***
Одним лишь миром маглов исследования неугомонных братьев не ограничивались. Близнецов давно уже манила запертая комната с табличкой «Сириус» на самом верхнем этаже. Они и раньше делали несколько попыток пробраться в неё, но у них этого никак не получалось. И вот сейчас они готовы были совершить ещё одну попытку. После смерти Вальбурги заклинания, наложенные ею, развеялись. Большинство Элизабет обновила, но вот про детскую комнату мужа она как-то и не подумала, зато её умные сынишки это заметили и не преминули воспользоваться. Проход в комнату открылся простой «Алохоморой», и мальчики тенями скользнули внутрь, быстро закрыв за собой дверь. Палочку Вальбурги мальчики стащили из её хранилища в комнате бабушки, где она лежала всё время, когда они не занимались чарами под присмотром матери. Иногда они тайно пробирались в пустующую комнату и сами тренировались в волшебстве, пытаясь освоить вычитанные в книгах заклинания. Но большинство из них были слишком сложны для десятилетних мальчишек и пока что им не давались. Так же упёртая палочка обладала собственным характером и слушалась Ала намного лучше, чем его брата. Почему оно так было, мальчики не знали, но начитанный Ал выдвинул идею, что всё зависит от индивидуальных особенностей каждого из братьев и Эрику просто «не повезло». В комнате отца было темно, тяжёлые гардины закрывали окно, не пуская солнечный свет. После смерти свекрови, Элизабет во всём доме сделала ремонт и полностью сменила обстановку, но комнаты Сириуса и его брата остались нетронутыми. Воздух в комнате был спёртым и пыльным, братья дружно чихнули. — Люмос, — сказал Ал, отчихавшись, — не понимаю, почему Кричер тут не убирается. — Только давай сейчас не будем звать его на уборку, он же маме нас сдаст, — торопливо откликнулся Эрик, оглядываясь. Комната была просторной и красивой, хотя всё в ней покрывал слой пыли, как бы указывая на то, что её хозяина тут давно не было. Ал проворчал что-то про то, что устроит Кричеру разнос за такое состояние комнаты, с чем Эрик был полностью согласен, и направился к окну, распахнул гардины, подняв в воздух облако пыли. — Ал, ты что… — чихая и жмурясь, проворчал Эрик. — Прости… — задушено просипел Ал. «Люмос» больше был не нужен, в комнату хлынул солнечный свет, несмотря на грязные стёкла, его было достаточно, чтобы разглядеть комнату и обстановку в ней. Стены, обтянутые серебристо-серым шёлком, были почти все заклеены плакатами и картинками: фотографиями магловских мотоциклов и несколькими плакатами, изображавших магловских девушек в купальниках. То, что плакаты были магловскими, определялось просто, — они оставались совершенно неподвижными. Здесь было несколько больших, потускневших, красных с золотом знамён Гриффиндора. Эрик с восхищением уставился на плакаты с мотоциклами, а Ал медленно обходил комнату, разглядывая стены. У одной он остановился, и Эрик услышал тихий возглас. Он обернулся к брату и увидел, что его брат-аккуратист стирает пыль с одной из фотографий прямо рукавом рубашки, не замечая, что кипельно-белая ткань становится грязной. Он подошёл к нему. Это была единственная здесь магическая фотография. На ней было четыре ученика Хогвартса, стоящие перед камерой. Они стояли рядом, закинув руки друг другу на плечи, и смеялись. Отца они узнали сразу, мама с бабушкой часто говорили, что они на него очень похожи. — Отец… — прошептали близнецы, впиваясь взглядом в небрежно красивого, с чуть надменным лицом юношу. Тот сбросил одну руку с плеча полноватого парня и весело помахал им рукой. Неизвестно сколько мальчишки разглядывали фотографию, замечая на ней только одного человека, но потом взгляды переместились и на других парней на фотографии. Отец так и продолжал держаться руками за плечи с растрёпанным юношей в очках, справа от него стоял невысокий, едва достающий отцу до плеча, полноватый парень со слезящимися глазами и разрумянившимся лицом. Левой же рукой парень в очках притягивал к себе будто немного сопротивляющегося парня, симпатичного, но какого-то словно потрёпанного и уставшего. — Интересно, кто все эти люди? — тихо спросил Эрик. — Не знаю, но вряд ли друзья, — откликнулся Ал. — Почему ты так думаешь? — Потому что никто из них не пытался вытянуть его из Азкабана. Друзья так не поступают. Тут открылась дверь, и мальчики вздрогнули от тихого вопроса матери: — Как вы сюда попали? Потупив взгляд в пол, братья виновато прижались друг к другу, боясь даже взглянуть в глаза матери. Им было стыдно, что они без разрешения пробрались в комнату отца, однако, детское любопытство возобладало, и Эрик первым подал голос: — Мам… Мы почти ничего не знаем о… папе. Мы хотели узнать хоть что-то. Не сердись на нас, пожалуйста! Элизабет вздохнула. Этого вопроса следовало когда-нибудь ожидать. — Ждите здесь, — строго сказала мать и, не сказав больше ни слова, ушла куда-то. К тому моменту, как она вернулась, мальчишки успели навоображать себе самые страшные наказания, какие могли себе представить, за незаконное проникновение на запретную территорию — детскую спальню отца. — Это всё, что у меня осталось от вашего отца, — тихо сказала мать, касаясь рукой альбома. — Всё остальное сгорело в Адском пламени… — Мама, ты почти никогда не рассказывала нам об отце. Каким он был, как попал в Азкабан. Теперь, когда мы взрослые, ты нам расскажешь? — так же тихо спросил Ал. Он боялся спугнуть момент, всё ещё помня, что они провинились, но желание узнать хоть что-то возобладало. К тому же, им уже было по десять лет и через несколько месяцев должно было исполнится все одиннадцать. Уже в сентябре им предстояло отправиться в волшебную школу. Они уже почти взрослые! — Да, мам, расскажи, — поддержал брата Эрик, — И причём тут Адское пламя? Элизабет тяжело рухнула в ближайшее кресло и слабо улыбнулась: — Хорошо. Я вам всё расскажу. Мальчики уселись прямо на ковер у её ног. Они внимательно слушали длинный рассказ матери, не перебивая и безмолвно поддерживая её своим присутствием. Иногда только хмурились, но даже Эрик проникся настроением момента и был удивительно молчалив. — Почему бабушке не поверили? — спросил Ал, когда мать замолчала. — Я не знаю, — вздохнула Элизабет, — все так озлобились… Она взяла в руки альбом и открыла его: — Вот ваш отец и его друзья: Джеймс Поттер с Лили, Ремус Люпин… Про Петтигрю она ничего не сказала. — Джеймс — твой крёстный, Альти. Ремус — твой, Эри. Мальчики нашли глазами отца. — Вы так на него похожи… — дрогнувшим голосом сказала она, — две звёздочки двойной звезды… Он вас так называл. Близнецы, не отрываясь, смотрели на снимок. Сириус на фото был очень красивым, беззаботным и молодым. И улыбался им тёплой и полной нежности улыбкой. — Ты не права, — прошептал Альтаир, — Дамблдор мог помочь, он ведь председатель Визенгамота, его Министр слушается… Только он не захотел… и мы остались без отца. — А эти кто, мам? — Эрик указал на уже встречавшихся им ранее на фотографии мужчин. — Это Джеймс Поттер и Ремус Люпин, а этот… жаль, вырезать нельзя… Питер Петтигрю. — Петтигрю? — не отставал любопытный сын, интуитивно улавливая самую суть. — Тот, кто выдал Поттеров… Тот, кто был истинным Хранителем, тот, кто награждён Орденом Мерлина посмертно и в чьей смерти обвинили Сириуса. — Его убили? — По официальной версии его и ещё двенадцать маглов убил ваш отец. — Но это же неправда, да? Элизабет закрыла лицо руками и тяжело вздохнула. Мысли о Сириусе и его возможного преступления давались ей нелегко. — Я не знаю… Я не верю в это… Но… Сириус знал, кто предал Поттеров… Ваш отец в полной степени был Блэком, включая Блэковский взрывной характер… — И он мог убить столько людей? — недоверчиво посмотрел на мать Альтаир. — Я считаю, что нет, но все остальные свято в это верят. — А может… — тихо и с надеждой прошептал Эрик, словно боясь спугнуть её своими словами, — можно как-то доказать, что он не виноват? Элизабет печально покачала головой: — Ваша бабушка пыталась настоять на рассмотрении дела в суде, ей отказали. Каждый год, до самой смерти, она писала прошения в Министерство, но ничего не смогла добиться. Если это не сделали сразу, то теперь и подавно не будут этим заниматься. Те, кто знал правду, — мертвы. Эрик только вздохнул. Ал задумчиво смотрел на фото. — Значит, мой крёстный мёртв… А крёстный Эрика? — Этого я не знаю… Тогда Ремуса куда-то отправили по заданию Ордена… Больше я его не видела. Возможно, он тоже погиб. Не хочу думать, что и он отвернулся от Сириуса. Лиз листала альбом. Ребята обсуждали услышанное. — На войне или ты, или тебя. — заключил Ал, — ты говорила, мама, отец рисковал своей жизнью как боец и как разведчик… благодаря ему спасены сотни жизней маглов… А за него никто даже не захотел заступиться, — в голосе мальчика слышалось больше злости, чем обиды. — А ведь нам нужно будет учиться в этой школе… — напомнил Эрик. Элизабет кивнула. Альтаир нахмурился: — Боюсь, что в школе нам будут не рады. — Да всё равно. Мы не позволим себя обижать! Они еще долго сидели, рассматривая альбом и воображая, какой могла быть их жизнь и их детство, сложись тогда всё совсем иначе. Молчание прервал тихий, но уверенный голос Альтаира: — Чего бы мне это ни стоило, я стану судьей в Визенгамоте. Эрик, угадав задумку брата без слов, непривычно серьёзно для своего обычного поведения произнёс: — А я стану хорошим адвокатом! Мы вытащим его из тюрьмы. Клянусь.***
Письма пришли в конце июля, оповещая близнецов о зачислении на первый курс лучшей в мире школы чародейства и волшебства — Хогвартс. Это важное в жизни мальчиков событие семья отметила вкусным обедом в кондитерской и походом в кинотеатр Одеон. Первый раз, когда они в нём оказались, Элизабет шутила, что стоит только заменить в названии две буквы и даже строгая Вальбурга Блэк прониклась бы уважением к заведению. После получения писем из школы Элизабет начала замечать, что Альтаир как-то совсем притих. Он и до этого был спокойным и тихим ребенком, по сравнению с Эриданом, но сейчас он совсем замкнулся. Первым порывом было выспросить у него, что случилось, но потом Элизабет решила, что сын сам всё расскажет, когда созреет. А Ал переживал за распределение. Историю о том, как разошлись пути Сириуса и Регулуса, бабушка рассказывала им не один раз, и мальчик боялся повторения. Было абсолютно ясно, что Эридан окажется на Гриффиндоре, точно так же, как и то, что он, Альтаир, скорее всего попадёт на Слизерин. Ал знал, что их хотели отправить в другую школу — ещё когда Вальбурга была жива, он как-то подслушал разговор между матерью и бабушкой. Но потом выяснилось, что «официальная смерть» никак не влияет на списки зачисления, а по рождению они были автоматически приписаны к Английской школе Хогвартс. Ал забрался на широкий подоконник в библиотеке и, подтянув коленки к груди, упёрся в них подбородком, наблюдая за видом, открывающимся из окна: Эри гонял на метле вокруг небольшого внутреннего дворика. Дворик был зачарован от маглов и они видели только грязный закуток, заваленный мусором. Он непроизвольно улыбнулся, следя за братом. Всего лишь дурацкие факультеты в школе. Почему они должны их рассорить? Это ведь неправильно. Школа-то одна. Разные только цвет галстука и герб на мантии. Но у них с Эри один герб на двоих — герб Блэков. Только это было действительно важно, а все остальные — временные и не играют никакой роли. Ал вздохнул, вспоминая, что для их отца и дяди временное оказалось важнее постоянного. Но он так не хотел! Они с Эри братья и не могут оказаться по разные стороны. Это просто нечестно. Ал зло смахнул с глаз вдруг появившиеся слёзы. Он не собирался ссориться с братом, и пусть хоть вся школа будет против! Ему будет всё равно. Он решительно спрыгнул с подоконника и, захватив в своей комнате пылящуюся метлу, присоединился к удивлённому брату.