Он - её жизнь...

      Больше недели группа «Смерч» была в командировке на другом конце страны. Ровно десять дней Кот не видел Муру, и это сводило его с ума. После того памятного разговора, точнее ее монолога, они наедине больше не оставались. Он приходил всегда вместе со всеми и произносил лишь дежурные фразы «Привет. Как дела? Как ты себя чувствуешь?». Она отвечала также односложно. Метущееся Васино сердце рвалось к Жене 24 часа в сутки, но умом он понимал: лезть к ней сейчас со своими извинениями — не самая удачная идея. Нужно было дать ей время, чтобы оправиться после операции, привести в порядок мысли и чувства и избавиться от неприятного и раздражающего ощущения собственной уязвимости. Несмотря на специфическую деятельность и осознание, что на эту работу насильно их никто не гнал, каждый из них периодически испытывал нечто подобное — умирать при условии, что они, по сути, и пожить то толком не успели, не хотелось никому. И тут уж было не до обид, пусть и очень унизительных, и уж тем более не до чувств, даже самых искренних. Именно поэтому Вася беспрекословно ушел тогда и не тревожил девушку после, но эти десять дней вдалеке от нее дались ему тяжелее, чем все предыдущие операции вместе взятые.       Группа отчиталась перед Приговым, и довольный выполнением задания как всегда «на отлично» генерал-майор отпустил всех по домам. Вася скинул в комнате отдыха рюкзак, дождался пока Физик и Бизон отправятся по домам и решительно двинулся в сторону медблока. Он должен был увидеть Женю, удостовериться своими глазами, что у нее все хорошо. А самое главное — должен был с ней, наконец-то, поговорить, сил ждать уже просто не осталось. Он должен был перед ней извиниться. И пусть Женя его не простит, пусть ненавидит до конца жизни, но ему самому необходимо было попросить прощения, увидеть, что она понимает — он искренне раскаивается в том, что сказал и сделал. Тем более, что в глубине души Кот все-таки надеялся, что Мурашова оттаяла, и у него снова появился шанс. Пусть даже самый малюсенький.       Вася практически бежал по коридорам, как вдруг перед ним буквально из воздуха материализовалась Маргарита Кошкина.       — Стой! — она решительно перегородила ему путь.       — Рита, пусти. Я должен…       Договорить он не успел, Багира уверенно притянула его к себе и крепко сжала в объятиях.       — Вася, с ней все хорошо, — заговорила она шепотом. — Но там ее нет. Она подала рапорт. Она уехала. Кажется, навсегда.       После Ритиных слов мир Василия Ионова, к сожалению, не рухнул. Он не почувствовал ни разочарования, ни злости, ни боли — ничего. Вася молча развернулся и зашагал в комнату отдыха — единственное место, где все еще незримо присутствовала Евгения Мурашова: в сладковатом запахе кофе, в цветах, в памятных кружках, в теплых уютных пледах. Он устало опустился в ее любимое кресло — ему оно особо не нравилось, но он всегда старался занять именно его, чтобы позлить Женю. От этой мысли Ионов грустно усмехнулся — теперь злить было некого. Он своего добился. Только нужно ли ему это? Его всегда воротило от подобных ситуаций, описанных в кино и книгах. Слезливые истории были не для него. Он был чертовски уверен в себе, весел, обаятелен и всегда прав.       Нет, с ее уходом его мир точно не рухнул, он просто остановился, потерял все краски, стал холодным, чужим и никому не нужным.       Кот жил по инерции. Не косячил, не перечил, не лез на рожон, целиком и полностью отдавая все свои силы борьбе со всевозможными террористическими угрозами, которым, по счастью, не было ни конца ни края. Еще несколько месяцев назад шалопай Ионов горестно бы сокрушался по поводу этого невеселого обстоятельства, но сейчас был искренне этому рад — ему нужна была любая работа, что угодно, только бы не оставаться наедине с собой. Вася понимал, что ему необходимо примириться с самим собой, постараться забыть младшего лейтенанта Мурашову, выкинуть ее из головы и вырвать из сердца, но пока не знал как. Воспоминания о зеленоглазой красавице не причиняли боли. Сны о ней не приносили радости. И это делало его жизнь кошмарной. Легче было бы выпустить эмоции, напиться, подраться, наконец-то оставить все в прошлом, отпустить. Но отпускать было нечего. Все чаще на краю сознания маячила мысль о том, что что-то важное и, возможно, самое главное прошло мимо его жизни.       Вот и сейчас капитан-лейтенант Ионов, прилетевший в Питер меньше часа назад с тяжелого задания по освобождению заложников на Черном море, уверенно и быстро шагал по коридорам КТЦ — Пригов собирал всех на срочное совещание по планированию новой спецоперации и, судя по стрелкам часов, Кот уже явно опаздывал. Он тихонько приоткрыл дверь в переговорную и прошел к свободному месту рядом с Физиком. В кабинете, освещенном лишь светом проектора, отображавшего на весь экран очередную бандитскую физиономию, царил полумрак. Вася прищурился, пытаясь привыкнуть к темноте после ярко освещенного коридора, и уже хотел было протянуть Сереге руку, чтобы поздороваться, но так и застыл на полпути. За спиной у окна неожиданно раздался до боли знакомый голос.       — Владимир Викторович, вы ставите передо мной задачу спать с объектом?       Евгения Мурашова испытывала несказанное удовольствие, когда ей удавалось выбивать из-под ног окружающих привычную для них почву. Острый язычок, провокационные наряды, из ряда вон выходящие поступки, неудобные вопросы — ради этого специфического увлечения девушка не брезговала ничем. Но жизнь в кругу семьи, которой последнее время наслаждалась Женя, ее подобными «маленькими радостями» не баловала, и скорее даже наоборот — любимые родственники с частотой, как минимум, раз в два-три часа ее саму ставили в тупик вопросами из серии «Когда же она прекратит скитаться по миру?» «Когда же она найдет нормальную работу, не связанную непонятно с чем и с кем?» и «Когда же она, наконец-то, решиться создать свою семью?». И поэтому эта мирная и приторно тихая жизнь ей уже, мягко говоря, поднадоела.       Нет, Женя бесконечно любила свою семью, но с каждым проведенным вместе днем все явственней осознавала, что между ними глубокая пропасть длиной в несколько лет ее жизни. Они не представляли, чем их любимая Евгеша занимается, принимая на веру лишь размытую информацию, которую она им весьма скомкано преподносила, и довольствуясь частыми телефонными звонками и периодическими наездами в отпуск. После смерти Саши, Мура довольно жестко обозначила для них позицию «Не лезть» в ее жизнь, и больше домашние вопросов не задавали. Жене за это было бесконечно стыдно, она знала, что все они ее любят и очень за нее переживают, но правду о том, кем она на самом деле является и как применяет казавшиеся в детстве и юности лишними стрелковые навыки, девушка не рассказала бы им даже под страхом смерти. Однако после того как несколько недель назад ее жизнь висела практически на волоске, закрывать глаза на тот факт, что родные ее смерти не переживут, стало совсем уж сложно. Это будет не просто удар, это перевернет их жизни навсегда. Именно поэтому Женя подала рапорт, собрала вещи и уехала домой.       Мура надеялась в кругу дорогих ей людей залечить физические и душевные раны и вернуть себе былое спокойствие, уверенность и присутствие духа. А потом уже как всегда с ясной головой принять взвешенное и единственно правильное в данной ситуации решение касательно своей дальнейшей жизни. И если для телесных ран это пошло только на пользу — Мура была здорова и прошла все возможные необходимые реабилитации — то душевное ее спокойствие не только не было достигнуто, но, наоборот, улетучивалось все дальше и дальше. Каждую ночь Женя ложилась в постель с мыслью о том, что жизнь, которая ждет ее в будущем, будет ужасна. Сможет ли она без службы, без постоянного ощущения опасности, без адреналина, без Ионова, в конце концов…       Несмотря на последний, вроде бы расставивший все незамысловатые точки над «i» разговор с Котом, Женя думала о нем постоянно. Между ними, по сути, ничего не было, нет и уже не могло быть — умом она это понимала, но вот сердце все еще отказывалось принимать эту необходимую ей истину. И от этого каждый раз становилось невыносимо грустно. И еще от того, что «благодаря» ее так и не случившимся отношениям с каплеем, ей теперь оказалась заказана дорога еще и к людям, к которым она уже успела привязаться всей душой — в спецподразделение «Смерч». Находиться рядом с Котом будет невыносимо. Договориться — невозможно. Они теперь уже оба прекрасно понимают, что между ними. Но Женя была абсолютно уверена, что Ионов никогда не сможет ее простить и по-настоящему доверять. А значит, если даже они попробуют быть вместе, их жизнь все равно превратиться в ад. Возвращаться же на службу, но уже другую группу и снова несколько месяцев потратить на притирку, адаптацию и принятие того факта, что она не просто смазливая девчонка, а профессиональный снайпер и высококлассный боец, не было никаких физических сил и ни малейшего душевного желания. Поэтому оставался только один единственно приемлемый вариант решения этой ситуации — бросить, наконец-то, свою специфическую профессию и строить жизнь заново. Пусть даже это и предвещало ей в ближайшем будущем собственную смерть от скуки.        И все было бы ничего, и девушка уже почти свыклась с новым статусом, если бы не внезапный звонок генерал-майора Пригова, лишь на одно мгновение, но все вернувший в ее жизнь прежнее непередаваемое ощущение свободы и радости. Она сказала «да» еще до того, как он начал спекулировать тем, что она ему должна, что это будет последнее задание и что потом она может быть свободна как ветер в поле. Лишь на одно мгновение она забыла о собственном окончательном решении. Потом вернулась в реальность, отказала взбешенному начальнику и бросила трубку. Осознавая, что теперь это точно конец, Мура устало опустилась на табурет. Она даже не сразу почувствовала мамины руки на своих плечах.       — Куда-то зовут?       Женя не ответила, лишь утвердительно кивнула.       — Не хочешь ехать? — мама присела напротив, глядя на дочь в упор.       — Хочу, — Женя взгляда не выдержала и потупилась.       — Тогда почему не едешь?       — Остаться будет правильнее.       — Остаться для чего? Чтобы всю жизнь жалеть о том, на что так и не решилась.       Женя исподлобья скосилась на маму и иронично усмехнулась — знала бы она куда выгоняет любимую дочку и чем в последний раз чуть не обернулись последствия сделанного ей когда-то выбора, разговор сейчас бы шел совершенно об обратном и в совершенно другой тональности. Но упоминать об этом вслух девушка, естественно, не стала.       — А как понять правильно ли то что я собираюсь сделать или не правильно? -тихо спросила девушка.       — Правильно быть там, где ты хочешь быть, несмотря ни на что…       И вот она снова в так полюбившемся ей КТЦ. Без мыслей о будущем, без связных и принятых на ясную голову решений, без прежней уверенности и хладнокровности. Только одно задание, последняя операция в составе ГСН «Смерч», возможно, вообще, завершающий аккорд всей ее военной карьеры, и младший лейтенант была полна решимости поставить точку максимально красиво и эффектно.       Мура вышла из тени и, присев на край стола, насмешливо улыбнулась, видя как генерал-майор судорожно сглотнул, а все остальные начали нервно покашливать, суетливо перебирать лежащие на столе предметы и, вообще, беспокойно прятать глаза. Один не слишком приятный вопрос неприкрыто намекающий на досадные нюансы чисто «женской» службы и вуаля, желаемый результат достигнут — всем неловко и откровенно дискомфортно, а у Мурашовой, наоборот, по венам разливается чистейший кайф.       — Нет, такая задача перед тобой не стоит, — пристально глядя ей в глаза, тихо произнес Владимир Викторович.       — Тогда ваш план — полная туфта, — спокойно констатировала девушка. — Прийти на кастинг стриптизерш в его ночной клуб под видом покорительницы Северной столицы из никому неизвестной глухомани — да у него таких девиц по 5 рублей за пучок в базарный день. Максимум что мне светит — это пару раз посетить его постель. Серьезно таких не воспринимают и домой «похозяйничать» не зовут. А пока он разглядит во мне любовь всей своей жизни, Бизон вон на пенсию уже выйдет, — Женя от души улыбнулась Тарасову, а он в ответ показал ей кулак.       Она обошла стол и встала прямо перед проектором. С фото на нее смотрел кареглазый мужчина с волевым подбородком и правильными чертами лица. Он был хорошо сложен, спортивен и, она бы даже сказала, красив. Не мужчина — мечта. Жаль, что по факту мечта оказывался крупным торговцем оружием и наркотиками, о деятельности которого все всё давно знали, но прижучить его пока никому не удалось. Он был хитер, осторожен и крайне осмотрительно пускал людей в свое окружение.       — Таких мужчин случайный секс не цепляет, — задумчиво продолжила свою мысль Мура. — Лет 10 назад — да, а сейчас — слишком много рядом с ним готовых раздвинуть ноги даже за крохи с его барского стола. Нет, он ищет женщину равную себе. Не только умную и красивую, но самостоятельную, сильную, уверенную в себе. Чтобы могла ему противостоять, сдерживать, чтобы детей родила и воспитала — достойных унаследовать созданную им империю. И такую нужно не просто взять как вещь, ее нужно завоевать, спасти, увести от придурка, который ее не ценит, — она круто развернулась и, улыбаясь, подытожила. — Вот если мы господину бандиту предоставим шанс познакомиться с такой девушкой, тогда и нам вероятнее всего улыбнется удача.       — Уверена? — задал только один вопрос Пригов.       — Уверена! — твердо ответила Мурашова.       Группа углубилась в обсуждение деталей операции, однако Кот слушал их в пол-уха.       — «Мура вернулась!»       Эта мысль стучала у него в мозгу так громко, что все остальные голоса отдавались в голове лишь противным посторонним фоном. Он хотел вытолкать всех из комнаты, сжать ее в своих объятиях и целовать, не давая возможности начать очередной разговор, которой опять приведет их в никуда. Но умом понимал, что мечтам его вряд ли суждено сбыться. Тут хотя бы заставить ее себя выслушать — намек про придурка был очень красноречив.       — Стой!       Решившись на ответный звонок Пригову, Женя понимала, что встреча с Ионовым будет неизбежна, но в тот момент, находясь за сотни километров от объекта своих несбыточных желаний, эта проблема казалась ей легкоразрешимой — нужно только покрепче взять себя в руки. Однако как только голубоглазый каплей вошел в переговорную, ее сердце заныло, запело, затанцевало и рухнуло одновременно.       — «Интересно, если я его сейчас поцелую, народ будет в сильном шоке? А он будет в шоке? Или я буду в шоке? Терять то уже точно нечего, — девушка явно замечталась. — Очнись, дура», — она мысленно влепила себе пощечину, а вслух сухо спросила. — Какие-то вопросы по операции? По-моему, мы все детально обсудили.       — Нет. Нам надо поговорить, — Вася сделал ударение на слове «нам», давая понять, что на новое задание ему плевать.       — Уверен, что надо? — ехидно уточнила Мура. — Я здесь только на одну операцию, так что тебе нужно всего месяцок попить валерьянку, и я тебя больше своим присутствием раздражать не буду.       — Все сказала? — Вася не сдержался и съехидничал в ответ, но потом все же взял себя в руки. — Как ты себя чувствуешь? Проблемы после ранения? Почему ты подала рапорт?        Поговорить он, естественно, хотел не об этом, но вопросы сами собой сорвались с языка. Он осознавал, что Женя ушла из группы только из-за его персоны, но все равно периодически думал о том, что ранение и операция могли пагубно отразиться на ее здоровье. И прекрасно понимая, что упертая Мурашова никому бы никогда в этом не призналась, боялся, что у девушки что-то могло пойти не так.       — Если ты только об этом хотел поговорить, то напрасно. Эта информация не для общего пользования, — официально парировала Женя.       — Не только, — он смотрел на нее в упор. —  Я хотел перед тобой извиниться. Я полез не в свое дело. Я оскорбил тебя, не имея на это никакого права. Прости меня, пожалуйста.       Вася выпалил все на одном дыхании и теперь внутри затаился, ожидая ее реакции. Женя же, непроизвольно глубоко вздохнув, теперь осторожно выдыхала. Сердце опять заныло. Она опустила голову и тихо произнесла.       — Я тебя услышала. Информацию к сведению приняла. Тему предлагаю считать закрытой. А теперь извини, мне нужно идти.       Женя порывисто уходила, а ему лишь оставалось смотреть ей вслед. Вернуть подорванное доверие было крайне трудно, и если в мечтах он готов был на это сотни тысяч раз, то наяву все оказалось гораздо сложнее.       Мура горделиво вошла в открытую перед ней швейцаром дверь, даже не удостоив последнего взгляда, и модельной походкой прошла к столику, за которым ее ждал Батя.       Первую сцену их маленького спектакля решено было сыграть в стильном кафе большого торгового центра — именно здесь чаще всего предпочитал пить свой послеобеденный кофе объект их пристального внимания. Она была хороша. Тому подтверждением служили устремленные на нее похотливые взгляды мужчин и завистливые — женщин. Черные укороченные брюки облегали стройные ноги, отделанный кружевом топ на тонких бретельках, в тон к брюкам, подчеркивал стройную талию и высокую грудь. Довершал образ удлиненный пиджак цвета фуксии с черными манжетами, изящные туфли-лодочки на шпильке и сумка из крокодиловой кожи из последней коллекции «Hermes». Тряхнув распущенными волосами, девушка села напротив своего «возлюбленного», сняла солнечные очки, которые ей необычайно шли, и, наклонившись к нему, что-то зло зашептала. Результат ее появления явно был достигнут — все взгляды обращены на них.       На самом же деле Мура была практически уверена, что операция на грани провала. Батя смотрел на нее, как заботливый отец смотрит на красавицу-дочь: несколько смущенно, восторженно и по-доброму ревниво. А по сценарию должен был смотреть как контр-адмирал на злого нарушителя спокойствия его страны: злобно, угрожающе и откровенно враждебно. Но актер из Булатова, к сожалению, был еще тот.       — Батя, прекрати на меня так смотреть, — горячо зашептала Женя. — Разозлись. Иначе все сорвется. Тебе надо меня ударить, — но видя, что уговоры не действуют, зашипела. — Контр-адмирал Булатов, вы идиот, самый последний болван, как вас с таким честным лицом, вообще, взяли в контртеррористический центр, да вам только парадом командовать, а не спецоперации возглавлять.       Фантазия и цензурные обидные словечки, которые Мура могла себе позволить, были на исходе, и девушка лихорадочно соображала, что бы еще такое ляпнуть, как вдруг неожиданная пощечина практически скинула ее со стула. Она удержалась и с радостью отметила — все по плану. Булатов резко схватил ее под локоть и буквально выволок из кафе, а восторженным зрителям оставалось лишь гадать, чем же закончится скандал между парочкой.       Иван Михайлович, доигрывая отведенную ему роль, с силой впихнул упирающуюся Муру на заднее сиденье черного мерседеса S-класса, и она упала в объятия к Коту. Сам же он сел вперед. Физик, которому досталась роль услужливого водителя, завел машину, и они выехали со стоянки. Первый акт сыгран. Антракт.       Заднее сиденье автомобиля было погружено в полумрак, скрывая от посторонних глаз затихшую в объятиях друг друга парочку. Кот протянул руку и осторожно вытер кровь с разбитой Жениной губы. Он был готов пристрелить Батю, даже зная, что все это игра. Девушка вопреки его ожиданию не дернулась и не отстранилась. Казалось, она наслаждается его прикосновением. Поэтому Вася позволил себе еще несколько секунд сжимать ее в объятиях, вдыхая запах волос.       Булатов обеспокоенно повернулся к Жене, когда машина выехала на оживленную автомагистраль.       — Ты как? — в глазах его читался ужас. Бить женщин было не в правилах товарища контр-адмирала.       — Батя, ну у тебя рука и тяжелая. У меня аж в глазах потемнело.       Мура звонко смеялась, а у Ионова и впрямь потемнело в глазах. Всем повезло, что он ждал их в машине и своими глазами ничего не видел.