В ночи

Тишина, нарушаемая только мерным пиканьем приборов, окружала её, когда Соки впервые открыла глаза. Из окна лился утренний свет и целовал ей щеки, медсестра проверяла показания. Соки отчего-то долго не могла оторвать от неё взгляда, будто темнокожая женщина рядом каким-то образом была связана с чем-то, о чем Соки не могла вспомнить. Должно быть, она почувствовала её взгляд, обернулась к ней и радостно воскликнула, обращаясь к ней с какими-то словами. Соки старалась, прислушивалась как могла, но не могла понять смысл слов. Медсестра лишь снисходительно улыбнулась, поправила одеяло и сказала, должно быть, что-то очень приятное, судя по её теплой участливой улыбке. Соки проводила её внимательным взглядом пока она не скрылась за дверью. Только сейчас она осознала, что впервые в жизни не слышит мыслей человека. Через час пришёл оперировавший хирург, осмотрел её, сверился с показаниями и, судя опять-таки по лицу, остался вполне доволен. Он тоже сказал Соки что-то теплое, но Соки не услышала. Первые дни были самыми трудными. При казавшейся благости этого избавления, на деле оказалось иначе - никогда в жизни она не ощущала себя более «не-человеком». Мозг Соки работал иначе чем у обычных людей, поток чужих мыслей - неотъемлемая его часть, даже простейшие фразы казались неизвестным шифром. Было сложно даже с Джейсоном – с его-то уровнем речи. То и дело она срывалась в слезы, молоко в её груди скисло, а затем и вовсе пропало, ребёнка кормила другая женщина из соседней палаты. Женщина эта была совершенно не против, и наоборот, как-то настороженно проглядывала на Соки, незаметно прижимая ребёнка ещё ближе. Соки должна была чувствовать гнев, ревность, возмущение, но ничего не было. Все, даже ребёнок, остались на заднем плане, а перед ней стояла лишь её потеря. По ночам приходил Эрик, с каким-то несвойственным ему выражением потерянности и неловкости. Похожее выражение было у него в период амнезии, Соки вспомнила. Но тогда его отличало почти полное незнание, младенческая чистота. Этот же Эрик смотрел на неё так, будто наоборот, тяготился чем-то. У неё почти не осталось воспоминаний о ночи, но и сомнений не оставалось тоже. Она знала о чём он молчит, и ловила себя на мысли что ему неприятно находиться рядом с ней, а ей из-за этого неприятно находиться с ним. Обновлённая Связь молчала - ни Эрику, ни Соки не хотелось делиться откровениями. Но провидение знает, что только эти встречи делали Соки снова живой, ей хотелось улыбаться и говорить. И она понимала, что ей говорят. Новая реальность сменила старую, а Эрик как всегда оставался неизменным. Он, как и прежде, молчаливо наблюдал за причудливой игрой, которую люди называют своими жизнями. В своё время именно он оставил ей крылья, когда у него была возможность оторвать их. Он всегда воспевал её особенности, даже когда продавал её чтобы убить безумца, чтобы убить его снова, чтобы спасти свою кровь. И сейчас, он своеобразно возвращал долг – тем что спас её и ребенка, как уже позднее выяснила Соки. Он же помог ей заново научиться понимать человеческую речь. Он тащил к ней в палату официанток из Фэнгтазии, дежурных охранников больницы, случайных бедняг, прогуливавшихся возле корпуса в злополучный час. Ночью же к ней приходила доктор Людвиг, и с ней тоже Эрик заставлял Соки разговаривать. Медленно, невероятными усилиями воли, периодическими дозами Занакса и крови Эрика, она начала различать в мутном потоке звуков сначала буквы, слова и наконец предложения. Пару раз, когда сил в ней не оставалось уже ни на что, свет в её сознании будто выключали – но вот, через пять минут, она снова сидела на своей постели в больничной палате, готовая одолевать речевую грамоту и дальше, и сколько бы это ни заняло. Соки осознавала, что это Чары, но Соки не могла найти в себе страха или неприязни к этой мысли, как и вины за них. Её муж примчался через три дня, вспотевший с дороги и с самым большим из, казалось, существующих, букетом её любимых роз. За спиной у него стоял Джейсон с Мишель. Он прижал её к себе и зацеловал так что лицо потом еще день горело, и Соки счастливо растворилась в его объятиях. Ей так хотелось чтобы так все и было, они четверо стояли в комнате и не произносили ни звука. Но потом Джейсон сказал какую-то колкость, судя по возмущенному лицу Мишель, за что получил чувствительный тычок локтем. Комната заполнилась смехом, И Соки счастливо подхватила его, сжимая сухую грубую руку мужа на своём животе. Прикосновение ничего не говорило ей, и потому внушало настороженность. -«..имя?», - спросил Джейсон, Соки не смогла разобрать дальше. -«?», - спросила она. -«?», - переспросил Джейсон. Соки смотрела на его губы, силясь понять что-нибудь. Отчего-то ей вдруг стало страшно и гадко. -«…», - Соки вопросительно посмотрела на мужа. Всё рассыпалось на части. Её семья переглядывалась между собой взглядами непонимания, тревоги и неловких попыток свести всё в шутку. Затем её муж вдруг встал со своего места, убрал с себя руки Соки и вывел всех за дверь. Там они простояли в тесном кружке еще пару минут, пока наконец Джейсон и Мишель не отдалились и не сели на диван посреди холла. Её муж вернулся к ней в палату, взял больничный блокнот и ручку начал что-то писать. Затем он протянул Соки исписанный листок. «Эрик рассказал мне, что случилось. - прочла Соки, чувствуя как у неё холодеют пальцы.-Я предполагал что всё окажется именно так, но не стал им говорить, извини. Ты сильно на меня сердишься?» Внизу на листке был нарисован довольно уродливый пёс с огромными, синими от пасты глазами. Её муж скорчил точно такие же, и Соки вдруг заплакала и засмеялась одновременно. И когда они, черт побери, успели?.. «Так, что там насчет имени?»-написал ей Джейсон а затем, должно быть, озвучил свой вопрос. «Я еще не решила. - сперва написала Соки, а лишь затем сказала, - Да и как же я не посоветуюсь с мужем. Не правда ли, милый?» И она чмокнула того в небритую щёку. «Это конечно феодальный пережиток, и женщины круче мужчин и все такое, но ты у меня самая лучшая, Сок.» Её муж бросился на неё, повалил на кровать и снова покрыл поцелуями. Его щетина колола щеки, и она так и не поняла, говорила ли она что-нибудь, по-настоящему ли смеялась, это было неважно. Ничто сейчас не было важно. «Как насчет Джеффри?»-написал ей муж, а затем озвучил своё предложение для всех окружающих. Джейсон в замешательстве посмотрел на них, перебирая что-то в голове. Муж Соки рассмеялся и ответил ему что-то, одновременно записывая свой ответ для Соки. «Джейсон: Ну как же, у нас же нет таких мертвых родственников, как же традиция…(смайлик в пенсне, блюющий смайлик) Я: Мы с Сок еще давно решили, что больше не будет никаких мертвецов, это дурдом, когда ты смотришь на семейное древо и различаешь людей только по датам. Лудит чертов. (ехидный смайлик)…» Тут Джейсон, смотря как Соки лопается со смеху, подлетел к ним и вырвал блокнот. Между мужчинами завязалась драка, ну, насколько драка на щекотках перед больной женщиной считается дракой. «Джейсон отвечает, что не знает что там с их стороны, а имена у Стэкхаузов прекрасные, это имена и его детей тоже, так что руки прочь. Потом он что-то сказал про имена в семье твоего мужа и…» Мишель выронила блокнот когда её собственный муж, как и всякий настоящий мужчина, спрятался у неё за спиной от мстительного деверя. Ненадолго – он был предательски выпровожен обратно вероломной второй половиной. Они говорили и писали, до самого заката, когда часы посещения подошли к концу. Соки со смесью грусти и вины попрощалась с ними, поцеловала мужа на прощание, и ещё долго смотрела как они уезжают вдаль. Ей стало намного легче, но всё же страх и подозрительность не покидали её. Можно ли любить, ненавидеть и бояться человека одновременно? Ночи она коротала или за беспокойным сном, просыпаясь от уже не существующих голосов в голове, или от прохладного прикосновения руки Эрика к своей руке. Ей было невероятно неудобно что он отрывается от своих дел ради неё, но ей слишком необходимы были эти ночные встречи. Эрик стал для неё оплотом стабильности, единственной частицей этого мира которая никак не изменилась. Его тишина успокаивала её, как и во времена, когда она ещё могла читателей людей как открытую книгу. Они проводили это время в тренировках, разговорах о жизни, прошедшей со времён их расставания, о жизни в общем, о ней и о нём. Соки с неожиданной для себя легкостью рассказала ему как познакомилась с мужем, Эрик в свою очередь рассказал ей об отношениях с Уиллой и Пэм. Вампиры есть вампиры, люди - люди, в этих разговорах не было ничего кроме понимания. Через неделю они наконец подошли к теме способностей Соки. Через Связь что он, что она чувствовали, насколько разговор будет нелегким. Это стояло между ними, как подводный айсберг, мешая идеальному взаимопониманию, которым всегда отличались из отношения, особенно после принятия вампирской крови. -«Мне казалось, я тебя потеряю., - отрешенно проговорил Эрик, - Ты была такой измученной на том столе, а всё что я мог сделать – это стоять..» Соки сжала его ладонь своими пальцами, но он продолжал. Связь вибрировала, как выдававшая ноту струна. -«И вдруг твои глаза стали…как у мертвеца, - голос его надломимся, и красноречие покинуло его, - Странно, ведь я уже целое тысячелетие смотрю в глаза зачарованным людям, а все же не узнал…» -«Шшшш.», - Соки обхватила его голову и прижала к себе, - Все хорошо. Ты спас меня. Ты спас нас.» -«Вдруг это я?, - хриплым голосом прошептал Эрик,-Вдруг это я был последней каплей.» Соки взяла его лицо в свои руки и ласково провела пальцами по холодным щекам. Его глаза, голубые как небо, и такие же огромные, были полны безумной виной. -«Это случилось задолго до тебя., - голос её был полон печальной нежности, -Просто...исход произошёл на твоих глазах.» Эрик положил голову ей на колени, скрываясь от её взгляда. Соки хотела спрятать правду от Эрика, как взрослые прячут страшные картинки от детей, но правда всегда была там. Тихая и очевидная. -«Джессика присмотрит за мной, как и Джеймс, - Соки ласково заправила его отросшие волосы за уши, - Ты помог мне, как не смог бы никто другой. Я научусь жить. Научусь жить и радоваться. Я обещаю тебе это.» Эрик поднял свою голову и всмотрелся в лицо Соки. Связь, как зеркало не могла ничего скрыть. Соки знала, что он чувствует – и знала чистоту и силу этого чувства. Но, Соки знала, что он видит, и чует. Измождённую женщину, прокисшее молоко и погасший Свет. Он видел – их конец. На этот раз не выдержала Соки, она поспешно выпрямилась и сморгнула подступившие слезы. -«Ты должен идти, Эрик.,-она подняла его с колен.,-Тебя ждут.» Он встал, непомерно высокий и в то же время согбенный под поразившем его, их обоих, ударом. Отчего-то это делало его ещё более огромным. Соки посмотрела ему прямо в глаза, и смысл её слов отражался в Связи как эхо. -«Со мной всё будет хорошо. Иди.» На мгновение его глаза снова показались Соки двумя безднами, как если бы он снова зачаровывал её. Так он смотрел на неё, когда заклятие спало и вернуло ему воспоминания. Их любовь, не успевшая ни взойти, ни распуститься, кончается здесь. И на секунду, Соки пожалела, что не умерла на том столе, когда её ребёнок пожирал её жизнь чтобы выжить самому. Что ей придётся стать свидетельницей, как чувство, рождённое между ними, умрет и сгниет внутри них, как чуть не умер её ребёнок. Благородная смерть, она избавила бы его от необходимости смотреть, а ей - от необходимости чувствовать этот распад. Но законы жизни неподвластны пониманию людей, так учила Соки её религия. Наверно, так учат все религии в мире. У Эрика впереди великий путь, из бесчисленного числа жизней, у Соки - свой путь. -«Памела и Уилла будут с тобой., - боль придала Соки силы, - Позволь им идти подле тебя.» Взгляд Эрика на мгновение рассеялся и ушел куда-то вдаль, вглубь. Он смотрел на неё и в то же время сквозь неё, на кого-то, кого видел только он сам. Затем он вышел и прикрыл за собой дверь. На следующий день Соки попросила Джейсона не приезжать. А когда всё семейство, в приступе заботы, собралось у её палаты, с её умирающим от беспокойства мужем, Соки не выдержала. Она не помнила, что произошло, но в один момент она пыталась выцарапать своему родному брату глаза, в другой - санитары оттаскивают её, заплаканная Мишель смотрит на неё с ужасом, а в руку вводится игла. Она проснулась почти через сутки, когда Связь окончательно замолкла. А ещё через сутки Соки встала с постели, собрала вещи, и вместе с ребёнком выписалась из больницы. Врачи было хотели задержать её, «просто чтобы удостовериться что все в порядке», и Соки не нужно было телепатии, чтобы просесть из мысли. Соки позвонила мужу. Он приехал через пятнадцать минут, свежий и в нерабочей одежде. Нежно обнял её, забрал сумку и вывел из больницы под свою ответственность. Медсестры и регистратор как-то грустно смотрели на него, будто на осужденного. Они вышли на улицу, и свежий утренний воздух приободрил Соки, она прижала спящего Джеффри к груди. -«Мы справимся, слышишь, Сок? Мы со всем справимся, - проговорил муж ей в макушку и поцеловал, - Что бы ни случилось, я рядом. Остальное ничего не значит.» Соки улыбнулась ему в ответ, и обернулась к больнице. Сейчас она сядет в машину и поедет не домой, нет. Позади -целая глава её жизни, от начала и до самого этого момента. Она оставит, как оставляют повзрослевшие девочки свои игрушки, её горе, радость, приключения и злодеяния. Она оставляет - Соки вдруг отчетливо ощутила это - свою молодость. Но, как когда-то читала ей Бабушка у Дюма, несмотря ни на что, это была счастливая молодость. Ведь она любила, и была любима. Они погрузили вещи в Кию, муж занял водительское место, и двинулись в их новую жизнь. Ребёнок заворочался у Соки на руках, и Соки предложила ему снова полную грудь. Муж ласково смотрел на них, нежность и любовь плескалась в его глазах. Соки больше всего на свете хотелось сбежать от этого взгляда. -«Я помогу тебе, Сок. Во всем и всегда.» ,- в его голосе звенела сталь и решимость. Ребёнок выпустил грудь изо рта и начал плакать. -«Спасибо.», - Соки улыбнулась. Улыбка вышла искренней. За поворотом показался дом Стэкхаузов, сияющий-желтый в утреннем солнце. Соки заправила грудь в платье и открыла дверь автомобиля.