Он - её жизнь...

      Шаман осторожно открывал дверь своей квартиры и очень надеялся, что так горячо любимая им жена не заметила его ночного отсутствия. Но мечтам его сбыться было не суждено, на кухне горел свет, а значит Аня не спала. — Ну и откуда ты вытащил ее на этот раз? — вопрос огорошил мужчину прямо с порога. — Ты о чем, родная? — включил «дурачка» Марат. — Я к ребятам на объект мотался, там проблемки кое-какие нарисовались. — Ты когда врешь, родной, у тебя нос болеть начинает, — в тон мужу парировала девушка. — С чего это вдруг? — удивился мужчина. — С того, что я его тебе сломаю сейчас.       Шаман подавил смешок. Скрыть что-либо от дражайшей супруги у него не было никаких шансов, она знала его как облупленного, понимала с полуслова, была его самым надежным тылом и за это он любил ее больше собственной жизни и старался уберечь от любой даже самой мелкой неприятности. Марат привлек к себе жену и поцеловал в макушку. — И я все еще жду ответа на свой первоначальный вопрос. — Из клуба на Ленина, — он покрепче обнял Аню. От воспоминаний о выходке той, кого он сорвался спасать среди ночи, ему стало не по себе. — И который это раз за последние три недели? — Ну, малыш, она пытается хоть как-то себя склеить. — У нее сын. Вот о чем думать надо. Я его не оправдываю. Но она тоже хороша, взрослая уже вроде девочка, через такое прошла, не дай Бог кому… — девушка не договорила. — Ей просто нужно, наконец-то, научиться правильно расставлять приоритеты по жизни, а не кидаться сразу из крайности в крайность, как она это любит. — Аня умолкла, а потом уже решительно продолжила: — Пора бы уже выбить эту дурь из ее непутевой головы.       Двое на кухне в одном городе даже не предполагали, что на одной из кухонь другого города в это самое время шел разговор, предметом которого служила все та же особа. — Серега, я звонил ей уже дважды. Наотрез отказалась. — Значит сноровку ты подрастерял, раз на нужные точки надавить не смог. — Ты сам знаешь, на нее не очень то и надавишь. Да и мне самому поперек горла ее участие в этой операции. — Володя, поперек, не поперек — это лирика все. Мы трех человек потеряли, а информации ноль. Еще одного сольем и нас самих в ГЛАВке в унитаз смоют. Ты пойми, у нас выбора нет. Я много кого за свою жизнь повстречал, много с кем работал, но она — лучшая моя ученица. — Не думаю, Серега, что она еще лучшая. Больше пяти лет без практики. Мирная жизнь, сам знаешь, расхолаживает. Все забывается. — Володя, а ты давно в зоопарке был? — А зоопарк тут причем? — А при том. Сходи и особо задержись у вольера с хищными птицами. Орлами, например, или лучше с беркутами. Сразу видно, какую птицу вырастили в питомнике, а какую уже взрослой поймали на воле. У тех, что из питомника, глаза мутные, спокойные, они смотрят чинно и размеренно, как будто ты пустое место. А те, которые помнят волю, ощущение ветра в крыльях, азарт охоты, вкус теплой крови, смотрят на тебя как на добычу. Оценивающе так смотрят, словно прикидывают куда бы поточнее ударить, чтобы сразу насмерть, чтобы вырваться из опостылевшей клетки. — Одинцов умолк и как-то сразу сгорбился и погрустнел. — Вот и мы, Володя, такие же. Те, кто с первого дня по кабинетам, они там как черви в навозе, им прекрасно. А тем, кто пороху по молодости понюхал, в каждом кабинете теперь воняет. И она такая же. У все у нас адреналиновая зависимость. Кто-то справляется с ней и живет дальше, кто-то не справляется и спивается. Но никто не забывает. Такое нельзя забыть. Тебе и самому сейчас автомат в руки сунь, так ты впереди своих бойцов побежишь, не догонят. Пригов потупился. Возразить Одинцову ему было нечего. — Так что давай, Володя, звони. Она нужна нам. Если уж ей не справиться, то тогда уж точно больше некому.       На следующий день предмет ночного разговора в двух городах в очередной раз пытался выбить душу из ни в чем неповинного боксерского снаряда. Но изматывающие силовые упражнения не приносили должного успокоения ни натренированному телу, ни воспаленному мозгу, ни растерзанному сердцу. После ухода Кота Женя существовала в полном раздрае с собой и никак не могла выбраться из этого состояния. Ангел на ее правом плече настойчиво шептал ей, что без него она больше не сможет, а дьяволенок на левом — что с ним будет еще хуже. И как прийти к общему знаменателю в этом вопросе девушка не понимала. Еще и Андрюши не было рядом. Мама, так не кстати вышедшая в отпуск, затребовала внука к себе в гости. Отказать родителям Женя не могла, и теперь маялась в одиночестве и тишине опустевшей квартиры. Поэтому-то Шаман и вытаскивал ее периодически то из бара, то из клуба, то из подпольного казино или других злачных заведений.       Девушка устало опустилась на пол и уронила голову на руки, в миллиардный раз задавая себе вопрос: почему она позволила Ионову снова появиться в ее жизни, и снова не могла на него ответить даже самой себе.        — Ну и давно она здесь? — Анна подошла к мужу и протянула ему улыбающуюся младшую дочь. — Как всегда с утра, — Шаман критически оглядел жену в облегающем спортивном костюме, которую последнее время палками было не загнать в спортзал. — А ты что тоже потренироваться собралась? — Нет уж. Сегодня я собралась мозги вправить одной уже доставшей меня особе.       Марат с неприкрытым скепсисом переводил взгляд то на Нюту, то на Гешу. — Родная, боюсь против Женьки у тебя мало шансов, — покачал он головой, а увидев, как жена вытаскивает из корзины бамбуковые палки, так и вообще забеспокоился. — Тем более с баном. В ее руках это смертельное оружие. — А я все-таки попробую, — и девушка решительно двинулась к подруге. — Вставай!       Анна кинула к Жениным ногам тренировочное орудие и, даже не удостоив подругу взглядом, прошла на маты. Женя скривилась, но все же подчинилась и неохотно поднялась. В детстве и юношестве девушки, посещающие одни и те же спортивные секции, не упускали возможности совместных тренировок, чем приводили в восторг ухажеров и бесили конкуренток. Но вскоре Женя, оказавшись под крылом у Деда, ушла в освоении восточных единоборств далеко вперед, а подруга, наоборот, окунувшись в семейную жизнь, забросила тренировки и теперь, что называется, только поддерживала форму. И даже с учетом того, что Женя никогда не билась с подругой в полную силу, она, тем не менее, любила эти их абсолютно не похожие на настоящие схватки. Атакуя и защищаясь девушки успевали обсудить наболевшее, посплетничать и посмеяться от души. Но сейчас перспектива подобного спарринга девушку не радовала. Нюта начнет ее «лечить» за недостойное поведение и будет, конечно же, права, но, учитывая то состояние, в котором находилась Громова в последнее время, выслушивать еще и нападки подруги будет вообще невыносимо. Анна сразу же сделала несколько выпадов вперед, заставляя Женю обороняться. — Ну давай, колись уже, что случилось. — Ань, мне сейчас правда не до разговоров.       Она неохотно отбила удар и уже хотела отбросить палку, всем своим видом показывая, что задушевной беседы не получиться. Но Анна неожиданно подсекла ее ногой и довольно умело опрокинула на маты, прижимая коленом к полу. Женя от удара закашлялась, а девушка зло бросила: — А, по-моему, самое время. Через несколько дней возвращается твой сын. Ты с таким лицом его встречать собираешься? — Нюта встала и отошла, занимая защитную позицию. — Выкладывай давай.       Женя неохотно поднялась следом, и, понимая, что подруга не отстанет, уверенно обхватила шест обеими руками. Сделав широкий замах, она хлёсткими боковыми ударами заставила подругу сопротивляться и уворачиваться. — Мне предлагают вернуться назад, — отчетливо произнесла Женя, практически прижав Аню к стене, но тут же резко развернулась и пошла в центр импровизированного поля боя. — Неожиданно, — прокомментировала услышанное девушка через пару минут. — И что ты? — Не знаю. Она чувствовала, что Аня подошла к ней на расстояние удара, но не повернулась. — Слушай, Громова, я тебя практически с детского сада знаю. Ты всегда была веселым, добрым, открытым человеком. Откуда вдруг такая страсть убивать людей?       Женя вскипела, развернулась и неожиданно даже для самой себя атаковала почти в полную силу. — Не поверишь, за все время на службе, я не убила ни одного человека, — рубящий удар по прямой заставил девушку выставить шест вперед. — Были мрази, убивающие женщин, детей, солдатиков, которые автомат только вчера в руки взяли, уроды, подсаживающие на наркоту целые кварталы, смертники, взрывающие дома, — Женька тяжело дышала и била по всем направлениям, но Анна оборонялась достойно. — Кто еще? Упыри, торгующие людьми. Подонки, захватывающие заложников ради денег, — от боковой подсечки под колено подруга мастерски увернулась, и Женя тут же получила ответный болючий удар в плечо, но это ее лишь сильнее разозлило. — Много кто был. Но людей среди них не было. Все больше нелюди попадались, — она подпрыгнула, опираясь на бан, и одним ударом ноги выбила бамбуковое оружие из Аниных рук. Сделала молниеносный выпад и в один прием уложила подругу на лопатки. Прижимая ее к полу своим весом и глядя прямо в глаза, она зло бросила. — Я жизнью рисковала, чтобы кто-то где-то пришел домой живым…       Женя много еще что хотела сказать, но замерла, понимая, что делает подруге больно. Она резко вскочила и отошла. Анна же, проиграв в рукопашной по всем фронтам, в разговоре тем не менее уступать не собиралась. — Идеологическая сторона вопроса мне ясна, можешь не углубляться, — она поднялась на ноги и пошла за своим шестом. — Только не ври, что тебя впечатлила подобная рыцарская романтика, не поверю. Давай ближе к сути.       Женя молчала, пытаясь восстановить дыхание и подобрать правильные слова. — Я об этом, конечно, не мечтала, но тогда… после смерти Саши… это был, наверное, единственный способ выжить, — девушка сразу как-то сникла и сгорбилась. Она повернулась и посмотрела на Аню, готовая вот-вот расплакаться, но наткнувшись на колючий взгляд карих глаз, только осторожно выдохнула. — Там все по-другому, понимаешь. Думаешь по-другому, двигаешься иначе. Мозг отключается от лишнего. Тело живет только на отточенных годами рефлексах. Винтовка как продолжение руки. Есть только ты, противник и один выстрел между вами. Либо ты его, либо он тебя. Там нет места сомнениям или неуверенности, только холодная голова и меньше секунды на принятие решения. — Это уже ближе к правде. И, наверное, в этом действительно что-то есть. Ты любишь, когда все легко и просто, — Женя слегка опешила от подобного комментария, но возразить не успела. — Только не говори мне, что загулы твои — это вопрос выбора между возвращаться на прежнюю работу или не возвращаться. Если бы тебе так важно было вернуться, ты бы вернулась, как только Андрюшка бросил грудь, а то и раньше.       Аня ловко сделала обводку, схватила подругу за шею и притянула к себе, пристально глядя в глаза. Женя взгляд не отвела и чуть слышно выдохнула: — Ионов… — Ииии…       Ловко меняя технику ударов без остановок и разделений, словно это было одно длинное и хорошо заученное движение, Нюта нападала на подругу, но Женька лишь слабо оборонялась, выставляя блоки и отводы. — Я не могу простить, — она собрала последние свои душевные силы и, наконец-то, озвучила то, что сжигало ее изнутри. — Ищешь куда бы сбежать?       Вопрос застал Женю врасплох, и Аня, воспользовавшись этим, изобразила ногой подготовку к подсечке. Геша на уровне рефлекса выставила баном блок внизу, и Аня тут же ударила ее по открытому корпусу, а потом добила рукой под дых, отчего девушка упала на колени. Женька аж задохнулась, но даже не поняла от чего: то ли от неожиданной прыти подруги, то ли от ее слов. — Чего я ищу? — Ну, а что? — Аня отошла от Громовой на безопасное расстояние. — Это уже твоя оригинальная фишка. Как только случается что-то из ряда вон ты сбегаешь. — Я никогда ни от кого не бегала, — твердо ответила девушка. — Да ну? Погиб Саша — ты исчезла из нашей жизни, изменил Вася — ты сбежала от него. Логично предположить, что и сейчас ты ищешь пути отхода. — Это не правда. Все не так. — Это правда. И все именно так. Ты любишь играть в этакую девочку-девочку, но на самом деле у тебя слишком резкий и твердый характер, и поэтому тебе никогда не давались тяжелые решения. Ты, как я уже сказала, любишь, когда все легко и просто. — Он предал меня, — Женя сцепила зубы так, что они захрустели. — Причем здесь мои тяжелые решения. Это был не мой выбор. Меня ткнули в измену носом.       Аня психанула, больше всего ей сейчас хотелось отвесить подруге хорошую оплеуху, чтобы поставить на место ее контуженные мозги. Она подлетела к ней и зло зашипела. — Знаешь, Саша, по сути, тебя тоже предал. Погиб, ушел, бросил — пусть и не по своей воле. И я уверена, что тогда тебе было гораздо больнее чем сейчас. Но ты нашла в себе силы простить его и отпустить. И скорее всего только потому что другого выхода у тебя не было. А сейчас тебя кидает из стороны в сторону потому что у тебя есть этот долбаный выбор: попытаться простить и быть с ним, отпустить и улететь в Италию, или сидеть одной, пестуя свою обиду и рыдая в подушку ночами.       Аня выпалила все на одном дыхании. Они смотрели друг на друга в упор, глазами договаривая то, что нельзя было оформить в слова. И Женька неожиданно сдалась первой, уронив голову на руки. Ане отчаянно захотелось прижать ее к себе и подставить твердое дружеское плечо, но она знала, что если и можно достучаться до подруги в данный момент, то уж никак не сантиментами, сейчас ее нужно было ударить по жестче. — Громова, ты большая девочка, так научись уже, наконец-то, правильно расставлять приоритеты по жизни. Будь честной хотя бы перед с собой. Чего ты хочешь для себя, для него, для сына, в конце концов. Вспомни себя, Женька. Ты всегда была сильнее и мудрее всех нас вместе взятых. Всегда знала, где правда, и шла к ней напролом. Так, какого ж хрена сейчас раскисла? Разуй ты глаза свои, наконец, — практически прокричала девушка. Она сжала кулаки, пытаясь взять себя в руки, и уже тише продолжила. — Хотела бы по-настоящему его убить за измену, убила бы еще пять лет назад и глазом не моргнула. Хотела бы забыть, не рассказывала сыну на ночь сказки про храброго кота. Хотела бы, что он никогда больше в твоей жизни не появлялся, нашла бы другой способ Андрея тогда вытащить. Прекрати уже себе врать, и прими, наконец, это чертово трудное решение!       Аня швырнула под ноги подруге бамбуковую палку и пошла к выходу. Она слышала, как за ее спиной Женя практически зарычала от собственного бессилия, как разлетелся в ее руках в щепки бан, который практически невозможно было переломить пополам, но так и не повернулась…       Евгения Громова сидела на лавочке и издалека смотрела на окна ничем не приметного здания петербуржского КТЦ. Правильно ли она поступит, если снова войдет в эти двери? Этот вопрос опять застучал в ее голове набатом только пару часов назад. Вчера вечером, садясь на самолет до Питера девушка была совершенно уверена в ответе — она должна, просто обязана, это сделать.       Женя согласилась на участие в этой спецоперации, не потому что снова рвалась спасать мир. На мир ей было плевать, даже если он разлетится на мелкие кусочки прямо сейчас. Не потому что ей звонил Пригов, а потом и сам Одинцов. Они давили на ее профессиональное самолюбие, вспоминали безупречную выучку и любовь к наглым, самонадеянным и рисковым операциям, даже намекали на то, что она должна им за ее смерть. Но на Пригова с Одинцовым ей тоже было плевать. Они итак много лет решали свои проблемы ее руками, так что кто еще кому должен.       Отчасти на ее решение повлиял тот разговор с Анькой. Ее хлесткие как удары слова разбили последние кирпичики стены, за которой она так старательно прятала свои чувства. Гараева, и за это Женя любила подругу всем сердцем, всегда говорила ей правду, не боясь обидеть или показаться грубой. Права она была и на этот раз. Но от осознания этого почему-то стало еще хреновее.Женя всегда завидовала слабым, мягким и ранимым девушкам, искренне считая, что живется им намного легче. Будь она такой, повыдирала бы космы той девице в ту же ночь, потом долго бы плакала на плече того же Ионова, и зная, как сильно он ее любит, простила бы и забыла обо всем. Но Женька такой не была.Она, как гоголевский Плюшкин, держалась до последнего за каждое воспоминание. С одной стороны, это было очень хорошо. Благодаря ее умению помнить о хорошем, Геша, как коралл на рифе, обрастала замечательными людьми, которые могли положиться на нее и на которых всегда полагалась она. С другой стороны, тяжелые камни обид, предательств, подстав и теперь вот измены тянули ее на самое дно. Она не умела прощать и никогда ничего не забывала.        Женя ложилась и вставала со своей болью, металась, сомневалась, плакала и ненавидела себя за то, что не может по-настоящему отпустить измену Ионова и попытаться жить дальше с ним или без него. Она отчаянно боялась, в конце концов, принять это дурацкое тяжелое решение. Сумеет ли забыть? Научится ли снова доверять? Найдет ли в себе силы простить? Сможет ли также полюбить другого? Забудет ли его когда-нибудь? Перестанет ли рыдать по ночам? Все эти вопросы довели ее до ручки, и она сорвалась. Сорвалась на самого близкого, самого родного, самого любимого человечка на свете. Она так орала на сына за то, что он банально канючил и не хотел есть суп, с такой яростью выплёскивала сжигавшие ее изнутри чувства, что перепугала бедного ребенка до смерти. Остановилась только тогда, когда поняла, что еще секунда и она его ударит. Женя как будто увидела все со стороны: себя, бьющуюся в истерике, с полыхающими огнем и ненавистью глазами, и своего ребенка, сжавшегося в комочек и готового разрыдаться от страха перед собственной матерью. Она бросилась перед ним на колени и в слезах вымаливала прощение. И именно это стало последней каплей. Громова отчетливо поняла, что так больше продолжаться не может. Поэтому, выдержав на следующий день тяжелый взрослый разговор с сыном, она отвезла его к Ане и Марату. Подруга ничего у нее не спросила, поняла все без слов и только просила быть осторожней.       Нет, Женька не рвалась снова спасать мир. Сейчас ей нужно было спасти только одного единственного человека — себя. Выкинуть из головы все мысли, забыть все противоречивые чувства, выплеснуть обжигающие эмоции, а для этого ей снова нужна холодная голова, отточенные рефлексы и жизнь на самом краю у смерти. Девушка осторожно выдохнула и решительным шагом направилась в сторону КПП.        — Олеська, блин, где моя кружка?       Капитан третьего ранга Ионов смотрел на младшего лейтенанта Уманову так, словно готов был прожечь в ней дыру. Пригов в срочном порядке выдернул их с учебного полигона, а по прибытию в КТЦ, не дав им даже возможности привести себя в божеский вид, потащил на инструктаж перед новым заданием, которое Коту не понравилось с самого начала только потому, что работать они должны были с человеком Одинцова, а с этим товарищем у Васи были свои очень большие счеты. Группа «Смерч» должна была обеспечить ювелирное внедрение агента в одну из террористических группировок на ближнем востоке. На кой хрен лезть в самую глушь и связываться с бандитами, которые не особо светились в нападении на регулярные войска или мирное население, но которыми руководил некий Джерад — один из самых отчаянных «непримиримых», бойцам никто объяснять не стал. Они должны были выполнить свою часть операции и отправиться восвояси. Остальное их не касалось.       Подобные формулировки Кот, впрочем, как и все остальные смерчевцы, терпеть не мог. Их использовали практически втемную, и это бесило. Но выбирать не приходилось. Поэтому уставший и вымотанный кап-три, молча злился на всех и вся, пытаясь найти свой кружку в комнате отдыха КТЦ. Но если быть до конца уж честными это была не его кружка, когда-то это была кружка Женьки. Свою с Матроскиным он разбил еще в тот день, когда Пригов сообщил им, что младший лейтенант Мурашова героически погибла. Со временем необычный сервиз, подаренный Женей группе, был практически полностью разгрохан. «В живых» остались только кружка Багиры, которую та охраняла как зеницу ока и обещала пристрелить любого, посмевшего протянуть к ней руку, и Женькина, за которую все эти годы чуть ли не каждый день дрались Уманова и Ионов. — Во-первых, это моя кружка, — зло бросила ему Ума. — Во-вторых, я ее не трогала. Когда уезжали стояла на полочке, точно помню. — Ну если уж вдаваться в историю, то изначально это все-таки моя кружка.       От голоса, раздавшегося за спиной, Кот и Ума подпрыгнули. В дверном проеме, сжимая в руках кружку с практически стертым рисунком мультяшного Чучело-Мяучело, стояла Евгения Громова собственной персоной. — Женька, — заорала Уманова, сметая все на своем пути и кидаясь на шею подруге.       Глядя во все глаза на веселящихся девушек, Ионов застыл в оцепенении. Он не мог поверить, что перед ним действительно сейчас стоит Женя, что она снова здесь, в КТЦ, куда вот так вот просто в гости не приезжают. Васе хватило секунды, чтобы сложить таинственного агента, Одинцова и рискованную операцию, чтобы понять зачем Мурашова-Громова вернулась в родные пенаты. — Ты какого хрена здесь делаешь? — загрохотал он, казалось, на всё КТЦ.       Олеся вздрогнула и ошалело уставилась на Васю. Сама же ответчица даже бровью не повела. — Ну ты же ко мне являешься без приглашения, — голос Громовой звучал ровно и спокойно. — Так что я, как говорится, с ответным визитом. — Я тебя сейчас устрою «ответный визит»!       Кот грубо схватил Женю за руку и практически поволок в тир. Там хорошая звукоизоляция, а значит можно будет орать на нее, не сдерживаясь. Он грубо впихнул ее в помещение и, закрывая, чуть не снес с петель железную дверь. — Ты что рехнулась совсем? — Ионов, руку отпусти, мне больно, — рыкнула в ответ Женя. Она знала, что этот разговор между ними обязательно будет, но надеялась, что пройдет он в менее бурной обстановке, тем более ей действительно нужно было серьезно с ним поговорить. Но раз Ионову хочется поорать, то так уж и быть, она не против. — У тебя мозги есть вообще или нет? Ты понимаешь, что лезешь в самое пекло? — Я, если ты не забыл, далеко не дура. — Ты не дура? Да ты хуже! Ты ненормальная!!! — Выражения выбирай! — Поверь, это я еще выбираю. На хрена тебе это? Ты вроде ясно дала понять, что просто мечтаешь жить тихой и счастливой жизнью без меня и без моей дебильной работы. Так и вали к своему итальянцу и живи с ним сколько угодно. Кому ты еще что хочешь доказать? — Ну уж явно не тебе! Не думай, что все что я делаю связано только с тобой. Если приехала значит были причины. — Какие причины? Какие, твою мать, причины? Кровь взыграла опять? Или твой придурок окончательно тебе мозг выколупал? — Ионов отчаянно жестикулировал и, казалось, готов был стукнуть Женьку, чтобы вправить ей тот самый мозг. — Не лезь в мою личную жизнь, — она ему не уступала, глаза ее сверкали, а губы сжались в тоненькую ниточку. — Да сдалась мне твоя личная жизнь. У нас ребенок!!! Ты мне что сказала. Андрей не должен знать, что я его отец, потому что меня могут пристрелить в любой момент, и он этого не переживет. Считаешь, что твою смерть он переживет легче? — Ты за языком то следи. Я умирать пока еще не планировала. — А что ты планировала? Просто пару деньков с винтовкой по полигону побегать? Так ты извини это не про эту операцию. — Слушай, все что я делаю — делаю в адекватном состоянии. Я способна оценить риск, на который иду, знаю, зачем я туда иду и понимаю последствия. Так что не надо меня «лечить». Ты мне давно уже никто! — Я отец твоего ребенка, если ты забыла. И я тоже несу за него ответственность. — Ты? Ответственность? Не смеши! Об ответственности раньше надо было думать, когда ты… — Женя осеклась, но так красноречиво посмотрела на Кота, что тот все понял и без слов. — Не смей отыгрываться за мои поступки на сыне, — зашипел он ей в ответ. — Он не виноват, что я дурак. — Очень своевременное умозаключение, только произошедшего это не изменит. — А что? Отличный план! Вали, побудь в моей шкуре! Может быть ствол у виска, наконец-то, вправит тебе мозги, и ты почувствуешь, как это, когда жизнь готов отдать, чтобы отмотать все назад, а только ничего уже не получится, — Вася понимал, что их разговор перетекает в такое крутое русло, из которого сложно будет выбраться без потерь, но остановиться уже не мог. — Вот только на жалость не надо давить. Ты свой выбор сделал. — Да! Да! Да! Я сделал. И я ошибся. Потерял и тебя, и сына по собственной глупости, но я люблю вас обоих больше жизни и всегда буду любить, и ты это знаешь. Я готов отказаться от вас, если буду знать, что без меня вам лучше, что вы будете просто жить, — он, наконец-то сказал ей то, что должен был сказать еще при первой встрече и то, что хотел сказать, уходя в последний раз. Голос предательски дрогнул, но он упрямо поджал губы. — А ты… Ты готова снова разрушить и свою жизнь, и мою, и жизнь нашего сына, только потому что упертая как баран. — Я упертая? Да если бы ты с завидным постоянством не пытался лезть ко мне со своей любовью, то ничего этого вообще бы не было, — Женя тяжело дышала. Она не хотела ему говорить об истинных причинах своего поступка, но слова сами сорвались с губ, больно раня и его, и ее саму. Кот же, к ее удивлению, не кинулся оправдываться или искать виноватых. Она заметила, как он с силой сжал кулаки, отчего побелели костяшки пальцев, и, глядя на нее в упор, уверенно произнес: — Я обещаю, что никогда не буду к тебе больше лезть, только останься. Не ради меня, не ради себя, ради сына останься! — Вася в эту минуту не играл, не шутил, не давил на жалость, он вообще сейчас не думал ни о себе, ни о ней. В их жизни был другой самый главный человек. — Я только ради сына это все и делаю…       Последние слова Женька практически прошептала. Не могла она взять себя в руки по-другому. В силу характера, привычки, может быть просто не умела иначе, но ей нужно было отрешиться от всего происходящего, понять, как жить дальше не мозгом, а интуитивно, сердцем, душой. Кот другой, он решает проблемы иначе и ее поступка никогда не поймет, но она должна, обязана уйти, чтобы снова стать собой…       Вася не знал, что ей еще сказать, как достучаться, как заставить остановиться. Он понимал, что на этот безумный шаг ее толкает боль от его измены, но принять этого не мог. Ошибся он, мучается она, но в итоге пострадать мог их сын. И только ради него Кот готов был отказаться от Женьки, готов был исчезнуть навсегда, только бы они жили. Как он будет без них, он не знал, на себя ему было плевать, но для них он сделает все что угодно. А она упрямо этого не понимала или просто не хотела понять… — Да пошла ты! — в сердцах, почти шепотом выдохнул он и, вырвав кружку, которую она до сих пор судорожно сжимала в руках, по-детски, с обидой и горечью, упрямо бросил ей прямо в лицо, — И это -моя кружка!       Кот повернулся и тяжелой походкой направился к выходу, а у Жени отчего-то предательски заныло в груди. Она грустно улыбнулась и, подражая его голосу и манере разговаривать, беззлобно произнесла ему в спину: — Ты неисправим, Ионов. Вася на секунду замер, но, так ничего ей не ответив, вышел из тира.       Они улетали на юго-восток рано утром следующего дня. Женя с Физиком в бригаде врачей на борту МЧС, а Ума, Бизон и Кот на легком военном транспортнике с отрядом штурмового десанта. Задача у них была, как выразился Бизон, плюнуть и растереть, но на самом деле они имели столько «если» в дано, что никто из них не знал, куда вырулит решение и сойдется ли по итогу ответ.       Женя и Физик «играли» во врача и медсестру, которые в составе бригады врачей МЧС летели оказывать медицинскую помощь местному мирному населению. Они должны были посильнее отсвечивать и привлекать к себе внимание, прикидываясь знающими свое дело профессионалами и надеясь, что слухи о них очень быстро распространятся по сарафанному радио. У Кота, Бизона и Умы первоначальная задачка была посложнее. Им необходимо было просочиться через границу военного конфликта и добраться любыми путями до территории, контролируемой тем самым Джерадом. То, что именно он руководит всеми кротами и крысами, пригревшимися в верхушке власти раздираемой войной страны, а также всеми подпольными связями с иностранными разведками, спецслужбы были уверены на сто процентов. И в последнее время поползли слухи, что готовят они очень серьезную заварушку, поэтому-то на расстоянии его вытянутой руки и должен был находиться свой человек, чтобы выудить хоть какие-то зацепки и нужные ниточки, за которые можно было раскрутить весь клубок. Джерад имел очень большое влияние и отличался не только острым умом, но и очень крутым нравом. Единственной слабостью главаря был его старший сын, которого он неотлучно держал при себе. Именно этого сына и должны были подстрелить смерчи. Не насмерть, задача была только ранить, оставить пару обработанных специальным вирусом пуль в мягких тканях, чтобы, даже если и смогут они самостоятельно пули вынуть, но им все равно понадобился бы хороший врач, ну или на крайний случай медсестра, имеющая припрятанный в загашнике антидот.       Вторая группа сработала чисто. Нашли, сымитировали вылазку бойцов регулярных войск, и Уманова четко оставила две пули в плече и в ноге нужного тела. И также тихо и аккуратно ребятки вернулись назад присматривать за Женей и Серегой. Их расчет оказался верным, и через несколько дней появилась информация, что боевики Джерада рыщут в окрестностях в поисках хорошего врача. Решено было приступать ко второй части операции. Физику и Жене необходимо было перебраться в другой город, а Кот, Бизон и Ума должны были отработать за не особо храбрых водителя и охрану. Не клюнуть на такой, катящийся прямо в руки, лакомый кусочек, да еще и в условиях ограниченного времени боевики не могли.       Громова заметно нервничала. Нет, ей не было страшно перед операцией, не беспокоило ее и то, что будет потом, после похищения. Ей нужно было серьезно и безотлагательно поговорить с Ионовым. Засунуть в одно место гордость и упрямство и сказать то, что она должна была сообщить ему еще тогда, в тире КТЦ. С того момента они не разговаривали, да и виделись мельком, привлекать лишнее внимание было чересчур рискованно. И только сейчас перед самым выездом машины скорой помощи у нее было несколько минут, чтобы озвучить то, что Женя так боялась оформить в слова, перенеся свои страхи из разряда вымышленных в реальные. — Извините, молодой человек, а вы мне не поможете еще из той комнаты несколько ящиков принести, — обратилась она к Коту.       Ионов хотел было ответить, куда она может идти со своими ящиками, но Бизон буквально втолкнул его локтем в дверь небольшого обшарпанного здания, служившего военно-полевым госпиталем. — Пошли, надо поговорить, — зашипела ему тихонько Женя. — А нам разве есть о чем, — в тон ей ответил Вася. — Слушай, прекрати, наконец, ерничать, — Громова аккуратно прикрыла за ними дверь. — У нас итак всего несколько минут.       Кот напрягся, единственное чего он хотел последние дни, это чтобы их операция с треском провалилась, и Женька немедленно вернулась к их сыну живая и невредимая. Поэтому разговор в очередной раз грозил опять перерасти в скандал. — Я Андрюше все рассказала, — на одном дыхании выпалила девушка. — Что все? — Ионов опешил и в первый момент не сообразил, о чем она говорит. — Перед отъездом я рассказала нашему сыну, что ты его отец.       Ионов задохнулся, он понял к чему она клонит, и от осознания этого внутри у него все моментально похолодело. — Если вдруг что… — Геша осеклась и, глубоко вздохнув, продолжила. — В общем, все документы у Аньки. Разберешься что к чему. — Женя… не смей…       Он не смог подобрать слов, чтобы выразить всю ту боль, которую «если вдруг что» придется снова пережить теперь уже не только ему одному, но и их сыну. Вася сжал ее руку чуть ниже локтя и притянул к себе, пристально глядя в глаза. Громова руки не отдернула, не отошла, наоборот, уверенно ответила на его крепкое рукопожатие, словно пытаясь зацепиться за него, чтобы потом суметь выбраться из предстоящего переплета. Она прижалась своим плечом к его и, не отводя глаз, прошептала: — Я заклинаю тебя береги его, — секунда и девушка вылетела из комнаты, оставив Ионова проклинать все на свете.       Взрыв под колесами старенького УАЗика скорой помощи прогремел чуть раньше, чем они рассчитывали. Машину повело, но Бизон ухитрился удержать руль. Кот, уверенно отстреливаясь, видел суетливые, как и положено гражданским, метания под огнем Женьки и Физика. Отметил, что в них боевики стараются не стрелять, но тем не менее Физик театрально вздрогнул всем телом, и на его белом халате разлилась заранее подготовленная кровь. Серега хирургом не был, и его обязательно должны были «убить» в перестрелке у всех на глазах. Бизон схватил якобы бесчувственное тело и отволок за машину. Видел Ионов и то, как неестественно дернулась Женька, хватаясь за руку и падая на колени в непосредственной близости от боевиков. Видел, как под ее пальцами заалела настоящая кровь, и она интуитивно повернулась в его сторону. Нечеловеческими усилиями он заставил себя сдержаться и позволил двум боевикам грубо схватить ее под руки и оттащить в густой саксаул. Бандиты, получив то что хотели, стали спешно отходить, отстреливаясь одиночными. Как только они скрылись за холмом, Кот, Ума и Бизон, закинув все еще безжизненное тело Физика в многострадальный УАЗик, повернули назад. Они выполнили свою часть задания на отлично.       Этим же вечером группа «Смерч» прибыла в расположение КТЦ. Они сработали четко и уверенно, но радости и облегчения от собственной, как отметил Пригов, отличной работы, никто не испытывал. То, что уходить и не возвращаться было частью их профессии, все прекрасно понимали, но вот принять это до конца не получалось ни у кого, поэтому нервное напряжение между ними нарастало как снежный ком и давило тяжким грузом. Уманова и Тарасов на этой почве рассорились вдрызг и сидели теперь по разным углам, дуясь друг на друга как мыши на крупу. Физик, предпочитавший проводить время за чтением философских военных трактатов, не вылезал из спортзала. Багира метала гром и молнии в ИВЦ, да так что виновный, по ее мнению, во всем Пригов лишний раз старался на глаза ей не попадаться. И только Кот оставался спокоен. Женька не оставила ему выбора, как всегда сделала то, что считала нужным, и он смирился с ее решением. Страдать, кидаться на всех, выплескивать свой гнев, искать виноватых — на это сейчас у него просто не было времени. Женька вернется, Вася был в этом абсолютно уверен. Со спецзаданий она всегда возвращалась, в их работе ей везло как никому. Не везло ей в любви, первый мужчина погиб, второй, он же Вася Ионов, оказался полным идиотом, из-за который все это и произошло и которого Женя не простит никогда. И несмотря на это, она, уходя, сознательно сделала ему самый дорогой подарок на свете — подарила может быть единственную за всю жизнь возможность провести время с сыном, не таясь и ничего не скрывая. Шанс остаться в памяти этого зеленоглазого мальчугана, научить его простым истинам, поделиться приобретенной с годами хоть и мизерной, но мудростью, дать несколько настоящих мужских советов, самому запомнить ощущение счастья от общения с самым родным человеком на свете и, наконец, рассказать, как сильно он любит и его, и его рыжеволосую маму. А как только Женька вернется, он, как и обещал, исчезнет из их жизни навсегда, чтобы она больше не искала изощренных способов выкинуть его из головы и была счастлива.       Он подал Пригову рапорт на отпуск, которого полноценно не брал уже несколько лет, купил билет в один конец и полетел домой к сыну.