Свет в моей душе

Все, собравшиеся у Шисуи, задавались одним вопросом — почему именно здесь? Не в здании полиции, не в храме Накано, даже не в доме Фугаку. Ответ, который прозвучал, когда все собрались и сам глава клана с сыном последними зашли в дом, был прост и в то же время вызывал много других вопросов. Об этом собрании никто не должен узнать. — Для таких случаев у нас есть храм Накано, — Инаби, державшийся несколько обособленно, возразил капитану. Фугаку хмуро посмотрел на него. Звать конкретно этого офицера полиции он не хотел до последнего момента, учитывая его излишнюю самоуверенность и напряжённые отношения с Итачи. Но Инаби уже не раз доказал свою верность клану и пренебрегать этим было нельзя, учитывая тот факт, что людей у них и так было немного. — За ним могут следить, — коротко ответил капитан. — Никто, кроме Учиха, не сможет проникнуть в храм незамеченным. — Могут следить за входом в храм, — прежде отца возразил Итачи. — Конохе известно, что в храме Накано проходят самые важные собрания. Об этом знать никто не должен. Инаби нахмурился, но промолчал. — Ещё есть вопросы? — Фугаку окинул взглядом соклановцев. Вопросов не было. — Тогда мы можем начать. Он постарался как можно яснее объяснить ситуацию, возможные перспективы для клана и роль Саске во всём этом. О последнем Фугаку говорил максимально отстранённо, полуосознанно стараясь выставить существование младшего сына просто как шанс для Учиха восстановить свои мощь и положение в деревне. Итачи чувствовал это, хмурился, но молчал. Фугаку даже не надо было смотреть на него, чтобы понять, что тот думает, но по-другому глава клана не мог говорить — он просто не имел права объявлять спасение Саске главной целью столь опасного и пока ещё сомнительно осуществимого предприятия. — То, что вы предлагаете, звучит заманчиво. Но слишком опасно. Даже если допустить, что у нас всё получится, что мы вычислим следующую жертву и сможем поймать… Саске или как-то связаться с ним — где гарантии, что он захочет помогать нам? — Якуми, один из самых приближённых к капитану полицейских, всегда озвучивал то, что многие боялись говорить, — Я понимаю, что он ваш сын и брат Итачи-сана, и вы надеетесь договориться с ним, но… восемь лет прошло. — То есть вы собираетесь просто смотреть, как Коноха уничтожит очередного Учиху? Хотите упустить единственный шанс что-то исправить, понимая, что другого может и не быть? — Итачи, несмотря на обычное внешнее спокойствие, возразил чересчур резко для самого себя. Собравшиеся опустили глаза. Один за другим они отводили взгляды; напряжение и ужас, окутавшие всех, стали как будто ощутимыми. Итачи вдруг показалось, что высунь он сейчас язык, и горький, мерзкий вкус страха осядет на него. Он чувствовал, что надо что-то сказать, что, если сейчас промолчать — ничего уже не изменишь. Страх коснулся и его. Кто-то положил руку ему на плечо, и через секунду Итачи понял, что это отец. — Подожди, Итачи, — Фугаку прошёл вперёд и остановился в центре небольшой гостиной Шисуи, в окружении самых верных клану офицеров полиции, своего сына и хозяина дома. — Ты прав, Якуми. Риск огромен. И надежда, которая у нас есть, не оправдывает его. Но… посмотрите на себя, — он уже обращался ко всем присутствующим, — посмотрите на тех, кто стоит рядом с вами. Вы довольны тем, что видите? Я — нет. Восемь лет назад ради клана мы были готовы на любые самые безумные действия. Вы, вы все требовали битвы, плевали на риск, были уверены в себе. А потом Коноха научилась блокировать шаринган, и что с нами стало? Мы боимся сказать лишнее слово. Боимся сделать лишнее движение. Опускаем глаза и проходим мимо, когда должны были бы вмешаться. А теперь у нас появился шанс всё исправить. Риск велик, да, но разве может что-нибудь быть хуже того, что есть сейчас? — Смерть, например, — пробормотал кто-то. — По мне лучше умереть, чем провести всю жизнь в таком унижении, — жёстко сказал Фугаку и, выдержав паузу, продолжил, — Но, естественно, я не могу вести весь свой клан на смерть. Не имею такого права. Поэтому, если у нас ничего не получится, я готов взять всю вину на себя. Я скажу, что, как отец, просто хотел спасти сына. У них не будет поводов мне не верить. — К тому же, даже если Саске откажется нам помогать, если что-то пойдёт не так, у нас всё ещё есть гендзюцу, — напомнил Шисуи, всё это время, по-мальчишески сгорбившись, молча сидевший на подоконнике. — У Саске скорее всего тоже есть шаринган, — возразил Инаби. — А у меня есть Кото Амацуками, — парировал Шисуи. — Против которого шаринган бессилен. Я считаю, что у нас есть хороший шанс. Итачи рассуждает правильно — то, что Саске наверняка знает, очень поможет нам. Мы можем в корне изменить ситуацию, с нами снова будут считаться — разве это не стоит риска? Тихое волнение прошлось среди шиноби. Итачи незаметно выдохнул, когда почувствовал, что атмосфера изменилась. Естественно, страх никуда не делся, но свойственный Учихам характер пересиливал — желание снова быть лучшими из лучших, вернуть прежнее положение, предвкушение сложной задачи и азарт, заставляющий кровь течь быстрее перед лицом опасности — все те качества, которые Итачи почти ненавидел в своём клане, сейчас только они могли спасти ситуацию. И Саске. Он переглянулся с другом, которому рассказал обо всём ещё с утра, едва вернувшись и будучи не в силах находиться в доме. Шисуи чуть улыбнулся ему — человек, который всегда как-то умудрялся сохранять оптимизм в самых безнадёжных ситуациях и делиться своим настроем с окружающими. Итачи понял, что настал его черёд говорить. — В конце концов, — все посмотрели на него и встретились с его уверенным спокойным взглядом, — шаринган — это не всё, что у нас есть. Мы привыкли всегда полагаться на него и забываем о других способностях. Учиха всегда отличались отточенным тайдзюцу. Наши огненные техники известны всей стране. Наша способность оценивать ситуацию и планировать действия на много шагов вперёд всегда поражала окружающих. И сейчас нам надо вспомнить об этой способности. Надо решить, что делать, продумать каждый вариант и все возможные препятствия. — Неужели не сможем? — подхватил Шисуи, по-прежнему с лёгкой улыбкой оглядывая соклановцев. Ответили не сразу. Но по лицам и взглядам чувствовалось, что общий настрой изменился. Слова Итачи — того, кто никогда не любил превозносить клан и отказывался подчёркивать какие бы ни было его превосходства — оказали сильное воздействие. В затянувшейся тишине росло напряжение. Наконец, Якуми поднял голову. — Какие будут предложения, капитан? На четвёртый день расследования прибыли шиноби, посланные Фугаку собирать информацию о двух последних жертвах. С успехом. Прошлое Кацухиды Даё и Такахаши Тецуо представлялось заурядным и логичным — каждое обстоятельство их жизней, учитывая место проживания и состояние, имело свои причины. Зацепиться было не за что, кроме одной маленькой детали — оба около семи лет назад сменили паспорт. Старые документы нашли в архивах, причём если Кацухида менял паспорт там же, где и жил, то для поиска старого паспорта Такахаши пришлось отправить запрос в несколько близлежащих деревень. Документы выглядели как подлинные, однако экспертиза показала неожиданные результаты — чернила, использовавшиеся в них, были изобретены несколькими годами позже дат выдачи — а в то время пользовались другим составом. Более того, чернила были идентичны. После дальнейшей экспертизы вывод напрашивался сам — качественная подделка, причём сделанная в одно и то же время одним и тем же мастером. Шиноби, посланным к остальным жертвам, передали свежую информацию, и вскоре они вернулись с такими же результатами. Фугаку приказал тщательно проверить все свидетельства существования жертв семи-восьмилетней давности и раньше. Все относящиеся к этому времени документы скрупулёзно исследовали, свидетелей повторно допросили. Во время допроса, чтобы ускорить процесс, не брезговали угрозами и гендзюцу. Результаты впечатлили. Ни одна из жертв, по сути, не существовала на этом свете более восьми лет. Теперь перед следствием стояла другая задача — надо было выяснить настоящие имена убитых, а главное, место, откуда они все пришли. После долгих сопоставлений на карте всё сошлось на небольшом рыбацком поселении к северу от Конохи, которое даже деревней сложно было назвать. Каждая из жертв должна была, по крайней мере проходить мимо этого поселения, и с большой вероятностью они все там останавливались. Поселение было не так далеко от Конохи, что заставляло Фугаку хмуриться чаще, чем обычно — по всему выходило, что тогда, восемь лет назад, преступная деятельность могла разворачиваться практически у них под носом. Он отправил туда группу полицейских, и сам отправился с ними. Поселение не было примечательно ровно ничем, кроме того, что оно было рядом с морем. Отряд шиноби из Конохи мог резко всколыхнуть мирную жизнь деревеньки и заставить тех, кому есть что скрывать, покинуть её. В итоге, на этом и решили сыграть. На некотором расстоянии от поселения устроили совет, на котором рассматривались два предложения: отправить лазутчиков ближе к вечеру в несколько домов, в надежде либо наткнуться на нужных людей, либо выведать о них, или же действительно войти отрядом, предварительно окружив территорию и позволить предполагаемым преступникам самим себя выдать. Фугаку отстоял второй план, так как допрашивать всех жителей — удовольствие слишком долгое, а вот окружить территорию с помощью клонов и гендзюцу их возможности позволяли. Основной отряд во главе с капитаном едва успел спросить, где находится дом старейшины и подойти к нему, как Фугаку доложили, что с северной стороны пойман мужчина, который впоследствии и оказался старейшиной. Мужчина был довольно пожилым, на вид ему можно было дать около семидесяти, и неплохо одетым. Взглянув на его дом изнутри, нетрудно было определить, что жил он вполне обеспечено. Беглый опрос остальных жителей показал, что старейшиной мужчина стал чуть меньше восьми лет назад. Поэтому, когда тот на все вопросы стал без колебаний отвечать «не знаю», капитан сам принялся допрашивать его с применением гендзюцу. Китамура Дай, шестидесяти девяти лет, оказался умелым фальсификатором документов. Один очень прибыльный заказ позволил ему бросить своё дело и даже пробиться в старейшины поселения. Суть заказа состояла в том, что ему надо было изготовить десять поддельных паспортов для десяти разных людей, которые прибыли вскоре после того, как пришло письмо с заказом и деньгами. Имя заказчика осталось неизвестным, зато прошлые и настоящие имена этих десяти человек, прошлые и нынешние, стали теперь известны полиции. Восемь из них совпадали с именами жертв Тёмного убийцы. В живых оставалось ещё два человека. Обо всём этом с условием абсолютной секретности Фугаку рассказал Третьему хокаге, а после на собрании клана. Вопросов было много. Всех интересовало, кто мог быть заказчиком поддельных паспортов и заплатить Китамуре такую сумму денег. Но первостепенной задачей было вычисление следующей жертвы, поэтому большую часть совета посвятили выбору между двумя оставшимися вариантами. Один из них, Хаяши Тоуро, жил буквально в пятнадцати километрах от Кацухиды, предыдущей жертвы. Другой, Мори Рокуро — на другом конце страны. Многие считали, что именно последний станет новой целью убийцы, так как теперь, будучи замеченным Конохой, он будет стремиться уйти как можно дальше и побоится остаться на том же месте. Фугаку также склонялся к этому мнению, однако Итачи был категорически против. — То, что в данной ситуации безопаснее заняться Мори Рокуро — слишком очевидно. Не думаю, что Саске этого не понимает. К тому же, все факты говорят о том, что он знал о нашем приближении к дому Кацухиды, и это не помешало ему напасть. Вряд ли он испугается на этот раз и побежит на другой конец страны. Ему гораздо удобнее будет закончить здесь, а потом уже направиться к Рокуро, — говоря это, он выглядел на удивление спокойным и собранным, учитывая сложную ситуацию, и — уверенным в своих словах. Фугаку рад был видеть, что сын не теряет самообладания, однако сразу согласиться с его рассуждениями не мог. — В случае с Кацухидой он знал, что мы придём поздно. Сейчас же другая ситуация — он будет ждать засады, — возразил он, хмуро смотря на фотографии предполагаемых жертв. — Нет, засада его не остановит, — Итачи настаивал на своём, — Он с лёгкостью ушёл в прошлый раз и надеется снова так сделать. Однако, учитывая опасность, думаю, он может напасть гораздо раньше. Возможно, он уже где-то рядом с Хаяши Тоуро. Нам надо поторопиться. Остальные Учиха перешёптывались между собой. Казалось, никто не собирается озвучить свои мысли перед всеми. А ещё Итачи не покидало чувство, что они всё ещё с недоверием относятся к возможности использовать данную ситуацию в свою пользу, и оставляют принятие всех важных решений на главу клана и его старшего сына. Это вполне могло быть так, и это удручало, но, с другой стороны, было вполне объяснимо. Фугаку некоторое время молчал, раздумывая. Он привык полагаться на интуицию сына, которая, в сочетании с логикой никогда не подводила его, но… в этот раз на кону было слишком многое. — Хорошо, — сказал он наконец. — В ближайшее время мы отправимся к Хаяши Тоуро, свяжемся с ним и организуем засаду. Но к Мори Рокуро мы также отправим отряд — осторожность сейчас должна быть превыше всего, нам нельзя ошибиться. — Если тебе так спокойнее, то я не против, — отозвался Итачи. — Но я уверен, что мы встретим Саске в доме Хаяши. Гостиница была хорошей, чего давно не случалось. Футон мягкий, постельное белье свежее, за отдельную плату завтрак, обед и ужин приносили прямо в номер. А главное, здесь везде были сплошные деревянные стены, благодаря которым звуки из соседних номеров почти не доносились или были сильно приглушёнными. В общем, Саске здесь нравилось. У него было достаточно времени передышки, и он пользовался им, как мог — спал и ел как можно больше, чтобы восполнить утраченные силы. Ему давно не было так хорошо на самом деле, и на фоне этого мысли о недавней встрече, которые никак не получалось задвинуть куда подальше, раздражали Саске неимоверно. Они не давали ему расслабиться и насладиться такой редкой возможностью побыть в тишине и спокойствии. Не думать о произошедшем вовсе он не мог. Но хуже всего было то, что даже думать отстранённо, просто как о проблеме, которую надо решить, он тоже не мог. Как бы Саске не хотелось это признавать, но внезапное столкновение с отцом и братом затронуло что-то в его душе, пробудило запрятанные глубоко внутри чувства. Снова этот шок, непонимание и жгучая обида. Вместе почти ненависть. И пусть Саске понимал, что они не могли знать, кто убил Кацухиду, не могли знать, кого они собираются ловить, ему всё равно казалось, будто эта встреча подстроена нарочно. Будто они хотят от него избавиться. Мысль нелепая и невозможная, но вытряхнуть её из головы Саске не удавалось. Он перевернулся на живот, уткнувшись лицом в подушку. Надо было постараться поспать, иначе он вконец свихнётся и сам в этом будет виноват. Но вместо сна приходили лишь воспоминания, одно хуже другого. И самое недавнее, самое яркое воспоминание, связанное с людьми, которых он считал когда-то своей семьёй, отзывалось болезненным жжением в лёгких, несмотря на то, что оно было одним из немногих, в которых он не испытывал физической боли. Так получилось, что он был в Конохе. Около года назад, не так давно потеряв учителя и расставшись с двумя другими учениками, выбравшими свой путь, оглушённый внезапным предложением, мечущийся между разными вариантами и в глубине души уже знающий, что он выберет, Саске, по разговору людей за соседним столиком маленького кафе, вдруг осознал, что он находится в двух часах от деревни. Учитель подробно рассказывал ему, как можно незамеченным проникнуть в селение Скрытого Листа. Саске не знал, зачем он тогда решил побывать в Конохе. Казалось бы, всё, что его связывало с этим местом, осталось в далёком прошлом. Но мысль о том, что другого раза, скорее всего, никогда не представится, не давала ему покоя. Риск был велик. Ведь если бы его поймали, это обязательно дошло бы до хокаге и до капитана полиции. Ни с тем, ни с другим Саске не горел желанием встречаться. В любом случае, попавшись, он бы не смог больше покинуть Коноху. Но, несмотря на риск, он проник в деревню, и несмотря на ещё больший риск, пробрался на территорию клана Учиха. Было утро, и многие ещё не выходили из своих домов, но Саске всё равно был предельно осторожен. И как только крик ястреба предупредил об опасности, он тут же скрылся в густых ветвях близлежащего дерева, чувствуя учащённую пульсацию крови в висках. Всё-таки ему не стоило приходить в Коноху. Хотя в первое мгновение Саске подумал, что ему повезло. Несказанно повезло, ведь из всех членов клана по дороге шли именно те, ради кого он, если не кривить душой, и решился на этот дерзкий и бессмысленный поступок. Однако, через минуту он уже желал оказаться как можно дальше от этого места и навсегда забыть его. Первый голос, который Саске услышал, был голос Итачи, повзрослевший и огрубевший, но тем не менее узнаваемый даже спустя столько лет. Лишь услышав его, Саске понял, насколько он соскучился по брату и насколько он, несмотря на всё, хочет оказаться рядом с ним и родителями. Когда заговорила Микото, ему показалось, что ещё немного и он не выдержит и спустится к ним. Его пальцы до боли впились в кору. — Папа, а ты купишь мне мороженое? Кто это? — Асами, тебя же угощали мороженым вчера, — мягко возразила Микото. — Мне то не понравилось, — протянул детский голос, — Я хочу то, которое люблю! — Я куплю тебе мороженое, если не будешь капризничать. — Итачи, — этот голос мог принадлежать только Фугаку. — Что? Саске едва различил вздох отца. — Если она заболеет, ты будешь с ней сидеть. — Ничего, она будет есть медленно и не заболеет. — Да! — радостно подтвердила Асами. — Братик, купи мне шоколадное! Ответа Итачи не последовало. Шаги стихли — они почему-то остановились. — Что-то не так, Итачи? — голос Фугаку звучал настороженно. Саске замер, почти не дыша. Ему показалось, что целая вечность прошла, прежде чем Итачи ответил. — Нет. Всё в порядке. Они продолжили движение, проходя как раз мимо укрытия Саске. Тот продолжал сидеть, не шевелясь, до тех пор, пока ястреб не оповестил, что путь чист. Через двадцать минут он уже был в километре от деревни, поклявшись себе больше никогда не возвращаться сюда. Саске ненавидел вспоминать этот случай и даже почти забыл про него, так ему казалось. Но теперь это не выходило из головы. О том, что будет, если его поймают, гадать не приходилось. Коноха старается сохранять репутацию милосердной, поэтому — тюрьма. Если же он сболтнёт лишнего, например, про Шимуру Данзо, тот быстро закроет ему рот. Саске одним резким движением перевернулся и сел, чувствуя, как страх снова медленно пробирается по внутренностям снизу вверх, будто скользя холодными пальцами до самого сердца. Никто ведь не вступится за него. Никто не поверит его словам. Оправдываться бесполезно, надеяться на жалость — противно и глупо. Но в тюрьму не хотелось до дрожи в пальцах, потому что Саске знал, что это такое — бесконечные часы находиться в четырёх стенах, без касания ветра, солнечного тепла, гладкой травы, пенья птиц. Без его ястреба. Заключение отрежет все те единственные радости жизни, которыми Саске располагал. Он прислушался. Сейчас, даже несмотря на деревянные стены, его окружали звуки. Окно было открыто, и все шумы природы были доступны слуху. В тюрьме такого не будет. Там не будет почти ничего, кроме него самого, с его воспоминаниями и мыслями, которые, как Саске всегда казалось, способны однажды свести его с ума. Может, нарваться? Если его всё-таки поймают, может, нарочно спровоцировать Данзо, чтобы тот убил его? Так было бы проще. После ареста он всё равно не сможет исполнить свою единственную цель — месть. Так смысл цепляться за жизнь в клетке? Очевидно, что смысла не было. Раздался шорох крыльев, в комнату влетел ястреб. Саске привычно поднял согнутую в локте руку и поморщился, когда острые когти впились в кожу сквозь рукав рубашки. Надо было надеть наручи. Впрочем, эта боль тоже была привычной. Он нащупал другой рукой лапу птицы и пристёгнутый кармашек на ней. В кармашке находилась длинная полоска бумаги с проделанными, скорее всего, концом куная, маленькими отверстиями в ряд через разное расстояние. Саске медленно провёл по ней пальцем. Сначала одна — всё нужно сделать не позже завтрашнего дня. Потом пять — количество личной охраны. Десять — охрана снаружи здания. И наконец ещё три. Саске нахмурился. Опасность со стороны. Скорее всего, это связано с Конохой. Он смял бумажку и сунул её в карман. Потом осторожно погладил ястреба и развеял призыв. Несколько секунд Саске почти не шевелился, задумавшись, потом развернулся, сделал два шага и протянул вперёд руку. Пальцы коснулись шероховатой поверхности стены и заскользили по ней, пока не наткнулись на ручку раздвижной двери. Дверь вела в ванную, где Саске по памяти, уже почти привычно дошёл до раковины, открыл холодную воду и стал умываться. Он несколько раз плеснул в лицо, потом обхватил мокрыми ледяными руками шею, потом запустил пальцы в волосы. Холодные капли стекали за ворот рубашки, но так было даже лучше — ему надо было прийти в себя. Если он не хочет, чтобы завтра всё закончилось, значит, нужно быть максимально собранным. Глупые мысли о прошлом только помешают.