XIX. Факт
Она смотрела на него. Она смотрела на него и только на него одного. Но это был не тот взгляд: любовный, ласковый. Это был взгляд, что старался проникнуть внутрь его тела и вытащить наружу ту правду, которую он столько времени скрывал. Она смотрела, как начинает тускнеть его лицо, как будто их кино вдруг стало чёрно-белым. Но при этом парень выглядел спокойным и даже почему-то уверенным, что заставляло Милли чувствовать себя так, будто она открывает ящик Пандоры. — О какой операции идёт речь, Финн? — смогла она приглушённо вымолвить. Её голос заслонил звук тикающих часов. Парень потрепал ухо спящего на его коленях Ральфа, словно искал в нём сейчас поддержку. Ведь карманное солнце не станет его осуждать и в чём-то обвинять. — Я приехал в Сан-Франциско за помощью, — напомнил ей Финн. — Единственный врач, который смог взяться за меня, оказался здесь. В этом городе. Как и любой другой, кто потерял зрение, я хотел его вернуть. Любыми способами. Я был готов отдать всё, что у меня есть, лишь бы получить снова возможность видеть. Доктор Кири — тот человек, который может провести операцию по полному восстановлению зрения. Милли задержала дыхание, впитывая в себя буквально каждое слово, что слетало с его губ. — Но операцию нельзя было провести сразу, поскольку повреждённой части головного мозга нужно было время на восстановление. И на это нужно было отвести минимум год, — парень сжал губы в тонкую линию. Голос был словно не его. — Прошло чуть больше года. И в мае я вновь был в больнице, и мне сказали, что я готов к операции. Браун насупилась. Логика его рассказа постепенно терялась. — Тогда почему ты не хочешь её сделать? Операция слишком дорогая? — спросила Милли. — Дело не в деньгах, хотя это правда: эта операция стоит больших денег. У нашей семьи были средства, плюс туда уходило то, что я успел заработать на академию, когда ещё не получил письма о полном финансировании. Но этого всё равно было мало, поэтому мои родители стали работать больше, как Ник и его жена Мара. Я старался им помочь, чем мог, работая оператором во всяких колл-центрах. И сумма была собрана. — Тогда в чём же дело? Что может заставить человека отказаться от такой возможности? Ведь речь не идёт о поездке заграницу, покупке дорогих вещей. Речь идёт о том, чтобы видеть. Получить то, без чего многие люди не мыслят своего существования. — Восстановить зрение — не так-то просто. Мозг — один из самых сложных органов в нашем теле, — сказал Финн. — А, значит, есть и риски. Операция — экспериментальная. Эта операция… Она… Пятьдесят на пятьдесят. — Что это значит? — Это означает, что мне либо полностью восстановят зрение, либо я потеряю его совсем, — выдохнул Финн. — Навсегда. Информация закрутилась в её голове. Милли понимала где-то глубоко внутри, почему именно парень отказывается от операции. Она уже раскрыла рот, чтобы сказать это, как вдруг замерла. Один единственный факт из его слов не поддался её логике, высветившись красным сигналом. Маленький, совсем крохотный факт. Но факт, как известно, — самая упрямая в мире вещь, что способна повернуть всё на триста шестьдесят градусов. — Что значит «потеряю его совсем»? — задала вопрос Милли. — Ведь ты уже… Как можно потерять то, что уже когда-то давно потеряно? — Я — слепой, Милли, — ответил парень, приподнимая голову и поворачивая лицо в сторону девушки. — Но я не полностью слеп. Моё зрение… Оно очень низкое. У меня минус двадцать пять, даже, может, больше. Я вижу всё очень расплывчато. В глазах мелькают лишь цветные тени, максимально неясные. — Я… Я не понимаю, — её голос дрогнул. В голове всё смешалось. — Я думала, что ты… — Когда я потерял зрение и упал в обморок на той набережной в Ванкувере, мне сделали операцию по восстановлению. Но она была временная. Она лишь замедлила процесс. Мне тогда сообщили, что моё зрение будет постепенно падать в течение полутора или двух лет, — Финн сжал пальцы. — Будет падать до полной темноты. До полной слепоты. Милли могла поклясться, что увидела свет. Проблеск света на его тёмных очках, за которым скрывались его глаза. Глаза, в которые она так желала посмотреть. Осознание того, что сейчас на неё обрушилось, встало особняком. Из неё будто уходили все жизненные силы, а в груди больно кольнуло с левой стороны. — То есть… Всё это время… — она не хотела произносить этих слов. Кто бы знал, как она не хотела их произносить. — Ты врал мне? — как яд на кончике языка. — Я не врал тебе, — мотнул головой парень. — Я лишь не рассказывал. — Это не меняет дела, — громче сказала она. — Умалчивание правды — другая сторона лжи! Ральф, услышав шум, проснулся. Его тёмно-карие глаза начали бегать от хозяина к его подруге. И этого взгляда девушки никто не видел никогда. — Почему? — прошептала она. — Почему ты не хочешь идти на операцию? Мы забудем тот факт, что ты умолчал о реальном положении своего зрения. Мы забудем тот факт, что ты мне соврал. Но почему ты не хочешь рискнуть? Ты всё равно теряешь зрение. Так ведь есть шанс, хоть и всего на пятьдесят процентов. Шанс увидеть этот мир. Снова. Её мучило это расстояние между ними, которое казалось равно бесконечности. Она хотела подбежать к нему. Коснуться его. Но что-то её удерживало. Невидимая сила, что жила в ней всегда. Гордость. — Шанс увидеть меня, — её слова набатом раздались в стенах маленькой квартирки на двадцать третьем этаже. — Неужели ты не хочешь этого? — Милли, ты не… — Почему? Должна же быть причина, — её мольба врезалась в него как острые стрелы. Он замолчал. Финн слышал, как содрогается её голос. Он мог слышать, как одинокая слеза скатилась по её щеке. Он не желал этого разговора, всеми сторонами пытаясь его обойти. Но судьба с ним вновь сыграла злую шутку. Боги, как же Фортуна любит над ним потешаться. Финн хотел, чтобы Логик поняла его. Они хотели, чтобы каждый друг друга понял. И впервые они не слышали друг друга. — Почему?! — едва ли не вскрикнула Милли. — Ответь мне! — Потому что мне страшно! Он вскочил, резко сбросив с себя лапы Ральфа. Его низкий бас громом разлетелся эхом по квартире. И девушка даже испугалась. Но тут до её слуха донеслось накрапывание дождя за окном. Приближалась буря. — Одно дело, когда ты постепенно погружаешься во тьму. Словно в ледяную воду, — продолжил Финн, немного понизив голос. — Но совсем другое дело — резко оказаться в ней. Я… Я не хочу вновь испытать это. Я не хочу вновь открыть глаза и в одну секунду не увидеть света. Для него это было равно смерти. Милли сделала шаг вперёд. Её взгляд вновь зацепился за тёмные чёрные очки. Его собственную тьму, в которую он себя погрузил добровольно. Они не были его крестом. Финн надел их не для этого. Они демонстрировали не его наказание за совершённый проступок. Они демонстрировали его страх. — Так вот для чего ты их носишь, — догадалась девушка. На губах появилась горькая улыбка. Влажная дорожка скатилась к её губам. — Ты так постепенно погружаешь себя в темноту, что тебе предстоит. Готовишь себя к ней, чтобы было легче. Она не могла поверить в это. Всё это время, с самого первого дня их знакомства. Он был тем, кто помогал ей выбраться из темноты её серости и выйти на свет, чтобы сиять. Он изменил её жизнь. Ради него она изменила свою природу. И вот, когда счастье уже было в их ладонях, тьма вновь накрыла её. Как вспышка. И на этот раз она шла от него. Он учил её, как нужно жить. Не бояться. Рисковать. И за светлой и нахальной улыбкой на его поцелованном солнцем лице скрывался погруженный в собственные страхи человек, который был готов сделать тьму своим вечным спутником. Не её. Не Логика. Не Милли, которая так отчаянно его любила. А её чёрную соперницу, что сейчас ведьминым хохотом ударила её по лицу. — Поверить не могу, — её слова ранили обоих. — Я не могу в это поверить… — Милли, — он протянул ей руку и сделал шаг ей навстречу. Но девушка этой встречи не желала. — Стой, — резко сказала она. — Я знаю… Я знаю правду, — она подняла на него свои заплаканные глаза, в светло-коричневом океане которых плескалась боль. Боль от предательства. — Ты не резкой темноты боишься, Финн. Ты не боишься неудачной операции. Ты боишься, что она произойдёт удачно. Ты боишься увидеть меня. Потому что в глубине души ты понимаешь, что не сможешь посмотреть мне в глаза, зная, что ты никогда этого и не желал. Её слова звучали как смертный приговор, раня его в самые глубины его и так искалеченного сердца. И затем он увидел вспышку молнии. Он услышал, как стали удаляться её шаги. Как она через срывающийся на крик голос говорит, что не может сегодня быть здесь, с ним. Как стало затихать её сбившееся дыхание. Как уходит её кофейный запах. И как захлопывается входная дверь. И он резко погрузился в темноту с ударом грома. Всё было как в тумане для обоих. Впоследствии ни Финн, ни Милли не смогут точно сказать, что именно было в эти минуты. В памяти останутся лишь звуки и проблеск яркого света.— Не уходи вот так, не убегай. Это самое худшее для меня. Я не смогу тебя догнать, как бы сильно этого не хотел.
***
Она не знала, куда идти. Она не знала, что делать. Она не знала, что думать. Она не знала, что чувствовать. Ветер и капли дождя ударяли её по лицу, сливаясь с мокрыми дорожками слёз. Милли казалось, что она сейчас стоит на улице абсолютно голая. Её душа была опустошена, а сердце болезненно ныло в агонии в руках того, кто сейчас безжалостно сжимал этот хрупкий орган. «Ты — жестокий человек, Финн», — подумалось ей. Внутри не было ни капли злости, ни ненависти. Она была лишь расстроена и огорчена. В нём. В самой себе. С чего вдруг она решила, что он бросит к её ногам целый свой мир? Откуда взялась эта мысль и надежда, даже уверенность, что Финн рискнёт самим собой, чтобы увидеть её? Почему ей верилось, что он пожертвует всем ради неё? Потому что Милли сделала это ради него. Она оставила в прошлом ту квартиру на одиннадцатом этаже с уютной, но такой безрадостной и ненавистной жизнью с Джейкобом. Она сделала шаг против своего отца, который безуспешно пытался дозвониться до неё все эти дни наравне с Сарториусом. Она изменилась. Она стала собой ради него. И его одного. Разве это глупо — ждать того же взамен? Милли обняла себя за плечи. Она была сейчас совсем без вещей, без денег. Куда идти, она не представляла. Обратно к Финну? Как бы сильно сейчас не рвалась её любовь к нему, она не могла. Вновь в квартиру на одиннадцатом этаже? Нет, это хуже смерти. Ладонь судорожно вытащила практически разряженный телефон из заднего кармана. И дрожащие пальцы стали искать номер человека, который первым всплыл в рассеянном сознании Милли. Она могла пойти только туда. Только там ей могли помочь. Один гудок. Второй. Третий. На часах уже было близко к полуночи. Четвертый. Пятый. — Алло? Следующие слова она проговорила с трудом. И не из-за слёз. — Мне нужна твоя помощь.***
Poets of the Fall — Carnival of Rust (!!!)
Финн опустился обратно на диван, ощущая, как силы покинули всё его тело. Он тяжело и бесшумно дышал, словно только что пробежал целый марафон. Мозг хаотично прокручивал последние сказанные девушкой слова, в сумасбродном порядке кидая его как тряпичную куклу. И один единственный смысл, только что ставший его личным проклятием, выскочил перед ним как чёрт из табакерки. Трус. Четыре буквы. Четыре красные буквы горели адским пламенем в линзах его чёрных очков, прожигая его глаза. Вдруг стало больно. И он не мог понять, что болит сильнее: бьющееся внутри сердце или глаза, что от долгого неморгания наполнились влагой. Пальцы оказались в чёрных кудрях и натянули волосы у корней, стараясь привести самого себя в чувство. Да вот только Финн уже давно, кажется, сошёл с ума. От любви к той, которая окончательно исчезла из его жизни. И этому виной был он сам. «Вот как приходится платить за ложь». Так тогда сказала Милли, а теперь он безмолвно повторяет за ней её же слова. Парень медленно поднялся на ноги и побрёл в ванную комнату, проходя мимо взволнованного Ральфа, который послушно последовал за хозяином. Финн щёлкнул выключателем, комнату озарил слабый свет. Нащупывая мебель и ориентируясь по количеству шагов (коих было немного), он встал точно напротив зеркала, уперевшись ладонями в холодную раковину.D' you breathe the name of your savior in your hour of need, [Шепчешь ли ты имя своего спасителя в трудную минуту, ] And taste the blame if the flavor should remind you of greed? [И ощущаешь ли вину, если вкус напоминает тебе о жадности?] Of implication, insinuation and ill will, 'til you cannot lie still, [Недомолвках, интригах и дурных намерениях — пока ты уже не можешь оставаться в стороне, ] In all this turmoil, before red cape and foil come closing in for a kill [Во всем этом хаосе, прежде чем красный плащ и шпага придут на помощь?]
Руки поднялись, захватывая большими и указательными пальцами оправу очков. Он потянул их вперёд, медленно снимая, как будто освобождая самого себя от оков старых и ржавых цепей. Чёрный альбатрос был убран в сторону. И парень открыл глаза, спустя очень долгое время сталкиваясь не с темнотой. Сначала было непривычно, что хотелось тут же закрыть веки обратно. Всё было очень мутно. И под «очень» подразумевается всё. Если бы Финна сейчас спросили, что он видит, он был ответил, что перед ним мелькают цветные тени. И у одной из них слабый чёрный цвет. Скорее всего, это был он сам в собственном отражении. Парень протянул руку и прикоснулся пальцами к стеклу. В отражении на него смотрел другой Финн: с чуть отросшими кудрявыми волосами, худым лицом и потрескавшимися губами.Парень его не видел, но чувствовал, как зеркальный он, словно гость из потустороннего мира, глядит на него в упор. В его глазах читалось отвращение, омерзение, осуждение. И опасность. — Смотри. Его голос был хриплым. Но никогда ещё он не звучал так твёрдо. — Смотри. Ладонь, что была на стекле, сжалась до побеления костяшек, оставляя след и создавая скрипящий звук на поверхности. — Смотри, твою мать. С каждым словом он говорил всё громче, глазами впиваясь в размытые тени, среди которых в центре одна имела слабый чёрный цвет. — Смотри, трус! Испуганный Ральф отскочил в сторону, когда хозяин резко дёрнул рукой, что-то случайно смахивая с раковины. Чёрное стекло, скрывавшее столько месяцев его глаза, его клетка, в которую он сам же себя загнал, упало на холодный кафель и разбилось, дав трещину. Финн сорвался на крик, что больше был похож на рык и вой озлобленного и оскалившегося волка, чьи глаза вдруг налились алым цветом пламени. Парень размахнулся и силой ударил по стеклу, что разбилось круглым следом. Один осколок упал в раковину. И Финн, кажется, только что отпустил самого себя на свободу. И он был готов уйти в бездну. Уйти безвозвратно. И он знал, кто разделит с ним этот путь.Come feed the rain [Напои собою дождь, ] 'cause I'm thirsty for your love dancing underneath the skies of lust [Потому что я жажду твоей любви, танцуя под этим небом похоти, ] Yeah, feed the rain [Да, напои собою дождь, ] 'cause without your love my life ain't nothing but this carnival of rust [Потому что без твоей любви моя жизнь — всего лишь ярмарка порока.]
Его понесла вперёд невидимая волна. Опираясь о стены, мебель и выступы, он пошёл прочь из своей квартиры, чтобы поскорее нагнать её. Он надеялся и верил, что она не ушла далеко, что она где-то рядом. Финн не сразу заметил Ральфа, который побежал за ним. Но вместо того, чтобы взять своего верного проводника с собой, он словно забыл о нём, покидая квартиру и захлопывая дверь, оставляя золотистого ретривера совершенного одного в пустой комнате, воющего от страха за хозяина и желания поскорее быть с ним. Перед глазами всё плыло. Ничего не было видно, лишь тени цветов и света играли перед ним, как ведьмы на шабаше, заманивая в свою ловушку. Он судорожно начал искать пальцами кнопку цокольного этажа, ориентируясь на точки, но из-за хаотично бегающих мыслей он не мог сосредоточиться. Наконец, отыскав нужную комбинацию, он отправился вниз, мечтая только о том, чтобы не опоздать. Он слышал голоса людей на этаже, которые вернулись поздно домой, но ни к одному из них он не прислушивался. И выйдя на улицу под чуть успокоившийся, но не ушедший дождь, он понял, что теперь остался один с самим собой. Впервые. Но ему не было страшно за себя. Он лишь боялся потерять того, кого любил. Он остался один в темноте, которой так страшился, и именно по ней он сейчас должен будет блуждать, чтобы добраться до той самой. До той девушки, которую он случайно прозвал Логиком. Тогда майским днём она нашла его, теперь его черёд. Найти и вернуть её голос.It's all a game, avoiding failure, when true colors will bleed [Когда померкнут истинные цветы, все это прекратится в обычную игру — только бы не потерпеть поражение] All in the name of misbehavior and the things we don't need [Игру во имя глупого неповиновения и ненужных нам вещей]
Он знал и помнил, что до ближайшей станции метро нужно пройти ровно тысячу сто двадцать три шага. Она не могла уйти слишком далеко, только если она не взяла такси и не уехала, но куда? Если бы она была рядом, она бы его увидела. Финну оставалось лишь верить и надеяться, что та, которая казалось так близко, не исчезла навсегда. Он знал Логика и понимал её слова. Он знал её уверенность и решимость. И если она сказала, что не останется сегодня, это означает, что она не вернётся никогда. Его глаза были широко распахнуты. Вокруг было темно. Темно без тёмных очков. В ушах стоял гул и шум. Тьма, пришедшая с Тихого океана, накрыла ненавидимый Финном город. Исчез мост Голден Гейт, соединяющий север города с округом Марин… Пропал Сан-Франциско под этим покрывалом грозовых туч. Великий город, как будто не существовал на свете. И Финн чувствовал как сам пропадает пропадом в этой тьме не сменяющихся теней. В его глаза как осколки врезались вспышки фар автомобилей, а до слуха долетали крики сигналок, звуки колёс об асфальт и голоса прохожих, что замечали идущего и совершенно неориентирущегося молодого парня, который брёл вперёд, стараясь ухватиться рукою хоть за что-нибудь. Но вот только хвататься было не за что и не за кого.I lust for after no disaster can touch, touch us anymore [Я страстно жду дня, когда никакое бедствие больше не сможет поколебать нас] And more than ever, I hope to never fall, where enough is not the same it was before [И сильнее, чем когда-либо, я надеюсь не пасть так низко, чтобы тосковать по тому, что есть сейчас]
Его футболка промокла насквозь, неприятно прилипая к коже. Удары капель дождя ощущались как порезы от ножа, что просачивались внутрь, ближе к душе и плачущему сердцу, которое давно было отдано той, что он сейчас заставлял страдать из-за своего эгоизма. Из-за своей любви к нему. Да, трусость. Самый жалкий и ужасный порок из всех существующих на земле. И за любую ошибку придётся платить. Финн услышал, как какая-то маленькая девочка начала голосом указывать на него. Как её отдёрнула мать, прошептав про себя: «ну, что за бред. Напьются». Кто крикнул ему: «Ты не видишь, куда прёшь, парень?!». А он не видел. Он не видел глазами, но видел другим. Мимо него, практически в метре, пронёсся велосипедист, едва не сшибая слепого молодого человека. Асфальт был скользкий. Звуки смешались. Мысли были в беспорядке. Он будто находился в самом пекле, в центре созданного им пламени, что сжигало его прошлое, его страхи и испытывало его.Don't walk away, don't walk away, oh, when the world is burning [Не уходи, не уходи, о, когда весь мир объят огнем] Don't walk away, don't walk away, oh, when the heart is yearning [Не уходи, не уходи, о, когда сердце рвется к тебе]
Финн сбился со счёту шагов, понимая, что он уже опоздал. В голове кричала фраза «ты её потерял» и разрывала его изнутри, стараясь выпустить и оголить его душу, отдав под чей-то суд. Ноги запутались и Финн упал, больно ударившись коленями и ладонями о шершавую поверхность. Он крепко сжал зубы, сдерживая рвущийся наружу болезненный рык и стон. Кровь выступила на бледной коже, смешиваясь с водяными каплями дождя и грязью. Он не знал, где он. Он не знал, куда идти. Он не знал, где она. И в этот момент он был готов отдать всё, что у него есть сейчас. А всё, что у него было сейчас с собой, это связка ключей от собственной квартиры, в которой он так безжалостно оставил Ральфа. Но казалось, что в этой простой связке ключей был весь он сам. — Хэй, ты в порядке? Женский — даже девичий — голос донёсся до него как из-под воды. Кто-то положил ему руку на плечо. Он услышал повторение вопроса, но ничего не мог вымолвить в ответ, лишь приподняв свою голову — как ему казалось — в сторону незнакомки. И в ту же секунду хватка чужих рук усилилась, чтобы помочь ему подняться на ноги. Его обняли за талию и начали отводить куда-то в сторону (видимо, подальше от проезжей части, на которую он невольно вышел). Она была маленькой, совсем невысокого роста. Голос незнакомки говорил слова «так-так» и «сейчас». И в нос ударил запах. И это был не кофе. Это была лаванда. — Так, давай сюда. Его усадили на скамейку, всё ещё придерживая за локоть. Незнакомка присела рядом, шумно выдохнув (ей всё же было не очень легко помогать человеку в полтора раза выше неё самой). — Ты в порядке? — вновь повторила она, на этот раз надеясь всё-таки получить ответ. — Д-да, — выдал Финн, ощущая, как разум немного успокаивается. — Спасибо. — Ты слепой? — вдруг спросила она. — Почему ты идёшь без трости или собаки-поводыря? Видно же, что ты совсем плохо ориентируешься самостоятельно. Незнакомка оказалась проницательной и даже прямолинейной. — Я… — что он должен был ответить? Что он побежал за девушкой, которую не хотел отпускать? Что он побежал, будучи слепым без поводыря, за девушкой, без которой он больше не мыслил своей жизни? — Я… У меня не было времени… Я… Боже, я опоздал. Он скрыл свое лицо в ладонях, опуская голову к согнутым коленям. Дождь больше не беспокоил его. Незнакомка закрыла их своим ярко-жёлтым зонтиком. — Куда ты так спешил в такое время, учитывая своё положение? — задала она вопрос, чем-то шелестя паралелльно. — Люди могли принять тебя за пьяного или накидавшегося наркомана, — неожиданно в грозном даже тоне сказала она. — Ты себе руки немного поцарапал. Держи. На этом голос её смягчился, и Финн почувствовал, как она вкладывает ему в ладонь влажную ткань, которая отдавала резким запахом лимона. Это, скорее всего, была антибактериальная салфетка. — Я совершил ошибку и хотел всё исправить, пока была возможность, но опоздал, — ответил Финн как на исповеди. Он не видел лица незнакомки. — Знаешь, я, конечно, не эксперт во всё этом лирическом, — девушка вложила ему в ладонь ещё одну салфетку, когда предыдущая пришла в негодность. — Но почему-то я уверена, что в твоё случае фраза «никогда не поздно всё исправить» имеет место быть. Да и давай честно, выйдя в твоём положении на улицу, — всё равно что выйти в бой со львом. Финн услышал, как она улыбнулась, но сам из себя смог выдавить лишь слабое подрагивание губ. — Может, я удачливый Карпофор [1], кто знает, — смог вымолвить он. И девушка на это легко засмеялась. Ладони от пропитавшей ткань жидкости неприятно защипало. Жаль, что раны с левой стороны груди нельзя также обеззаразить простой салфеткой. — Хэй, — позвала она его. — Всё будет хорошо. Но сейчас тебе точно не следует быть на улице. Тебе нужно домой. Незнакомка поднялась со своего места и, без смущения взяв его под локоть, сказала: — Пойдём, я провожу тебя. И Финн доверился этому чужому, но единственному подошёдшему к нему, чтобы предложить свою помощь, человеку. У него всё равно не было выбора. Ему нужно выбраться из этой тьмы. — Хорошо, — кивнул парень и поднялся на ноги, позволив покрепче взять себя за руку. — Отлично, меня такси ждёт недалеко отсюда. Отвезу тебя домой. Ты где живёшь? Финн уже открыл рот, чтобы сказать, что ему тут совсем недалеко, до ближайшего кондо, но тут же замер. Его лицо, что было бледным и практически мёртвенно-белым, вдруг налилось жизнью, пустив кровь к коже, что приобрела чуть розоватый оттенок. И на губах расцвела полуулыбка. — Нет, мне нужно не домой, — сказал он, и что-то приятно сжалось внутри него. — Не домой? — вздёрнула бровь девушка. — А куда же тебе? Он замолчал. Всего на несколько секунд, словно в голове решал самое сложное уравнение. И решение этого уравнения могло стоить ему зрения. — В Мемориальную больницу Святого Франциска [2], — ответил он ей. И незнакомке даже показалось, что после этих слов где-то вновь прогремел гром и ударила молния. Хотя, может, просто совпадение. — Ну, хорошо, — пожала плечами она. — Тогда пойдём. Она начала тянуть его за собой, и Финн послушно встал рядом с ней, положив руку ей на плечо. — Кстати, тебя как зовут-то? — спросила она, цокая каблуками. — Финн. — А я Сэди. Ну, теперь хоть знаем друг друга.***
Финн думал, что Милли уехала на такси. И оказался прав. Девушка, получив положительный ответ от того, кому позвонила в такое позднее время, вызвала Uber и поехала к дому, в котором ни разу не бывала, хотя знала его хозяина очень много лет. Дождь заливал стекло автомобиля. В салоне было тихо, водитель даже не слушал радио и не обмолвился с ней ни словом, будто по её лицу прочитав, что девушке сейчас нужна минимум тишина. Север Сансета встретил её простыми домиками и ночными огнями, что загорались через каждый добрый метр. Оплатив поездку, Милли покинула белую Тойоту и на вялах ногах поднялась по ступенькам к парадной двери бежевого дома, за которым уже была слышна возня. Свет включился у порога, под ногами лежал коврик с заурядной надписью «Welcome». Дверь распахнулась, и перед ней появился человек с тёмными глазами и такого же цвета кудрявыми волосами. И тут выдержка девушки, которую она удерживала с момента покидания кондо Финна, вырвалась наружу. — Джек, — просипела Милли, и две слезы предательски покатились по щекам. Парень, не медля ни секунды, завёл её в дом и обнял, чувствуя, как его домашняя футболка начинает становится мокрой в области плеча. — Хэй, Миллс, тихо, — Джек начал отступать с девушкой глубже в дом, — ну, всё. Боже, да ты вся промокла. Они прошли в гостиную, в которой слабо горел свет. Вид окон выходил на дальние небоскрёбы Сан-Франциско, что находились в районе Файненшал. Из-за потока слёз и немного мутного сознания девушка не сразу заметила ещё одного человека, что сидел на диване в немного помятой домашней одежде. — Ашер, — назвала она другого парня по имени. Тот кивнул и поприветствовал давнюю знакомую, которая свела его с Джеком Грейзером: — Хэй, Браун, — поднялся он на ноги. — Выглядишь… удручающе? Ашер никогда не был силён в поддержке и сочувствии. Но и молчать, как немая рыба, тоже не вариант. Джек махнул ему рукой, подавая знак, и парень смылся в другую комнату, оставляя двух друзей наедине. Грейзер усадил девушку на диван и укутал тёплым одеялом, наплевав, что то может намокнуть от не сухой одежды Милли. — Что произошло? — спросил он, присаживаясь с ней рядом и одарив обеспокоенным взглядом. Он никогда не видел плачущую Милли. Ни в школе, ни в университете, ни в других местах, где они пересекались. Она всегда была для него примером стальной выдержки и низкого уровня эмоциональности, отдавая предпочтение холодному разуму, что из неё, на удивление, не делал типичную Снежную Королеву. Браун словно всегда жила в каком-то своём балансе, на какой-то своей золотой середине. Но в мае этого года этот баланс стал крошится прямо у Джека на глазах. И ему очень хотелось знать, что или кто стал причиной такой революции. — Я… Я не знаю, что делать… — горько улыбнулась она. — Кажется, я совершила ошибку. Как тот разговор в пустой аудитории университета. Только тогда она выглядела озадаченной и траурной, но всё же какой-то стержень внутри неё был, какие-то его остатки оставались. Сейчас же перед ним все печальные эмоции на лицо. И Джек видел в её заплаканных красных глазах что-то иное. То, что никогда до этого не видел у Милли. Но чтобы дать этому название, ему нужно было знать всю правду. — Миллс, ты можешь мне рассказать, — он положил ей руку на плечо. А девушка не хотела уже ничего скрывать. И именно в Джеке она нашла того человека, с которым она может поделиться своей историей. Историей, которая должна была закончится с кинематографичной надписью «Happy End». Должна была. Но этого не будет. Слова потоком водопада полились из неё. Она рассказала ему всё. Всё, не утаивая ничего. Становилось легче. Как же давно она, оказывается, мечтала это сделать. А Джек слушал её молча, не перебивая. И с каждым словом, с каждой даже буквой ему становилось понятно всё. Теперь было ясно, кто изменил эту девушку. Превратил её в саму себя. Она влюбилась. И Грейзеру подумалось, что эти двое любили друг друга давно, не видя и не зная друг друга. И повествование, которое начиналось так светло и ярко, накрылось тьмой грозовых облаков, пришедших с Тихого океана. Милли хотелось взвыть к небу. Умолять его о свободе, о возможности дышать воздухом, об исчезновении его из её памяти. Видимо, он не желал быть с ней. Не желал идти на равноценный обмен, без которого они не могут существовать вместе. Жестокий. «Только ты мог заставить меня в тебя влюбиться, Финн!». — Даже не знаю, что и сказать, — подал голос Джек, когда рассказ был окончен. — Да тут, наверное, и нечего говорить, — съежилась Милли, сильнее кутаясь в тёплое одеяло. — Я понимаю, да. Я понимаю его… Хотя… Нет, боже, — она обессиленно спрятала своё лицо в ладонях. — Нет, мне никогда этого не понять. Ведь он же лишился зрения. А каждый ли день встречаешься с таким, как он? — О чём ты говоришь? — спросил вдруг Джек. — Потерял он зрение или нет. Не всё ли равно? Я имею в виду, что ты так цепляешься за его «особенность». Больше, мне кажется, чем он сам. — Я за него переживаю. Я вижу это всё со стороны. — Переживаешь? А разве ты бы от него ушла, если бы переживала? Эти вопросы и голос, задавший их, принадлежали Ашеру, который пришёл в гостиную с сухой и тёплой одеждой для Милли. — Прости, я просто ненароком услышал ваш разговор, — объяснил он, кладя вещи и садясь рядом. Милли предпочла не отвечать на эти вопросы, но тот косой взгляд, которым она одарила молодого человека, был красноречивее любой филиппики. Джек одним взглядом сказал ему закрыть свой рот. — Дело не в этом, — мотнул головой парень, продолжив разговор в присутствии Ашера. — Видит он или нет. На этом месте могло бы быть что угодно. Он мог потерять что-то другое. Он сам тебе сказал, что ему страшно. Но заметь, он уже переборол один страх ради тебя. Похожий страх. — О чём ты? — не поняла девушка, поднимая на него свою голову. — Я о его прошлой любви. Айрис, так, кажется? — Милли на это кивнула. — Ведь он потерял, по сути дела, любовь, когда его предали. Лишился, как зрения. И посмотри сейчас сама. Он полюбил тебя. И захотел быть с тобой. Немногие решаются на этот шаг после неудачной любовной истории, особенно такой трагичной, как у него. Хотя трагичная она здесь, скорее, из-за стечения обстоятельств. Но всё же. Это факт. — Да, он… — её губы чуть дрогнули. — Он долго отталккивал меня. Старался отговорить. Твердил, что я совершаю ошибку. Чтобы я опомнилась. Не ломала свою жизнь. Неужели он это делал, потому что сам не мог дать мне того же взамен? — Не думаю, Миллс, — скривился Джек. — Ну, отчасти это так, чего скрывать. Но, судя по твоим словам, он действительно беспокоится за тебя. И, опять же судя по всему, он не слишком-то решительный. А точнее совсем нет. Ему это даётся с трудом. — Но он же, как ты сказал, смог перебороть один свой страх, — напоминала ему девушка. — Что мешает ему сделать это вновь? — Милли, разреши спросить, — подал голос Ашер. — При чём же здесь это? Ведь речь же идёт об операции, которая не даёт гарантий на положительный результат. Милли вдруг переменилась в лице, и ею захватила какая-то неведомая сила озлобленности. Она терпеть не могла тех, кто суёт свой любопытный нос не в свои дела. Резко она вытащила руку из-под одеяла и схватила Ашера за ухо, зашептав ему: — Если ты, сволочь, ещё раз позволишь себе впутаться в разговор… — Я говорил юридически… с юридической точки… Молчу, молчу… только оставь моё ухо, — всхрипел Ашер, кривясь от боли, что причиняла хватка девушки. Милли выпустила ухо, чувствуя, как порыв злости уходит, и вновь посмотрела на Джека, что удивлённо вытаращился на эту сцену, в которой его подруга таким забавным способом проучила его парня. Это она переняла от Финна, что ли? Ашер, поняв, что тут ему не сильно рады, удалился от греха подальше. — Ты не слышишь меня, Миллс, — мягко сказал Джек, когда его горе-любовник пропал из виду. — Ты вспомни, чего ему это стоило. Знаешь, иногда нам сложнее принять то, что нас кто-то любит, чем любить самому. В случае же с Айрис, он любил один, не получая этого взамен. А тут он встретил человека, который принимает его чувства и отдаёт равное. Впервые. Для него это совсем ново. — Но всё же… — сдавленно прошептала Милли. — Эта операция. Я… Я хочу, чтобы он рискнул. Вдруг получится? Вдруг… вдруг выпадет шанс, что он сможет меня увидеть? Это так эгоистично? — Здесь я тоже этого не понимаю. Да, ему сложно, но, как по мне, он особо ничем и не рискует, — пожал плечами Грейзер. — Хотя, это лишь наше мнение, нам не понять, какого ему. Какого это вообще: открыть глаза и увидеть темноту? Милли в который раз поразилась способности Джека так прочитывать людей, даже не видя и не зная их лично. Ему точно следовало пойти на психолога. И у него бы это получилось. Но как бы парень не старался сейчас ей помочь, она всё ещё не знала, что делать дальше. Она любила Финна, это было бесспорно. Но сможет ли она быть с ним после всего этого? — Ты невероятная девушка, Миллс, — вдруг сказал Джек. — Всё образуется, вот увидишь. — Надеюсь, — прошептала она и наконец-то её лицо озарила квёлая, но всё же улыбка. Парень обнял её и жестом отправил в ванную, чтобы девушка приняла душ и переоделась в сухое и тёплое. Заболевать ей сейчас точно не нужно. Дом Джека оказался совсем небольшим, но в нём было достаточно места, чтобы уместить двух и даже чуть больше человек. Он был очень уютным и чистым. И не сказать, что здесь живут одни парни. Хотя оценка Милли тут же улетучилась, когда она зашла в ванную и увидела разбросанные на полу вещи. Если бы в этой квартире жил ещё один парень, то Милли бы стала практически второй Джессикой Дэй [2]. Когда она вернулась в гостиную вымытой — на душе сразу стало легче, словно вода скинула с неё всю физическую усталость — и в новой одежде, на диване ей уже было постелено. Джек предложил ей посмотреть телевизор, но девушка вежливо отказалась. Ей сейчас было совсем не до развлечений. Хоть душ и помог ей немного прийти в себя, но душа всё ещё болела. — Держи, — к ней подошёл Ашер — на приличном расстоянии — и поставил рядом с ней стакан с какой-то янтарной жидкостью на дне. — Это успокоительное? — слабо спросила Милли, имел в виду валерьянку или пустырник. Ашер чуть ли не подпрыгнул на месте от обиды. — Помилуй меня, Браун, — прохрипел он, — разве я позволил бы себе налить даме какое-то там успокоительное? Это чистый коньяк! Милли слегка скривилась и сделала попытку отодвинуть от себя стакан. — Смело пей, — вошёл в комнату Джек. — Тебе это может, поверь. — Да, успокоит хоть, — сказал Ашер и тут же опять исчез, заметив взгляд Милли. Ухо-то всё ещё болело. Девушка взяла стакан и одним залпом осушила, чувствуя, как сразу разливается тепло по всему телу, гнездясь где-то в груди. Парни оставили её, погасив большую часть света, не тронув лишь одинокий ночник, что горел как одинокая свеча. Милли посмотрела на ночной грозовое небо и закрыла глаза, проваливаясь в царство Морфея. В этот момент она даже не знала, не имела ни малейшего понятия и представления, что сейчас происходит на другом конце города Сан-Франциско.***
Мемориальная больница Святого Франциска была зданием, которое построили ещё в начале двадцатого века. Оно не было каким-то супер новым, особенным и прочие характеризующие черты места, где люди волшебным образом встают на ноги. Но именно здесь работал тот специалист, действительно знаток своего дела (несмотря на молодой возраст), который полтора года назад дал Финну надежду на то, что он сможет увидеть цвета и свет этого мира. Финн умолчал кое о чём. Умолчал не только Милли, но и самому себе. Потому что понял он это только сейчас, зайдя в белое огромное здание больницы и услышав её особый звук. Он понял, что всё это время его нежелание сделать эту операцию пятьдесят на пятьдесят было из-за потери смысла, причины её делать. В начале это был мальчишеский порыв, упивание прошлой жизнью, желание её поскорее вернуть. Чтобы вновь всё стало, как было. Но с каждым месяцем, с каждым днём, с каждым часом он понимал, что ему нечего больше видеть в этом мире. Ему незачем возвращать зрение, потому что, даже вернув оное, он сменит одну тьму на другую. Ту тьму, в которой ему не на кого смотреть. Но этой весной случилось то, что никто никогда и помыслить себе не мог. Случилось гораздо более значительное, чем новость о том, что у него есть возможность сделать операцию. Он встретил её. Девушку по имени Милли Бобби Браун. Ту опасливую, блуждающую в своей собственной тьме ложной золотой середины и глубоко в душе желающую быть самой собой. А главное — быть любимой и любить. Он услышал её голос. Уверенный, даже немного высокомерный и презирающий. И этот голос стал тем, кого он впоследствии прозвал Логиком. Логик, который оказывается любит дурачиться, до безумия обожает кофе; который готов провести всю ночь за прочтением захватывающего детектива или просмотром очередного сериала. Логик, который колок на язык. Логик, который так отчаянно держится за свой холодный разум. Логик, который переступил через многое ради него одного. Логик, который любит его. Да, не бывает, чтобы стало так, как было. И это верно. Но Финн решил попробовать. Потому что он осознал, что у него появился этот смысл, эта причина сделать эту операцию пятьдесят на пятьдесят. Он хотел увидеть её свет в полном объёме, а не только в темноте чёрных очков. Он желал этого. И ничего он больше не хотел в этой жизни. Кроме того, чтобы видеть её. Полностью слепым или видящим. Ему было совершенно на это плевать. Пусть катится всё к чёрту. Но он рискнёт. — У вас неотложная помощь? — послышался голос вскочившей держурной медсестры в регистратуре. — Я не знаю… — замялась Сэди, ведя Финна к стойке. — Я его только привела… — Мне нужен доктор Кири. Он у себя? — перебил её Финн, найдя руками холодную поверхность стола. — Доктор Кири сейчас в ординаторской, — холодно ответила девушка-медик. — Что у Вас случилось? — Мне нужен доктор Кири, — повторил Финн. — Я его пациент. Скажите ему, что пришёл Финн Вулфард. — Приёмные часы доктора Кири начинаются с десяти утра, — упрямился медицинский работник. — Пожалуйста, приходите во время своей записи. Вы разве не видите, который сейчас час? — А вы разве не видите, что я — слепой? — повысил голос парень. — Просто сделайте это ради всего святого! Это вопрос жизни и смерти. Сэди, всё ещё придерживающая под локоть Финна, не знала, куда ей деваться. Она не понимала, что хочет получить от этой бедной медсестры парень, но то выражение, которое отразилось на её лице, говорило о том, что она его поняла. Девушка проверила базу данных, вбив имя пришедшего в столько поздний час пациента. И, удостоверившись, что Финн Вулфард числится в их списке, позвонила доктору Кири. — Ваш врач сейчас придёт, — смягчилась она. — Подождите его здесь, — она рукой пригласила их сесть на любой свободный диванчик. Сэди проследовала за Финном, про себя удивляясь тому, как парень спокойно и уверенно стал ориентироваться в пространстве. — Я посижу с тобой, пока не придёт твой врач? — аккуратно спросила она. Почему-то ей не хотелось его оставлять совершенно одного, хотя в её помощи он больше не нуждался. — Если хочешь, — кивнул парень. — Спасибо, что… помогла мне. Не знаю, чтобы я без тебя делал. — Мок бы под дождём, пока тебя не забрали бы местные хиппи, приняв за своего, — пошутила Сэди, явно намекая на его цветастую футболку. Финн на это слабо и низко рассмеялся. Видно было, что что-то давит парня тяжёлым грузом. Как небо на плечах Атласа [3]. — Так, почему ты был на той улице так поздно? — вновь испытала Сэди попытку узнать это у парня. — Этого я не могу сказать. Потому что нужна целая ночь, чтобы рассказать, — с мрачным презрением ответил Финн. — Но могу лишь сказать, что моя история, действительно, не совсем обыкновенная. — Но ты хоть расскажи, почему тебе нужен твой доктор, — деликатно попросила девушка. — Хорошо, — одобрительно кивнул Финн. — Я слепой, как ты уже знаешь. И таковым являюсь уже полтора года. И когда я только поступил сюда на начальном этапе своей… болезни? Если можно так сказать, — бровь парня вздёрнулась. — Мне сообщили об экспериментальной операции, но для этого нужно было подождать минимум год. В начале мая мне сообщили, что я готов. Но я не хотел её делать. И завтра я должен был прийти сюда, чтобы официально отказаться. Но я передумал. — А из-за чего? — девушка придвинулась ближе. — Из-за Логика, — его лицо вдруг засияло, а губы озарила влюблённая улыбка. Девушка нахмурилась. О ком или о чём он ведёт речь? — Логик? — переспросила она. — Девушка, которую я люблю. Произнеся эти слова, Финн облизал губы, словно попробовал сказанное им на вкус. Он впервые признал это вслух. И эта фраза больше не вызывала у него горькой усмешки, как полтора года назад. — Финн! В зал ожидания вышел мужчина. У него были тёмные волосы сумасшедшего объёма и щетина. Его белый халат был слегка помят, что неудивительно, ведь его вытащили из глубокой стадии сна. Доктор Кири спал в ординаторской и, получив звонок от дежурной медсестры, что пришёл какой-то там его пациент, он уже хотел отправить всех и вся к чёрту на куличиках. Но, услышав имя и фамилию пришёдшего, он резко вскочил и приказал девушке охранять этого молодого человека и никуда не отпускать. И сейчас этот молодой человек стоял перед ним. Промокший. Без своего собаки-поводыря Ральфа. Со слегка взволнованной рыжеволосой девушкой позади него. И самое главное — без тёмных очков, которые ему никогда не были нужны. Его глаза были открыты. И доктор Кири видел в них доселе незнакомую ему решительность и жизнь… И видел в его красных (вряд ли от слёз) глазах что-то иное. То, что никогда до этого не видел у Финна. Но чтобы дать этому название, ему нужно было знать всю правду. — Что привело тебя… — Я даю согласие на операцию, — не дав ему договорить, сказал Финн. — Что? — часто заморгал врач. Не послышалось ли ему? — Я согласен сделать операцию. И сделать её нужно как можно скорее, — твёрдо обозначил своё решение и желание парень. — Финн, я очень этому рад, правда, но нам нужно время, чтобы всё подготовить… Мы… Хотя бы день… — Доктор Кири, вы же нормальный врач, — зачем-то сказал очевидную правду Финн. — А разве пациенты, которые находятся при смерти, ждут день, чтобы врачи всё успели подготовить и спасти им жизнь? — врач озадаченно уставился на своего пациента. — И если вы нормальный врач, то вы сами ответите: никоим образом. — Финн, ты меня начинаешь пугать, — улыбчиво сказал доктор. — Ты несколько месяцев отказывался от операции. А сейчас приходишь сюда в двенадцатом часу ночи и говоришь, что тебе она нужна срочно, как будто ты умираешь. — Может, так оно и есть. Кто его знает? — усмехнулся парень. — Примите это как факт. Доктор по-доброму рассмеялся и приобнял Финна за плечи. — Сестра Хоук, — обратился врач к дежурной медсестре. — У нас же есть свободные палаты? — Да, доктор Кири, — кивнула девушка. — Есть даже одна одиночная. Триста пятьдесят третья, кажется. — Хорошо, запишите её на Финна Вулфарда. И срочно позвоните моим коллегам и моему интерну, — распорядился мужчина. — Завтра мы проводим экспериментальную операцию по восставлению зрения. Доктор уже начал вести Финна вглубь больницы, как парень опешил. — Подождите минутку, — черноволосый выбрался из объятий мужчины и развернулся. Сэди стояла всё там же. И почему улыбалась. Она подошла к своему новому знакомому, который явно хотел что-то ей сказать. — Ну, удачи тебе, — она ободряюще провела своей рукой по его плечу. — Сообщишь мне, когда закончится операция? — вдруг попросила она. — У меня нет с собой телефона, да и некуда мне записать твой номер, — заметил парень. — Операция будет где-то после обеда, — подал голос доктор Кири. — Ты можешь навестить его ближе к вечеру. Оставь свой номер сестре Хоук. Она тебе позвонит. Сэди благодарно кивнула и сделала то, что ей сказали. — Спасибо ещё раз, — во второй раз выразил свою признательность Финн. — Может, я увижу тебя, если всё пройдёт хорошо. — Главное, чтобы ты увидел своего Логика, — девушка улыбнулась. Какое забавное прозвище. — А мне будет даже радостно познакомиться с этой смелой девушкой. И Сэди, попрощавшись и пообещав прийти завтра, ушла. А завтра будет день, который перевернёт жизни многих людей. _____________________________________ [1] Карпофор — гладиатор. Он относился к тому типу бойцов на арене (бестярии), что сражались против диких животных. Карпофор прославился победой над медведем, львом и леопардом в одном сражении. В другой битве в тот же день он убил носорога копьем. В общей сложности он победил двадцать диких животных в один день боя, в результате его последователи стали сравнивать Карпофора с мифологическим Геркулесом (Гераклом). [2] San Francisco Memorial Hospital — мемориальная больница Сан-Франциско. Находится по адресу 900 Hyde St. Совсем недалеко от Ломбард-стрит. [3] «… второй Джессикой Дэй» — отсылка на комедийный сериал «Новенькая» (англ. New Girl), который выходил на телекран Fox с 2011 по 2018 года. Сюжет повествует о Джесс (Джессике Дэй), очаровательной и странной девушке, которая после тяжелого разрыва с молодым человеком переезжает в квартиру к трём одиноким парням. [4] «… как небо на плечах Атласа». Атлас (или Атлант) — в древнегреческой мифологии могучий титан, держащий на плечах небесный свод. От имени Атлант также произошло название Атлантического океана, поскольку титан поддерживал небо недалеко от сада Гесперид на крайнем западе земной тверди.