил ее, что залечить раны было невозможно. Поделом Кларк, ведь ты сама вручила ему в руки такую власть над собой. Что удивительного в том, что он оказался очередной печатью утраты на твоем сердце?       - Можешь выбросить его, если хочешь, но не возвращай мне больше мои подарки, - отрезал Блейк.       - Что ж, так тому и быть.       - Неужели я настолько тебе омерзителен, что ты готова уничтожить все, что связывает тебя со мной?       - Представь себе, да, - хрипло отозвалась Кларк. – А чего ты еще ожидал, когда решил сюда прийти? Думал, подружишься с моей дочерью, задобришь ее, и все станет как прежде?       Она окинула его ничего не выражающим взглядом и покосилась на языки пламени, вырывающиеся из камина.       - Признаться честно, твой подарок меня удивил. Я ожидала увидеть там приглашение на свадьбу.       Снова эта ее удивительная способность бить словами больнее, чем кулаками. Кларк была словно белокурый ангел, который, тем не менее, мог быть порой невероятно жесток со всеми, кто хоть как-то пытался ранить ее. Своеобразная защитная реакция, которую Беллами прекрасно знал, полностью осознавая, что каждое ее словно четко подобрано и вымерено. Но легче от этого знания не становилось, фразы все еще продолжали больно хлестать.       - Эко изменилась, Кларк, - непонятно зачем, сказал он.       - О, я не сомневаюсь, но мне совершенно не интересно знать что-либо об этом.       - Что ты хочешь, чтобы я сказал?       - Честно? Ничего. Рейвен успела просветить меня, если ты не знал. Так что, мне больше не требуются твои объяснения.       Очередная плохо скрываемая ложь. Все ее нутро горело желанием услышать хоть что-нибудь, ей была омерзительна эта лицемерная светская беседа, но Кларк слишком хорошо контролировала себя сегодня, чтобы опять поддаться эмоциям и выставить себя идиоткой перед ним. Нет, этого она себе более позволить не могла.       Девушке было настолько невыносимо видеть его здесь перед собой, скромно сидящим посреди ее гостиной и накрепко связанным узами с другой женщиной, что было опасно признаваться в этом самой себе. Несмотря на уязвленную гордость, разбитое сердце и долгие годы обиды, теплое чувство возникало где-то в районе живота каждый раз, когда взгляд цеплялся за какую-нибудь деталь в его облике, которая неумолимо напоминала о прошлом. К сожалению, Кларк, так любившая контролировать свою жизнь, совершенно была не властна над своими чувствами по отношению к Беллами.       - Я надеюсь, что вы с Эко будет счастливы.       - Не будем.       - С чего такая уверенность?       - Сложно быть счастливым с человеком, которого любишь не более, чем сестру.       - С сестрами не спят, - светлая бровь взметнулась вверх.       - Прекрати это Кларк, ты прекрасно знаешь, о чем я говорю.       Он вдруг резко наклоняется к ней и нежно целует в щеку. Его дыхание обжигает нежную кожу, когда он еще раз касается ее шрамика над верхней губой. Кларк следовало бы оттолкнуть его, выставить вон и потребовать больше никогда не появляться в ее жизни, но она медлит. Старается побороть желание притянуть Беллами ближе к себе, зарыться руками в его непослушных волосах, почувствовать, наконец, его близость по-настоящему.       Он отстраняется быстрее, чем ей хотелось бы.       - Прости меня, Кларк. Я никогда не собирался стать еще одной раной в твоей душе, - тихо шепчет он, вкладывая в свое извинение все, что накопилось в его сердце за эти шесть лет.       Одинокая слезинка, несмотря на все усилия Гриффин, все же скатывается по ее щеке, и она отворачивается, чтобы скрыть это от Беллами. Маска треснула, из-под нее сочатся чувства, которые переполняли девушку все это время. Этот поток вот-вот снесет их.       - Ты все испортил, Беллами, и ничего уже не восстановить.       Она скорее ощущает чем видит, как он медленно опускается перед ней на колени и берет ее руки в свои так нежно, словно перед ним бесценное сокровище. Впрочем, для Беллами так и было. Годы отрицания и внутренней борьбы не дали совершенно никакого результата, и в какой-то момент ему пришлось признать, что Кларк была не просто очередной девушкой. Она была эталоном, тем, чего ему всегда недоставало, воплощением всех тех светлых качеств, напрочь в нем отсутствовавших. С досадой однажды ему пришлось признать, что он никогда не сможет полюбить кого-то еще, кроме нее. Он искренне пытался, заводил знакомства с разными девушками, с одной из них даже узами брака решил себя связать, но Беллами откровенно лгал и себе, и им. С его стороны было крайне подло и бесчестно использовать Эко ради удовлетворения своих желаний, обманывая ее чувства, представляя в каждый момент их близости Кларк.       - Я заслуживаю твоей ненависти, как никто другой, - начал парень. – Но ты должна знать, что я не переставал думать о тебе ни на день. Это, конечно же, уже ничего не меняет, но я все еще люблю тебя.       Осознание заставляет сердце пропустить удар и рухнуть в груди, но взгляд не меняется, оставаясь непроницаемым. К сожалению, это признание и вправду ничего не меняло.       Беллами касается губами тыльной стороны ее руки и медленно поднимается. В абсолютном молчании он накидывает на плечи куртку, обувается и выходит, оставляя Кларк вновь медленно умирать одну.