В ночи

      Дом был полон солнечного света и людских голосов, ранняя жара разносила по нему запах корицы, яблок и печёного мяса. С перил свисали гирлянды из белых и голубых лент, над потолком кружили шарики в форме самолётиков, суперменов, динозавров. Соки пыталась как могла втолковать старшей половине семьи мужа что это пережиток. Они соглашались, завязывали разговор на эту тему до обеда, а на следующий день снова приходили к ним с каталогами и синими образцами. Соки сперва злилась, обвиняла их в нетолерантности, а затем поняла и смирилась. Просто традиционно мальчиков одевают в синее и голубое, девочек в розовое. И так ли некоторые традиции вредоносны? Может, это всё же родители насаждают детям предрассудки, а не синяя или розовая пижамка? А более всего остужали её, конечно, бесконечные серо-синие пакеты с вещами, спрятанные в чулане наверху. Джеффри дремал на груди у Соки, совершенно не реагируя на суматоху вокруг. Ему достался характер его отца - такой же чуткий и уступчивый. Соки ласково чмокнула сына в темный хохолок на лбу. Вечеринка была в самом разгаре. Сперва благополучно избежавшая «душа подарков», Соки не могла более сдерживать неуемное южные гостеприимство своих друзей, и обреченно смотрела, как гора подарков на журнальном столике потихоньку движется вверх и вширь. Гости были во всём самом лучшем, женщины достали бабушкины бусы и сетчатые перчатки, мужчины задыхались в старых костюмах, то и дело заставляя Соки отлучаться на кухню за новой порцией лимонада. Такова уж она есть, Луизиана – заядлая манерная сплетница, достающая бабушкины украшения по праздникам. Соки странно себя чувствовала на этом празднестве. Прежде её не звали на подобные сборища. Зато сейчас, когда мир всенародно кается, бичует и принимает «Иных», все как с цепи сорвались. Через день им поступали поздравительные, соболезнующие и соболезно-поздравительные открытки, будто бы люди не могли понять, что же с ними делать. Муж сперва хотел пойти и послать всех к чёрту, но Соки удержала его. Этикет требовал принять отбившуюся овцу в стадо, что и было сделано, и Соки на первых порах действительно пыталась исполнять обязанности хорошей южной женщины. Приглашала соседушек помочь с ребёнком, родня мужа напрашивалась на посиделки с барбекю. Однако, может это гены бабушки, или остаточный эффект от телепатии, но сплетни казались ей тратой времени. Сплетни – унизительная подачка для бывшего телепата, утешительный приз перед тенью бывшего могущества. Она часто выпадала из разговоров, ловя на себе обсуждающие взгляды, но ничего не хотела и не могла с собой поделать. Так, постепенно предложения помочь с ребёнком, приглашения на воскресные чаепития стали приходить всё реже и реже, пока не прекратились совсем. Энди пару раз начинал разговор о возвращении Соки в Бельфлер, но она благополучно отказалась. Зато, с подачи мужа Соки брала веб-уроки бухгалтерского учета, и обещала Энди помочь с финансами. Большие толпы народу давались ей теперь особенно нелегко, Соки чуть не потеряла сознание когда была с гостевым визитом в своём баре. Но помочь дурачку-Энди с бухгалтерией она может и из дома. И всё же, вот она. Чокнутая Соки заправляет своим собственным баллом-приёмом, гости пьют её пунш, и кажется не помышляют скормить её свиньям. Как всё меняется за три года. Ещё в бытность их родителей Соки хорошо помнила такие вечеринки. Сперва ей казалось, что ничего интереснее и лучше в мире нет. Они были такими красивыми, жены соседей, одевающие по случаю церковные платья и шляпки, ведущие беседу с бабушкой и мамой на террасе. Соки обычно сидела наверху лестницы, и подслушивала. А потом её пригласили подойти поближе. Ей было от силы пять лет, но телепатия заставляла её понимать куда больше положенного. Рыжеволосая полноватая женщина, давнишняя знакомая бабушки, любезничала с её мамой, в мыслях представляя себе как зарежет её старым кухонным ножом. Когда Соки оттащили и вывели в другую комнату, мать дала ей пощечину и выбежала вон, крича что-то о сумасшедшем ребёнке. Бабушка проводила её осуждающим взглядом, а затем прижала Соки к своей большой мягкой груди. Сквозь её кожу, где-то внутри Соки узнала, отчего у той женщины возникли подобные мысли. Другая мамина подруга, темнокожая красотка напротив, уже три дня как всем наперебой рассказывала, как видела её Мамочку и мужа рыжей женщины на заднем дворе Пинки, грязной дыры, предшествовавшей Мерлотту. Через десять лет она с трудом узнала бы в этой красотке Лэтти Мэй Торнтон. Вот и сейчас, всё с той же любезной улыбкой, но немного дёргаными движениями уже-жена проповедника пересказывала события предыдущей проповеди, между строк распуская новые сплетни. Соки захотелось сигарету. И кухонный нож. Она стояла вместе с Джеффри наверху лестницы и озирала вечеринку, как королева взирает на двор. Ещё немного послушав доносившиеся снизу голоса, она убедилась что её никто не хватится и прошла с малышом вглубь второго этажа. Джеффри свернулся мягким тёплым комочком на её груди. От него пахло фиалковым полем, длинные ресницы касались щёк, а кожу подсвечивал тот внутренний свет, который может быть только у настоящей феи. Соки помнила такую кожу лишь в Фейланде, когда Клодин открыла ей портал. Её маленький эльф почти всё время спал, или таращился на всех вокруг карими глазами. Плакал он настолько редко, что на первых порах Соки ставила его колыбельку в их спальне и всегда держала при себе маленькое зеркальце. Её маленький инопланетянин, как она его иногда называла. Их отношения начались не слишком тепло, но чем больше времени проходило, тем больше Соки чувствовала, как влюбляется. И это было сильнее любого чувства, что она когда либо к кому-либо испытывала. Ей было все ещё стыдно за своё поведение в роддоме, несмотря на понимание мужа и Джейсона. Не так она хотела начать своё материнство. Со временем становилось всё легче и легче обходиться без телепатии. Фантомные голоса, конечно, все ещё заставляли её вскакивать по ночам из кровати, но и они будто бы становились глуше, дальше. Её психика, как живое тело, постепенно формировала коросту на месте своей утерянной части, нивелировала своё положение, как меняется осанка человека без руки или ноги. То и дело она отлучалась к колыбельке на втором этаже, прикрываясь «материнскими инстинктами», или на кухню, не то чтобы это кого-то стесняло. Её муж, Джейсон и другие парни занимались барбекю на улице, Мишель понимающе улыбалась и брала внимание соседей на себя, и Соки в одиночестве наслаждалась недолгими передышками. Потихоньку начинало темнеть, и особенно изголодавшиеся по свежему воздуху гости выходили во двор, играли в крикет и теннис, брали шкварчащее мясо прямо с жаровни и усаживались с ним прямо на траве, вместе с пивом и тостами. Дети бегали вокруг дома и ловили ящериц, залезали на деревянные перила дома, втихомолку поджаривали на остывающих углях огромные маршмеллоу и объедались ими пока Соки, лукаво подмигивая им, отвлекала на себя внимание родителей. После заката приехали Джессика и Хойт, вместе с роскошной конструкцией из капкейков. Неожиданно для всех Джессика нашла себя в кондитерском искусстве - обостренные чувства и нечеловеческая скорость быстро сыскали ей верных клиентов. Это был сюрприз, Соки растрогалась и заплакала. – Обещаю помочь с уборкой. – шепнула ей Джессика, принимая благодарные объятия. Постепенно подтягивались и остальная сверхъестественная прослойка их общины. Лафайет и Джеймс драматично выехали из-за угла на зеленом Корвете. Соки вопросительно подняла бровь, невольно присоединяясь к всеобщему восторгу. Эти двое на меньшее и не рассчитывали, судя по триумфальной улыбке, с которой Лафайет открыл дверь перед давящим хохот Джеймсом. Грешным делом ей пришёл на ум красный Корвет… Воспоминания отдались светлой грустью в груди, и Соки поспешила подумать о чём-то другом. Да и, будем честны, Мерседес может и Мерседес, но за ТУ машину Эрик мог и убить. Скорее всего, это просто популярная марка у вампиров. Соки уже положила ребёнка в колыбель и направилась вниз, когда Лафайет громогласно потребовал «альфа-шлюшку» под свои ясные очи, или он разнесёт этот домик не хуже любой Менады, но тут боль, будто раскаленная спица, прошила её череп. Соки рухнула на пол, хватая ртом ставший горьким воздух. Младенец в кроватке заревел. Казалось, ей в мозг впрыскивают кипящее масло. В ушах стоял оглушающий звон, затмевавший всё прочее, глаза заволокло красной дымкой, рот наполнился желчью. Соки с шумом вырвало на паркет. С опорожнением желудка стало легче, и Соки превозмогая дурноту попыталась встать и позвать на помощь. Новая волна боли, во много раз сильнее, выбила воздух из лёгких. Всё померкло и исчезло. Соки не знала, сколько она пролежала без познания, но когда она очнулась, в комнате по-прежнему никого не было. Джеффри, видимо, уже успокоился, почувствовав что она пришла в себя, и потихоньку переходил из рыданий в икание. Она хотела подойти к нему, унести отсюда, но тело было словно свинцовое. Ещё через несколько минут, когда конечности снова стали сильными и послушными, Соки на нетвердых ногах подошла к колыбельке и достала сына. Что бы это ни было, им нельзя оставаться одним. Держа Джеффри одной рукой, другой опираясь на стену, Соки преодолела половину расстояния до лестницы, когда яркий Свет вырвался из щели под дверью её бывшей комнаты. Глаза Джеффри расширились, он радостно засмеялся, лепеча что-то на своём птичьем языке и протянул к сиянию пухлые ручки. Младенец на груди ещё раз одобрительно угукнул, когда Соки, минуя лестницу, их с мужем спальню, ванную наконец подошла к своей бывшей комнате. Осторожно, мечась между страхом и предчувствием неизбежности, она толкнула белую дверь. Её детская, частью и взрослая детская как всегда была темна и пустынна. Стоял запах давно пустующего помещения. Неизменно застеленная кровать, обои и мебель отливали в островках света из окна серо-розовым. Комната так и не использовали с тех пор, как они с мужем съехались. Внезапно, вспышка золотистого света вновь озарила комнату, так что Соки пришлось прикрыть глаза. И столь же внезапно погасла, оставив после себя лишь золотистый эфир в воздухе, окрасивший комнату в мягкий оранжевый. Соки сделала шаг вперёд к деревянному эркеру. Внизу, у самого конца участка стояла, должно быть, причина её дурноты – Найл Биргант. Он нетерпеливо переминался с ноги на ногу и не отрывал взгляда от их окна. На нём был его обычный твидовый костюм, курчавые белые волосы светились в желтом свете из окон на первом этаже, обводя нимбом его голову. Должно быть он заметил их, и губы его тронула улыбка, больше деланная чем тёплая. Жестом руки он пригласил её спуститься. Соки было пошла к лестнице, но вспомнила о грузе на своих руках. Перехватив сына поудобнее, она пошла обратно в детскую чтобы положить его обратно. Стоило ей приблизиться к двери, как Джеффри обиженно запищал, протягивая к окну крохотные ручки. Карие глаза запылали такой обидой и страхом, что Соки невольно остановилась. Ребёнок не плакал, нет, он, казалось, понимал, что слезами здесь не поможешь, но всем своим видом, каждой клеточкой молил – не оставляй меня, я должен присутствовать. Краем сознания Соки понимала, что выносить его из дома, посреди ночи, на встречу с древней сверхъестественной тварью, и прежде не приносившей их семье ничего кроме боли и смерти, это верх безумия. Но какая-то неведомая сила говорила с ней – не бойся, последуй и сделай что потребуется. Она ещё раз посмотрела в сторону злополучного окна, обреченно вздохнула и направилась к лестнице. На её счастье возле боковой двери никого не было, они выскользнули из дома никем не замеченными. Найл ждал их на прежнем месте, у границы облагороженной лужайки и дикого луизианского леса. Словно на границе двух миров. Он подал ей знак следовать и вступил в заросли, Соки молча пошла за ним. Они всё дальше и дальше заходили в чащу, и Соки всё чаще ловила себя на мысли, что она – всё-таки дура. Её волосы и платье цеплялись за колючие ветки. Отойдя на достаточное ему расстояние, Найл остановился и взял слово. –Наконец мы удалились, и можем говорить без опаски. – он обернулся и обнял их. Руки его были невероятно длинными; Соки показалось, в них поместятся ещё с десяток внуков и внучек. – Я рад вновь свидеться с тобой, и поздравить с рождением первенца. – он аккуратно, но уверенно провёл пальцем по щеке внука, – Значит, слухи не обманули меня, и это действительно мальчик? – Да, дедушка. – вежливым тоном ответила Соки. Часть её хотела врезать ему по яйцам и убежать, но та часть, что заведовала мозгами, была вежлива и учтива. Зрачки Найла светились, и нельзя было понять, какой именно Свет – фейский или простой, человеческий, отражался в них. – У него твои глаза., – в голосе его было столько любви и участия, что Соки невольно оторопела. Она не припомнила ни одного случая, чтобы дедушка проявлял столько участия и эмоций к другому человеку. Впрочем, что она знала о нём? – Да. – весь запас красноречия у Соки иссяк. Ей не хотелось нарушить момент. Мягкий желтоватый свет из окон её дома, рассеянный густой листвой, освещал эту сцену, придавая ей что-то библейское. Джеффри во все глаза смотрел на дедушку, его губы то и дело двигались выговаривая какие-то ещё не сложившиеся слова. – Искра в нём сильна, да. Очень сильна. – заметил Найл не отнимая руки от его лица. – Он заставил меня выйти. И взять его с собой. Мне стало… плохо от твоего призыва. – сказала Соки. Воспоминания о пережитой боли неприятно отдались в голове, но злости больше не было. Была гордость за своего сына, и за первые его успехи. Найл перевёл взгляд на неё, как бы спрашивая, что она имела в виду. Соки смотрела на него, в нерешительности не зная что сказать. Тогда он сам отвёл руки от Джеффри и положил их ей на голову. И через мгновение он отдернул их, как ужаленный. Выражение ужаса застыло на его лице. Соки захотелось прятаться от этого всепроникающего взгляда. Или разрыдаться, как провинившаяся школьница. Но она пересилила себя и гордо взглянула ему прямо в глаза. Найл ошеломленно смотрел на неё, сраженный открывшимся ему, но вскоре взял себя в руки и нерешительно, будто бы боясь, что она рассыплется, протянул руку и коснулся её щеки. Его пальцы были ледяными. – Мы не знали, что феям нельзя проводить кесарево сечение… – вполголоса проговорила Соки. Она столько раз обвиняла в случившемся Найла, представляла что она ему скажет при их встрече, но сейчас эти чувства ушли. Ей лишь хотелось закончить с этим поскорее. Соки наблюдала как постепенно, осознавая случившееся, любовь на его лице сменялась мучительной болью. Но он взял себя в руки, и обнял их с младенцем так, что Соки на этот раз не смогла сдержать слёз. Так Старшие переживают своё горе – пряча его за каменными стенами, заботясь о младших. Джеффри потихоньку засыпал у неё на руках, периодически издавая какие-то звуки. Соки захотелось, хоть на минуту, отложить его куда-нибудь, снова стать маленькой девочкой и разреветься на руках у дедушки. Но она отныне мать, и ей непозволительна подобная слабость. Она выпрямилась и подалась назад, Найл не препятствовал ей. Она смотрели друг на друга, умершая фея и вечная фея, вечная жизнь и смерть. – Мне очень жаль, моя дорогая. Поверь мне, это действительно так. – его голос был хриплым, будто от слёз. Соки сделала вид, что не обратила внимания. – Это обратимо? – озвучила она мучивший её вопрос. Молчание Найла было ей ответом. От таинства, царившего здесь минуту назад, не осталось и следа. Найл из участливого дедушки, Санта Клауса, снова превращался в древнее существо, связанное с ней только кровью её сына. Отныне она для него значит не более чем Джейсон. Это было жестоко, но таковы законы их мира – здесь не было места сантиментам. Придя в себя, видимо, Найл принял холодный и деловой вид. – Произошедшее сильно меняет дело. – вполголоса проговорил он. Соки молча качала сына. – Мне нужно, чтобы ты провела меня в дом. – решительным тоном объявил он и направился обратно к огням. Тут Соки не выдержала. Произошло слишком много, слишком многое она теперь не может делать, слишком многое она теперь делать должна... и никто не обращает на это внимания. Её семья, её сын – всем она была необходима, в той версии её, которая была им нужна. Только Соки, Соки ради Соки, стояла в углу, наедине с самой собой. Это новый для неё мир, и ему она такая не нужна. И сейчас, будто бы отвечая на её молитвы, пришёл её личный крестный фей – из тех кого не загрызёшь так просто - но не принёс с собой выхода. Ему, как и всем, было что-то нужно от неё. И она исполнила своё предназначение. Соки перехватила Джеффри покрепче и, глотая слёзы, продолжала выбираться из бурелома в который сам же Найл их и завёл. С минуту прошло прежде чем она снова ступила на мягкий подстриженный газон, и направилась к дому. Найл нетерпеливо поджидал её, и уже было вознамерился возмутиться её медлительности когда они поравнялись, но Соки прошла мимо него, даже не взглянув. Краем глаза она заметила как вытянулось его лицо, но ей было плевать. Пусть хоть взорвётся своим Светом если пожелает. Но через мгновение Найл снова предстал перед ней в ослепляющей вспышке Света. Соки испуганно прижала грозившего разреветься Джеффри к себе. Найл смотрел на неё с той нечитаемой степенью ярости, на которой люди уже перестают спрашивать себя – правы они или нет. В глазах стояла угроза. – Дитя... – начал Найл, – Я прощу тебя на этот раз, из уважения к принесённой требой жертве. И... – он посмотрел на ребёнка на её руках, – Из-за блага, которое ты за неё получила. Все бывают молоды, кровь моя, даже я. Но пожалуйста, не думай... – его глаза стали жесткими и холодными, как кинжал, – Что молодость или наше родство позволяют тебе забывать об уважении. Они с минуту буравили друг друга яростными взглядами, прежде чем Соки уступила и открыла дверь. У задней двери, опять, никого не оказалось. Парочка порядочно выпивших соседей обсуждали что-то, прислонившись к стене. Они не обратили на них никакого внимания. Но затем, из-за поворота в гостиную выскочил Джейсон, видимо обеспокоенный её отсутствием. Может, он даже заходил в детскую. Соки мысленно сжалась в предвкушении очередной ссоры... Но ничего не произошло. Лицо Джейсона потеряло всякое выражение. Он остановился всего в шаге от них, ничего не видящим взглядом уставившись в пространство. Соки обернулась и увидела длинную загорелую руку Найла, нацеленную точно Джейсону в лоб. Наконец он, казалось, вспомнил что-то, и умчался в другой конец лома по каким-то делам. Соки пробрала дрожь от этой сцены. Такая же участь постигнет и её, если так ему заблагорассудится. Его высокомерное лицо ожидающее воззрилось на неё, заставляя Соки чувствовать себя маленькой и жалкой. Она спрятала голову в пеленках и поспешно направилась к лестнице на второй этаж, краем глаза замечая как люди, сами не зная от чего, расступаются с их пути, как пресловутое Красное море. Они прошли на второй этаж, как и прежде тёмный и зловещий. Дверь в ванную, где они когда-то закололи Ворлоу, была приоткрыта. Соки смотрела на кафельные плиты, на которые в тот раз обрушились останки их кровного врага, врага идущего за ней человека, и гнев кусал ей сердце. Даже это обстоятельство не смягчит Найла, осознала Соки, если перед ним встанет выбор. Соки подошла к двери детской, в нерешительности застыв перед ней. Она никак не могла дотянуться до дверной ручки, держа ребёнка обоими руками. Соки ожидала очередной вспышки раздражения, когда она вдруг распахнулась. Найл зашёл первым, и бегло осмотрел комнату. Взгляд его задержался на окне, поднялся к потолочным балкам, затем снова к окну. Увиденное, кажется, оставило его удовлетворённым. Тут он подошёл к Соки с протянутыми руками, и душа её упала куда-то в пятки. – Мне нужно держать его в руках, если ты не возражаешь. – его тон противоречил словам. Он возьмёт его даже если она скинет атомную бомбу ему на голову, подумала Соки. Он просто тешит своё честолюбие. Она нехотя передала сына Найлу. Тот осторожно взял в руки ребёнка, уверенным движением укладывая его в удобную позу. Затем он встал посреди комнаты, перехватил Джеффри одной рукой, положил другую ему на лоб и начал шептать. Соки почувствовала как пол плывёт у неё под ногами. Внезапно картинка перед глазами стала резкой и тяжёлой, резонируя с монотонным голосом в её голове как огромный колокол. Соки охватила руками голову, словно они могли защитить её. Она как можно осторожнее осела на пол. Всё это продолжалось и продолжалось, и не было конца. Соки подумала, было ли ещё что-либо, когда либо в этом мире кроме этого ужасного звука и раздирающего глаза Света?.. И вдруг всё стихло. Соки дрожащей рукой растёрла остатки туши по лицу. Зрение потихоньку восстанавливалось, и она видела дедушку с её сыном на руках. Они стояли в снопе Света, как Святое семейство. И Соки остро ощутила свою непохожесть, свою дефектность перед ними. Отец, Сын и Святой дух, но для Марии не было места. Найл наконец, опустил взгляд на неё. Презрение сквозило в его лице, но тут, словно выглянувшее из-за тучи солнце, оно озарилось сочувствием и стыдом. Он опомнился и положил младенца в кроватку, а сам опустился на колени рядом с Соки. Она не знала что делать. Все стало таким непонятным и чужим, он мог с равной вероятностью погладить её по головке, а потом раздавить и забрать ребёнка... Она напрягалась, как перед ударом когда почувствовала его руку на своей голове. – Дитя моё... – в его словах было столько сочувствия, вины, что Соки вынуждена была поднять на него заплаканное лицо. Черты Найла оставались недвижимы, но глаза... Соки ошеломленно смотрела на него. Никогда в жизни она не видела столько участия и сострадания от этого человека. На минуту, перед ней снова находился...её дедушка, к которому можно прибежать и выплакаться на грудь. Соки уткнулась головой ему в плечо, глуша рыдания в твидовой ткани. От него приятно пахло шерстью, болотными травами и чем-то, от чего у неё защипало в глазах. Он во второй раз за этот вечер заключил её в свои объятия, но сейчас... Он обнимал не Джеффри. Он обнимал её, Соки. Постепенно рыдания сходили на нет. Он ласково гладил её по голове, напевая ей какую-то песенку на иностранном языке. Соки почувствовала, как успокаивается, уходят все её страхи в руках этого могущественного существа. Она отчаянно желала чтобы это объятие никогда не кончалось. Однако, всё имеет свой конец. Спина Соки вновь окаменела, прикосновения Найла из странно-нежных становились почти деловыми. Наконец, Соки положила свою руку на его, без слов прося его помочь ей подняться. Найл поднял её на ноги так, будто бы она была сделана из воздуха. Достал несколько сучьев и листков, которые Соки прихватила с собой когда выбиралась из чащи. Поцеловал её глаза, отчего у Соки отчего-то по лицу пошли мурашки, и их взгляды снова встретились. Она смотрела на Найла с усталостью, он на Соки – с горечью и жалостью. – Мэб закрыла все порталы. Навсегда. – в голосе его была тяжесть всего мира, – Я не смог бы перенести его в наш мир, даже если бы пожелал. Они не пощадят его, Соки. Ворлоу устроил ту бойню по нашей с тобой вине, и они не посмотрят на чистоту его Света. Я знаю, я могу догадываться как тебе трудно, но поверь мне – лучшего расклада у нас не будет. Соки всматривалась в его лицо, и не находила там утешения. Он собирается уходить – как и всегда уходил. В последний раз проведя пальцем по её щеке, он сделал шаг назад. – Барьер защитит твоего сына. – сказал он,– Ещё два я поставлю перед домом и по периметру. Ни одно сверхъестественное существо не сможет находиться в этом доме. – Не надо! – вдруг закричала Соки, – Прошу тебя, не надо! Найл удивленно уставился на неё. – Если...если ты наложишь подобный барьер на дом, – медленно, подбитая слова начала Соки, –Ни один из моих сверхъестественных друзей не сможет прийти к нам на помощь. Удивление не лице Найла постепенно сменялось гневом. – А ты, как я погляжу, никак не усвоишь старых уроков , дитя моё. – он покачал головой., – Неужели прошлое тебя... – Что именно, дедушка? – спросила Соки., – Что должно было меня научить? И чему? Что феи продают своих детей? Что все мои чувства на самом деле ложь, и что прописаны они на той бумажке, что подписал Ворлоу? Вот что я тебе скажу, дедушка: вампиры часть этого мира. Как и мы. Они приходили в мой бар, спасали меня и моих друзей. Да, они же подвергали меня и моих близких смертельной опасности. Как и прочие, двусущие и твои же феи. Но, дедушка, – к глазам Соки опять подступали слёзы, – Ты знаешь, что меня испугало больше всего? Больше Ворлоу? Больше вампирского бога, и трёхтысячелетнего маньяка, который хотел разводить нас, как мясо на стол? Найл мрачно слушал её. –Я отвечу тебе, Дедушка. Когда мои соседи опоили меня и бросили свиньям на съедение. Глаза его расширились. – А знаешь, что испугало меня ещё больше, дедушка? Когда я поняла, что больше не могу слышать их мысли. Тишину в комнате можно было пощупать руками. Джеффри, больше ни на что не обращая внимание, мирно посапывал у себя в колыбельке. Первым не выдержал Найл и отвёл взгляд. Соки почувствовала торжество победы, горькое, как Пиррово вино. – Мы должны держаться вместе, дедушка. Как никогда прежде, а может быть и позже. Ибо всем, что во мне ещё есть фейского, я заявляю тебе – война между людьми и сверхъестественными ещё не закончилась. И когда она снова разразится, мне нужна будет всякая защита, какая только возможна. Взгляд Найла стал резким. – Если он повторит твою судьбу, не вини меня. И он вышел, не оглядываясь. Джеффри продолжал мирно посапывать, Соки подошла к кроватке и прижалась дрожащими губами к его лбу. Затем она взяла несколько влажных салфеток с пеленального столика и насухо вытерла пятно рвоты с паркета, после бесшумно покинула комнату. В ванной у неё случилась ещё одна истерика, и Соки на этот раз дала себе волю. Их наверняка ищут, но всё это потом. Когда хрипы и слёзы начали утихать, она поднялась с кафельного пола и взглянула в зеркало. К её нескончаемому шоку, она выглядела свежей и отдохнувшей, только темные дорожки туши портили общий цветущий вид. Белки глаз были светлыми и ясными, кожа – светящейся... По спине Соки прошёл холодок. Поцелуй Найла. Мурашки. Он не хотел, чтобы другие видели её слабость. Чтобы ЛЮДИ видели её слабость. Соки благодарно улыбнулась своему отражению, почему-то зная, что эта улыбка дойдёт и до Найла. Она ещё раз всмотрелась в неестественно идеальное лицо. Убрала остатки туши с глаз и наложила новый, густой слой. Никто ей здесь не поможет. Ей больше нет места в том мире, как никогда не будет места в этом. Если она не найдёт выход, погибнет не просто она – погибнет её ребёнок. Соки позволила себе ещё пять минут тишины и спустилась вниз дабы успокоить всех и завершить свои обязанности хозяйки вечера. К её удивлению, никто не заметил её отсутствия. Соки разглядывала веселую толпу людей у себя в гостиной. Её муж сидел на диване и хохотал во все горло от нелепой шутки Энди. В его глазах Соки видела то, о существовании чего почти забыла – безусловное, бескрайнее счастье. Лафайет, Джеймс и Джессика беспокойно оглядывались по сторонам, пока Джессика, увидев её, не сделала остальным знак. Соки кивнула им, показывая что всё хорошо. Рядом с входной дверью прислонилась к стене Эдлин, и смотрела на неё испуганным и...жалостливым взглядом. И от этого плечи Соки сами собой расправились, подбородок надменно приподнялся. Ей вдруг захотелось сделать больно, напугать ещё сильнее.