Квартира № 520

David Bowie — Heroes       Так мои скучнейшие будни стали окрашиваться хоть в какие-то цвета. И пусть сам того не замечал, но я все чаще и чаще стал присматриваться к двери напротив в надежде, что вот, именно сейчас моей новой соседке понадобится выйти или, наоборот, вернуться в дом. Иногда она даже подлавливала меня на том, что я пялюсь на её дверцу — выходила из-за моей спины и спрашивала так по-детски , хлопая своими длинными ресничками: «Что ты тут делаешь?» И я совру, если скажу, что хотя бы раз мне удалось не растеряться и сразу найти подходящий ответ. На самом деле я начинал заикаться и бормотать что-то нечленораздельное. Это вызывало у Чжеллы довольную улыбку, словно она засматривалась на новый вид животного, доселе неизвестный ей, а я чувствовал себя так, будто ребёнок играется со мной, лупой наставляя на меня палящие лучи солнца. Я был уверен, что в её глазах выгляжу жалким и совершенно посредственным, и с горечью полностью соглашался с ней.       При этом я продолжал всё чаще и чаще сталкиваться с этой странной девушкой. А ещё я осознал, что таким образом она действует не только на меня. В своей голове я любил называть это «Эффект Чжелла». Он заключался в том, что когда она шла по улице, засматриваясь на её довольную улыбку, кошачью, грациозную походку и длинные волосы, что обычно лежали волнами на спине, каждый прохожий невольно поворачивался к Чжелла и бросал на неё грустный взгляд, словно встретился со своим детством, которое давным-давно и безвозвратно ушло. Будь то маленький мальчик лет шести или престарелый мужчина, шедший с супругой за руку. «Эффект Чжелла» охватывал каждого, не щадя никого.       Изредка встречаясь с ней на лестничной площадке, я подчёркивал все новые и новые особенности моей соседки, кропотливо вписывая в свой собственный список «до мурашек». Она всегда кусала губы, поэтому они у неё были вечно красноватыми и обветренными. У Чжелла ногти на руках никогда не были накрашены, но на ногах — неизменно бардовые. Её волосы были от природы вьющимися, а руки всегда холодными, поэтому она при любых погодных условиях мёрзла. Чжелла щурилась, от чего рядом с глазами всегда образовывались тоненькие мимические морщинки, а ещё она мило хмурилась, вытягивая вперёд тоненькие губки. Когда она нервничала, то постукивала пальцами о какую-нибудь поверхность или лихорадочно почесывала руки...       Ещё более странным было то, что я удосуживался за ней наблюдать это посредством редких встреч и парочкой слов, какими мы изредка перебрасывались. Но через неделю вечером она позвонила мне в дверь и торжественно пригласила на вечеринку по поводу новоселья, куда были приглашены абсолютно все соседи, в том числе и ворчливая госпожа Пак, старушка лет восьмидесяти пяти, которая любила каждому встречному делать замечания. Так что не знаю, был ли я рад этому или расстроен. С одной стороны — это был хороший способ сблизиться с «этой девчонкой, которая отшила Тэсу с одиннадцатого этажа — заядлого бабника», как любил повторять мой друг, Юнги. Но с другой стороны... А смогу ли я вообще хоть что-нибудь дельное сказать в её присутствии? Ну, если не брать в счёт фразу, заученную мной ещё в школьные годы: «Какая твоя любимая книга?» Да, знаю, не самая удачная... Однажды мне ответили «Cosmopolitan», а в другой раз назвали «Войну и мир» Толстого, так что даже я сам не понимал, как можно было уйти из таких крайностей в крайности, выбирая девушек.       Со словами Юнги: «Хватит ныть. Тебя или отошьют или... отошьют,» — мы постучали в ту самую, заветную дверь под номером 520. Через несколько секунд послышались шаги, и дверь открыла она, Чжелла. Солнечные лучи обрисовывали её силуэт, будто создавая золотистый ореол, растворяясь в её чёрных волосах и пробивая меня наповал. Я стоял, как вкопанный, в растерянности любуясь Чжелла, чувствуя себя так, будто оказался в голливудской романтической комедии, но на деле же это оказался обычный третьесортный артхаус о неудачнике, который просто пялится на свою соседку.       Эта мысль сразу отрезвила меня, поэтому я рефлекторно замотал головой, улыбнулся, ну или попытался изобразить что-то, скорее напоминающее нездоровый оскал, и вытянул руку, в которой было печенье для гостей и бокал красного сухого.       — Наконец-то вы пришли! — произнесла Чжелла радостно, закрыла за нами дверь, повернулась спиной и направилась вглубь апартаментов, открывая нам вид на её оголённые лопатки и нежное платье цвета неба. Из колонок послышался Девид Боуи, и в голове я сделал себе пометку, что, кажется, окончательно влюбился в эту девушку. Юнги похлопал меня по плечу и тихо шепнул:       — Чувак, ты попал, — при этом улыбаясь во все тридцать два зуба, как Чеширский кот. А я и так знал, что попал.       И мы молча разошлись по углам квартиры. Я изредка посматривал на Чжеллу, боясь оказаться замеченным, а она подходила то к одним гостям, то к другим. Весело с ними переговаривалась, иногда заливалась вспышками смеха и внимательно слушала, поддакивая словам пожилых соседок. Мы с Юнги посматривали на Тэсу, что вечно форсировал вокруг нашей соседки, при том крайне неудачно, и сдержанно ухмылялись с его попыток разболтать Чжеллу. Она же лишь недовольно косилась на этого клоуна и отворачивалась, не давая тому и единого шанса на реабилитацию. Когда гостей постепенно стало меньше, я взял со стола бутылку пива и вышел на широкий балкон, смотря на ночное небо и раздумывая о том, что пора бы и самому сваливать. «И зачем я только пришёл сюда? На что надеялся?» — крутилось у меня в голове на повторе. Я раздражал сам себя. Надеялся на что-то словно подросток со спермотоксикозом.       — Что делаешь тут? — раздался голос со спины. Но мне даже поворачиваться не нужно было, чтобы узнать присоединившегося ко мне человека. Чжелла встала рядом, подняв голову к небу, на котором виднелась парочка звёзд да луна, укутанная в тоненький слой облаков.       — Да вот решил немного подышать свежим воздухом, — ответил машинально, засматриваясь на её лицо. И я бы не сказал, что она была писаной красавицей. Просто сочетание отдельно взятых частей составляло единую гармоничную, гипнотическую картину. Как некий гельштат.       — Смотри, вон там — Большая медведица, — и указала пальчиком на темный небосвод. А выражение лица у неё было настолько мечтательным, что я сам заразился её интересом. — Видишь, квадратик и отходящие от него три звезды, — и я, никогда не разбирающийся в астрологии, и вправду разобрал созвездие. А после удивленно уставился на Чжелла, ловя её довольный, смеющийся взгляд. — А вон там Малая медведица, и на кончике её — Полярная звезда, сверхгигант, та, по которой столетиями ориентировались на местности. Если присмотреться, то можно даже Андромеду увидеть, смотри, словно человеческая фигуры плывет по небу, — продолжила она, а после внимательно посмотрела на меня. — Ты же знаешь историю Андромеды? — и я растерялся, не зная, то ли нужно было подождать, и она сама расскажет всё, то ли нужно кивнуть ей, чтобы Чжелла продолжила говорить. Но, кажется, совсем не успел. — Андромеда была отдана собственным отцом в качестве жертвы, но тут появился Персей и спас бедную девушку. Звучит романтично... Но кто его знает, что случилось с ними дальше, — прошептала она в задумчивости.       — Ты любишь древнегреческую мифологию? — выдал я наконец, на что получил непонимающий взгляд со стороны Чжеллы.       — Я много чего люблю, — ответила она и снова посмотрела вперёд, на небо. Между нами зависло продолжительное молчание, а я постепенно терял всякий самоконтроль, лихорадочно придумывая новые темы для разговора. Но как назло, в голове у меня была кромешная темнота без единой звездочки, поэтому грузилось все со скоростью один мегабайт в час. Но в этот момент к нам ворвался уже изрядно подвыпивший Юнги, оценил ситуацию и выдал то, за что даже мне стало стыдно:       — Чжелла, у тебя есть парень? — на что девушка слегка потупилась, а после, реабелитировавшись, ухмыльнулась наглости моего друга.       — А с чего ты взял, что у меня есть потребность в нем? — вопросом на вопрос ответила она и загадочно улыбнулась. Юнги покачал пальцем.       — Ты от ответа не уходи, ок? Так есть или нет?       — Нет, нету.       — Почему? Ты же вроде симпатичная. Вон смотри, — и указал взглядом на меня и на Тэсу, который косился на нас из глубины квартиры. — За тобой парни-то бегают.       — Что ты несёшь? Остановись, — попытался я его заткнуть, но момент уже был упущен. Чжелла снисходительно улыбнулась, предпочтя пропустить мимо ушей упоминание обо мне.       — Ты считаешь, что для полного счастья девушке обязательно нужен парень? Мне и одной хорошо. Никаких обязательств, ответственнности. И главное — никто не создаёт лишних проблем, — ответила она лаконично, а у меня в ушах продолжали отдаваться её слова. «Никто не создаёт лишних проблем... никто не создаёт лишних проблем».       —Ты странная, — пробормотал Юнги и, заметив, что его бокал с вином опустел, ретировался со словами: — Пойду, ещё выпью... Ну вас на хрен...       Какое-то время мы молчали. Мне было слишком неловко, чтобы хоть и слова выговорить. Что тут поделаешь? Мой друг выдал меня с потрохами. Чжелла смотрела на небо и думала о чем-то своём.       — Как ты относишься к книгам? — прошептал я наконец, а после с облегчением выдохнул. И хоть вопрос был не самым удачным, но стоило хоть чем-то заполнить тишину между нами и, если не впадать в подробности, можно было подумать, что разговор выходит очень даже интересным.       — О, отлично. Люблю на досуге вечерком полистать Камасутру, — проговорила она бодро, а я только и подумал, что это тоже неподходящий мне ответ и нужно скорее бежать из этого дома. Чжелла посмотрела на меня задумчиво, приподняв бровь, а после — кивнула своим мыслям. — Это была шутка. Мне нравится книги Фицджеральда. «Великий Гетсби» или «Ночь нежна», — и в этот момент пришло время уже мне вскинуть от удивления брови.       И мы разговорились. Даже не заметили, как пролетело время. Когда мы окончательно озябли от ночной прохлады и зашли в квартиру, словно по мановению волшебной палочки, оказалось, что мы остались одни. Все гости давно разошлись, оставив после себя гору грязной посуды со снежками и бутылки из-под пива и вина. Ну что ж? Что же я ещё мог сделать? Конечно же, предложить сонной Чжелла свою помощь. И в конечном итоге, мы через час управились со всем домом, перебрасываясь короткими фразочками. Между заходами к мусорке она пританцовывала, кружа вокруг меня, а я зачаровано наблюдал, стараясь несильно выдать собственное счастье. А она, захмелев от выпитого по дороге вина, улыбалась загадочно, стреляла своими поблескивающими искорками глазами и находилась в собственной вселенной, двигаясь в такт музыке.

***

Radiohead — No surprises       Так пролетал день за днём. Девушка из квартиры № 520 все чаще и чаще заходила ко мне. Сначала она советовалась насчёт каких-то бытовых вопросов, ведь «Сеул оказался не так прост, как мне казалось», а после — «Мне нравится слушать у тебя музыку, у тебя собрание лучших пластинок во всем этом затхлом городе,» — любила она повторять, садясь на пол и перебирая альбомы винила. Она всегда останавливала свой выбор между The Smiths и Radiohead. А когда не могла определиться, спрашивала моего мнения, но все равно ставила на проигрыватель то, что ей самой хотелось. Это вызывало во мне взрыв смеха, на что Чжелла вытягивала недовольно губки и уходила делать чай с жасмином, который принесла из своей квартиры. Говорила: «Нельзя злоупотреблять твоей добротой».       И вот и сегодня вечером мы так же были у меня в гостиной. Я сел на пол, оперевшись спиной к дивану, а Чжелла стояла, разглядывая очередную пластинку и двигая корпусом из стороны в сторону. Её длинные волосы были убраны в высокий хвост, а домашние шорты и футболка только показывали, что я уже не чужой ей человек. Мне нравилось одно то, что я мог вот так, со стороны наблюдать за ней. Чжелла мало рассказывала о себе, заостряя своё внимание на наших общих темах. Мы с ней частенько спорили, какой фильм Кар-Вая лучше — «Любовное настроение» или «Чунгкинский экспресс». Но сходились мы с ней в одном — саундтреки к этим фильмам — это произведения искусства. Мы постоянно спорили, кто был круче в The Beatles, Джон Леннон или Пол Маккартни, но после соглашались с тем, что Пит Бест — это судьбоносная потеря для группы. А ещё мы вечно старались готовить все новые и новые виды яичницы. Все начиналось с обычной глазуньи, но на третий месяц нашего знакомства уже соревновались где-то между Шакшукой и ку-ку сиб замини.       Все было просто, и мне это нравилось. Мне нравилось то, что Чжелла вот так свободно вела себя со мной. Нравилось, что она подпускала к себе близко. Единственное, что меня раздражало, так это то, что наши отношения никак не продвигались дальше обычных дружеских разговоров. Юнги часто посмеивался надо мной, называя круглым кретином, раз не могу дать девушке ясно понять, что, кажется, схожу с ума от тоски по ней. Я предпочитал называть это отставанием в развитии. Да, судя по всему, я застрял в подростковом периоде, где прыщавый школьник не может и слова выговорить субъекту своей симпатии и ходит вечно словно под гипнозом, тупо пялясь на неё и пуская пузыри изо рта. Или же я просто боялся реакции Чжелла, ведь прекрасно помнил слова, сказанные ею ещё на вечеринке.       У меня в голове вечно крутилась эта цифра — 520*. Я даже продумывал какие-нибудь признания, связанные с ней. Я не находил себе места. Тешил себя пустыми надеждами, метался в растерянности и неуверенности. Но ничего не предпринимал, боясь разозлить этим Чжелла. Но одно я понимал отчётливо — Чжелла заставляла меня чувствовать себя так, как будто все возможно. Как будто жизнь стоит того. И я вгрызался в это чувство, боясь его растерять где-то между своей трусостью и её отказом. Пусть мои неосуществлённые мечты так и остались где-то в детстве, но впервые за несколько лет у меня появилось реальное желание жить...       Ну а самым странным было то, что я не знал о ней ровным счетом ничего. Однажды вечером, когда я позволил себе спросить Чжелла, почему она переехала в Сеул, моя соседка вскользь сказала, что она, ввиду какой-то травмы, ударилась головой и врачи деликатно оправдали её полнейшую потерю памяти амнезией. Она не смогла адаптироваться к незнакомым людям вокруг и решила съехать от семьи и знакомых, которые вечно спрашивали её, почему она никак не может ничего вспомнить, смотрели на неё раздосадовано, стараясь скрыть разочарование за улыбками... А после — эта тема была бесповоротно закрыта. Я понимал, что лезу не в своё дело и причиняю боль Чжелла своими расспросами.       Так вот, моя соседка стоит рядом около проигрывателя. Но тут поворачивается ко мне, ставит свою чашку с чаем рядом и садится, соприкасаясь плечами. Сказать, что сердце мое зарделось от такого прикосновения, это ничего не сказать. Между нами вообще никогда не было такого понятия, как дружеские объятия и даже одобряющие хлопки в плечо. А тут раз, и первое прикосновения за целых три месяца. Конечно, мое бедное сердце сразу начало отбивать свой ритм, теряясь где-то между аритмией и тахикардией. Юнги бы поставил мне диагноз «Блокада левой ножки пучка Гисса», как он любил иногда умничать, а сам смеялся бы себе в тряпочку. Потому что знал бы, что я просто слишком чувствительный дебил с кучей тараканов в голове.       Чжелла сосредоточенно посмотрела на меня, а после повернула голову в сторону, будто спрашивая сама себя о чем-то. Опустила взгляд на мои губы, шею и руки, соскальзывая глазами так, что, кажется, у меня на теле вырисовывалась красная линия, предвещающая скорую потерю сознания. И с каких пор я стал таким чувствительным? Наверное, с того дня, как эта девушка с ангельским лицом появилась перед моей дверью, преградив мне дорогу своим лимонным деревом.       — Я всё хотела тебя спросить... — начала она, нахмурив брови, и отвела взгляд в сторону. А у меня рой вопросов в голове вертелся. Я даже предположить не мог, чего ей хотелось узнать. — Хосок, мы ведь друзья? — спросила она наконец, пытливо вглядываясь в мои глаза. А меня, кажется, в самую душу кольнуло. Нет, я никогда не хотел быть просто друзьями. Я видел своё будущее с этой девушкой. Успел придумать имя нашим детям. Даже начал присматриваться к шпицам, чтобы завести нам одного.       — Д-да... — и снова начал я заикаться, трусливо уходя на попятную своим ответом. Но тут Чжелла снова подняла свои искрящиеся неизведанным огоньком глаза на меня и, аккуратно схватив маленькой ручкой за шею, притянула к себе, запечатывая мои слова поцелуем. Тягучим, медленным и затягивающим, словно воронка.