Необычное обыденное

      — Ты мне карьеру испортил! Репутацию! Жизнь испоганил! — только-только забежав в квартиру, закричала Каменских. — Это был самый ужасный эфир! Леша! Ко мне подошел режиссер и сказал, что это было отвратительно! Меня выгоняют с проекта! Я больше не хочу тебя видеть! Никогда! Никогда в своей жизни! Запомни! — с этими словами она со всей силы швырнула набитую вещами сумку вглубь комнаты, наспех стянула каблуки, криво пробежала до кровати и упала, уткнувшись лицом в подушку.       Ошалевший Потапенко тихо стоял посреди молчаливо пустынной спальни и смотрел на дрожащую от всхлипов брюнетку. Его сильно ранили слова подопечной. Не просто подопечной, а любимой девушки. Любимой девушки, которой у него, похоже, больше нет.       Все также не произнося ни звука, Алексей собрался, взяв свой рюкзачок, оставил принесенный шоколадный торт и зажженные свечи на круглом столе, разлитое дорогое вино по бокалам и покинул квартиру, спокойно прикрывая дверь. Он намеревался действительно исчезнуть из ее жизни. Слишком открыто принял ее фразы, к тому же накатившая неудачная любовь подогревала все это. «Начать новую жизнь. Забыть эту любовь, » — думал он.

***

      — Алле, Потап, у нас сегодня концерт. Уже полчаса идет подготовка, проверяем звук. Где ты? — строго чеканя слова, записывала голосовое сообщение Настя. Это было уже двадцать первое сообщение, на его всевозможные аккаунты и мессенджеры.       — Пятьдесят минут третьего. Он не приедет, — приятный молодой человек аккуратно опустил руку на плечо девушке. — Нам нужно идти. У Вас еще платье, макияж…       — Благодарю, бл… — еле пробубнила Каменских, уставившись в мобильный, и двинулась в закулисье.       — Может быть, Вы хотите чаю? — вежливо поинтересовался мужчина. — В гримерную привезли Ваш любимый десерт.       — Мой любимый десерт — два яйца с колбасой, фирменные, от Потапенко, — еще тише выругалась Настя, закрывая дверь в гримерку прямо перед носом парнишки. — Ничьи больше не хочу.       Тем временем Алексей Андреевич размеренно прогуливался по узким улочкам теплой Италии. Он знал, что сегодня выступление. Его это очень волновало — как так он, артист, пропустит свой же концерт?! Но потом его взгляд падал на телефон в руке, мигающий от приходящих сообщений от коллег, поднимался на сияющую морскую гладь, и… Забывались все проблемы. Он буквально растворялся в этой бирюзе, прозрачной, бездонной.       Ему нравилось это чувство — чувство, что его никто не знает. Что не подбежит сейчас девчонка, которая попросит фотографию и автограф, а затем спросит «где Настя Каменских?». Что не будет кто-то фотографировать, как ты спокойно поедаешь очередную сосиску в тесте или булочку с корицей. Он ощущал полную свободу.       — Потап! — слышит вдруг за спиной громкий крик и приближающийся забавный стук каблучков. — Ми кьямо Каприс! Тьфу ты, боже, меня зовут Каприс! Ти амо… Тьфу! — она сияла от радости, улыбалась. Леша сразу отметил, что она довольно мила и приятна.       Каприс Риччи — «украинская итальянка». Так называют ее друзья в обеих странах. Но история здесь менее позитивна. Девочке всего восьмой год, но она умна, красива и трудолюбива совсем не по годам. Рожденная в цветущем Киеве и отправленная в жаркую Италию прямиком из роддома, она уверенна в своих родителях, семье, принадлежности… Ее темные, кудрявые волосы видны буквально за километр и поражают густотой. Каприс понимает это, поэтому, как маленькая модница, всегда делает на этом акцент.       Так и сейчас, мило строя глазки высокому дяде, она кокетливо поправляет кучерявую прядь у лица, уводит ее за ушко и накручивает на пальчик.       — Ухты, какая маленькая… И уже меня знаешь? — он присел на корточки и осторожно взял малышку за руку. — Красииивая какая… И на каблуках?!       — Да! А вот на каблуках. Моя мама говорит, что я буду очень высокой. Но пока я маленькая, поэтому ношу эти каблучки, — Каприс смущенно улыбнулась и робко обняла мужчину. — Потап, а я вас сразу узнала! Мои родители часто показывают мне вас. И еще одну девушку. Мне кажется, я очень на нее похожа!       — Действительно… — Потапенко оценивающе окинул взглядом маленькую фанатку и, находя в ней несомненное сходство с Каменских, сильно удивился. — Ты слушаешь наши песенки?       — Слушаю и пою. Я не ожидала тебя тут увидеть… Я вас очень люблю! — тут она опустила голову, пальчиками ковыряя кофту на плече Алексея. — Родители не могут отправить меня в Киев… А я хочу увидеть каштаны.       — Каштаны? — его губы едва дрогнули уголками вниз. — Знаешь… Я очень люблю каштаны. Весной, когда они цвели, я впервые поцеловал любимую девушку…       — Вот так? — она нежно чмокнула его в щечку.       — Почти, — с усмешкой, плавно переплывающей в улыбку, ответил он и покраснел. - Ты такая очаровашка! Где твои родители?       — Дома… Я гуляю. Веррай да нои? — со смущением пролепетала она.       — М-м-м, — чуть приподняв взгляд от наслаждения языком, Потап улыбнулся. — Да, я был бы не против пройти на чай.       — Извини, я… когда волнуюсь, начинаю говорить на итальянском…       — Все в порядке, я привык, — его ухмылочка кратко проявилась на лице. Он вспомнил, как Каменских приглашала его «на чай» той же самой фразой.       — Пройдемте! Моя семья будет рада видеть тебя! — девочка засветилась, в глазах появились искорки, и она, взяв Потапенко за руку, бодро повела его к дому.       Девочка необыкновенна. Много тайн хранит ее история, ее жизнь, ее характер.       — Италия — это не страна, а чувство, — задумчиво произнес Алексей, входя в прихожую настоящей итальянской квартиры.