«Это такой возраст, когда у человека весь мир болит»
— М. Фрай
* * *
[Gangnam-Gu/Здание «Big Hit Ent.»/Сеул/Корея]
НамДжун сидел в своей студии, работал над созданием лирики, которую нужно было доработать до следующего месяца по его собственному графику. Ким подбирал аккорды, делая глотки кофе раз за разом; напиток бодрил и стал столь любимым парня, что могло показаться, что вместо крови по венам у НамДжуна протекал напиток из зёрен кофейного дерева. От многочасовой работы парень чувствовал утомление; тот устало потирал переносицу, ёрзая на кожаном рабочем стуле. Задача была не особо сложной для автора и продюсера песен не первого года, но монотонная работа, заставляющая перебирать каждый отдел головного мозга для создания хука, что заставил бы слушателя проникнуться, в данный момент казался для Джуна чем-то тяжким. Знаете, такое бывает у творческих людей, которых покинула вдохновляющая Муза. У НамДжуна было именно так, тот озадаченно размышлял над пустой строкой на мониторе, где то и делала, что мигала вертикальная палочка, требующая от лидера хоть чего-то. Так ничего не придумав, Джун решил прослушать то, что получилось у него за всё это томительное время, что тот потратил, просидев у себя в студии. Но не успел ещё Ким НамДжун нажать на левую кнопку мыши, как в дверь студии кто-то постучал. — Да? — откликнулся моментально Джун, повернув голову в сторону звука; в полупрозрачном, мутном стекле двери показался мужской силуэт. — НамДжун, это я, Седжин. Дверь в комнату приоткрылась, а из неё показался один из менеджеров BTS. — О, — кивнул парень, заранее думая, по какой причине менеджер решил навестить его. — Здравствуйте, Ким Седжин. — Да, привет, — мимолётно произнёс мужчина; казалось, что тот был чем-то озадачен, тороплив и растерян. — Я это, что пришёл-то… Сегодня нас навестил замдиректора компании «PUMA», он передал мне это, — менеджер протянул Киму чёрный пакет, который НамДжун до этого вовсе не замечал. — Попросили передать тебе. — PUMA? — удивился парень, ведь с этим спортивным брендом они сотрудничают не первый год. — Что это такое? — Джун недоверчиво и удивлённо посмотрел на протянутый ему пакет. — Пришедший с замдиректора мужчина, имя которого, если не ошибаюсь, Ким Ханыль, — поправил Седжин свои очки, — сказал, что внутри пакета находится блокнот вашего фаната. Я его пролистал мельком, вроде, всё в порядке; там одни записи, вчитываться я не стал; думаю, личного там много. — Как странно, — пробубнил Ким НамДжун, приняв чёрный пакет из рук Седжина, — обычно письма передают, а тут… Да и таким странным способом. — Должно быть, кто-то из родственников девочки — особый человек, раз сам замдиректора Пумы решил навестить нас. Забавно, однако, — облегчённо посмеялся Ким Седжин, заражая улыбкой и НамДжуна. — Это точно._______________
[«BTS — Don't Leave Me (Piano)» — для атмосферы]
Затемнённый на максимум экран монитора начал щипать глаза, и Джун, наконец, взглянул на часы, что находились на том же рабочем столе. Четвёртое по счёту число на электронных часах сменилось с девяти на ноль, и парень узрел, что время уже два часа ночи. Ким НамДжун устало потёр переносицу и, проморгав несколько раз, отъехал в кресле на меньше, чем метр от своего рабочего стола, деловито постукивая своими длинными пальцами по ручке кресла, обдумывая свои дальнейшие действия. Парень прошёлся взглядом по своей студии, задумываясь: стоит ли продолжить работу, или пора вернуться в общежитие к ребятам. Но взгляд Джуна тут же упал на чёрный пакет, лежащий всё это время на краю рабочего стола. Со всей кипой работы парень совершенно позабыл про переданный подарок, если этот блокнот можно считать таковым. Джун перед тем, как свернуть все открытые вкладки в компьютере и, наконец, покинуть студию, решил взглянуть на содержимое блокнота в знак уважения к своему фанату, другу, человеку, который является той самой Музой для НамДжуна на протяжении многих лет. Взяв в руки блокнот с чёрной корочкой, парень с искренним интересом застыл на форзаце вещицы. В глаза мгновенно бросились цифры: 15/10/17, а после вниманием Джуна завладели аккуратные эскизы рисунков, что содержали в себе нарисованные протяжной линией цветы; только спустя минуту, как Джун досмотрел последнюю зарисовку, тот заметил слова, написанные чёрной пастой чуть ниже: «После того, как меня не станет, прошу, передайте этот дневник Ким НамДжуну. Это единственное и последнее, о чём я прошу». Данную запись НамДжун прочитал с крайне хмурым выражением лица, только после замечая, что не сделал ни единого вздоха или выдоха за все эти секунды. С особым рвением воздух заполонил его лёгкие тотчас. Написанное парня поразило, вселило некий ужас да мысли, походящие на: «Неужто это то, о чём я думаю?.. Да быть такого не может!» И если его домыслы были верны, то в эту же секунду Киму этот дневник стал казаться чем-то значительным, словно антикварным, вызывающим интерес, изумление и недоумение одновременно. Без лишних мыслей холодные пальцы прошлись по листу слегка пожелтевшей бумаги, перелистнув одну из страниц. В этот миг взгляд НамДжуна пал на запись, что была столь аккуратно изложена на пролинованной странице:«10/17
Что же… моя первая запись. На самом деле, для меня очень странно излагать все свои мысли здесь, не удостоверившись, что этот дневник не откроют и не прочтут посторонние личности. Смешно, не правда ли? Но знаешь, что на самом деле смешно? — Моя жизнь. Наверное, я утрирую, ведь есть люди, заботы которых являются в разы серьёзней моих. Но я — это я, и в данный момент происходящее мне кажется катастрофическим, и пусть я буду смеяться над своими проблемами завтра, спустя много лет, — зато в данный момент ощущаемая тяжесть в груди даже побудила меня завести этот несчастный блокнот, дабы порой, в самый необходимый момент я могла выплеснуть свои мысли, эмоции, но при этом не надоесть кому-то, а самое главное — не казаться жалкой. Терпеть не могу сожаление, понимать, что мои слабости и проблемы знают другие, так и испуская никому не нужное сочувствие. Семья, друзья… даже перед ними я не смогу показать свою слабину. Временами я ощущаю тяжесть в груди, что с трудом могу делать вдохи, но для всех я всё та же, без изменений, вечно шутящая и иронизирующая. Поэтому отныне только тут я буду являться настоящей собой, без маски, без стойкого щита и дресс-кода мыслей. Чувствую себя измученной и до ужаса уставшей, будто душа вот-вот покинет тело. Можно я пожалуюсь? Эта учёба… она так давит, несмотря на все мои старания. Конечно, я никогда не входила в число тех учеников, что получали одну плохую отметку за другой, но сейчас огромное тёмное облако неудач и трудностей свалилось на меня, и я, кажется, превращаюсь в одних из тех учеников, что, несмотря на старания, получают плохие отметки. Отчасти я думаю, что многое зависит от педагога и его отношения к ученику, как бы аморально это не звучало. Изнутри так и рвётся: учителя издеваются, школьная программа с каждым днём специально накручивает обороты по сложности, а я… я не могу перешагнуть через себя. В последние месяцы я выхожу из этого школьного заведения с ужасным настроением, даже шутки и весёлая компания Наён или забавного одноклассника Юн Чосона мало помогают. Я улыбаюсь их юмору, казалось бы, даже заряжаюсь весёлой энергией, но стоит мне оказаться на пороге дома, как тревога и усталость, даже некое уныние, поглощающее с головы до ног, вновь овладевают мной. Возвращаясь домой, я пытаюсь усердно погрузиться в домашнее задание, но получается это с большим трудом. Ах, как же меня мучают мои собственные мысли, ведь, я знаю, что нужно стараться сейчас для своего же «большого» будущего. Но, честно, я мало в него верю. Скорее всего, я его боюсь; боюсь этой неизвестности. Вдруг по какой-то причине всё пойдёт наперекосяк? Если быть честной, то в моё «великое» будущее заставляют меня верить семь человек, что, как бы глупо это не звучало, напечатаны на плакате, висящем у меня над рабочим столом. Не знаю, по каким логическим и объясняющим принципам работает эта система, но улыбки ребят этой группы дарят мне мотивацию и желание двигаться дальше. Каждый день, уставшая и измученная, падаю на кровать, включая на фоне музыку. Песни BTS ужасно выручают меня во всём. Словно чудотворцы, они отгоняют никуда не годные мысли своей музыкой, словами; помогают окунуться во внутренний мир, с элементами фантазии, где со своими кумирами я на «ты», будто старые, добрые друзья. Я, на самом-то деле, очень мечтательна. Зачастую мотивирую себя мыслью, мол, мемберы BTS хотят моего светлого будущего; воображаю их вслед искреннее: «СуДжу, у тебя все получится!», «Только двигайся вперёд!», «Старайся, как мы! У тебя всё выйдет!» Конечно, это всего лишь порывы моей фантазии, но такие мелочи дают мне веру и надежду, заставляют чувствовать невидимую опору где-то в глубине души. По крайней мере, мне хочется верить в нечто такое, ибо если меня не будут поддерживать BTS, то тогда кто?»
Запись в дневнике на этом закончилась. Дочитав, НамДжун растерянно прошёлся рукой по волосам, издавая глубокий вздох. По его состоянию могло показаться, будто он прочёл сейчас не мысли девушки-подростка, а наисложнейшую задачу технических наук. Джун задумчиво взглянул на край своего рабочего стола, а следом промокнул губы. По неизвестной ему причине в горле чувствовалась тяжесть, словно ком, и никто не сможет понять, какие мысли вертелись в голове Кима. Он вновь взглянул на открытую страницу блокнота в своих руках, мимолётом просмотрел её в очередной раз и только тогда заметил снизу записи небольшие, выведенные чёрной ручкой и показавшиеся знакомыми ему слова:«Где есть отчаяние, есть надежда. Где есть надежда, есть отчаяние. И где есть BTS, там есть ARMY». 1