Он - её жизнь...

      Муру подстрелили. Правое плечо на вылет.       — Твою мать, как же ж больно то, — чертыхаясь, пробурчала она, зажимая рану рукой. — Благо хоть не смертельно, — девушка осторожно пошевелила плечом и, озлобленно взглянув в сторону, откуда к ней прилетел неожиданный «подарочек», со стоном констатировала. — И очень, просто очень не вовремя.       Это ж надо было так глупо подставиться. Хотя, чему она удивляется. Еще пару месяцев в таком разладе с собственной персоной, и сенсационная история о том, что профессиональный снайпер умудрился подстрелить сам себя, может перейти из разряда невероятных во вполне себе правдоподобные.       Младшего лейтенанта Мурашову все чаще начала посещать мысль написать рапорт и уйти из группы «Смерч», уехать в другой город, в другую страну, а еще лучше улететь на другую планету воевать с пришельцами. В ее работе все всегда было предельно ясно, раскрашено в два цвета: черное и белое, есть свои и есть враги, своих прикрываем — врагов ликвидируем. А вот ее личная жизнь сейчас пестрела всем многообразием красок, придуманных природой. И Василий Ионов, видимо, сам того не подозревая, прилагал к этому массу усилий.       Его поведение, как на качелях, менялось от явной неприкрытой ненависти до каких-то неподдающихся описанию, почти нежных чувств. И от этого надежный боец и отличный снайпер Евгения Мурашова превратилась в салагу-призывника, который даже уроки НВП в школе не посещал. Так она не косячила и в первые месяцы своей службы. А тут как на подбор: снайпера проглядела, растяжку не заметила, выдала их в укрытии, вот теперь и пулю схлопотала. Оправдание у нее было только одно — присутствие рядом капитан-лейтенанта Василия Ионова, но ни Пригову, ни Бате сказать об этом она, конечно же, не могла, поэтому имела уже парочку неприятных разговоров с начальством.       Женя, улыбаясь, представила, как бы она рассказывала генерал-майору, что снять снайпера и выполнить поставленную перед ней боевую задачу она не смогла, потому что на Ионова практически в открытую охотился один из террористов. Шел за ним чуть ли не по пятам, а этот болван — ни сном, ни духом. В голове Мурашовой в тот момент даже вопрос выбора не встал. Она отследила бандита, выстрелила, себя обнаружила и задание благополучно провалила. Дура! А Ионов даже не удивился тому факту, что сзади него вдруг неожиданно рухнул бандит. Сказал «Спасибо» тоже ничего не понявшему Физику и пошел дальше.       А когда она поймала растяжку, голубоглазый каплей обратился к ней по имени. Впервые. До этого только Мура, Мурашова или младший лейтенант. А тут вдруг — Женя. Он позвал ее шепотом, почти ласково, когда они шли по подземным катакомбам. Мурашова так обалдела, что резко подалась вперед и зацепила растяжку. Вася успел дернуть ее за угол, так что взрывная волна прокатилась мимо. Она тогда со смехом решила, что спас он девушку только для того, чтобы потом в КТЦ Пригов ее расстрелял, предал анафеме и проклял на веки вечные.       И когда она выдала их, тоже виноват был гадский Ионов. Они должны были записать разговор бандитов о серии готовящихся взрывов. Женя неловко повернула голову, и аккуратно заплетенная коса упала вправо, открывая небольшой, но уродливый шрам за левым ухом, оставленный ей на память в далекой южной стране. Мура его по-женски стеснялась: нож вошел неглубоко, но сильно разворотил кожу, да и обработать рану она сама себе толком не смогла, поэтому-то и заживало все долго и неприятно. В общем, украшение еще то! Женя всегда старалась прятать его под волосами, а тут… Васе хватило секунды, чтобы заметить шрам. Он резко притянул ее спиной к себе и пальцами коснулся уродливой отметины. Она слегка повернула голову, их взгляды встретились, и Мура ясно увидела: он понял, что этот шрам — память о их самой первой встрече. Кровь бросилась ей в лицо, она смутилась и, опустив глаза, попыталась вырваться из его рук. Но, неудачно. Задела ногой кирпич, который полетел вниз, сообщая террористам, что они в здании не одни.       Женя понимала, что нужно набраться смелости и хотя бы попытаться с Котом поговорить. Еще раз, в конце концов, искренне извиниться и открыто признать, что по отношению к нему она поступила бесчестно и откровенно по-свински, но он упрямо продолжал вести себя как настоящая сволочь: открыто издевался и хамил. Хотя Мура, переступив через собственное честолюбие, перестала обращать внимание на все его подколы и ехидные замечания, осторожно пробуя перевести их отношения в другое русло. До конфетно-букетного периода, романтичных свиданий и жарких ночей, конечно же, было еще бесконечно далеко, но сделать попытку начать, как минимум, нормально и спокойно общаться вне заданий все же стоило.       — Нет, сегодня я ему удовольствия поглумиться над собой не доставлю!       Девушка упрямо вздернула подбородок, прижала приклад к простреленному плечу и сделала пару выстрелов. Задание у нее сегодня было не совсем обычное: она должна была одна изображать татаро-монгольское иго, грозно надвигающееся на хорошо укрепленное логово бандитов. Втягивать в это дело ей в помощь спецназ или тот же ОМОН не было никакого резона: во-первых, чем меньше народу в курсе операции, тем меньше шансов нарваться на какого-нибудь прикормленного верхушкой бандформирования «крота», а во-вторых, у террористов хорошо подготовленные снайперы с отличной оптикой — ребят бы просто-напросто перестреляли и близко не подпустив к укрытию. Против снайпера эффективно работает только снайпер, поэтому Мурашова, находясь в зоне досягаемости только СВД или СВЧ с профоптикой и быстро перемещаясь по территории почти в 4 километра, точными выстрелами или специальными промахами вносила сумятицу в стройные террористические ряды. На борьбу с ней были стянуты основные и, как и предполагалось, лучшие силы противника. И это должно было позволить Бизону и Коту беспрепятственно пробраться в логово бандитов с противоположной стороны и установить маячки, прослушку и прочую спец аппаратуру, чтобы выйти, наконец, на заказчика и куратора боевиков. Иначе все их действия в очередной раз были бы абсолютно бессмысленны. Этих террористов перестреляют — на их место придут другие.       Когда в наушнике раздался спасительный голос Тарасова, сообщивший, что они со своим заданием справились успешно, Мура практически упала возле ближайшего дерева: она отмахала километров, наверное, 30, расстреляла полугодовой запас патронов, да и к тому же, видимо, потеряла много крови, потому что ее начинало тошнить и перед глазами все плыло. Из последних сил Женя добралась до точки сбора, где ее подобрали явно недовольный ожиданием Кот и встревоженный Бизон.       Пошатываясь, Мура плелась из медблока в комнату отдыха. Багира и ее подопечные в любой момент могли выйти на след объекта, и поэтому группа в полной боевой готовности находилась в КТЦ. Несмотря на пару уколов анальгетика, простреленное плечо нещадно ныло, а ноги подкашивались от усталости. Врач КТЦ настоятельно рекомендовал ей поехать домой или, хотя бы, отлежаться у них, но такой роскоши девушка себе позволить не могла: Физик в гипсе, Батя вторые сутки в штабе в Москве, Багира координирует действия группы на месте. Против целого мира только Бизон, Кот и она, и бросить ребят, сославшись на несерьезное ранение, для нее было совершенно недопустимо. Подойдя к заветной двери, за которой ее ждал горячий чай, диван и плед, Мура присобралась, нацепила на лицо улыбку, расправила плечи (не хватало еще, чтобы они видели ее в таком состоянии) и шагнула в комнату. Ионов сидел в ее любимом кресле, вытянув ноги и насвистывая какую-то одному ему известную мелодию — он явно был весел, полон сил и собой доволен. Бизон колдовал над чаем. Достав свою кружку, Женя сразу двинулась в его сторону — вот он, ее спаситель.       — Ну как рука? — участливо спросил Борис.       Мура открыла было рот, но ответить не успела. Ее перебил Кот, неслышно подошедший сзади.       — А что может быть с рукой? Ранка то пустяковая, заживет как на собаке. А вот сегодняшний праздник — младший лейтенант Евгения Мурашова справилась с офигенски трудным задание и даже никого из своих не подстрелила — я думаю, стоит отметить даже чем-нибудь покрепче чая, — Вася ехидно прищурился и желчно продолжил. — С боевым крещением вас, Евгения Валерьевна. Под Вороном то поди легче работать было? Меньше телодвижений, больше удовольствия. Любов… любимицу свою он, наверное, берег для более важных дел…       Бросив последнюю фразу, Кот елейно улыбнулся, а Мура и Бизон остолбенели. Так далеко Ионова еще не заносило. Женя еле слышно выдохнула, осторожно поставила кружку на стол, подняла растерянные глаза на Тарасова и чуть слышно произнесла.       — Спасибо, Борь. Я чай не буду, — и медленно направилась к двери.       — Жень! Ну, Женя…       Бизон рванулся за ней, но девушка, не оборачиваясь, подняла ладонь вверх, предупреждающе показывая, что идти за ней сейчас не нужно. Тарасов понуро замер, а когда за Мурашовой тихо закрылась дверь, резко развернулся и, сжав кулаки, буквально подлетел к Коту.       — Ну, ты и урод! — с отвращение выплюнул он и, явно сдерживаясь, чтобы не дать напарнику в морду, продолжил. — Послать бы тебя, да вижу, ты только что оттуда, — кап-три еще раз презрительно глянул на Васю и отошел от него как от прокаженного.       Ноги сами собой несли Ионова в сторону кинологической службы КТЦ. Он интуитивно чувствовал, что Женя там. Как только за девушкой закрылась дверь, на него словно вылили ушат холодной воды. Кот и сам не понял, как на одном дыхании выпалил последние слова. И даже во взгляде Бизона не было столько ненависти, сколько он теперь испытывал к собственной персоне. Вася при всех выпустил из глубин души самых своих страшных демонов, которые вот уже несколько недель съедали его заживо. Как в нем все это время уживаются два совершенно разных человека, парень не представлял. И тем не менее, один из них страстно и нежно любил Мурашову, мечтал к ней прикасаться, сжимать ее в объятиях, терзать поцелуем губы, ласкать чувственный шрам за ушком, шептать ее имя, утопая в волнах физического наслаждения. А еще защищать, закрывать своим телом при малейшей опасности, беречь от чужих и даже от своих. Второй — также страстно Мурашову ненавидел. Ионов чувствовал себя на грани какого-то навязчивого помешательства, но что с собой делать, не знал. Сегодня он умудрился оскорбить Женю не просто как девушку, но и как боевого товарища, человека, который каждый день, между прочим вместе с ним бок о бок, рискует своей жизнью ради других, унизил ее на глазах друга, и, кажется, перешагнул, тем самым, незримую грань, за которой теперь безнадежная пустота.       Зачем Вася сейчас искал Женю, он тоже не знал. Извиняться? Бессмысленно. Она никогда его не простит. Рассказать обо всем, что он к ней чувствует? Нет, он не сможет открыться ей, а потом услышать холодный отказ. Ионов нашел Муру, но подойти к ней так и не смог, остался стоять, скрытый от ее глаз выступом стены. Девушка сидела на коленях и плакала почти навзрыд. Чудо вертелся вокруг нее как заведенный, лаял, скулил и подвывал — своей собачьей душой понимал, что хозяйке плохо, а как помочь не знал. У Кота сжалось сердце. Чудовищем оказалась не громадная псина, а он.       Женя не помнила, когда в последний раз так плакала и плакала ли вообще. Она изо всех сил пыталась сдержать и льющиеся слезы, и громкие всхлипы, и протяжные стоны, но от каждой ее попытки в очередной раз поглубже загнать собственные чувства и эмоции становилось только хуже — глухую неприступную плотину, за которой девушка так умело пряталась все это время, ожидаемо прорвало. Оскорбительная и, надо сказать, очень обидная реплика Ионова оказалась последней каплей, переполнившей чашу Жениной выдержки и хладнокровия. Хотя, чего уж греха таить, она ее совершенно не удивила. После того, как Кот увидел их тогда с Мишей, его и до этого то плохо скрываемая неприязнь вообще переросла в ярко выраженное отвращение, поэтому чего-то подобного Мура от него ждала. Вот только не думала что у каплея хватит наглости открыто унизить ее на глазах других людей.       Проплакав добрых минут пятнадцать, Мурашова все же смогла хоть немного взять себя в руки, и, всхлипнув еще пару раз, наконец-то, обратила внимание на вьющуюся вокруг нее волчком и громко поскуливающую собаку.       — Ну все, все. Не скули, — заговорила она, ласково потрепав лохматую морду. — Напугала я тебя, да? Да, не лижи ты меня, я успокоилась уже. Больше так не буду, обещаю. Смотри, у меня конфетка есть.       Мура скормила Чуду шоколадную конфету, подождала, пока сердце начало биться ровнее, а тело перестало потряхивать, отвела пса на место и пошла обратно. Ей нужно было отдохнуть, группа может отправиться на задание в любой момент, и младший лейтенант, несмотря ни на что, должна быть в форме. Но подойдя к комнате отдыха, дверь открыть так и не смогла: там были ненавидящий ее Кот и растерянный Бизон. И если первого девушка еще худо-бедно могла переварить, то терпеть очевидную жалость от второго уж точно было выше ее сил. Женя круто развернулась и пошла к Багире.       Маргарита Кошкина еще раз исподлобья глянула на притихшую за соседним столом подругу. Хотя ей и первого взгляда было достаточно, чтобы понять — случилось что-то из ряда вон. Уж чего-чего, а заплаканных глаз от подчас язвительной задаваки Мурашовой, к которой сама Рита, несмотря на не очень лестный эпитет, уже успела прикипеть всем сердцем, она никак не ожидала. И не нужно было быть семи пядей во лбу, чтобы понять, после стычки с кем девушка могла так расстроиться, поэтому Багира не стала ничего выспрашивать, по-матерински обняла, усадила за стол и организовала ей кружку горячего чая. Если для всех отношения Кота и Муры сводились к простым разногласиям по работе и взаимной неприязни, то Рита точно знала — их чувства глубже и сильнее. Виновника Жениных слез Кошкина любила как сына, но именно это обстоятельство давало ей право как следует оттаскать его за шкирку. Она встала и решительно направилась к выходу из аналитического отдела.       — Ну как отдыхается?       Багира демонстративно учтиво вошла в комнату отдыха Смерча, но ее елейный голос и подчеркнуто вежливая улыбка совершенно не вязались со сверкающими острыми льдинками глазами.       — Как мания величия? Сильно сегодня беспокоит? Или сезонные обострения на фоне звездной болезни опять начались? — парни синхронно вытаращили на боевую подругу ошарашенные глаза, а та, в свою очередь, одарила их уже откровенно озлобленным взглядом. — А что вы так удивленно на меня уставились? — зашипела она. — Давайте, объясните мне, наконец, какая дурь ударила вам в голову на этот раз, если вы, видимо с нескрываемым удовольствием, умудрились довести Мурашову до слез. — Кошкина специально выделила обращение «вам», чтобы не давать повода для лишних домыслов, но смотрела в упор на Кота. — У вас совесть, вообще, есть или нет? Мура сегодня за всю группу отпахала так, как вам и не снилось. И все только для того, чтобы вы сидели тут живые, здоровые и, смотрю, полные сил. Совсем уже охренели??! — Рита рявкнула так, что ее услышали, наверное, во всем здании. Она еще раз сделала акцент на уже подзабытых разногласиях, отравлявших всем жизнь в первые месяцы после появления в группе Муры, а потом, обреченно всплеснув руками, укоризненно продолжила. — Как вы, вообще, так можете? Она ваш товарищ! Сегодня от нее зависели ваши жизни.       — Рита, Женя где? — Тарасов, наконец-то, сумел вклинить в монолог разъяренной Кошкиной самый главный свой вопрос.       — Спит, — зло огрызнулась Рита. — Уснула у меня в информационном за столом.       Девушка тяжело вздохнула и сделала несколько шагов к выходу. Она сказала им все, что хотела. И в глазах Ионова увидела то, что должна была — он раскаивался совершенно искренне. Вот только этого раскаяния, пусть даже и самого искреннего, кажется, теперь уже не хватит, чтобы решить так долго назревавший конфликт. Стоя в дверях, Багира уже мягче добавила.       — Помогите Женю отнести к Бате в кабинет. Видимо с вами она в одном помещении находиться не хочет.       Ионов тут же рванулся к двери, но Тарасов успел схватить его за руку.       — Сядь! — рыкнул он. — Ты, все что мог, уже сделал.       Бизон вышел вслед за Багирой, а Вася тяжело опустился в кресло и уронил голову на руки, в тысяче первый раз подумав о том, какой же он дурак…       Расчет на спец аппаратуру сработал. Аналитикам удалось определить точное местоположение куратора боевиков, поэтому группа среди ночи была срочно поднята по тревоге.       Мурашова мгновенно проснулась, как только Рита открыла дверь в кабинет. Осмотревшись и сообразив где она находится, Женя вопросительно глянула на подругу.       — Ты у меня за столом уснула. Тебя Боря сюда принес, — с улыбкой пояснила Рита.       — Прости, — несколько смутилась Женя. — Я устала просто. Да и плечо.       — Прекрати. Все нормально. Вставай, у вас мало времени.       Мура поднялась и с облегчением осознала, что смогла отдохнуть. Плечо практически не беспокоило, физическая усталость отпустила, в голове порядок. Последнее порадовало особенно, и, улыбнувшись, девушка уверенно двинулась к группе.       Женя работала четко и слаженно, шаг за шагом продвигаясь к цели — мастерски укрепленному подвальному помещению на одном из заброшенных заводов. Она впервые за много месяцев чувствовала себя хорошо. Металл снайперской винтовки приятно холодил кожу, и даже боль в плече от отдачи больше не напрягала. Движения были четкими, выстрелы точными, голова ясной. Ее ничего не отвлекало от выполнения поставленной боевой задачи. Женя не радовалась этому, но и не грустила — чувств по этому поводу не осталось. Все они, видимо, были выплаканы с потоком горючих и щемяще тоскливых слез. И спасибо за это нужно было сказать Василию Ионову, наконец-то, так во время расставившему все по своим местам. Мура не думала о случившемся, не пыталась найти выход, не занималась психоанализом — всего этого она просто не успела сделать: решение было сформировано внутри без ее участия и было осознанным и понятным. Она приняла его, вдохнула как воздух полной грудью, ощутив что-то близкое к умиротворению.       В ее личной жизни Ионова больше нет.       Она все также его любила, но терпеть открытые унижения с его стороны и видеть жалость к себе на лицах окружающих не собиралась. Она не бездомный щенок, чтобы радоваться брошенному изредка куску хлеба. Ей нужно либо все, либо ничего. В данном случае выходило — ничего. Значит так тому и быть. Жизнь продолжается. Когда-то она потеряла гораздо больше, но сумела выстоять. И сейчас справится.       Мура присела на край небольшого ящика и, переложив винтовку в левую руку, с силой сжала правую кисть в кулак, пытаясь унять судорогу в прострелянной руке. Задание выполнено успешно. От осознания этого выброс адреналина стремительно упал, тело расслабилось, и о себе ту же напомнили старые и новые раны. Она повернула голову и случайно встретилась взглядом с Ионовым, надевавшим наручники на одного из бандитов. Он заметил ее неловкое движение и теперь смотрел так, будто готов был броситься ей спасать, прикрывать, защищать и лечить одновременно. Мура на это только откровенно усмехнулась, и, уже отворачиваясь, практически на автомате, ухватила движение у него за спиной. Сердце девушки сработало быстрее мозга, дав команду послушному телу. Ей хватило секунды, чтобы броситься к нему, оттолкнуть и выстрелить. Сама укрыться она не успела — грудь прошила автоматная очередь.       Мура поняла все сразу.       — Ой, мамочки, — еле слышно выдохнула она и закрыла глаза. В уголке приоткрытых губ тонкой ленточкой заалела кровь.