Он - её жизнь...

      Наступивший март невзлюбил петербуржцев, кажется, с первого своего дня. За прошедшие только две с небольшим его недели горожане умудрились насладиться всеми возможными явлениями природы: от сметавшей все на своем пути снежной пурги до звенящей капелью и пригревающей весеннем солнцем оттепели.       Вот и еще вчера на сверкающем синевой небе не было ни одного облачка, солнечные блики весело отражались в лужах, свисавших с крыш домов сосульках и огромных витражных окнах новостроек, звонко щебетали птицы и легкий бриз лишь слегка взъерошивал волосы освободившихся, наконец-то, от платков, шарфов и шапок гостей и жителей культурной столицы страны. Но за одну только ночь бриз превратился в шквальный ураган, принесший с собой заволочившие намертво небо грозовые тучи. Он клонил до земли деревья, выворачивал крыши и громоздил ледяные невские торосы ввысь на несколько метров. Дождь, переходящий в мокрый снег, хлестал без перерыва, сбивая с ног и заставляя прижиматься к самой земле прохожих. Смолкли и попрятались птицы, исчезли с улиц неугомонные раздатчики всевозможных флаеров, позакрывались наглухо еще вчера распахнутые настежь окна. — Девушка, вам плохо?       Молодой санитар заботливо подхватил под руки красивую рыжеволосую женщину, обреченно прислонившуюся к обшарпанной после зимы колонне на крыльце здания третьей городской больницы. — Девушка!       Женя, наконец-то, отреагировала на тормошащего ее парня. Она посмотрела практически сквозь него, пытаясь понять, что ему от нее надо, и только через несколько минут устало произнесла: — Нет, все нормально. Спасибо.       У нее и правда сейчас должно было быть все нормально и даже больше — Ионов, сутки болтавшийся между небом и землей, переживший ночью практически у нее на руках две остановки сердца, утром к бесконечному удивлению врачей, которые не давали ему и пяти шансов из ста, пришел в себя, узнал любимую и еле слышно спросил про сына. По идее Женька должна была петь, плясать и прыгать от радости, но ей почему-то было так хреново, как будто ее выворачивали на изнанку. — Точно? Может вам такси вызвать? — санитар все еще обеспокоенно на нее смотрел и услужливо придерживал за локоть.       Женя в ответ лишь слабо покачала головой и на негнущихся ногах, пошатываясь, пошла к своей машине. Пронизывающий ветер с дождем хлестали ее и, казалось, до костей пробирали холодом через хлопковое платье и тонкую кожу куртки-косухи, в которых она вышла из дома еще вчера утром, но она ничего этого не чувствовала. Багира позвонила ей только к обеду, когда Вася уже практически час как лежал на операционном столе. Она не помнила, как летела в больницу, не чувствовала заботливой поддержки смерчевцев и не слушала, что говорил усталый хирург. Видела только Ионова, смертельно бледного, опутанного проводами и трубками, и практически уже безжизненного. Ее неожиданно спокойно пустили в реанимацию и разрешили остаться. Она знала — к тем, у кого уже не было шансов всегда беспрекословно пускали близких родственников, попрощаться. Сколько раз она прощалась с ним за те семь месяцев после их переезда в Питер? Три? Четыре? Сколько дней из этих семи месяцев она была по-настоящему, без оглядки счастлива? Десять? Двадцать? Меньше? К горлу в очередной раз подкатил ком, и Женька не в силах больше сдерживаться перегнулась через ограду. А потом, спрятавшись за тонированными стеклами машины, впервые за эти сутки разрыдалась в голос, давясь собственными всхлипами и стонами. Если б тот молоденький сероглазый санитар знал, как ей на самом деле было плохо, то давно бы уже, наверное, вызвал психиатричку.       С трудом, но Женя все-таки добралась до дома. Каждое ранение Ионова отдавалось в ней нестерпимой болью, но эта ночь у его постели, кажется, сломала ее окончательно. Она устало вошла в квартиру и измученно прислонилась спиной к двери, практически сползая по ней на грязный пол. Но тут же перед ней как из-под земли возник Андрюша, и ей пришлось еще раз собрать последние силы, чтобы не напугать ребенка. — Мамочка, ты вернулась, — он прижался к ней всем телом. — А папа где? — Сынок, папа наш опять приболел, — Женька едва сдержала подступившие слезы и, чувствуя уверенные почти отцовские объятия сына, еще сильнее обхватила руками своего маленького мужчину. — Но ты не бойся, все уже хорошо. Он тебе привет передавал. Как вы тут без меня? — Нормально, — пробубнил мальчик себе под нос и начал невнятно что-то ей рассказывать, но она никак не могла сосредоточиться на его словах.       Было видно, как Андрей сразу сник и загрустил. Он каждый раз так ждал отца, так тяжело переживал его долгие командировки, что это буквально раздирало материнское сердце на части. «Господи, когда все это кончится», — она мысленно возвела руки к небу в немой мольбе.       Из детской вышла Светлана Семеновна, и Женя, вынырнув из грустных мыслей, попыталась выдавить из себя слабые слова приветствия и благодарности. Андрюшина няня была еще одним ее ангелом-хранителем — чуткая, понимающая и готовая в любое время прийти ей на выручку. В такие моменты хоть за сына не приходилось переживать. — Андрюша, пойдем, нам нужно обязательно домашнее задание для садика подготовить, а мама пусть пока отдохнет.       Пожилая женщина увлекла ребенка в детскую, одними глазами задавая наболевший вопрос «Ну как?». Девушка в ответ лишь вымученно улыбнулась и утвердительно закивала головой. — Ну слава Богу! Идите, Женечка, в душ, вы промокли совсем. А я вам пока чаю горячего сделаю и побуду у вас еще пару часов, пока вы отдохнете. — Спасибо, Светлана Семеновна, — Женя еще раз попыталась изобразить подобие улыбки.       Позже, замотавшись в одеяло как в кокон, Женька неотрывно смотрела на безымянный палец правой руки. Обручальное кольцо, выплавленное из тех самых наручников и покрытое тончайшей фольгой белого золота, горело огнем, врезалось в кожу, и единственное чего сейчас хотелось девушке это снять его, выбросить и никогда больше не видеть.       Женька сдалась Ионову без боя. Он сказал замуж — значит замуж. Он решил в Питер — значит в Питер. Бегать, выяснять отношения, что-то доказывать – они, в конце концов, уже не дети. Тогда не хотелось думать, анализировать, принимать решения. Вася был уверен, и ей вдруг этого оказалась достаточно. Тем более,в город на Неве, с которым было связано не только плохое, но и очень много хорошего, ей и самой хотелось вернуться. Кот не задавал вопросов о том, чем она планирует там заниматься. Да она и сама не знала. Вернувшись с последнего задания, Женька была совершенно точно уверена, что готова снова встать в строй, но с каждым последующим днем эта уверенность таяла, все больше грызли сомнения. И она в итоге решила не форсировать события. Вернуться, даже с учетом полного покровительства Одинцова или Пригова, легко было только в мыслях. На самом же деле для этого нужно было пройти не семь, а все семьдесят семь кругов ада, а в итоге все равно не достигнуть желаемого результата. Поэтому Женька мудро рассудила, что нужно решать проблемы по мере их поступления.       Ионов улетел в Питер через три дня после Жениного возвращения. Пригов ради нее итак смотрел на его столь долгое отсутствие в группе сквозь пальцы, но и его терпению пришел конец. А Женя осталась разгребать накопившиеся дела и разбираться со свалившимся на голову переездом. Васе все это не нравилось, но тем не менее он сдался. В ночь перед отъездом он очень тонко и красноречиво, как умел только один Ионов, намекнул ей, что если вдруг в ее голове заведется какая-нибудь шальная мысль, он найдет ее и придушит собственноручно. А Женька в ответ ему только озорно смеялась.       Через месяц Кот довольный и счастливый встречал их в аэропорту. Еще через две недели они въехали в новую квартиру и практически на следующий день умудрились разругаться вдрызг. Вася пригласил всех на новоселье, а Женька к нему не была готова ни морально, ни физически: не разобраны до конца вещи, приобретена еще не вся мебель, в конце концов, посуды у них нет в нужном количестве, да и на душе было как-то неспокойно. Поэтому-то небольшая словесная перепалка с молниеносной скоростью переросла в скандал. Они демонстративно разошлись по разным комнатам, дуясь друг на друга как маленькие дети, не поделившие любимую игрушку. Кот, отвлекшись на игру с сыном, отошел быстро. Два самых главных человека в его жизни рядом — больше желать ему было нечего, и поэтому ощущение счастья перекрывало в нем все остальные чувства и эмоции. А вот Женя все еще не находила себе места. Выплеснув возникшую ниоткуда ярость, теперь она чувствовала себя опустошенной и жалкой. В конце концов, девушка бросила слабые попытки разобраться с ужином и, заварив себе чаю с мятой, вышла на террасу, подставляя вечернему невскому бризу, пробивающемуся из открытых окон, свое раскрасневшееся лицо. — Прости, — Вася неслышно подошел и обнял Женьку со спины. — Я думал ты будешь рада. Ты же сама говорила, что соскучилась за всеми. Да и ребята насели, тоже хотят тебя увидеть. — И ты прости, — Женька откинулась на грудь любимого и как-то обреченно выдохнула. — Чего-то я завелась с полпинка. — Ну будем надеяться, что это у тебя гормональный сбой, — мужчина положил ей руки на живот и счастливо заулыбался. — Ионов, прекрати а. Нет у меня гормональных сбоев. — Сходи к врачу и тогда точно все будет ясно, — прошептал он ей на ушко. — Не пойду я к врачу и тест делать не буду. Рано еще. Дети, Вася, по твоей прихоти не рождаются.        Вот тут Женька отчаянно врала. С того самого момента как Ионов улетел, она физически плохо себя чувствовала. Сначала проскальзывала ноющая головная боль, потом к ней добавилась какая-то общая слабость и мигрень, начали ныть старые раны, теперь вот периодически подташнивало и перед глазами мелькали радужные круги. Все симптомы указывали на то, что тогда, в ночь своего возвращения, своей шуткой она снайперски попала в цель. Наверное, сейчас Женька должна была чувствовать себя бесконечно счастливой, а выходило наоборот — она никак не могла заставить себя сходить к врачу или хотя бы сделать этот дурацкий тест. Внутри как будто стоял невидимый барьер, а душу раздирали сомнения, и от этого девушка чувствовала себя еще хуже. — Ну как сказать, — Вася усмехнулся, вспоминая историю с Андрюшей. — Ты поскандалить что ли опять хочешь? — Женя выскользнула из его объятий и заняла угрожающую позу. — Полчаса назад мало было? — Не хочу я скандалить с тобой. Я тебя просто хочу, — Вася стал легко целовать ее шею, плечи, лицо. — Ну, а чего ты такая нервная тогда? Случилось что-то? — спросил он между поцелуями. — Просто все… — Женька осеклась.       Она и правда хотела ему сейчас рассказать о том, что ей отчего-то плохо, беспокойно, сумбурно и бесконечно тоскливо. Но, увидев в его глазах пляшущих веселых бесенят, поняла — не поймет, решит что она снова сомневается в нем, не может выкинуть из головы его измену, приревнует и тому подобное. В общем, будет только хуже.       — Нормально все, — девушка опустила глаза и прижалась к Васе. Его объятия — лучшее лекарство от всех ее проблем. Плохо ей было без него.       Новоселье, устроенное следующим же вечером, оказалось вопреки ожиданиям шумным и веселым. Группу «Смерч» было не удивить нехваткой столовых приборов и импровизированным турецким дастарханом, расположившимся прямо на полу в гостиной — не было у хозяев еще большого стола для многочисленных друзей, которым зачастую приходилось и в более удручающей обстановке трапезничать. А тут группа в полном составе, никто в спину не выстрелит, еда отменная, начальство дало добро на умеренные дозы алкоголя — благодать, да и только.       Под конец вечера Багира и Пригов буквально зажали Женьку на кухне. — Обрабатывать будете? — заговорщицки прошептала она, рассмеявшись, и доставала из шкафа кружки, колдуя над чаем. — Фуу, Женька, ну с тобой вообще не интересно. Все то ты знаешь, — Рита тоже заулыбалась, помогая подруге. — Ну давай, не тяни, что решила?       Пригову было не до смеха. Он прекрасно знал, что Женьку усиленно »обрабатывает» Одинцов, зная, что у генерал-майора есть значительное преимущество в лице Ионова. Владимир Викторович и сам очень надеялся на «любовь кошачьих», зародившуюся в лоне «Смерча», но мало ли что могло стукнуть в голове у Громовой - упустить ее он никак не мог. — Ой, не знаю я пока, честное слово, — Женя устало опустилась на стул, переводя взгляд с Багиры на Пригова. — Как представлю эти проверки, исследования жизни под микроскопом, допросы, нормативы, волокиту бумажную аж зубы болеть начинают, — говорить об истинных причинах сомнений не хотелось — тоже не поймут. — Никакой бумажной волокиты не будет, я обещаю, — Пригов был так в себе уверен, что Женя невольно улыбнулась — Владимир Викторович, я вас умоляю, ну я же тоже не вчера родилась. — Жень, а если ко мне в информационный, — подала голос Рита. —  У тебя и опыт есть, и хватка, и голова холодная.       Женя подавилась чаем, закашлялась так, что из глаз брызнули слезы, и тут же отрицательно замотала головой. — К тебе - вообще никогда. Это даже не обсуждается. Я работала там уже однажды.       Девушка поежилась, вспоминая как она почти полчаса не могла связаться с группой. «Кот, ответь, Бизон, это центр, что у вас?» Тишина, гнетущая и разрывающая на куски. «Багира ответь, Физик, прием». Молчание, беспомощность,а потом как ушат ледяной воды »Кот ранен. Скорую срочно». И перед глазами темнота.  — Поверь, одного месяца мне на всю жизнь хватило. Так что нет, нет и нет! — Женя судорожно сглотнула. — Ладно, — Пригов понимал, что Женька увиливает от прямых ответов не просто так. — Я так понимаю, в группу ты возвращаться не хочешь. Тогда я готов обеспечить тебе место так сказать внештатного сотрудника без погон, без правил, без условностей. Будешь вольным стрелком на полставки, — пошутил он.       Женя и Рита одновременно-недоуменно вытаращили на него глаза. — Ого, какие привилегии. А как вы это на верху объяснять собираетесь? — первой отошла от шока Женя. — Вот именно, — поддержала ее Рита. — Ну, девочки, это моя проблема, — уверенно парировал Владимир Викторович. — А и правда, Женька, соглашайся, — неожиданно оживилась Кошкина. – Раз генерал-майор ручается, почему бы не попробовать — Операции только на твое усмотрение, и только тогда, когда ты действительно будешь нужна. Сама знаешь, таких по факту не так уж и много, — Пригов понимал, что зацепил Громову. — Ого, — у Женьки отвисла челюсть. — По-моему отличный выход. Пара-тройка заданий в год. И форму не потеряешь, и сына не упустишь, и муж всегда под присмотром, — вторила ему Багира. — Всю ответственность за твои действия я беру на себя. — Женька, ну ты же понимаешь, с таким опытом как у тебя спецов по пальцам пересчитать можно.       Владимир Викторович и Маргарита Степановна наседали на хлопающую глазами Евгению, как кот Базилио и лиса Алиса на несчастного Буратино. В итоге девушка практически взвыла. — Что ж мне соль то на любимую рану сыпете и еще и ножичком ее ковыряете. Изверги вы оба! Садисты! Не знаю я пока. К концу недели обещаю дать ответ. Устроит? Пригов уже мысленно довольно потирал руки. Женька наживку заглотила. И зная характер бывшей подопечной, он понимал, что вряд ли она ее теперь отпустит. Как он объяснит наверху наличие у него в загашнике агента без званий и играющего по своим правилам, этого генерал-майор и сам пока еще не знал, но точно был согласен с Багирой — Женин опыт и хватку он ставил в один ряд со своим, Багириным и Батиным. — Устроит, но не затягивай, — строго ответил он. И девушки, смеясь, тут же шутливо отдали ему честь. — Родная, я ушел, — Вася осторожно поцеловал любимую и потерся носом о нежную щечку. — Ты просила тебя разбудить. — Чего? Куда? — Женя едва разлепила глаза, пытаясь понять, что происходит. — Как куда, на работу.       Девушка, наконец-то, сообразила, что к чему, окидывая взглядом уже собранного мужчину. — А чего раньше не разбудил, я бы завтрак тебе приготовила, — она села на кровати. — Я сам. После вчерашнего столько еды осталось. Неделю точно еще можно не готовить. Проводишь?        Женя утвердительно закивала. Стоя в прихожей, она вдруг неожиданно даже для самой себя выпалила: — Может не пойдешь? — В смысле не пойду?       Женька замялась, понимая, что сморозила глупость. Ионов — офицер, он не может просто соврать, что заболел и не явиться. Но тяжелое предчувствие не отпускало, сдавливая сердце, и она пониже опустила голову, пряча под волосами покрасневшие щеки. — Ну Женька, ну чего у тебя лицо такое скорбное опять, — Вася притянул к себе девушку и крепко обнял, целуя ее в макушку. — Ты и сама все прекрасно знаешь и понимаешь. Давайте, не грустите тут без меня. Вечером, если пораньше вырвусь, погулять в парк сходим. Люблю тебя. — И я тебя люблю, — ответила Женя уже вышедшему за дверь Ионову.       Громова устало привалилась к стене. В голове все еще звучали Васины слова »Ты и сама все знаешь и понимаешь». Да уж, она и правда очень хорошо знала и понимала, куда каждое утро уходил от нее Ионов. Некоторые на ее памяти,вот так уходя, уже больше не возвращались… К горлу мгновенно подкатил ком, и Женька рванула в ванную. Желудок, отторгнувший свое содержимое, сокращался болючими спазмами, и девушка при каждой попытке вздоха кривилась от острой боли. — Ну все, дорогая, — обратилась она к отражению в зеркале. — Так больше продолжаться не может.       Громова уверенно вытащила купленные еще на прошлой неделе и припрятанные тесты на беременность, решив, наконец-то, узнать одна она или уже нет. Женя судорожно сжимала в руках полоску, чувствуя себя пятнадцатилетним подростком — никак не решалась на нее взглянуть и принять вердикт. Выдохнула, перевернула. Одна! Сердце в груди глухо ухнуло. На втором — тоже одна. На третьем — одна! — Слава Богу, — Женька облегченно выдохнула и стерла со лба испарину, возводя глаза к потолку. — Господи, спасибо тебе. Огромнейшее, огромнюющее спасибо.       И тут же вздрогнула от своей собственной реакции. По идее сейчас она просто обязана была огорчиться и начать скорбеть по поводу неслучившегося, но неожиданное облегчение, накрывшее ее с головой, как будто сбросило с плеч тяжелый груз, придавливавший ее к земле. — Блииин, — простонала девушка и уронила голову на руки. Васька совершенно точно расстроится.       Ионов уже спал и видел нового члена их семьи и видимо поэтому не задавал вопросов о работе и никак не прокомментировал вчерашний ее разговор с Ритой и Владимиром Викторовичем. А Женька как будто впервые за последние несколько недель по-настоящему вздохнула полной грудью. Она, конечно же, тоже хотела ребенка, но интуитивно понимала, что сейчас для «полного счастья» ей только беременности и не хватало.       Девушка лихо вскочила с пола и тут же пожалела об этом — перед глазами все поплыло и опять отчаянно затошнило. Так, стоп! А чего ж ей так плохо то тогда? — Мамочка, — негромко позвал ее Андрюша.       Женька ополоснула лицо холодной водой и осторожно выдохнула — вроде отпустило. Услышав под дверью топот маленьких ножек, она вымученно улыбнулась и решила подумать обо всем позже.       Женя, погруженная в свои мысли, не прекращая, крутила на пальце обручальное кольцо. Оставить? — кожу под ним саднило. Снять? — сил сделать этот шаг было еще меньше.       В тот день Женя как могла пыталась отогнать от себя тревожные мысли, но тем не менее предчувствие ее не обмануло. Часам к четырем телефон неожиданно завибрировал, отдаваясь громким эхом в полупустой комнате, отчего девушка подскочила как ужаленная. Пришедшая смс была немногословна, и Женька даже представила, как он писал ее на бегу: «Улетаем, буду без связи, люблю». Ее прошиб холодный пот, а желудок сдавило спазмом. Ей опять ничего не нужно было объяснять — группа улетела на задание по грифом «Совершенно секретно» и исчезла как будто их никогда и не было в природе. И Женьке лишь оставалось дневать и ночевать в обнимку с телефоном — она прекрасна знала, в таких случаях звонить куда-либо самой не имело никакого смысла. Именно тогда она и поняла, что, утонув в первый момент в упоении воссоединения с Васей, не учла, наверное, самого главного аспекта в их новой жизни: они теперь по разные стороны баррикад. Вася каждое утро уходил и пропадал в неизвестности, а ей оставалось только его ждать. ЖДАТЬ!!! Ждать возвращения каждый вечер, ждать звонка, ждать одного слова в смс, ждать, ждать, ждать… Ждать, ничего не зная, не задавая вопросов, не имея ни на что прав, ждать, делая вид, что все у нее хорошо. А если учесть, что Женька «все прекрасно знала и понимала», то это ожидание вкупе с разыгрывающимся воображением, подкидывающим сотни кошмарных вариантов, становилось совершенно невыносимым. Нервное напряжение выливалось в постоянное физическое недомогание: тошноту, мигрень и слабость, и это тоже изматывало.       Тогда она дождалась: граната, тяжелая контузия, плен, два пулевых. Ионова и Мыцика, дышащих уже едва-едва, чудом удалось отбить у боевиков и доставить в Питер. Тогда оба выжили, придя в себя, умудрялись, еле ворочая языками, шутить, а Женька в тот момент впервые задала себе вопрос: «А сможет ли она пережить подобное еще раз, точнее еще не один раз…». Раньше все было по-другому, там они были вместе, посекундно знали, что происходит, и в любой момент могли прийти друг другу на помощь. А сейчас… она больше не была уверена в радужности своего будущего.       От полноценного возвращения в группу Женя все-таки отказалась.С лихвой хватало и того, что жизнь Ионова практически каждый день висела на волоске, а грозить сыну вырасти еще и без матери — это был перебор. Тем не менее заманчивое предложение-привилегию Пригова Женя упустить не смогла, но согласилась все равно с какой-то душевной натяжкой. За эти семь месяцев она дважды была ему нужна, и дважды отказывалась, понимая, что в данное время сыну она нужнее, чем кому бы то ни было. Неожиданно выяснилось, что не только Женька тяжело переживала переезд в Питер и счастливое воссоединение их семейства.       Андрей Васю обожал и боготворил точно также, как и сам Вася бесконечно любил сына. Они нашли общий язык с первых дней: мужские игры, в которые Женю не принимали, мужские разговоры, мужские поступки. Ионов-младший становился все больше копией Ионова-старшего, теперь уже не только внешне, но и в жестах, манере поведения, действиях. И, наверное, поэтому каждое внезапное исчезновение отца ему давалось также нелегко. Андрей знал, что папа — военный, и очень этим гордился. Но впервые увидев Васю, который как всегда сбежал из больницы не долеченным, с разбитым лицом, гипсом, заклеенными ранами и перебинтованными ребрами напугался, видимо сопоставив отцовскую профессию с «замечательно добрыми» детскими мультиками, транслируемыми периодически по ТВ. В тот вечер Женька впервые не смогла ответить ни на один вопрос своего шестилетнего сына. — Мама, а что мы будем делать, когда папу убьют?       Женя, намеревавшаяся почитать сыну сказку перед сном, от неожиданности выронила из рук книгу. Она онемела, не зная, что ей отвечать и как вообще говорить с ребенком на эту тему. — А ты плакала, потому что за папу боялась?       Она еще и на первый вопрос не нашлась, что отвечать, а сын огорошил вторым. На глаза навернулись слезы, и Женя не успела их скрыть. Андрей вдруг совершенно по-ионовски смахнул с ее щеки слезинку и, крепко обняв маму за шею, горячо зашептал: — Мамочка, а давай домой уедем. Мне тут не нравится. Дома папа не уезжал и не болел, а ты не плакала.       Она тогда так и не смогла ему ничего ответить. А ребенок внутренне отказывался принимать их новую жизнь, тяжело переживая исчезновения отца, нервозность матери, адаптацию в садике, оторванность от близких людей в лице бабушки и дедушки, двоюродных братьев и сестер и семейства Гараевых, поэтому стал чаще болеть, а от этого капризничать и настойчивее уговаривать маму вернуться домой. Оставить сына в такой момент Женька не могла, но и видеть, как он мучается тоже. Что делать? Поговорить с Васей? А что она ему скажет? Прекрасно ведь понимала, что кидается под пули он не специально. Попытаться объяснить отчего они с Андреем так себя ведут, рассказать, как им плохо без него. Он по сути и без этих разговоров все понимает, а она своими претензиями опять поселит в его голове миллион сомнений. И тогда разобранной будет не только она, но и он — а в условиях его профессии это равносильно смерти. Ему итак последние полгода везет как утопленнику. Просить бросить все? Служба — была для него всем. Он может быть и поддастся на уговоры и уволится, но ни в чем другом найти себя не сможет, жизнь их превратится в кошмар, и они в итоге разойдутся уже не просто как в бескрайнем тихом море две белоснежные яхты, а скорее сойдутся как военные крейсеры в зоне боевых действий, готовые в любой момент выпустить друг в друга весь свой оружейный арсенал в борьбе за сына. Нет. Это решение опять ложится только на ее плечи…       Сняла кольцо. Дышать кажется стало легче. Сердце вроде забилось ровнее. Скосила глаза на тумбочку. Там упакованный в шуршащую веселенькой расцветки бумагу лежал приготовленный еще три дня назад подарок для Ионова. Выдохнула. Одела кольцо. Она знала, уйти будет легко, но больше это не ее вариант.