Он - её жизнь...

      Женька отпустила няню, в тысячный раз поблагодарив ее за то, что женщина безропотно оставалась с Андрюшей в любое время дня и ночи. Но не успела она дойти до кухни, чтобы сообразить им с ребенком что-нибудь поесть, раздалась трель дверного звонка. — Забыли что-то, Светлана Семеновна? — открывая дверь весело произнесла Женя, предчувствуя как сейчас будет сетовать женщина на разгулявшийся склероз. Но на ее пороге стояла Марина Воронова, какая-то совсем сгорбленная, кажется постаревшая, осунувшаяся и совершенно точно заплаканная. — Марина? — на всякий случай вопросительно произнесла Женя, не будучи еще до конца уверенной в том, что это действительно она. — Женька, помоги… — женщина практически рухнула к ней на руки и горько разрыдалась.       Она что-то жалобно сквозь слезы причитала, но Женя не разобрала ни слова. Вдруг совершенно неожиданно Марина затихла и напряглась, глядя в сторону комнат. Женя проследила за взглядом — из-за угла за мамой и гостьей настороженно наблюдал Андрей. Марина отстранилась и вопросительно посмотрела на Женьку. — Это мой сын, — ответила она на немой вопрос и позвала рукой ребенка. — Андрюша, иди сюда.       Мальчик опасливо подошел, но почувствовав на плече уверенную материнскую руку, по-мужски протянул ладонь для рукопожатия. — Андрей. — Марина, — она неловко сжала детскую ладошку и, посмотрев на Женьку, совсем уж испуганно протараторила. — Извини, мне, наверное, лучше уйти. — Так, стоять. Никто никуда не уходит. Все идут пить чай.       Пока за столом сидел Андрюша, принимавший активное участие в беседе, все разговоры сводились к детям, погоде, красотам и детским развлечениям нового для ребенка города. Оказывается, с того момента, когда они виделись в последний раз, семейство птичьих уверенно разрослось, пополнив свои ряды двумя сыновьями погодками. Несколько лет они прожили на Дальнем Востоке и меньше года назад вернулись в родной Санкт-Петербург. Женя ненавязчиво отправила Андрюшу поиграть к себе в комнату, понимая, что Маринино появление — не простой визит вежливости. — Это того капитана, по которому ты так страдала в свое время? — Марина красноречиво проводила ребенка взглядом. После истерики на пороге она немного отошла и вновь стала похожа на ту улыбчивую и веселую девушку, которую помнила Женя. — Ага. Копия. Только глаза мои, — улыбнулась она. — Охомутала все-таки парня, — пошутила Марина. — Ой, там такая Санта-Барбара, в двух словах не рассказать. Но ты ведь не для этого меня нашла правда? — осторожно начала разговор Женя. — Да я, Жень, наверное, зря пришла. У тебя семья, сын… — Марина сразу погрустнела и опустила голову. Тема разговора стала понятна и без подробных объяснений. — Давно? — только спросила она. — Два месяца назад. — Что сказали? — Сказали выбраться было невозможно. Сказали… — голос задрожал, и Марина не договорила. — Дали бумажку официальную пропал без вести, — она подняла полные слез глаза на собеседницу. — Но я знаю, я чувствую, что он живой. Миша не погиб. Женечка, я понимаю, что не имею права ничего у тебя просить, но я все равно прошу. Хочешь на колени встану, — она медленно стала сползать со стула, и Женя, не сумев ее удержать, опустилась рядом, крепко обнимая девушку. — Женька, я тебя умоляю, найди его, — уже в голос рыдала Марина. — Он всегда говорил, что ты лучше всех его понимала, знала наперед, как бы он поступил в той или иной ситуации. Кроме тебя никто не сможет. Понимаешь, я без него не смогу, — она дрожала всем телом, слова, пробивавшиеся сквозь рыдания, давались ей с трудом, и Женя, обнимая подругу, уже и сама рыдала в три ручья — если б Марина только знала, как она ее понимала. — Ну тише, тише, — попыталась успокоить ее Женя. — Я найду. Я обещаю, сделаю все что только смогу. — Ну как ты, родной? — Женя вошла в палату Ионова и осторожно его поцеловала. — Нормально. Лежать устал, — с порога начал канючить Вася. Больной он был такой же противный, как и она сама. — Ну так и чего. Тут всего-то третий этаж, для тебя не высота, мог бы уже и сбежать. — Издевайся, издевайся. А чего ты опять без Андрея? — Вась, нечего ему здесь делать. Ты на человека то только пару дней назад хоть немного похож стал, — Женя указала ему на разукрашенное лицо. — Тем более, тебя через неделю уже выписать собираются, если будешь себя хорошо вести и перестанешь бегать по коридору за медсестрами. — Женя, не неси чушь, ни за кем я не бегал. У меня любимая женщина — снайпер. Мне опасно даже смотреть в другую сторону. — Удивлена двумя аспектами, — усмехнулась девушка. — Ты, наконец-то, это осознал, и ты оказывается еще помнишь, кто я.       Женя отвернулась к тумбочке, выкладывая из пакета принесенные вкусняшки. С того вечера, как на пороге ее дома появилась Марина Воронова, прошло уже две недели. Васька уверенно шел на поправку, чем бесконечно удивлял, а последние несколько дней уж порядком доставал своим нытьем медперсонал больницы. Женя этому радовалась несказанно, потому что сейчас ей было, что называется, не до него. Она взяла себя в руки, собралась и задвинула подальше все свои переживания. Сейчас Женя действительно была нужна… но не им. Не Ионову, у больничной постели которого раньше она дневала и ночевала, не первое его ранение и уж точно не последние, он большой мальчик, выбрал профессию — пусть принимает последствия. Не стране, о которой орал Пригов, когда она второй раз отказалась от участия в операции, она свою страну любила, но умела расставлять приоритеты. Да, в конце концов, и Андрюше полезно будет побыть какое-то время только с отцом, пусть Ионовы без нее вправляют друг другу мозги. Женька чувствовала, как она внутренне ощетинилась, отодвигая всех на задний план. Во-первых, сейчас она действительно была нужна только одному человеку, которому миллион раз обязана собственной жизнью и который в свое время стал ей верным соратником на поле боя и близким другом в мирной жизни. Во-вторых, оставаясь в положении вечно рыдающей женщины, она просто сойдет с ума и других сведет.       Все эти две недели Женя была уверена и спокойна. Без душевных терзаний и тело стало приходить в норму. Она дожала Одинцова, и он вытащил ей всю доступную информацию по последнему делу Ворона. Разработала вместе с ним примерный план операции и заручилась его поддержкой. У самого Сергея Николаевича руки были связаны по локоть, поэтому Жениной помощи он, хоть и скрывал это, но был несказанно рад — бросать своих на поле боя было не в его правилах. А еще Женя нашла человека, который без вопросов согласился пойти с ней и которому она доверяла как себе. Идти «гулять по крышам» одной в ее положении было рискованно и глупо.       Кот, глядя на то, как любимая слишком уж долго возится с пакетами, напрягся. Он видел и чувствовал, что она изменилась. С одной стороны, радовался — с каждым днем она все больше напоминала ему ту Муру, в которую он так безнадежно влюбился когда-то: глаза горят, во взгляде нахальство, в осанке стать, улыбка — как солнце. С другой, мысль о том, откуда ноги растут у такой перемены, не давала ему покоя. — Да я не забывал вроде никогда, — осторожно ответил он. -Ну вот и отлично. Значит об этом и поговорим. Ворон пропал, — без предисловий начала девушка.       Чем больше говорила Женя, тем сильнее мрачнел Вася. Когда она отказалась от возвращения в группу, тихой радости его не было предела. Если честно, он надеялся, что и с идеей Пригова у них тоже ничего не выйдет. Когда Женя отказалась от участия в операции в первый раз, Ионов удивился, наверное, больше всех. Он думал, что она ринется в бой так только генерал-майор всего лишь подумает ей позвонить. Но она в своем отказе была непреклонна и от разговора на эту тему ушла, сославшись на сына и собственное недомогание. Во второй раз — наивно решил, что она и вовсе уже передумала, но гордость не позволяет ей озвучить решение вслух. Оказывается, ошибался. А вот причину Женькиной перемены уловил совершенно точно. — Кот, не смотри на меня так, как будто я сейчас тебе Америку открыла. Ты прекрасно знал, что так будет. — А что кроме тебя больше некому пойти его поискать. Ворон этот только с тобой служил что ли? — Вась, не ерничай. Я тебе все уже объяснила. Я знаю его лучше других. — Да где уж мне ерничать. Ты пришла, поставила меня перед фактом и хочешь, чтобы я тебе в ладоши хлопал. У нас тоже, между прочим, сын. «Ты сам то думаешь о сыне, когда под пули кидаешься», — мелькнула в голове у Жени злая, словно колючка, мысль, но вслух она буднично изрекла: — С Андреем пока побудет Рита. Няня ее подстрахует. Через неделю, а зная тебя еще и раньше, ты вернешься домой.       Она встала и отошла к окну, обхватив себя руками словно пытаясь защититься. Ионов молчал, но она кожей чувствовала, как внутри него все клокочет. Не мудрено, Женя опять поступала наперекор ему, и он опять не хотел этого принимать. Скандалить ей не хотелось, поэтому она попыталась аккуратно воззвать к его совести, повернулась и, глядя ему прямо в глаза, грустно произнесла: — Ребенок, Вася, между прочим, по тебе очень скучает.       Не прокатило. Кот только сверкнул в ответ глазами. — Жень, давай ты дурочку включать не будешь, — взревел он. — Ты прекрасно поняла, о чем я говорю. — Не ори на меня, — не выдержала и рыкнула в ответ Женя. — Я тебе не пионерка на допросе в Гестапо. Хочешь поговорить, давай поговорим, но спокойно. — Хорошо, давай спокойно поговорим, — хотя спокойствия в нем самом не было ни на йоту. — Посмотри на меня, — Ионов вскочил с постели и, подлетев к ней, с силой тряхнул ее за плечи. — Я за полгода четвертый раз на больничной койке. Мало нам в доме одного больного на всю голову, тоже так хочешь.       Женя нервно рассмеялась и вырвалась из его цепких пальцев. Она помнила до мельчайших подробностей каждую минуту, проведенную в госпиталях за эти месяцы. Дыхание сбилось, она чувствовала, как глаза наполняются слезами, как к горлу подкатывает ком и трясутся руки. Ох, как же ей хотелось сейчас выплеснуть на него все, что она пережила за это время, рассказать, как живется им с сыном в его отсутствие, наорать, расплакаться, устроить, в конце концов, настоящую неконтролируемую женскую истерику, но Женя только упрямо поджала губы, сдерживая слезы. Нельзя! Сейчас начинать этот разговор нельзя, потому как неизвестно куда их выкинут его последствия, а идти на риск и потерять его навсегда — к этому она не готова. Женя подняла к его лицу правую руку и, указывая на обручальное кольцо, заговорила еще слегка дрожащим голосом. — Я знала, на что шла, когда соглашалась стать твоей женой. И ты, Вася, тоже знал, с кем связываешь жизнь. Мы оба знали кто мы. И ты обещал в горе и в радости, в болезни и в здравии, в мире и на войне — вместе. — Вот именно, что на войну ты уходишь одна! — он с силой сжал ее ладонь, прижимая к своей груди. — Я не одна. Я тебе уже сказала, со мной идет Узбек. — Это тоже самое, что одна, — Вася отлетел от нее, гневно размахивая руками. — Я понятия не имею, кто это такой, что у него в башке, и чью задницу он будет спасать если вдруг что. — Зато я знаю и имею понятие, — огрызнулась Женя. — Узбек — Юзбашев Александр Александрович, старший лейтенант спецназа военной разведки, диверсант, подрывник и надежный друг. Мы служили вместе в группе Ворона бок о бок несколько лет. Я тогда доверяла ему свою жизнь, доверяю ему и сейчас. — Когда это было. Люди меняются. — Вась, все, — Женя устало облокотилась о стол. Ионов уперся, словно баран перед новыми воротами. — Этот разговор становится бессмысленным. — Женька, да пойми ты, — Вася, глядя как потускнела и осунулась в одну секунду любимая, почувствовал легкий укол совести и попытался взять себя в руки. Он крепко обнял ее и прижал голову к груди, даже не чувствуя боли в сломанных ребрах. — Я бы слова тебе против не сказал, если бы сейчас сам мог пойти с тобой. Подожди хотя бы еще неделю. Мы сделаем это вместе, как раньше, я обещаю. — Вась, не глупи, — Женя не вырывалась, но и в ответ не обняла — его секундный порыв роли не играет. — Тебя к полноценному участию в операциях допустят не раньше, чем через месяц. А мы не можем столько ждать. — Хорошо. Не хочешь ждать меня, возьми с собой Физика, Бизона, Батю, в конце концов. Пусть Багира или Дакар вас координируют. Я им доверяю. — «Смерча» нет в городе, и ты сам прекрасно об этом знаешь. А координировать нас вообще никто не будет. Мы идем почти неофициально. — Тогда тем более нет. Так не пойдет. Без связи, непонятно с кем и непонятно куда, — Вася отпустил Женю и отошел к кровати. В голосе его звучал металл. — Вася… — Нет, я сказал! — практически заорал Ионов. — Или жди наших, или отказывайся! — А третий вариант? — услышав его требование, Женя внутренне поднялась на дыбы. — Какой еще третий? — Ну у нас с тобой в запасе на этот случай всегда еще третий вариант имеется, — прошипела она ему, напоминая о прошлом. — Только пробуй, Женька. Я лучше сам тебя прикончу здесь и сейчас, — он сверкнул на нее глазами. — Ну предположим, шансов сделать это у тебя сейчас не много. — Я сказал нет! — по слогам почти прохрипел Вася, терпение его заканчивалось. — На каком языке еще повторить, чтобы до тебя, наконец, это дошло, — к металлу примешивалась уже плохо скрываемая ярость. — Ты никуда не пойдешь!       Вот тут уже не выдержала Женя. Гнев сизым туманом застил ей глаза. Она дернулась как в агонии и одним взмахом смела с сестринского стола лежавшие там инструменты, лотки и склянки так, что они с оглушительным звоном разлетелись на кафельном полу палаты. — Скажи мне, Ионов, как у тебя это получается, а? — зло зашипела Женька. — Как ты умудрился второй раз меня так подставить. Сначала сделал мне ребенка, а теперь опять ставишь ультиматумы, прекрасно зная, что выбор будет не в твою пользу. Как, твою мать, тебе это удается, — заорала она.       Женя тяжело дышала, руки тряслись, щеки пылали. Она и сама не поняла, как выпалила ему то, о чем собиралась молчать, то, о чем хотела рассказать совершенно в другой обстановке, то, что должно было их сплотить и сделать сильнее, а не рассорить окончательно. Но гормоны взяли верх, неожиданно развязав ей язык, и кажется даже стало легче. — Я… что сделал…? — Кот смотрел на нее во все глаза, совершенно забыв как дышать. — Я беременна. Срок 6 недель, — Женя опустила голову, и из глаз закапали предательские слезы.       Ионов с такой силой вцепился в спинку кровати, что железная дужка стала гнуться под его руками. — Иди, — сквозь зубы процедил он. Грудь его тяжело вздымалась, глаза налились кровью, а сердце бухало так, что от каждого удара вздрагивало тело. — Вася… — голос дрожал. Она сделала неуверенный шаг и протянула руку, почти касаясь его спины. — Иди, — прорычал он, — или я заблокирую эту дверь к чертовой матери.       Женька схватила сумку и вылетела из палаты.              Багира набрала номер Кота еще до того, как генерал-майор Пригов нажал отбой на своем телефоне. Он, чуть не сбив с ног Дакара, влетел в ИКЦ, тут же указав Маргарите на трубку в руках, прошептав беззвучно «Женя» и подняв большой палец руки вверх. Разговор с Ионовым к Ритиному удивлению оказался сухим и лаконичным, он отвечал односложно, вопросов не задавал, подробностями не интересовался, даже не спросил, не ранена ли она. Услышав короткие гудки Багира еще несколько секунд удивленно смотрела на свой мобильник, но все же сумела взять себя в руки и выжидательно уставилась на Пригова, который уже, отчаянно хмурясь, читал последнюю сводку. — Ну, — не выдержала она, обращая на себя внимание. — Нашла? — А? — мысли Владимира Викторовича уже были заняты другим, и он не сразу понял вопрос. И только красноречивый взгляд Риты вывел его из легкого ступора. –Женька? Конечно, нашла. Это ж Мурашова. Ну или кто она там у нас официально. Вроде как переломанный весь, но живой слава Богу.       Маргарита Кошкина с шумом выдохнула. С Михаилом Вороновым, которого умчалась спасать Женя, она лично знакома не была. Но это было и не нужно. Он был свой, а за своих Рита переживала априори. Она повертела в руках сотовый и едва заметно прищурилась. Сердце предательски кольнуло — ей совершенно не понравился телефонный разговор с Ионовым. Как бы они там с Женькой при встрече опять чего-нибудь не натворили.       Женя осторожно вошла в квартиру, но тут же была практически сбита с ног, вылетевшем ей на встречу Андрюшей. Он повис у нее на шее, звонко целуя, крепко обнимая и выливая ушат накопившихся в ее отсутствие новостей. Счастливая мать не до конца вникала в суть слов сына, слышать его щебетание — уже было самой сладкой музыкой на этом свете. Из спальни мимо прихожей буднично прошествовал Вася. — С возвращением, — короткий поцелуй не то в губы, не то в щеку, так как будто она всего на пару часов вышла из дома за новым платьем, а не пропадала две с половиной недели, мотаясь по чужим странам и выживая на грани. — Ужинать будешь? –бросил Вася и также отстраненно ушел на кухню. — Угу, — только и смогла выдавить из себя девушка, внутренне застонав от предстоящих разборок. Сейчас она хотела только в душ и спать, но такая радужная встреча с любимым обещала ей еще и вынос мозга, моральный секс во всех позах, и, похоже, развод.       Женя безрадостно ковыряла вилкой салат, исподлобья поглядывая на Кота, не проронившего больше ни слова. Он рутинно наливал себе чай, убирал посуду, зачем-то периодически заглядывал в холодильник, а потом и вообще демонстративно вышел из кухни, так ни разу на нее и не взглянув. Женя понимала — не обойдется, но решила пока не усложнять, полностью отдаваясь общению с сыном.       Позже, когда Андрюша, наигравшийся, выкупанный и совершенно счастливый от того, что мама, наконец-то, вернулась, уснул, Женя, предвкушая прелести предстоящей беседы обреченно двинулась в спальню. Вася стоял у окна, плечи напряжены, спина вытянута в струну, ей показалось, что даже волосы и те стояли у него дыбом. Она усмехнулась собственным мыслям и осторожно подошла к нему почти вплотную. — Вася, — позвала она негромко. Хотела положить ему руку на спину, почувствовать его тепло, его силу, даже его такую очевидную злость, но отчего-то так и не решилась. Кот резко развернулся и, окинув ее недвусмысленным взглядом, холодно спросил: — Тебе можно? — Нууу… да… — Женька от его неожиданного вопроса так растерялась, что ответ скорее промямлила, чем выговорила.       Она не успела ничего ни сказать, ни сделать, ее губы тут же обжег его поцелуй. Обжег не страстью или сладостной истомой, обжег самой настоящей болью. Женя попыталась вывернуться, но он крепко держал ее, запустив пальцы в распущенные волосы. Тогда она сама притянула его к себе и попыталась сделать поцелуй нежнее, но Кот тут же отстранился и резко, по-настоящему укусил ее за шею. — Ай, Вася, осторожней.       Она дернулась, но он никак не отреагировал. Сорвал майку, сжал будто тисками и без того болевшую грудь, яростно приник к губам. Женя сжалась, отчаянно пытаясь убрать его руки. — Вася, пожалуйста, — выдохнула она. — Мне больно.       Ионов даже бровью не повел. Вцепился в ее плечо, до крови кусая губы и путая разметавшиеся по плечам волосы. — Твою мать, Ионов, — Женя, наконец-то, не выдержала. — Прекрати! — вывернулась и залепила увесистую пощечину. — Мне больно, ты понимаешь это или нет. Больно!       Резкий хлопок и боль от удара как будто стянули с глаз черную пелену ярости и включили Ионову свет. Он содрогнулся, испуганно глядя на схватившуюся за плечо Женьку, и в ушах его эхом отозвался ее голос «Больно». Замер на секунду и тут же пулей вылетел из спальни.       Женя пыталась вздохнуть поглубже и восстановить сбившееся дыхание. Она грустно скривилась, глядя ему вслед. Однако, Вася устроил ей теплый прием, ничего не скажешь. Впрочем… Ей и самой периодически именно так хотелось его встречать, передавая хотя бы часть тех переживаний, которыми терзалась сама в его отсутствие.       Кот стоял у окна, вцепившись железной хваткой в подоконник. Женя усмехнулась и на несколько мгновений замерла в дверном проеме, она как никто другой понимала, как ему сейчас плохо, как рвут на части душу тысячи всевозможных чувств: от самой нежной и трепетной любви до жгучей испепеляющей ненависти. Сегодня они поменялись местами. И если Женька, когда возвращался Вася, хоть как-то, но все же могла себя контролировать, то ему это давалось слишком тяжело. Женщинам в таких случаях дана привилегия — выплескивать свои эмоции слезами и истериками, поэтому и отходят они быстрее и легче. Мужчинам сложнее — они переживают все в себе и их эмоциональные взрывы всегда яростнее и резче. Женя уверенно направилась к любимому, развернула и крепко обняла. Он не ответил, но ей это было и не нужно. Отстранилась и, глядя ему прямо в глаза, прошептала: — Я знаю, Вася, ждать — невыносимо.       Грустно улыбнулась, осторожно стерла кровь с разбитой губы и ушла в ванную.       Ионова трясло. От чувств — они одуряюще метались в душе, требуя выхода, от осознания того, что он сделал — перед глазами стояли багровые отметины его пальцев на ее хрупком плече и кровавый безобразный засос на нежной шее, от ее слов — он все это время был так счастлив, что даже ни разу не подумал, а счастлива ли рядом с ним любимая женщина. Понимая, что еще секунда и он разнесет в щепки эту чертову кухню, Кот вылетел из квартиры, подставляя холодному апрельскому дождю свое разгоряченное лицо.       Он сам ее отпустил. Сам. Никто его не заставлял. Но каких ему в ту минуту это стоило усилий не знал, наверное, даже Бог. Не мог не отпустить. Услышав о том, что она под сердцем носит его такого долгожданного ребенка, осознал, что в тот момент долг в ней был превыше всего, превыше собственных чувств и страхов, желаний и даже будущего, и если бы он продолжал настаивать на своем, Женя бы, не задумываясь, ушла навсегда. Нет, не потому что обиделась или начала носиться со своей гордостью, что она тоже отличный боец. Нет, потому что он не поддержал, не понял. Твою ж мать! Вот только почему-то прежде так невыносимо остро Кот не переживал. Раньше они почти всегда были вместе, одной командой, чувствовали друг друга на расстоянии. А сейчас… они вроде как по разные стороны от барьера.       Но даже когда она была в своих двухмесячных гастролях, было не так. Тогда он был уверен в ее возвращении, был спокоен и тверд. Тогда где-то на краю сознания маячила поскудная, гнусная мыслишка, которой Вася стыдился и которую гнал от себя как можно дальше — чем дольше ее нет, тем больше у него времени побыть с сыном. А теперь они были семьей, она была его счастьем, его умиротворением, его тылом. А ведь он и правда за все это время ни разу не подумал о том, как ей в этом тылу, как невыносимо ждать его, теряясь от неизвестности и зная, что там все может пойти не по плану, как больно и тяжело сидеть под дверями операционной и выхаживать его потом, выкармливать практически с ложечки. Идиот! Дебил! Он не подумал, зато теперь прочувствовал на своей шкуре. Женька вернулась такая, каким всегда возвращался он — уставшая, мечтающая об отдыхе, о заботливых надежных руках, о душевном покое рядом с родными людьми, о счастье засыпать в любимых объятиях. И она, несмотря ни на что, именно так его и встречала, ни разу ни упрека, ни негодующего жеста, ни холодного взгляда. А он? Скотина! Сопляк! Не сдержался. Кретин! Ни хрена он, оказывается, не повзрослел, ни хрена так и не понял…       Кот тихо вошел в квартиру и, не раздеваясь, прошел в спальню. Женя лежала на краю постели, свернувшись клубочком. Он почувствовал –не спит. Прошел и устало опустился на пол возле нее, опираясь спиной о кровать и уронив руки на согнутые колени. — Женька, почему ты мне опять ничего не сказала, — голос захрипел, и он уставился невидящим взглядом в окно, отражающее затянутое тучами ночное небо. — А что я должна была сказать, — Женя говорила тихо, но уверенно. — Что ждать тебя оказалось мучительно больно, что считать секунды пока тебя в очередной раз пытаются залатать смертельно страшно, что нестерпимо видеть тебя переломанного и перебитого, а еще хуже думать, что если бы я была рядом, то всего бы этого могло и не случиться, и от этого разрываться между тобой и ребенком. Что еще? Что сын периодически спрашивает, что мы будем делать, когда папу убьют, — Ионов уронил голову на руки. –Что я все чаще думаю о том, что ты зря снова появился в моей жизни. Ты этого от меня ждал?       Слезы беззвучно текли по ее щекам и никак не желали останавливаться. Ох уж эти разбушевавшиеся гормоны. Самоконтроль в ближайшие несколько месяцев опять будет на нуле. — Нет, — глухо прошептал Вася. — Вот поэтому и не сказала. Чтобы ты был уверен, что дома надежный тыл. Чтобы был собран, сосредоточен, внимателен, хитёр, — Женя замолчала и грустно заулыбалась, вытирая мокрые щеки. — Помнишь, как я Умке говорила «Умри, но своего прикрывай до конца». Ты мой, Васька.И это моя война. — Я уволюсь. Это все… — он не договорил, не сумел подобрать слов, чтобы описать «это все», только обреченно выдохнул. — Не дури. Если и тебя лишить такой дебильной, но при этом такой любимой работы, то от всего, что в радиусе ста километров от этой квартиры, камня на камне не останется. А от наших отношений и тем более.       Кот хотел обернуться, прижаться к ней, почувствовать ее кожей, но не мог себя пересилить. Несмотря на ее слова, тяжелые вопросы сдавили горло, выворачивая нутро: А если не сможешь? Все-таки пожалеешь, что вернулась? Разлюбишь? А если уйдете? Навсегда? Что делать? Как снова жить без вас? Как отпустить? — но он не мог заставить себя задать хотя бы один. Глаза обожгли предательские слезы. — Не получается у нас вместе да, Жень…       Женя, все еще всхлипывая, выдохнула и как-то неуверенно-нервно подавила смешок. — Ну мы с тобой изначально были не принц и принцесса, чтобы жить как в сказке, где все всегда хорошо и радостно. Так что нечему удивляться, — и уже серьезнее продолжила. — Мы справимся, Вась. Должны справиться. Иначе, — нет, никаких больше «иначе», она должна быть уверена. — Бог не по силам испытаний не дает — так, кажется, говорят. — Но так нельзя. Ты здесь с ума будешь сходить, я там. — Ну тогда все будет логично: ты дурак и я дура. Два дурака в одном дурдоме. Или ты хочешь в разные? — Женя неуверенно протянула руку и сжала его сильное плечо. — Не хочу. Без тебя вообще ничего не хочу, — Вася тут же накрыл рукой ее ладонь, сплетая пальцы в единый кулак.       Это простое касание, едва чувствующееся соприкосновение тех самых космических инь и ян сосредоточило в себе мощный заряд, растекающийся по обоим телам греющим души теплом, необходимой твердостью, железной уверенностью, светлой надеждой, одной на двоих радостью. Все стало просто и понятно — их сила друг в друге, в любви — их отражение. Он - ее жизнь, она - его судьба. По-другому никак. — А я хочу, Ионов. Спать хочу. Я устала просто смертельно, — она широко зевнула, из последних сил удерживая себя в сознании.       Кот улыбнулся. И у кого это она научилась переводить все гнетущие разговоры в шутку. Он скинул одежду и нырнул к ней под одеяло, где было тепло от ее тела, спокойно и безмятежно в любимых руках и умиротворенно от мысли, что они, несмотря ни на что, вместе. Они в сотый раз дали их любви еще один шанс. И нужно в сотый раз попытаться его не профукать. Перестать, наконец-то, думать только о себе или пытаться переделать друг друга, научиться смотреть в одну сторону и стать для любимого человека надежной и крепкой опорой во всем. Вася придвинулся к Жене вплотную и несмело положил ей руку на живот. Его мечты сбывались. Ну и пусть, что через одно место, пусть через страдания и вечные разлуки, через боль и слезы, но все равно сбывались. Господи, спасибо тебе за нее, за детей, за такую совершенно сумасшедшую жизнь.       Женя накрыла ладонью его руку и сильнее прижала к своему телу. Там, внутри нее, новая жизнь. Жизнь, которой нужны они оба. Веселые и порой совершенно неадекватные, иногда злые и ненавидящие, а еще периодически бунтующие на пустом месте, но все равно бесконечно любящие друг друга. Женька криво усмехнулась — он превратил ее жизнь в настоящий, ужасный, непобедимый, безграничный…кошмар. Господи, только об одном тебя прошу, сделай так, чтобы этот кошмар не заканчивался никогда. — Спи, — ласково прошептал Вася, нежно целуя любимый шрам за ушком.– Я тебя никогда никому не отдам. — Вот только угрожать мне не надо, — улыбаясь, сонно пробормотала Женя, находясь уже на краю сознания. «Нет, ну он совершенно неисправим» «Нет, ну она совершенно неисправима»