Он - её жизнь...

      Кот проснулся от настойчивой трели будильника. Даже не проснулся — вынырнул из тягучей дремы. Башка трещала. Вчера с выпивкой был явный перебор. Он осторожно поднялся с кровати — ему срочно нужен кофе и аспирин, иначе ГСН «Смерч» рискует лишиться одного из своих бойцов. Но сделав пару шагов по направлению к кухне, парень в ступоре замер: возле газплиты колдовала над яичницей стройная фигурка с рыжими волосами. Ионов, резко выдохнув, круто развернулся и практически бесшумно скрылся в ванной. Только оказавшись под отрезвляющими струями холодной воды, он с шумом выдохнул и чуть изогнул губы в кривой усмешке: Мурашова на его кухне, готовящая ему завтрак — это была мечта. Он хотел тихонько подойти к ней, обнять за талию и зарыться лицом в копну ее мягких волос. Касаться руками ее стройного тела, ласкать упругую грудь, спускаться ниже, доводя до блаженных стонов. Целовать ее губы, потом шею, впадинку под ключицей, но…       Но на его кухне была не Мурашова. Маша? Наташа? Он не помнил даже имени девушки, которую подцепил в баре между пятой и восьмой порцией виски и секс с которой не принес ему ни удовлетворения, ни даже элементарной расслабленности. Он вообще забыл, что занимался с ней сексом.       Нервы Ионова были на пределе, и всему виной — Евгения Мурашова, неожиданно ворвавшаяся в его жизнь несколько месяцев назад. Он ждал этой встречи или хотя бы самой малюсенькой весточки гораздо раньше, а она, как оказалось, забыла о нем сразу же, как только он исчез с ее горизонта. Поиграла и выбросила. А потом явилась, как ни в чем не бывало, служить вместе с ним в одном спецподразделении. Так жестоко с его чувствами еще никто не играл. И повторять нечто подобное у Кота не было ни душевных сил, ни малейшего желания. Поэтому каплей Василий Ионов выстроил вокруг себя глухую стену с твердым намерением пристрелить младшего лейтенанта Мурашову при любой попытке проникновения. И в ее присутствии с этой задачей справлялся прекрасно, но оставаясь наедине с собой — тосковал и злился.       А она, по-видимому, свой актерский талант отрабатывала на нем по полной. А сцена с поцелуем — это, вообще, Оскар, не меньше. Да и доигрывала блестяще — сидела в машине так, будто не целоваться лезла 10 минут назад, а приведение увидела. В КТЦ была как сомнамбула, а к машине своей шла, буквально пошатываясь. И он опять купился. Дурак!!! Идиот!!! Кретин!!! Решил, что с ней действительно что-то не так, что там, в подвале, она испугалась за его жизнь не просто как боевой товарищ, но как женщина за своего мужчину. Подойти к ней не позволила гордость, но и одну отпустить не смог. Ехал за ней следом. А потом сидел и смотрел как она, на ватных ногах выбравшись из машины, устало присела на лавочку и, по-детски обхватив руками коленки, неподвижно смотрела куда-то вдаль. Ему казалось, что он видел ее впервые: живую, чувствующую, настоящую… и сломанную. Но нет, все опять оказалось ложью: на следующее утро Мура явилась в КТЦ с неизменной улыбкой и бездной обаяния. Однако ни от кого из группы не укрылся тот факт, что первую же пущенную в нее Ионовым шпильку она удостоила лишь снисходительной улыбки и молчания, а второй подкол нарочито проигнорировала общей фразой «Тебе виднее». Для чего Женька выбрала новую тактику поведения, Вася не знал, но быть втянутым в этот спектакль желания у него не было, поэтому он стал вести себя с ней еще агрессивнее и жестче.       А Мурашова же продолжала прикидываться милым ангелочком со светящимся нимбом на голове: полностью прекратила его злить и подначивать, а все его выпады либо резко пресекала на корню, либо демонстративно оставляла без ответа. И теперь все без исключения, начиная от генерал-майора и заканчивая сержантом на КПП, его, Ионова, считали последней злобной тварью, а ее чуть ли не миротворящей иконой. Нашлась святоша! А еще, и это почему-то бесило Васю больше всего, она избегала смотреть ему в глаза, не оставалась с ним наедине и сократила до минимума итак ничтожно маленькое число их случайных прикосновений.       На следующий день после злосчастной операции с заложником, накрученный до предела Ионов решил, что им необходимо поговорить и расставить, наконец-то, все точки над «i». Но подъехав к ее дому и заметив знакомую фигурку на той же обшарпанной лавочке, даже из машины выйти не смог. Так они и сидели: она, понуро опустив плечи и глядя куда-то вдаль, он — оперевшись на руль и наблюдая за ней. Вечером следующего дня он и сам не понял, как снова очутился возле знакомого дома. Так, абсолютно бездарно, как он считал, прошла неделя его жизни. Днем в КТЦ он старался как можно больнее ее уколоть, уязвить, вывести из себя, а вечером сидел и смотрел, как она грустит на лавочке почти до темноты. Перемена в поведении Мурашовой так и осталась бы для него загадкой, если бы не вчерашний вечер.       Ионов подъехал к дому практически сразу после нее — двигался параллельным маршрутом. Видел, как она вышла из машины и, как ему показалось, прихрамывая, пошла к, видимо, уже очень полюбившейся лавочке, но в нескольких шагах замерла: на ее месте сидел мужчина. Он поднялся, и Вася сумел его разглядеть. Это был Ворон. Близко с ним каплей знаком не был. Они пересекались на паре операций еще до того, как он попал в «Смерч». Ворон подошел к Мурашовой практически вплотную. По всему было видно, что они давно знакомы и бесконечно рады видеть друг друга. После пары фраз они весело рассмеялись, он поцеловал ее в лоб и, подхватив на руки, понес усаживать на лавочку.       Ионов ударил по газам. Глаза ему застил кроваво-красный туман, а костяшки пальцев неестественно побелели — с такой силой он сжимал руль. Его физически начинало тошнить: от злости, от бессилия, от собственной глупости. Вася то наивно решил, что не безразличен Жене, что тогда, полгода назад, она не претворялась, что в подвале целовала его не от переизбытка адреналина, а позволяя вырваться наружу своим глубоко спрятанным эмоциям и чувствам. Но это все опять была лишь ее маленькая талантливая игра. Вот только на самом то деле в этом театре одного актера она — далеко не ванильная тургеневская барышня, а скорее обычная беспринципная шлюшка, согласная даже на крохи с чужого барского стола, он — совсем не герой, а женатый командир, не преминувший воспользоваться находящимся в полной доступности телом, а сам же Вася — лекарство от скуки, тренажер для оттачивания коготков, очередное ее мимолетное увлечение, пока бывший командир либо прохлаждается в лоне заботливой семьи, либо отдает непомерные долги родине… Ионов даже близко не представлял, что от открывшейся правды может быть так больно.       А еще Василий Ионов не представлял, что диалог между Вороном и Мурой может быть до глупости прост и не замысловат.       — Ну привет, Евгеша. Как жизнь? Выглядишь что-то не очень.       — Да, Миша, комплименты — это не твое. А жизнь пока мимо меня. Устала. И ногу, кажется, новыми туфлями натерла, — девушка страдальчески развела руками.       — Туфлями?! — Ворон рассмеялся. — Сто лет тебя знаю, а ты не меняешься.       И не знал, что буквально минут через 10 минут к ним присоединились Марина и Настя. Жена и дочь Михаила Воронова. Женя знала, любила их обеих и очень обрадовалась этой неожиданной встрече. Скрыть свое подавленное настроение от зорких Марининых глаз не удалось, поэтому семейство птичьих потащило ее к ней же домой кормить вкусным ужином, поить дорогим вином и разговаривать по душам.       Не догадывался каплей Ионов и о том, что Евгения Мурашова была в курсе, где он пропадает одинокими вечерами. Нет, тем первым злосчастным вечером после ее совершенно идиотского поступка, сидя на лавочке, она, наверное, не заметила бы и того, как у нее прямо над ухом с характерным щелчком взвели бы курок. А вот в конце следующего дня отточенные годами рефлексы не подвели, и Женя уже специально отправилась коротать предзакатные часы на неудобной лавочке, позволяя Ионову наблюдать за ней, а себе — нежиться в собственных мечтаниях. А еще она осознала, что больше никогда взгляд до боли знакомых голубых глаз не спутает ни с чьим другим, ощущая его как-то уж совсем по-особенному, словно мелкое приятное покалывание на каждом миллиметре нежной кожи.       Знала Женя и о том, что Кот видел их с Вороном. Боковым зрением ухватила, как припаркованный невдалеке черный внедорожник сорвался с места — со стороны встреча повидавших виды друзей смотрелась совсем уж не однозначно. И теперь очень хотелось все ему объяснить. Но как? Любые ее попытки оправдаться будут выглядеть жалким враньем.       Мурашова не ошиблась. Фантазия каплея завела его совсем уж в далекие дали. Это стало понятно после того, как на следующее утро в ее адрес он отпустил не просто пару злых шпилек, это были скорее острые гвозди, которыми он основательно заколачивал дверь между ними. У Жени внутри все упало. Ее мечта в лице голубоглазого Василия Ионова показала ей средний палец.