Планета Шелезяка.
Полезных ископаемых нет.
Воды нет. Растительности нет.
Населена роботами.
Великий Праймус, за какие грехи я заслужила такое?! Почему я должна была попасть именно сюда? Почему не в мир какой-нибудь РПГ-игры? Не в книгу, не в комикс, не в старый фильм эпохи восьмидесятых? Не в, наконец, захудалый бразильский сериал с шикарной Санта-Барбарой и всеобщим хеппи-эндом? Да хоть бы покемоном стала, все лучше, чем сидеть на попе смирно и ожидать завязки Великой Истории! Причём самое отстойное то, что ты находишься непосредственно в очаге возгорания этой самой душещипательной драмы: дружба двух прекрасных ботов, предательство, гнев, ненависть, решительный шаг… и вот уже полмира уничтожено. Прекрасно. Просто прекрасно. Тотальное разрушение Вселенной и самой личности, короче, все как я люблю… читать, ага. Не хочу вас обидеть, конечно, но все это не для меня, как бы банально эти слова не звучали. Я не героиня какого-нибудь зачуханного мультика, на рожон лезть не стану. Пускай мою прошлую жизнь теперь не вернуть (с чем я вот уже с час пытаюсь смириться) и мне взамен предоставлена новая, но мой мозг остался таким же. И он говорит мне: «Беги!». Да, господа, вам может показаться это эгоистичным, но я не наивная дурочка, готовая броситься с шашкой наголо против пулеметов. Подростковый максимализм отыграл в моей филейной части уже очень и очень давно. Теперь я взрослый человек со своими желаниями и амбициями. И страхи у меня тоже есть. Жертвовать собой ради ботов, с которыми я познакомилась едва ли час назад (если не меньше), я не думаю и не собираюсь. Для меня в приоритете собственный корпус и дальнейший актив и мне надо максимально эффективно использовать имеющиеся у меня на сегодняшний момент ресурсы для дальнейшего спокойного функционирования. Участвовать в войне? Выбирать сторону? О нет, нет, нет и еще раз нет. Моя шкура мне дорога. Убивать кого-то ради смутных идеалов и эфемерных целей без какого-либо на то логического обоснования? Да боже упаси! Я не убийца, не палач, не воин. Я — это я. Кто-то скажет, что я циничная тварь. Что ж, возможно, так и есть. Но это именно тот случай, когда стоит поддаться своему цинизму и спасти себе жизнь. Еще раз. Люди скажут, что это холодный расчет, я отвечу — всего лишь инстинкт самосохранения. В моих мыслях нет ничего мерзкого. Это всего лишь соотнесение своих сил и возможностей со своими желаниями. И одно из моих заветных желаний (на данный момент это еще и первоочередная задача) — выжить. Выжить сейчас, чтобы можно было жить потом. Не существовать в полуразрушенном состоянии, не ползать в ногах перед богатыми ботами, выполняя роль подстилки из грязного притона, только чтобы заработать на скудное пропитание, не подыхать от голода в смрадной подворотне, напичкав свое тело наркотой. Жить. Просто жить. Возможно, у меня еще есть время, и я постараюсь им воспользоваться с умом. Отучусь в какой-нибудь местной школе, пойду в здешний колледж или университет, стану ученым, поднакоплю деньги и… свалю отсюда к чертовой матери первым же рейсом. Или, может, зарекомендую себя хорошим исследователем, работающим с органической составляющей других миров (воспоминания то при мне остались), там, глядишь, и заметят. Есть нехилый такой шанс, что меня возьмут в состав какой-нибудь научной экспедиции. Помощником, там, или даже капитаном (я ведь не совсем дурочка, смогу проявить себя в этой области на все двести процентов). Отправят в другую галактику, а там я уже разгуляюсь: полный перехват управления кораблем, всех несогласных — за борт в космос (и скатертью дорожка!), экипаж по криокамерам на долгий сон и четкий курс на планету Земля. И поминай, как звали! А дальше немного обжиться, найти убежище понадежней, разбудить команду и сказать, мол, не серчайте, я вам такую обалденную органическую планету нашла — закачаетесь! Я вот уже и порядки, и права, и историю этого мира выучила, смотрите, какая молодец! Вам ничего делать не надо, только изучать и делать отчеты. А что связи с домом нет, ну, так это ничего, вспышечная активность солнца повышена, ага, геомагнитное поле неспокойное***
День был прекрасен. Звезда ярко сияла на небосклоне, намереваясь укутать планету в жаркое марево дня. В ветвях Иаконских Тримфа’л раздавалось мерное стрекотание крошечных инсектиконов — безвредных по своей сути механизмов. Провести этот день не на природе, запершись в темной кварте с кучей инфорамок, было бы сущим преступлением! Глядя на то, с каким интересом новая знакомая Рэтчета изучает здешний парк — Праймус, ребенка что, гулять никуда не водили?! — предложил на радостях посидеть в тихом месте. Есть тут у меня на примете один уголок. Звукоизоляция прекрасная! А какой вид! Ориону давно пора расслабиться, а то засел в своем архиве с тем трехсотворновым «учителем» и не вылезает, какими криоконфетками его не помани. А ведь он от сладостей никогда не отказывался! А сейчас отмалчивается, говорит: «Работы много». Сдалась ему эта работа! Первый мой посыл меха не воспринял. А если и воспринял, то не в серьез. Надеялся, мол, «перебесится и успокоится». А вот шарк тебе под зарядочную платформу, а не мое успокоение. Второе мое обещание, что, если не будет уделять мне и себе должного внимания — обижусь, было взято в расчет, но все равно не дало никакого эффекта. На третий — последний — раз сказал, что оборву все связи и общаться с ним перестану, если не объявится. Угроза возымела свой результат. Бот подумал-подумал, да и плюнул на эти инфоносители. Конечно, ведь дружба будет поважнее бездушных значков и символов. Ее просто так не прочитаешь и на нужную полочку не поставишь. Знаю, поступил подло, но, а как иначе? Мельком глянул на Пакса. Идет, дуется на меня. В глаза не смотрит, отводит взгляд. Но я не виноват! Честное гладиаторское! Ладно, если уж совсем безвыходная ситуация будет, подкуплю припасенными крио. Только успел выдвинуть прекрасную идею насчет «посиделок», как на меня сразу уставилось четыре взгляда. Причем я не уверен, что два из них были вполне дружелюбными и не отправляли мне ментальный посыл с желанием гореть в плавильнях Тарна как можно дольше и ярче. Орион смотрел недоверчиво, чуть прищурив оптику. На лицевой непроницаемый щит, но даже через него я мог считать все переживания. Слишком долго я знал Пакса, чтобы придавать значение каждому кивку, повороту головы, слову, улыбке, взгляду. Я читал его как открытую книгу, в то время как он не мог прочесть и символа с меня. И это его раздражало, злило, заставляло ранее искать со мной встреч. Его желание, усилия, попытки и провалы — вот на чем строилось наше первое впечатление друг о друге, на чем строилось общение. Я гладиатор. Способность читать чужие жесты у меня в подкорке сознания. Я впитал его с энергоном своих противников и пеплом сжираемых пожарищем выстрелов безумных тварей. Не имей я такого выработанного со временем навыка, не был бы сейчас актив. Валялся бы грудой бесформенного металла на задворках запасников в качестве расходного материала для новеньких «восходящих звезд» гладиаторской арены Каона. Предсказывание манёвров врага — привычка; оно — жизнь. Без него ты никто и звать тебя никак, потому что, пестуя этот навык на арене, ты помогаешь своему корпусу прожить в этом мире еще один день. Не важно, в бою ли ты или на улицах города, одно правило неизменно для всех: «Съешь или будешь съеден, убей или будешь убит». Чтобы жить, надо думать, делать, чувствовать на шаг вперед. Это дар и это же невообразимое проклятие. Зная, что будет делать твой ближний, ты теряешь к нему интерес. Фразы известны, жесты заучены, взгляды пусты. Постепенно ты отгораживаешься от существующего мира. Он становится скучным… серым… безликим. Лица, голоса, мимика — один сплошной ком информации, которая повторяется из раза в раз; она создает помехи на периферии сознания, беспрерывный и бесконтрольный шум, который ты не в силах отпихнуть от себя полностью. «Все» были мне известны и эти же «все» — до омерзения противны. Каждый слышал, но не слушал другого, каждый желал, но не действовал. Однообразность. Постоянная двуличность. Тоска. Первым, кого я смог вырвать из лап серой массы, был Саундвейв. Немногословный, тихий, беспощадный. Опасный. Он смог сохранить в себе личность. Ту личность, что заставляла приглядываться, прислушиваться, наблюдать, как хищник наблюдает за добычей, которую он не в силах поймать. Недосягаемый. Это и стало его ярким лучом среди темноты. Его загадочность и «неподстраиваемость» под чужие стандарты, идеалы, абсолюты. Над ним можно было гадать хоть сотни ворнов и все равно не разгадать до конца. Вторым стал Орион. А встреча была ироничной. На улице. Он — бот из благополучной семьи, начинающий архивариус из Иакона, ученик известного Альфа Триона, я — закоренелый гладиатор, убийца, выходец из низов дымного Каона. У него была назначена встреча с одним из журналистов, который должен был передать информацию за последний цикл. Моя же роль была незавидна: в одной из местных подворотен пристала парочка крупных бугаев в надежде «отмыть» легкие деньги. То ли в переулке было слишком темно, то ли они никогда не смотрели телепанели, но им моя внешность ничего не напомнила, а только раззадорила нейросеть и раздула непомерный аппетит наживы. Левым манипулятором отправил в полет того, что поменьше, правым — разорвал брюшные пластины, пробив насквозь топливный бак. Мех пару раз харкнул энергоном и безвольной куклой повис на манипуляторе. Откинул тело в ближайший угол. Этот больше не встанет. Тот, что помощнее кинулся с кулаками (видимо, показательная порка друга его не вразумила). От одного замаха я увернулся, под второй нырнул, ну, а третий пришелся прямо в плечевой паз правой руки. Шарниры в мелкое крошево, энергон из магистралей от повышенного градуса и давления забил фонтаном. Вовремя успел перекрыть клапаны, но пропустил удар по челюсти. Выбил пару дент, гад, на большее сил не хватило. Успел сориентироваться и нырнул под левый манипулятор, развернулся и, на сколько хватило сил и координации, пнул недомерка в спину. Тело свалилось в мешки с вонючим мусором и ржавыми запчастями — самое то для такого подонка. Рев мотора возвестил, что оппонент с моими аргументами категорически не согласен (чего еще ожидать?) и требует реванша. Подбитый на один окуляр (похоже, напоролся на какой-то выступ в темноте) залитый грязью бот кинулся ко мне, но был уложен хорошим апперкотом и ударом левой в чистый нокаут. От души наступил ему на кисти манипуляторов, чтобы неповадно было заниматься темными делами за спиной у стражей правопорядка. Оптика сбоила, картинка то и дело мелькала, задняя часть процессора судорожно пыталась восстановить равновесие. Но неполадки давали о себе знать: асимметрия корпуса вызывала перегрузку систем. Сам не заметил, как уже полусидел-полулежал рядом с побитыми отморозками. Надежды, что кто-то хватится, не было. Иллюзий я не питал, ни с кем тесных знакомств не водил. Так что шанс того, что меня кто-то хватится из-за долгого отсутствия, был ничтожно мал, если не сказать, что он был нулевым. Весьма иронично прослыть несокрушимым воином в городе, полном жестокости, и умереть в уличной драке во тьме грязной подворотни. Последний раз система вывела на внутренний экран процент полученных повреждений, выскочил запрос о деактивации. В оффлайне мой корпус продержался бы дольше, чем, если бы я тратил энергию на поддержание актива. К тому в состоянии анабиоза, системы запускают программу починки, что тоже является немалым плюсом. С готовностью принял согласие на отключение и впервые за долгие циклы провалился в спокойную перезагрузку. Сколько времени я провел в вынужденном стазисе, увы, не скажу. В оффлайне восприятие времени меняется. Мне казалось, что я пролежал так несколько кликов, хотя по факту могло пройти целых пять джооров. Знаете такое чувство, когда все вроде бы в порядке, но какая-то помеха на задворках сознания не дает тебе забыться окончательно? Со мной было именно так. Я чувствовал, как что-то дергает мой корпус, чужие прикосновения к броне. Воры? Если и так, то явно не мой знакомый дуэт. Не удивлюсь, если кто-то другой уже успел обшарить мои карманы и теперь под конец издевается над телом. От этой мысли, системы затопила бушующая ярость. Не выдержав такой наглости, когда незнакомец вновь дотронулся до обрубка правого манипулятора, дал команду на активацию систем. Изображение зарябило, подернулось всполохами, но вывело более-менее приемлемую картинку. Передо мной был бот. Красно-синяя броня бликовала в свете придорожного старого фонаря, заставив прищуриться и даже слегка отвернуться. Он судорожно пытался вытащить что-то из-за паз-кармана. Или положить? — Не двигайтесь, пожалуйста, — лопотал что-то непонятное. Процессор на тот момент отказывался воспринимать речь. Приходилось становиться наблюдателем собственного спасения. Но вот системы заработали в ударном темпе, и мне открылась вся картина происходящего. Грязный переулок, три тела: два в отключке, одно в состоянии «актив» — крошечный автобот, достающий мне едва ли до плечевой пластины — оторванный манипулятор, лужи энергона. Типичная поножовщина, ничего примечательного. Сфокусировал внимание на мехе. Гляжу, а это «чудо» с перепуганной лицевой пытается оказать мне первую помощь. Манипуляторы дрожат, губы что-то бормочут, и только оптика полыхает как сверхновая, норовя затопить все пространство ярким голубым светом. Попытки спросить имя привели только к новому приступу боли у меня и паники у новообразовавшегося спасителя. Оставив тщетные попытки расспроса, дал волю системе и вновь провалился в оффлайн. Позже меня разбудил несильный толчок и короткий вопрос: «Идти сможете?» С удивлением отметил, что обрубок не капает, как проржавевшая канализация, а вполне себе закреплен шлюзовыми клапанами. Попробовал пошевелиться — система отозвалась болью, высветив на внутренний экран пару десятков сообщений о неполадках. Ну что ж, бывало и хуже, верно? Использую в качестве опоры стену, поднялся и на полусогнутых ногах хотел было отправиться в ближайшую больницу, но вновь был остановлен неумелым толчком. На вопросительный взгляд бот лишь вздрогнул, сжался и шагнул в сторону. Такая реакция позабавила бы меня в какое-нибудь другое время, но не тогда, когда сознание то и дело уходит в перезагрузку, а тело желает упасть на каждом шагу. — У меня друг-медик живет в этом районе. Работает в Иаконской больнице, он сможет вас подлатать. Тут недалеко, — на одном дыхании выпалил и сразу же затих. Странный какой-то. Но на кивок головы быстренько взял себя в руки и поднырнул под целый манипулятор. Мельком оценил габариты несчастного. Как и ожидалось, глазомер не подвел — мех был мне по грудь. С одной части корпуса процессор перекинулся на другую. Тут-то я и вспомнил, что моя оторванная конечность лежит в луже энергона. Конечно, при желании ее можно было заменить, это не так уж и сложно, другое дело, что именно на этой руке был гладиаторский меч — незаменимое оружие на арене. И расставаться с ним я не собирался. — Рука, — опять хрип, но слова становятся более внятными. — Что? — глядит, не понимает. — Руку мою… забери. Она… мне нужна. Дальнейшие действия были как в тумане. Взяв манипулятор, мы куда-то идем. Корпус двигался чисто на одной силе воли и рефлексах. Сознание пришло уже в чужой кварте на подзарядочной платформе. Рядом крутился рыжий бот, не больше того, что помог в переулке, тоже что-то бурчал, мерял, качал головой, закатывал оптику и поминутно спрашивал своего невидимого оппонента: «Где нашел? Когда? Как?». Прислушался. По голосу смог определить, что собеседником является мой знакомый, а это, видимо, его друг, до которого мы все-таки сумели дойти без особых приключений на собственные бампера. Тогда-то я и узнал имя этого бота и причину его появления на той улице. Дальше оставалось лежать смирно да рассматривать «спасителя». Он все время ерзал, перебирал пальцы, а, когда наши взгляды встречались, краснел, таращил невинную голубую оптику и отворачивался, дернув напоследок антеннами. Все его телодвижения вызывали не иначе как тихий смех. Он дулся и краснел еще сильнее, но потом возвращался в первоначальное состояние, и все начиналось по новой. Я глядел на него. Глядел и не мог понять, что с ним не так? Почему он другой? Он не пытался со мной кокетничать, не улыбался мне наигранной улыбкой, а все время хмурился и кусал губы. Мех не искал моего внимания, не требовал общения (хотя из разговора я понял, что он слышал обо мне и даже видел вживую на арене, поэтому имел представление о том, какого «индивида» он нашел на улице). Просто молча смотрел и… переживал. Да, именно переживал. Чисто, правдиво, по-настоящему. Я силился найти в его поведении подковырку, то, что отличает его от других. Но я не находил. И только потом, через определенный промежуток нашего общения, я понял, что ответ лежал на поверхности. Орион был искренним. Он был живым. Все его поведение демонстрировало открытость этому миру, яркий свет, затмевавший сотни других едва теплящихся огоньков. Пакс был благороден, справедлив и до материнской платы правилен. Это выражалось в каждой его стороне: будь то обычное соблюдение правил дорожного движения или эвакуация с особо опасных мест. В этом мехе был целый мир, в который можно было уйти с головой и больше не вернуться. За время моего восстановления, мы поняли, что имеем много общего: взгляды на жизнь, любимых поэтов, предпочтения в топливе и разного рода красивых местах. Позже я водил его на арену для знакомства с Саундвейвом (мне потом еще долго казалось, что между этими двумя пробежала неведомая доселе искра). Тихий гладиатор был доволен новым другом и даже как-то лучше начал вести коммуникативное общение со своими знакомыми. Мне же оставалось кидать на них редкие взгляды и молиться, чтобы Орион не попал в лапы моих постоянных безмозглых «фанатов-болельщиков», которые могли увидеть в нем угрозу из-за приближения к моему обществу. Я научил Пакса читать жесты и мимику других трансформеров, чтобы он имел более точное представление о своих оппонентах. И у него действительно получалось. Но, как говориться, в каждой цистерне энергона есть своя капля ржавчины. Он хотел меня понять. Хотел, но не мог. Меху не удавалось прочитать мои жесты и изменения лицевой. Как бы он не старался, что бы он ни делал — бесполезно. И это заставляло мою нейросеть трепетать в экстазе, заливаясь перезагрузками. Мой личный сорт запрещенной присадки, моя страсть. Его старания, пусть и бесплодные, научили меня никогда больше не опускать манипуляторы, по-новому взглянуть на окружающий мир, находить и видеть прекрасное в мелочах. Но мне не нужен был мир с его чудесами, мне нужен был он, потому что именно этот меха и был целым миром. Миром, который требовалось понять. Мы дружной гурьбой уселись на ближайшую лавку, в то время как кроха рысцой поскакала к фонтану, не слыша наставлений Рэтчета о технике безопасности и правилах поведения рядом с возможным источником бедствия. Святая наивность! Он совсем не знает детей. А когда ему по воле случая достался такой «экземпляр», дел с которым он ранее не имел, старается отгородить спарка от всевозможных угроз. Едва ли она что-то слышала из чужих наставлений. Опустив руку в фонтан, она тут же дернулась как от электрошока, вырвала манипулятор и пронзительно вскрикнула: — Бр-р, холодная! Мы рассмеялись. Непослушная. Кажется, она на нас немного обиделась. Даже если и так, то виду особо не подала, разве что демонстративно отвернулась, не желая видеть наши улыбающиеся лицевые. Темпераментная фема. Такой палец в топливоприемник не клади, откусит по самый локоть. Интересно, что же, в конце концов, вырастет из этого чада? Прошло примерно двадцать кликов с того момента, как наша группа пребывала в тихом уголке. Все это время спарк хмурилась и вертела шлемом из стороны в сторону, будто оглядывая себя со всех сторон, насколько это было возможно. Не удивлен, в этот период все спарки на один цвет, едва ли можно отличить одних от других, разве что между колесниками и летучками разница видна еще с протоформы. Малышам не нравится быть серой оголтелой массой, пока взрослые трансформеры пестрят яркими и неповторимыми расцветками, делающими их уникальными. Не стоит переживать, цвет появится, когда фема достигнет подросткового возраста. Тона, оттенки, цвет — все это придет. Надо только подождать. Тут она начала теребить свои жгуты и распускать их. Такого я никак не ожидал. Её жгуты стали струиться одним большим серебряным водопадом. Я аж чуть челюсть не потерял, как же она всё-таки красиво выглядит с распущенными жгутами. Кажется, я слишком долго смотрел на малышку, пребывая в собственных раздумьях, раз Орион задал вполне резонный вопрос: — Мегатронус, ты что, провалился в оффлайн? — А взгляд такой испытующий, беспокойный. Столько волнения и ни капли лжи. Надбровные дуги согнуты. Такой невинный… Прекрасный цветок, которому не место в этих колючих кустах. — Что? — встрепенулся. Похоже, сознание решило устроить раздрай прямо посреди дня. Удивительно, обычно оно включалось под вечер, когда я уже ложился на подзарядку, сморенный очередными битвами за собственный актив. — Нет, Орион, я в порядке, просто наблюдал за малышкой. — Улыбка. Такая манящая, заставляющая улыбнуться в ответ. Уютно и тепло. И большего ничего не надо. Щебечут в тени парочка кассетников, сонное марево подбирается все ближе, и только журчание фонтана дает это статичной картине живость и движение. Внезапно послышался всплеск. Будто что-то большое упало в жидкость. Обернувшись, никто из нас не увидел играющейся малышки, сидящей на бортике. Лишь субстанция в огромной чаше мерно и тихо колебалась, расползаясь симметричными кругами по всей поверхности. Осознание ситуации пришло мгновенно. Не мешкая, рванулся к фонтану и в два больших прыжка добрался до его основания. Стоя прямо над чашей, силился разглядеть в мутной жидкости хоть какое-то движение, доказательство своих догадок. Ничего. Наугад сунул манипулятор в материю, туда, откуда исходили все круги и нащупал что-то твердое, гибкое и подвижное. Резко потянул на себя тело, ухватив за выпирающую часть брони. Вместо робота над булькающей поверхностью показалась голова, смутно напоминающая звериную, затем тело и остаток мощного хвоста. Её альтмод. Должно быть, собственная альтформа является ее защитным механизмом. Рэтчет как-то рассказывал, что при экстренных ситуациях, корпус подверженного стрессу трансформера приобретает ту форму, которая наиболее удобна угасающему сознанию. И не всегда это форма робота. Дрожащая, сжавшаяся в один большой комок металла, наглотавшаяся вдоволь до полных воздухозаборников маслянистой материи, она рефлекторно пыталась восстановить равновесие и прямо встать на серво. Едва ли у нее это получалось. Попытка. Провал. Повтор. Не то. Последнее усилие дало свой результат. Приняв устойчивое положение, она оглядела всех присутствующих. Кажется, фема даже не понимала, что происходит, почему все так обеспокоены и почему она стоит мокрая со шлема до самого хвоста и пребывает в прострации. Спарк высоко задрала голову, силясь ни то рассмотреть наши лицевые, ни то выгнуться дугой, расправив сегменты. Послышалось громкое фырканье, и кубометры мутной жидкости полетели во все стороны, намереваясь осесть на наших корпусах. Так себе благодарность за спасение…***
— Ой, простите. Упс, ошибочка вышла. Надо было хоть за кустики отойти, что ли? А то все теперь смотрят на меня как на восьмое чудо света и не знают, что делать при таких эксцессах. Главное, чтоб не прибили, а в остальном выкрутимся. Очень хотелось провалиться под землю… или хотя бы обратно в фонтан. Там было так тихо! Я себя прямо на седьмом небе от счастья почувствовала, пока жидкость омывала мое тело. — Ничего страшного. Ты сама-то как? Рэтчет, ты просто няшка… и балбес одновременно. Ну как может чувствовать себя металлическое тело, мерно погружаясь на дно и заливаясь «водой»?! Разумеется, я чувствую себя дохлым топориком. — Я в порядке. — А так хотелось сказать другое. — Но как ты оказалась в воде? «Бабайка», а как ты сам думаешь? Или ты физику только прикладную изучал, чтобы знать, куда полетит тело твоего врага, если по нему ударить с обратной стороны? Законы тяготения еще никто не отменял! Даже на Луне гравитация есть, плохая, конечно, но есть же. — Нам тоже это интересно. Саунд, ради всего святого (и не святого тоже), ну хоть ты-то не начинай, а? Умный, вроде бы, десептикон, а ведешь себя как неразумный спарк (которым сейчас являюсь именно я. Мы поменялись местами?). — Я не знаю. Я просто смотрела на своё отражение, а потом оно стало приближаться. Ну, прямо вру и не краснею! Косим под дурочку, господа. Похоже, придется сейчас опускаться до их уровня. Как будто говорю с неразумными трехлетками. Рэтчет хмурился, кусал губы, думал, и, наконец, попросив Мегатронуса и Саундвейва присмотреть за мной (кто еще за кем будет присматривать!), отвел Ориона в сторону для серьезного разговора. Пф, как будто я не знаю, что они обсуждают меня. Немного обидно, что я для них всего лишь неразумный спарк с поврежденным процессорным ядром. Ой, да много они понимают! Я, между прочим, не такая уж глупая — даже поняла, что это за дрянь в фонтане. Не поверите, но это чистый антифриз! Сладкий на вкус (да-да, я успела его наглотаться по самое «не хочу»), маслянистый на ощупь, голубоватый оттенок (на земле еще и зеленый имеется, но это так, чисто к слову). Вот только понять не могу, почему он такой ледяной? Нет, применение его, конечно, понятно: аналог воды, который не пьют, но периодически заливают в системы для охлаждения двигателя. Еще можно взять в расчет само устройство фонтана. Это же сплошные трубы, насосы, кабели, баки и фильтры! Если температура на Кибертроне периодически опускается намного ниже нуля, без антифриза на улице лучше вообще не появляться — станешь ледяным скульптурным ансамблем и пикнуть не успеешь. Здесь эта бурда, наверно, выполняет ту же функцию, что и у нас на Земле — распределение тепла и охлаждение радиаторов. Он же не замерзает при минусовых показателях. Возможно, сейчас фонтан испытывает серьезные термические нагрузки, с которыми без охлаждения справиться невозможно, но это ж насколько все серьезно, если жидкость по ощущениям напоминает поход в Гималаи без утепленной одежды? Как же здесь все сложно. Если смогу, доберусь до центральной библиотеки и, как следует, пороюсь в их архивах на тему погодных условий и уровней температуры на Кибертроне. Эх, и это те, кто приведет планету к гибели. И чему я только удивляюсь? Хотя, да, вопрос все-таки есть: как они будут командовать собственными армиями, если их интеллект идет вровень с интеллектом Инфузории Туфельки? Вот прям всемирно-важный вопрос! Или всех толковых стратегов и полководцев поубивают еще в начале этой войны? Если Мегатрон возьмет конов своей харизмой (три раза «ха»), известностью гладиатора (тоже вариант, хоть и слабый) и давнишним возмущением низов уровнем проживания (основная причина войны, кстати), то что тогда будет делать Прайм? Ах, ну да, у него же будет Матрица Лыдерства (Это не опечатка, господа, стебаться не запрещено), а это ВЕЛИКИЙ АРТЕФАКТ САМИХ ПРАЙМОВ, который достается самому Благородному, Мудрому и Справедливому (пишу с большой буквы, потому что иначе огромное количество пафоса сюда не поместится) АВТОботу. Кажется, эхолоты, именуемые здесь «аудиосенсорами» выдали мое настроение, не заботясь о последствиях. И это заметили оба десептикона. У-у, предатели! Но каково же было мое удивление, когда вместо издевательств они оба начали со мной разговор. Причем они перескакивали с одной темы на другую так искусно, что я погрузилась в общение с головой, стараясь уловить суть и вовремя перескочить с ними. Потрясающее мастерство. Надо бы слегка сбавить обороты, не то в дальнейшем меня ждет новая порция головной боли и перегрузка систем. Один из вариантов крутиться прямо на кончике хвоста. Хей, я ведь сейчас в образе кошки, верно? А кошкам можно все! Не терпя возражений и подключив все свое кошачье обаяние, на которое я сейчас была способна, стала тереться об их ноги, стараясь отвлечь на себя внимание. Победа!***
— В чём дело, Рэтчет, что с ней не так? Орион был обеспокоен. Такое поведение не является нормой даже для спарка: выпадение из реальности, ошибки, замирание корпуса. Все говорило о серьезной поломке, которая требует немедленного медицинского вмешательства. Надежды возводились на друга, ему должно быть известно о такого рода изменениях. — У неё повреждён процессор, и я боюсь, что это как-то связано с тем, что она оказалась на дороге. Медик был хмур, как грозовая туча над Воссом, не сулящая его обитателям ничего хорошего. Взгляд лазурной оптики тускл, мрачен, нелюдим — под стать своему хозяину. Напряженная поза и сцепленные в замок манипуляторы говорили, что мех что-то яро обдумывает и решает сам для себя. Возможно, даже борется с собственными принципами. — И что теперь? Быстро кинутый взгляд на группу болтающих, пожалуй, смог выразить всю гамму эмоций, которые не отобразились на лицевой. — Мне надо кое-что выяснить, — бот проследил за его взглядом, прищурился, хмыкнул и, видимо решив что-то, глубоко провентилировал, — но я бы хотел, чтобы ты присмотрел за ней, пока я не закончу. И тяжелый манипулятор опустился на плечевую пластину архивариуса. — Я?! — удивлению не было предела. Он? Со спарком?! Паксу хотелось отшатнуться, сделать шаг назад, высказав протест, но крепко держащая ладонь друга не позволила сдвинуться и на микрон, заставив стоять смирно, а оппонента смотреть в голубую мерно мерцающую оптику. Узнав этот решительный взгляд, Ориону захотелось застонать в голос и в отчаянии схватиться за свой дурной шлем. — Да, ты... — Пока бот не успел вставить свое восклицание, Рэтчет с напором продолжил: — Я знаю, это спарклинг, но, уверен, ты справишься с ней. Возмущенный взгляд был ему ответом. У архивариуса даже не нашлось слов, чтобы высказать все, что он думает по этому поводу. Нет, конечно, слова были, но цензурными их нельзя было назвать ни в коем разе, а произнесение вслух грозило Ориону серьезной выволочкой и принудительным мытьем топливоприемников мыльным средством. — Она всё-таки не такой безрассудный и взбалмошный спарк, — обнадежил бот друга. Послышался шум. Оба повернули шлемы на беснующихся трансформеров (в возмутительном поведении пока лидировала фема), затем вновь встретились взглядами и тяжело вздохнули. У Пакса дернулся глаз. Спокойного актива теперь можно было только желать. — Хорошо, Рэтчет, — согласие давалось нелегко. Его практически приходилось вырывать из себя клещами. — Я присмотрю за ней. К горлу подкатывала паника. Он ведь совсем не ладил с детьми. Он даже не знал, как с ними обращаться! Что они едят, как спят, что делают? Нет, предположим, всю эту информацию можно было найти в главной библиотеке, где он работал, но знание теории, как он давно понял, сильно отличается от практики. Если ты прочитаешь книгу о полетах, то вряд ли это тебе поможет встать на крыло — будь ты хоть трижды летучкой, здесь все решает собственное ощущение и опыт. — Не думаю, что она принесёт много проблем. Хотелось истерично рассмеяться. О-о, он врал. Он безбожно врал себе и своему другу. Не раз приходилось слышать от своих знакомых, как они устают от воспитания собственных отпрысков. Ему этого было не понять — сам он рос тихим и мирным спарком, никуда не лез, ничего не трогал, жил так, как было велено. И вот теперь пожинал плоды своего беззаботного существования, не подготовившего его к такой ситуации. Пока они шли до кучки галдящих меха, Пакс думал, как бы выпутаться из этой ситуации. Спарклинг не неприхотливый цветок, который можно поставить на одно место и периодически поливать, наблюдая за его ростом. Это формирующаяся личность, уже имеющая собственные потребности, мечты, желания, маленькие и большие прихоти. Уход и воспитание — кропотливый труд, к которому бот хоть и был приучен (работа обязывает), но, увы, совершенно не знал, к чему приступать первым делом. С чего начать? Ответ нашелся сам собой: для начала как следует высушить, чтобы системы не дали еще большего сбоя, пока медик ищет поломку в ее голове. Затем, наверное, накормить. Если судить по рассказам друга, он нашел ее на обочине, и нельзя было сказать точно, сколько она там просидела, пока ее не подобрали. Как-то он перебирал и составлял списки имеющейся литературы по уходу за протоформами и спарками более серьезных возрастов. Знания были полезны. К тому же, он рано или поздно сам собирался завести семью, пусть и в далеком будущем. А семья это почти всегда появление на свет новой жизни, и уж тут без знаний никуда. В очередной раз мех благодарил судьбу и Праймуса, что смог устроиться на работу в центральный архив Иакона. На худой конец можно было попросить помощи у Альфа Триона — уж он-то, прожив долгий актив, должен был знать о детях все и даже больше. Паника схлынула, оставляя на своем месте едва теплящийся огонек напряженности, но он был настолько мелкий, что не вызывал особых опасений. Бот вздохнул и оглядел спарка. Не страшно. Прорвемся.***
Орион и Рэтчет шли к нам медленно, будто не желая возвращаться в наш кружок гастролирующего цирка-шапито. Оба (да в принципе не только они) синхронно решили, что меня надо высушить. Ха! Русские специально не сушатся, на нас все само высыхает… со временем. Но, увы, на время я стала «глупым» спарком, который не разбирается ни в чем, кроме игр, и за меня начали решать «взрослые боты». Плевать, главное, чтоб не впихивали в мою голову свои идеологии, а там хоть спать по часам укладывайте да с ложечки кормите. Это в какой-то степени даже очень приятно: все с тобой носятся, волнуются за тебя, ты становишься эпицентром всех действий. Помотала головой, вздрогнула и вновь оглядела присутствующих. Надеюсь, эпицентром не военных действий. Рефлекторно удалось вернуться в состояние «прямоходящего двуногого». Не знаю, как можно описать механизм трансформации и от чего она срабатывает, но вот ощущение, когда тело перестраивается в другую фазу не самое приятное. Представьте, что в вас будто в самом жутком фильме ужасов вселилась какая-то нечистая сила: ваше тело ломает у вас на глазах, вы пяткой можете почесать у себя за ухом и с вывернутыми конечностями ходить по потолку, и при этом остаетесь в полном сознании и видите все эти метаморфозы, как зритель. Может, это и длится всего пару секунд, но тошнит после этого еще по меньшей мере несколько часов. Настоятельно не советую проделывать такой трюк людям с плохим вестибулярным аппаратом и сердечными болезнями — тот еще аттракцион на любителя. Зато тем, кто любит испытывать свои нервы и психику на прочность, говорю прямо — дерзайте! Не пожалеете. Только перед этим изучите дополнительную информации и сходите на курсы, а то вот так вот останетесь в промежуточной фазе, когда голова у вас на месте ступни, а глаза вместо желудка, а все близстоящие кинутся в рассыпную от такого «квазимодо» и все — поминай, как звали. По крайней мере, крыша поедет определенно. Ближе всех для моей сушки была кварта Ориона, и мы, не сговариваясь, двинулись прочь из парка. Как только вышли из пролета увитой декоративной росписью арки, мне открылся прекрасный вид на здешние здания. Город потрясал своим убранством: изысканность украшений, лаконичность форм, гибкость орнамента. Здешняя архитектура поразила бы умы древних любителей зодчества. Казалось, в Иаконе воплощена идея «Идеального города», к которой так упорно стремились архитекторы эпохи Возрождения. Ровные улицы вели нас куда-то вдаль, в саму Вечность. Здания, находящиеся на одном уровне с почти одинаковым количеством этажей, те же арки и резные колонны, создающие аркады и наполняющие железное «тяжелое» здание легкостью и воздушностью, крошечные фронтоны над окнами с — постойте, это что? — Витраж! Потрясающе! Изящные триглифы, сделанные в виде подпирающих карнизы стилизованных бутонов цветка местных растений. А дороги! О, боги, какие прекрасные здесь были дороги: ни одной ямы, трещинки или неровности. Широкие дорожки для ходьбы, на которых в ряд могли уместиться с десяток трансформеров размерами, не уступающими Мегатрону или Саундвейву. Рэтчет всё время ворчал и просил, чтобы я успокоилась и не кружилась вокруг них. А я не могла. Не могла остановиться, потому что это зрелище вокруг меня было слишком прекрасно, слишком завораживающим и таким… нереальным, не поддающимся человеческому разуму. Я будто попала в сказку, в мир, который никогда не существовал на Земле, которого никогда не достичь на нашей планете. И от этого становилось больно на сердце. Когда я хотела проскочить в ближайший проулок, чтобы увидеть другую сторону здания, меня грубо схватили за руку, швырнули на что-то тяжелое и… в буквальном смысле спасли от смерти, прижав к себе, потому что прямо передо мной пронеслась машина. Осознание близкой смерти затопило меня по самую макушку, разрывая на части изнутри. Я опять подвергла свое новое тело опасности. В прошлом мире такого не было. Меня всегда что-то берегло: родители, учащие правилам поведения на улице и в доме, учителя в школе, чужие несчастные случаи. Позже я и сама стала учить и оберегать свою сестру, но все же никогда не замечала, чтобы что-либо происходило именно со мной. Правильно говорят, дурак учится на своих ошибках, умный — на чужих. Я всегда смотрела на беды окружающих и твердила, что никогда не попаду в такой же просак, что и они, поступлю иначе. Но, видимо, не судьба. Может, после переноса моя удача меня оставила? Тогда мне срочно надо найти новый «громоотвод», а не то я не проживу здесь и дня. Взглядом проследила за конечностью, которая прижимала меня к мощному телу и с удивлением отметила серебряную броню с местами протершейся краской. Мегатрон выглядел хмурым — не злым, нет, — просто взвинченным. У меня появилось двоякое чувство: хотелось отшатнуться, прошипев какое-нибудь оскорбление, а с другой стороны поблагодарить за спасение. Сил хватило только на то, чтобы кивнуть. Правда, после этого он мою руку не отпускал даже на секунду. Сколько бы я не дёргалась, сколько бы не вырывалась (ну приехали, еще я за ручку с «Главной Бабайкой Кибертрона» не ходила!), мои усилия были тщетны. И я, повредничав для виду еще немного и посетовав на слишком уж серьезную опеку некоего серебряного меха, смирилась со своей участью пленницы и вздохнула, оглядев здания тяжелым взглядом. Совсем скоро и этой сказки не станет. На ее место придет дым, горы мертвых корпусов, пролитый энергон, заполняющий улицы, хлещущий из водостока только потому, что на него больше не хватает места. Горечь во рту, слезы на глазах. Конец. Так, особо не переговариваясь (мои попутчики выбрали оборонительную позицию и, как мне кажется, выключили свои аудиосенсоры), мы шли минут десять, прерываясь на остановки около пешеходных переходов. Хватка гладиатора не ослабевала на протяжении всего нашего пути. Я уже думала над тем, что моя конечность после такого обращения точно превратиться в груду покореженного металла, и придется просить Рэтчета делать мне новую кисть, как вдруг послышался визг, от которого у человека кровь могла бы застынуть в жилах. Мы уже подходили к кварте Ориона, как вдруг позади нас послышался шорох и непередаваемый гвалт сотни заливистых глоток. Обернувшись, я увидела целую толпу трансформеров, которые блаженно (я бы даже сказала «с вожделением») смотрели на Ориона. А потом, кажется, обратили внимание на остальных, то бишь, на нас — низших созданий и несчастных смертных. Насколько мне помнится, такой вид трансформеров называют «Фемки» или как-то так. Слишком уж они напоминают мне Арси по комплекции. Или это, наоборот, она на них похожа? Вообще-то я не вдавалась в подробности разделения роботов по половому признаку. У них его и нет, честно говоря. Каждый может встречаться и любить себе подобного — это не возбраняется. Ха, а я ведь так и знала, что за Орионом «девушки» бегают толпами. Ой, ловела-а-ас, а сам-то краснеет, как рак после варки. Решив послушать, какого же мнения о моих «опекунах» народ, а заодно и потренировать свое новое тело на улавливание звуков (на войне это точно пригодится), я напрягла слух. — Ах! Орион такой красивый! Кинула взгляд на Пакса. Ну, да, ничего такой, симпатичный. Нет, я, конечно, не специалист в эстетических делах, но мне Орион всегда казался… угловатым, что ли? (К Оптимусу Прайму никаких претензий не имею — там все на своих местах!). Наверное, это все-таки зависит от личных вкусовых предпочтений. — И не говори, — вторила одна фема другой. Так хотелось обернуться и заснять это мечтательное выражение лица, то, как она сзади виляет «тазовой секцией» и строит глазки спине архивариуса. — Мне кажется, что тот медик тоже неплох. О да, барышни, неплох, оч-чень неплох! Берите, пока горяченький и не слишком ворчливый! А то потом станет занудой, ни одна прогулка его не исправит. Просто настоящий страстный парень. Знали бы они, что из него выйдет потом… — А как вам вон тот, что слева от того здоровяка? Саунд, мне обидно, тебя не узнали! Непорядок! Надо тебя пропиарить, как следует, чтобы можно было продвигать в массы. Хотя… не-е-ет, я жадная, а эти мымры и без тебя обойдутся. — Он тоже ничего. Есть, что разглядывать. Мой гомерический хохот, наверное, можно было услышать на другом конце планеты. О, да, с этим не поспоришь! Но, увы, он уже зарезервирован особо наглой малолеткой в моем лице. Так что шиш вам, а не будущий разведчик. Так и хотелось сказать «осторожно, девочки, это частная собственность, руками не трогать, а если и трогать, то недолго и за приличные деньги!» Во мне проснулась еврейская натура. Ну всё, скоро буду желать открыть собственный магазинчик и придумывать идеи для выгодного гешефта. — Хм. Тот здоровяк мне кого-то напоминает. Я аж на месте подпрыгнула и чуть не заорала на всю округу: «Да неужели!» И сарказма бы побольше, чтобы им можно было стены ломать и людей в бетон закатывать. Ой, нет, вы серьезно?! Вы узнали Ориона Пакса — архивариуса (если вы смогли отыскать его дом и теперь ошиваетесь поблизости, значит не узнать не могли, что-то я сомневаюсь, что вы тут так, чисто «мимокрокодилом»), но не узнали Мегатронуса — великого гладиатора Каона, которого наверняка показывают по всем телевизорам (гладиаторские бои здесь законное развлечение и даже поощряемое)? Я в трауре. — Хватит отвлекаться, иначе врежешься в кого-нибудь или во что-нибудь, — проворчал Рэтчет. Лапочка, ты даже не представляешь, что те «дамы» говорят о тебе. Если будешь слишком много вредничать, возьму на ручки и лично отнесу им на растерзание. Или… может, ты знаешь, слышишь и нервничаешь из-за этого? А из-за того, что нервничаешь, начинаешь ворчать? Вай, так, может, ты просто смущаешься из-за повышенного внимания к своей персоне, из-за того, что ты кому-то симпатичен? — Да ладно тебе, она же ещё маленькая. Мегатронус, ты не перестаешь меня удивлять! Может, мне и удастся с тобой подружиться… если ты вот так же будешь прикрывать меня и дальше. — Девочки, я знаю, кто это! Это Мегатронус — легендарный гладиатор Каона. Ха-ха, поздно, девоньки! Поезд ушел. Валим, парни, пока они вас не сцапали на автографы и трофеи. — Ох, — и тут начался визг, до того высокий, что у меня даже уши свело. Дальше я не стала слушать. Ну их, дурные какие-то… но забавные, это да. Можно постебаться на скуке дня. Буквально влетев в «подъезд» дома, (меня почему-то подхватили под подмышку и понесли большими скачками через лестничные пролеты), боты пересекли пространство, отделяющее их от комнаты архивариуса. Оставалось только умирать от смеха и орать тем «курицам» вдогонку (прежде чем Саунд успел захлопнуть дверь в общий коридор и с шокированной оптикой подпереть ее своим шикарным корпусом), что они полные дуры и протупили по полной программе. Оказавшись в кварте Ориона и заперев дверь на электронный ключ, все как-то более-менее успокоились и перестали дергаться от каждого громкого звука (хотя я, нет-нет, да и нарочно поскользнусь или вскрикну: мне не жалко, но поиздеваться над «несчастными» — святое дело). Без лишних разъяснений меня тут же повели мыться от той «бяки», которая все-таки залила некоторые механизмы, а потом насухо вытерли. Ну «вытерли», это слабое слово, которым можно описать эту процедуру. После «мойки» мою тушку поставили на небольшую решетчатую поверхность (сверху, как я успела заметить, тоже была решетка) и повернули рубильник. Снизу на меня подул хорошо прогретый поток воздуха, напоминающий по ощущениям летнее марево, а сверху — холодный, как зимний морозец поутру. Настолько они были сильные, настолько сплетались в одну единую материю, что у меня затрепетали особо тонкие детали брони. Ощущения просто потрясающие! Я, не медля ни минуты, встала на одну ногу, расправила руки и закрыла глаза. Супер! Представьте, что вы летите, а вам навстречу несутся потоки ветра, подхватывая вас и унося на край Вселенной. И ты летишь, летишь и чувствуешь непередаваемое счастье. Я такое чувство испытывала только однажды, когда хорошенько оттерла от своего старого человеческого тела всякую грязь, при этом как следует попарившись в бане. Тот момент, когда выходишь на обычный, не прогретый и сухой воздух после «чистки». Да, теперь я знаю, с чем можно охарактеризовать это ощущение. На Земле такое не каждый день можно почувствовать, а у них это чуть ли не в порядке вещей. Кварта у Ориона была небольшая, но очень уютная. В ней была довольно широкая платформа (интересно, а он во сне ворочается?), рабочий стол, покрытый инфорамками (того и гляди, погребет), и большой шкаф, заполненный всё теми же инфорамками (ну, точно полный Аллес Капут). Если бы они были книгами, то были бы просто гигантскими, наверное, я бы даже могла построить из них книжный дворец и еще бы осталось. На стенах крохотные полочки, на которых — слава Богу — были маленькие безделушки, трофеи (сто процентов от Мегатрона) и средних размеров фоторамка, на которой был изображен маленький Орион (о, у него тоже раньше броня была серо-грязной, надежда на изменение окраса загорелась с новой силой) и… Кто? Родители?! Да ну не-эт! Серьезно?! Нет, я, конечно, знала, что у каждого трансформера на планете есть «родители», но у архивариуса… Хотя, считать, что он самозародился было бы настоящей глупостью с моей стороны. В общем, неожиданно, ага. У нас оставалось ещё немного времени, и Мегатрон, проверив перед этим через окно не видать ли где тех «фанаток» (Саундвейв даже Лазербика на разведку отправил. Прямо настоящая операция по вызволению собственных шкур из окружения!), предложил сходить и посмотреть на закат. В душе еще теплилось недоверие к такому «Мегатрону», но голос разума раз от раза приводил безапелляционные аргументы, которые перевешивали чашу весов в сторону этого высокого меха. Не согласиться на предложение своего «спасителя» (уже трижды: первый — фонтан, второй — дорога, третий был, когда мы удирали от фемок) было бы свинством с моей стороны. А так как я не намерена вступать в конфронтацию с будущим Уничтожителем миров, и мое желание оказаться незатронутой этой энергонопролитной войной все ещё было крепко, я согласилась. Как говорится, держи друзей близко, а врагов ещё ближе. Лазербик вернулся быстро и, сообщив, что никакой преграды на пути к месту назначения не замечено, нырнул в пазы на груди у Саундвейва. За городом был большой выступ, до которого добрались перебежками и прятками за «баррикадами», которыми выступали архитектурные элементы: здания, фонари, заборы. Так весело было наблюдать, как эти «взрослые боты», держась вместе и идя на цыпочках колонной друг за дружкой, как цыплята за курицей-наседкой, пригибаются за «окопами» и затравленно оглядываются в поисках опасности. Что-то шептали, хихикали, даже Рэтчет подключился к этой увлекательной игре. Ничего, привыкнут. Скоро сами будут так по настоящим окопам шастать. Расположились, хвала Праймусу, без проблем. Вид был просто великолепен! «Солнце» медленно опускалось за горизонт, оставляя нам в награду на небе яркие лучи и окрашивая проплывающие мимо облака рыжими, красными, розовыми и фиолетовыми всполохами, которые, словно игривые рыбки, смешивались между собой, создавая новые замысловатые фигуры. Фигуры складывались и рассыпались, но уже оживали на моих глазах, под закрытой оптикой. Так хотелось спать, что я даже не заметила, как из одного состояния перешла в другое, и как «животные», захихикав, начали крутить вокруг меня хороводы, напевая тихую колыбельную. Орион заметил мое состояние (за что ему отдельное «спасибо», не то бы я точно отключилась, стоя на ногах) и взял меня на руки (приятно, однако). Меня так только родители в детстве носили, когда я была совсем еще несмышленой девочкой, не знающей ни про трансформеров, ни про другие миры. Знать бы раньше, что все так обернется, я бы… подготовилась. Протерев глаза, широко зевнула. Всё, пора баиньки. Несите меня, ребята, в мои новые покои — Царь нуждается в отдыхе. Попрощавшись с Мегатронусом и Саундвейвом, наша дружная компания ушли с выступа. Пока возвращались обратно в дом Ориона — мне сообщили, что жить я теперь буду у него, пока они не решат, что со мной делать — в моей голове на грани сознания крутились мысли. Честно, я была на седьмом небе от счастья. Эх, а все-таки хорошие они… добрые… Мегатронус не такой уж и бессердечный… а Саундвейв так и впрямь милашка, чего одна его улыбка стоит … да и вообще… Х-р-р…