Темный рай

Все привольно теперь: и дела, и житье, И хорошие люди встречаются. Друг без друга у нас получается все. Только счастья не получается… — У тебя в доме есть собственный спортивный зал? — Почему это тебя так удивляет? — я перестала копаться в кладовой с продуктами, пока Томас осматривал владения моих родителей заинтересованным взглядом. Он с любопытством озирался по сторонам, рассматривая фотографии из семейного фотоальбома и новомодные картины на стенах, которые так обожала Соня, и так ненавидел мой отец. Он считал, что подобное творчество только удешевляет его жилище. — Моя мама просто помешана на собственной фигуре и здоровом питании, — произнося это, я протянула Томасу бутылку с простой водой. — Моя мать тоже, правда она предпочитает посещать пластического хирурга время от времени. Я хохотнула, но все еще не могла понять отношения Томми к собственной матери. Он никогда не погружался в какие-то рассказы о своем детстве, да и я не особо интересовалась. Мне казалось излишним влезать в личные дела его семьи, тогда как практически весь Буэнос-Айрес пестрил таки сенсационными заголовками об его отце и его многочисленных любовных похождениях. — Ну… чем займемся? — отчего-то меня нервировало ощущение того, что в доме мы были совершенно одни. Я даже стала испытывать некую неловкость, витающую между мной и Томасом в воздухе, но он тут же исправил все своей широкой улыбкой. — Знаешь, у меня есть парочка интересных идей… — говоря это, Томми склонил голову слегка набок и таинственно обвел меня глазами, задерживаясь взглядом на моем лице. — Ты мне так и не показала главную комнату в твоем доме… — Кабинет отца прямо по коридору, — я отрешенно махнула рукой, и закусила губу, чтобы не засмеяться от собственной шутки. Всего пару секунд мы пытали друг друга взглядами, а потом на чистом выдохе и практически на бегу, я запрыгнула на Томаса и обвила его талию двумя ногами. Я очень скучала по нему. Поцелуи были настолько страстными, что мы периодически натыкались на стены, роняли что ни попадя, задевая неосторожными движениями рук. Я сама не поняла, как мы преодолели лестницу и оказались у дверей моей спальни. — Она розовая, — подавливая смешок, Томми оторвался от поцелуя и внимательно осмотрелся по сторонам, — черт возьми… — В свое оправдание могу сообщить, что она только на половину розовая. И это было чистой правдой. В интерьере присутствовали: черный, серый и грязно-розовый цвета. — Черт, Спирито, перестань постоянно меня удивлять. — Мне было пятнадцать, — я усмехнулась, потому что все выглядело так, будто бы я извиняюсь за собственный вкус. — Во время ремонта я была сама не в ладах с собой.,  — Иди ко мне, — Томас безоговорочно протянул ко мне свою руку и медленно поманил в свою сторону несколькими пальцами. Я осторожно дотронулась до его вытянутой ладони, после чего, он потянул на себя достаточно резко, для того чтобы я со взвизгом спиной приземлилась на собственную кровать, хихикнула и затаила дыхание. — На чем мы там остановились, принцесса? Я чувствовала дикое возбуждение, но в момент, когда я услышала из уст Томаса выражение Пабло, меня словно окатило ледяной водой. Желание мгновенно сошло на нет. Томас продолжил меня раздевать, касаясь губами мочки моего уха. Так больше не может продолжаться. Я мысленно простонала про себя, закрыла глаза и нехотя оттолкнула от себя парня, которого безумно хотела: — Томас… Томас, подожди… — В чем дело? — его серые глаза оказались прямо напротив моих. Он позволил мне подняться со спины и поправить задранную вверх одежду. — Мне нужно тебе рассказать… — Ты уверена, что это не может подождать? — Да, думаю, мне нужно это прямо сейчас. — Ладно… — я видела, как дернулся его кадык, когда Томас нервно сглотнул и головой откинулся на грядушку кровати. — В Барилоче кое-что произошло… — Так… — Прости, мне сложно говорить об этом, но до тебя у меня были отношения… — Слушай, — состорожничал Томми, ухмыляясь и одновременно уклоняясь острым локтем на подушку. — У всех нас когда-то были отношения… Это совершенно нормально. — Да, но здесь немного другое. С тем парнем у меня были не совсем здоровые отношения. Я прервалась, горько усмехнувшись и уставляясь в потолок. — Томас, я далеко не самая хорошая девочка на этом свете. — Если ты о тех гнусных фотографиях и сплетнях, что распространяли о тебе по колледжу в тех записках… Я не дала ему закончить, прервав на полуслове: — А что если я скажу, что все написанное было правдой? Томас не медлил ни секунды. Он даже не дал мне ни единой возможности или шанса в нем засомневаться: — Тогда я скажу тебе, что мне плевать на то, что было у тебя до меня, потому что это все было «до». Сейчас все изменилось, — Томас ласково пригладил мое лицо, чтобы успокоить мои нервы, но я все же немного отодвинулась назад. — Есть еще что-то, верно? — Тот бывший парень, я встретила его в отеле, когда мы были в Барилоче… — Что? — Он был пьян и приставал ко мне. — Почему ты мне сразу об этом не рассказала. Вот ведь урод! — Я пыталась, честно. — Надеюсь, он не сделал тебе больно? — Нет, — я помотала головой, — Пабло случайно оказался рядом. — Случайно, — повторил Томас с моей же интонацией, — конечно. Это все? — Да… То есть нет, но я не знаю как начать. — Это касается Пабло? — тут же догадался Томас и напрягся всем своим нутром. — Еще до того, как мы стали с тобой встречаться, между мной и твоим другом было нечто, я даже сама не знаю как это назвать. Он помог мне сбежать из колледжа, мы напились вместе и с пьяну начали флиртовать, а потом … поцеловались, — мой голос оборвался на последнем слове. — Клянусь, все это было до того, как у нас с тобой началось все серьезно. Просто я хочу быть честной с тобой, потому что ты Томас самый важный человек в моей жизни. В его глазах отразилась невыносимая боль, и мое сердце сжалось от мысли, что именно я ее причинила. — Ты что-то испытываешь к Пабло сейчас? — знаю этот вопрос был вполне резонен, но я как-то совсем не ожидала услышать из его уст подобную откровенность. — Нет, — я была твердо уверена, заявляя свое отрицание, — мне нужен только ты. Уголок его рта незаметно дернулся вверх. Когда его палец поглаживающими движениями упал на мой подбородок, я прикрыла глаза и была в любой момент готова замурлыкать, как кошка, треюбующая любви и ласки. Все оказалось таким простым. С Томасом всегда было удивительно легко. Прикосновения его губ были теплыми и дарили мне уверенность во всем, чтобы я в тот момент не чувствовала. — Я сделаю все возможное, чтобы никогда тебя не разочаровать, — прошептал Томас и как-то по особенному тепло меня обнял. — Мне так хорошо рядом с тобой, и я уверен, это только начало. — Пусть все будет так, как сейчас. Этого мне вполне достаточно… Томас легонько щелкнул меня по носу, а затем, касаясь одними губами и наваливаясь всем своим весом, повалил меня на широкую постель. *** — Раз уж мы заговорили о праздниках, я просто ненавижу дни рождения! — Почему? — я оглянулась через спину, посмотрев на Томаса, после чего быстро одела на себя его футболку. Он все еще лежал на кровати обнаженный по пояс, вовлеченный в нашу с ним беседу. — Выбирать подарки это просто взрыв мозга. — В таком случае, тебе следует поторопиться. — О чем ты? — Мой день рождения уже на следующей неделе. — Черт… — простонал Томас, наигранно хватаясь за голову. — Чисто теоретически, — предположил он, как бы уговаривая меня, — мы можем поругаться на время, и тогда это избавит меня от тяжелого выбора. — Сделаешь так и ты покойник, — я убила его взглядом, а потом улыбнулась, оставив на его губах легкий поцелуй. — Может ты просто скажешь мне чего тебе хочется, и я тебе это подарю. Моя мать с отцом постоянно так делают. — Да, но они вместе уже больше двадцати лет, и не выносят друг друга, — моя шутка пришлась Томасу по вкусу. — А мы то с тобой совсем другие. — А какие мы? Я склонилась к его лицу чуть ближе и прошептала: — Мы те, кто дарят друг другу удивительные подарки. — Удивительные, — он просмаковал это слово на своем языке и наигранно задумался. — Понятно, может будут какие-нибудь особенные подсказки? Например, ты любишь украшения, сумки… — Нет, нет, нет. Томас, ты не получишь ни единой подсказки, — я сделала пальчиком несогласный жест, — так было бы совсем просто. — Хорошо, а как ты хочешь отпраздновать? — Не знаю, — я задумалась, уставляясь в потолок. В детстве родители постоянно устраивали мне пышные праздники и приглашали туда кучу детишек, которых я даже не знала. Все они были детьми папиных коллег и деловых партнеров, а у меня даже не было лучшей подруги, — я задумалась о прошлом и грустно вздохнула. Воспоминания о детстве никогда не давались мне легко. Все что я недополучила от Фабрицио Спирито сказалось на моей дальнейшей жизни. Наверное, я так отчаянно нуждалась в парне, потому что на подсознательном уровне искала его защиты и любви. — Я никогда не мечтала о дорогих подарках, все что я хотела, это чтобы вечером отец уложил меня спать, поцеловал и сказал мне, что любит. Каждый раз загадывала одно и тоже желание, когда задувала свечи на праздничном торте, — я усмехнулась, понимая какой же наивной дурочкой тогда была. Томас внимал каждому моему слову, и всякий раз когда на моем лице отражалось сожаление, он сжимал мою руку и гладил тыльную сторону ладони большим пальцем. — А потом маленькая девочка выросла и стала загадывать уже совершенно другие желания. Путешествия, собственный автомобиль, классный парень, — я покосилась на Томаса, подталкивая его плечом.  — На это 19-летие я не хочу ничего вычурного. В зале только самые близкие, те кто действительно будет рад разделить со мной этот день. Легкие закуски, приятная музыка, и… ты, Томас. Больше мне ничего не нужно. Томас подолгу всматривался на меня странными взглядом, как-будто только сейчас посмотрел на меня другими глазами: — Что? — мне стало даже неловко от таких его гляделок, поэтому мои глаза растерянно забегали по его лицу. Я затаила дыхание, ошеломленная внезапным движением его руки в моем направлении. Он коснулся моих волос и почти прошептал: — Ты удивительная девушка, Мариса. Я люблю тебя… — он произнес это, как человек, который только что это осознал. Я должна была сказать что-то в ответ, но слова просто застряли в горле. Его признание меня настолько ошеломило, что лишило возможности думать рационально. — Спасибо, — произнесла я достаточно медленно и тут же мысленно ударила себя по лбу. — Как-то во рту странно пересохло. Пойду спущусь на кухню, — я указала пальцем в сторону выхода, и спиной попятилась к двери. Все то время что я спускалась, я чувствовала, что Томас преследовал меня буквально по пятам. Ему явно хотелось обсудить то, что только что произошло. Но открыв дверцу холодильника, я сделала вид, что полностью сосредоточилась на его содержимом: — Что ты хочешь? У нас есть минеральная вода, кола, шампанское, клубника, — я растянула последнее слово, указывая на сексуальный подтекст, — надо бы поискать взбитые сливки. Странно, но Томас промолчал, всматриваясь в одну точку за моей спиной. — Ты чего, язык проглотил? Вместо того, чтобы ответить, он молча указал пальцем в направлении кухонной двери, а затем отвел глаза в сторону и прихлопнул себя по губам. — Думаю взбитые сливки кончились! — я услышала голос матери позади себя и медленно обернулась. Пока мое сердце бешено колотилось, Соня и отец смотрели на нас с Томасом как на двух своих самых заклятых врагов. — Здрасьте. Боже мой, я в футболке Томми, а мой парень прямо сейчас стоит посреди кухни, где мы обычно изображаем из себя идеальную семью, в джинсах, спущенных у основания бедер и полностью оголенным торсом. Сомнения в том, чем мы занимались всего несколько минут назад были сняты. Интересно бывают ситуации еще более неловкие, чем эта? — Я буду в своем кабинете, — отец сразил меня убийственным взглядом, а затем совершенно равнодушно прошел мимо нас с Томасом, даже не подумав о том, чтобы подать моему парню руку для приветственного знакомства. — Ну по крайней мере, теперь мы с папой можем быть спокойны в твоей сексуальной ориентации. И кстати, у твоего парня отличный пресс, — идя следом за отцом, мама шепнула, но опять же достаточно громко: — Застегни ширинку, милый, пока мы не познакомились с тобой еще ближе. А вот теперь я официально могу заявить, что чувствовать себя еще большей дурой было просто невозможно! *** В понедельник после занятий, мы с Лухан обсуждали мое предстоящее день рождения. Но все мои мысли были далеко за пределами девчачьих посиделок. После ухода Томаса из моего дома, я отчаянно ворвалась к отцу в кабинет, рассыпаясь в возмутительных обвинениях в его адрес. Да, пусть он выяснил, что, прошу заметить, его уже совершеннолетия дочь имеет половозрелые отношения с парнем, но это отнюдь не повод малодушничать к Томасу. Разумеется Фабрицио выставил меня шлюхой, которую только используют, и этот разговор привел к очередной нашей серьезной ссоре. Он отказался платить за мой день рождения, но слава богу у меня было достаточно карманных денег, для того, что устроить небольшую вечеринку в более или менее приличном месте. Да и Соня всегда была готова прийти мне на помощь. Пока Лухан рассуждала о том, где можно было бы отметить мое 19-летие, я вспомнила о признании Томаса. Вот уж действительно, что шокировало меня на самом деле. — Как понять, любишь ли ты человека или нет? — я задалась этим вопросом вслух, невзирая на то, что Линарес без умолку болтала об одном заведении, в котором побывала с Маркосом на этих выходных. — Что? — она осеклась, понимая, что мы больше не обсуждаем мой предстоящий праздник. — Как ты поняла, что любишь Маркоса? — Не знаю, это пришло как-то само собой. Как озарение или осознание. Знаешь, когда встречаешь другого человека и спрашиваешь себя, как ты жила до него? — То есть ты даже не можешь назвать мне причины того, почему ты его любишь? — Нельзя любить за что-то, — Лухан пожала плечами и закатила глаза, — если любишь, то любишь просто так. А почему ты спрашиваешь? — Томас сказал что любит меня. — Правда? — на лице подруги отразилась заинтересованность. Ей только поп-корна в руках и не хватало. — А ты что? Я посмотрела на Лухан осуждающим взглядом, давая ей понять, что эта тема для меня одна из неприятных. — А я сказала спасибо и предложила ему чего-нибудь выпить. — Чееерт, — протянула Лухан, явно осуждая мой поступок, одновременно поняв, что ситуация была еще более неловкой, чем она могла себе предположить. — Знаешь, ты просто пока не разобралась в себе. Если не можешь сказать, «я люблю тебя " в ответ, это еще не повод для расставания… Не знаю с чего вдруг Лухан решила, что я хочу оставить Томаса, но моя подруга меня больше не слушала. Она достаточно резко привстала с мягкого дивана, и напрягая зрение, стала всматриваться куда-то вдаль. — Что это с тобой? — Меня подводит зрение, или это там Фернанда разговаривает с Маркосом? Извини, у меня появились срочные дела. Поговорим вечером. — Хорошо, иди, — я усмехнулась, потешаясь над ее слепой ревностью. — Спирито! — голос Бласа испортил мне познавательную во всех смыслах тему. — Пришло время отправляться на курсы по управлению гневом. Я видела как эти слова доставляли Эредиа истинное наслаждение, как-будто бы он лично приложил руку к тому, чтобы упечь меня в сумасшедший дом. — Прекрасно, а то я уж было соскучилась по своим несдержанным психам. — Не дерзи, а иди собирайся, — Блас кинул на меня взгляд полный недоверия и презрения, — такси уже ждет тебя внизу. — Есть! — я отдала честь, прикладывая руку к правому виску, и направилась в свою комнату бодрым шагом. *** — Сегодня мы будем говорить о том, как не стать заложником собственных чувств и эмоций. По обыкновению мы с остальными психами, как я за глаза называла своих коллег по несчастью, сидели в большом замкнутом кругу на пластмассовых стульях. Каждый занимался своим делом: кто-то ковырялся в ногтях, кто-то жевал жвачку, слушал музыку через наушники. Пабло, как мне показалось, вообще был занят тем, что рисовал что-то в своей тетради для записей. — А вы сеньора, как грамотный специалист, скажите честно, попадали когда-нибудь в подобную ситуацию? — Бустаманте отложил ручку, заинтересованно приложив ее к губам. Его лицо выглядело так, словно он решал трудное математическое уравнение. — Естественно. — Тогда, как вы можете научить нас? — Просто доверьтесь моему опыту, — Рената уж было хотела продолжить тему, как Пабло снова ее перебил: — Не так уж сложно быть психологом, правда? Рената слегка поерзала на своем стуле, недоуменно вскинув брови: — Попробуйте в таком случае. Пабло смерил ее оценивающим взглядом и особенно зациклился на руках женщины, которые в данный момент сжимали папку с подсобным материалом и журналом посещаемости.  — У вас обручальное кольцо на пальце, но в кабинете нет ни одной фотографии ни с мужем, ни с ребенком. Из чего я делаю вывод, что муженек вас бросил, и возможно ваш первый парень поступил так же, что сподвигло вас отучиться на мозгоправа. Я не так далеко ушел от истины, сеньора? — Пабло весело подмигнул Ренате, скрестив руки на своей груди. — Мой муж погиб автокатастрофе спустя полгода после нашей свадьбы. Детей у нас не было. И если это все, что вы хотели узнать сеньор Бустаманте, в таком случае разрешите мне продолжить? Все в аудитории посмотрели на Пабло как на придурка, после чего он манерно откашлявшись, тихо произнес: — Извините. Я закатила глаза и несогласно покачала головой. С каждой минутой, проведенной вместе с Бустаманте, он разочаровывал меня все больше и больше. — Мне не за что извинять вас. Ты мальчик, — Рената неожиданно перешла границы, позволив себе перейти на местоимение «ты» в своем обращении, — пытающейся показать всему миру, что он взрослый мужчина. Все эти твои усмешки, подколы, только лишь защитная реакция от настоящих чувств и эмоций. Всегда уходишь и бьешь первым, потому что знаешь какого это, когда бросают. Пабло скривился в своем лице, надменно хмыкнув: — Вы ни хрена обо мне не знаете! — А я уверена, что попала в самую точку. Ты не даешь людям сблизиться с тобой, потому что знаешь, что можешь им не понравится. А это принесет тебе страдание. Но ни твоя дорогая одежда, ни твои деньги или связи, милый, не сделают тебя счастливым. И будь ты самый сладкий плод в райском саду, Пабло Бустаманте, найдется та, которая просто не любит фрукты. Рената выдержала небольшую паузу, а затем с полуулыбкой настоящего победителя, произнесла: — Надеюсь теперь, — она намеренно выделила голосом слово «теперь», я могу продолжить наше задание? Пабло ничего ей не ответил, а только лишь молча уставился в пол задумчивым взглядом. — Отлично, — Рената вновь улыбнулась, оглядывая нас поочередно. — Самое главное — это жить в гармонии с самим собой, и если таковое не получается, нужно искать причины. Кто-нибудь хочет вслух порассуждать о том, как и почему он оказался в этом классе? В аудитории повисло молчание, каждый избегал зрительного контакта с Ренатой. Но уже через минуту, все по очереди посмотрели в сторону, зависшей в воздухе, руки Пабло. — Сеньор Бустаманте, — искренне удивилась Рената, — если вам нужно выйти, делайте это молча? У нас здесь не школьный урок. — Нет. Я хочу рассказать свою историю. — Хорошо, — хотя психолог не выдала сомнения в голосе, оно отпечаталось на ее лице. Пабло заострил все внимание на мне, а потом после нескольких секунд откровенного молчания, начал говорить: — Все детство жизнь, я прожил с мыслью о том, что мой отец это тот мужчина с усами, на коробке из-под кукурузных хлопьев. Мама говорила, что у него очень много работы, поэтому он практически не бывает дома. Утром, когда она будила меня перед своей сменой, то всегда спрашивала: «ты видел папу, он приходил в твою комнату ночью, чтобы поцеловать тебя?» Но мне никогда не удавалось его застать. Я включал ночник, чтобы не пропустить самый главный момент в моей жизни, но я всегда засыпал. Мы жили скромно, мама работала горничной в дешевом мотеле, едва сводили концы с концами, — Пабло предался воспоминаниям, и на время затих, потому что задумался о чем-то действительно важном.  — Мама никогда не была идеальной матерью, а скорее даже наоборот. Я помню ее, с сигаретой в зубах, когда она готовила мне завтрак у плиты. Она водила в дом разных мужчин, и говорила, что на самом деле это мой отец, а потом всякий раз смеялась, когда я напоминал ей, что в прошлом месяце моим отцом был совершенно другой человек. «Ты будешь со мной еще спорить, маленький гаденыш, я еще не окончательно выжила из ума!», — говорила она и закрывала дверь в своей спальне. Но я любил, любил ее по-настоящему. Даже, когда она позволяла меня, по ее же словам, воспитывать своим многочисленным любовникам, даже когда ругала, я мысленно говорил себе, что ей просто тяжело, и как только с ней рядом появится хороший человек, она вновь станет доброй и любящей мамой. А потом она исчезла. Просто однажды не вернулась со смены. Мне было где-то семь или восемь лет. Я прождал ее на диване у включенного телевизора всю ночь. Помню мне было и грустно и радостно одновременно, от того, что никто мне больше не может ничего запретить. Я не хотел в приют. Нет! На улице я чувствовал себя куда лучше. Там никогда нельзя было показать свою слабину, все время быть на стреме. С тех самых пор я чувствовал себя окончательно свободным. Я освободил себя от привязанностей и чувств в частности. Помню однажды, директриса вызвала меня в свой кабинет и сказала: «Пабло, Бог тебе улыбнулся, тебя хочет усыновить удивительная семья. Не разочаруй их…» Я не знал, что в ходит в понятие «не разочаруй», потому что только и делал, что разочаровывал свою мать, потому что был так похож на отца. Но я действительно постарался стать лучше. На мой пятнадцатый день рождения Серхио рассказал мне о том, что он мой настоящий отец. Что моя мама очень давно работала в их доме и забеременела. Сначала меня шокировала эта новость, но то что отец рассказал мне всю правду, делало этот поступок в моих глазах очень важным и честным по отношению ко мне. Дурак, — Пабло горько усмехнулся. —  На самом деле на носу была его предвыборная кампания в сенат и кто-то из журналистов, что-то там нарыл о моем прошлом. Чтобы не предавать дело огласке и не поднимать шумиху в прессе, сеньор Бустаманте подготовил почву, и выдал мне все как на духу. С того дня я стал богаче, популярнее, но ни капли не счастливей. А знаете, что самое ужасное во всей этой истории? Я бы не хотел ничего изменить в своей жизни. Не хотел бы остаться с матерью, не пропав, она тогда без вести. Теперь в своей семье я живу по принципу: " ты мне — я тебе.» Я не доставляю отцу хлопот, не порочу его сенаторскую репутацию, а взамен он дает мне все, что я только пожелаю. Я удобный сын, а он идеальный отец. Вот такая я продажная шкура! — Пабло зло улыбнулся, хотя его глаза потускнели. — Спасибо, что поделился с нами. — Извините, Рената, я могу иди, у меня через пол часа тренировка? — Конечно, вы все можете быть свободными. Продолжим на следующем занятии. Я схватила свои вещи и побежала следом за Пабло. Не знаю почему, но мне отчаянно хотелось поговорить с ним. — Постой! — крикнула я ему в спину, догнав его только на улице. — Я тороплюсь! — Бустаманте стал наспех надевать свой защитный шлем и проворачивать ключ в замке зажигания своего мотоцикла. — Не нужно так, я просто хочу быть рядом и помочь, как и ты мне когда-то. — Быть рядом, Мариса? — Пабло ядовито усмехнулся и резко стянул с себя шлем. — Давай-ка внесем ясность в наши с тобой отношения? В Барилоче ты сказала мне держаться от тебя подальше, когда я так делаю, ты приходишь и говоришь, что хочешь быть рядом, чтобы помочь мне. Так что, блять, мне делать, Мариса? Определись уже наконец! Я открыла рот, чтобы сказать ему хоть что-нибудь, хоть самую малость, но тут же его закрыла, потому что совершенно не понимала, что мне делать. — Так я и думал, — мотоцикл с ревом слетел со своего места, и вместе в Пабло исчез в облаке серо-черного дыма.