Цена ошибки

- Это у тебя нож? - У Вас. - Не понял… - К человеку с ножом обращаются на Вы. С просторов Интернета. В первый рабочий день, как и обещал, явился подполковник. И Джин точно знал, что сейчас Хьюз пришел не хвастаться дочкой, не рассказывать новости, а выдать лично ему, младшему лейтенанту, поручение. То самое, на которое Джин уже дал согласие. И он угадал. Подполковник попросил его отправиться в психиатрическую больницу, чтобы поговорить с одним из докторов, надежнейшим и адекватным человеком. Основной вопрос, который следовало задать: не пропадали ли пациенты, обладающие необычными способностями. Тут Хавок сильно засомневался в своей компетенции. С его точки зрения любой человек, что лечится в подобной больнице – уж точно необычный. Чертей видеть – это определенно странно, но пьяницы ничего, справляются. Это Джин, не скрывая, и высказал. - Ты же не один пойдешь, - успокоил его полковник. – С тобой пойдет Фарман, уж он-то сумеет объясниться. - А я тогда зачем? – резонно поинтересовался Джин. - Мы же открыто работаем. Официально нам нужна консультация по работе с психически неустойчивым контингентом. А прапорщик на таком задании, уж простите, Фарман, это не солидно, - объяснил Мустанг. До нужной больницы добираться было долго и неудобно. Машину не дали, поэтому Хавоку с Фарманом пришлось сначала попасть на вокзал, а оттуда поездом ехать несколько станций до глубокого пригорода. А от платформы идти пешком пару-тройку километров. Больница выглядела обычно, что не могло не обрадовать лейтенанта. Ничего страшного или непонятного не было ни в достаточно старом, но аккуратно покрашенном здании, ни в парке с газонами и дорожками. Смущало лишь полное отсутствие людей. - У пациентов режим. Сейчас – послеобеденный сон, - охотно пояснил встретивший военных доктор, добродушный пожилой толстячок в слегка мятом белом халате. – Пойдемте в мой кабинет, он вне отделения, побеспокоить никто не должен. Хавок с интересом оглядел кабинет доктора, ранее военному не доводилось бывать в подобных местах. К счастью, не доводилось. Но ничего удивительного или примечательного он не увидел. Все было обыденно до безобразия: стол, заваленный разнообразными бумагами, книжный шкаф, шкаф для одежды, неизменный, как казалось лейтенанту, совершенно повсеместно присутствующий плакат на стене, повествующий о правилах поведения в экстремальных ситуациях. В общем, совсем не так представлял себе Хавок подобное заведение. Доктор предложил присесть, военные заняли стулья. Джин приготовился к долгому и сложному разговору. - Давайте сначала обговорим формальности, - предложил доктор. – Вопрос первый и самый главный: вы тут вообще были? Со мной разговаривали? Хавок обомлел, подумав о том, что врач, видимо, сильно заработался и действительность воспринимает несколько альтернативно. Зато Фарман все понял мгновенно: - Да, мы здесь были и с вами консультировались. - Очень хорошо. И какова цель консультации? - Паранойя. Люди, пишущие нам заведомо ложные донесения, основанные на болезненном восприятии реальности, это достаточно часто встречается в нашей ежедневной практике, - объяснил прапорщик, Джин начал догадываться. - Отлично, - возликовал доктор. – И я вам ответил, что при ряде расстройств человек может стать, м-м-м, излишне законопослушным, очень навязчивым и отличаться большой любовью к бумагомарательству. И вы, несомненно, имеете полное право ненавязчиво отправить такого человека сюда на консультацию. - Именно, - подтвердил Фарман. - Что ж, это мы обговорили, тогда перейдем к истинной причине, приведшей вас сюда… Хавок понял, что весь предыдущий разговор не более чем придумка объяснения на случай проверки. - Тогда наш вопрос крайне прост. Не пропадали ли люди, ваши пациенты, которые обладали способностями, похожими на экстрасенсорные? Особенно интересуют случаи предсказывания будущего или угадывания прошлого. - Хм, - доктор задумался, машинально ровняя на столе стопочки бумаг, - ваш вопрос гораздо сложнее, чем вы думаете. Впрочем, да, и пропадали без вести, и их переводили в ваш армейский госпиталь. Военные посмотрели удивленно. - Это было полгода назад, пришел некий ученый, не ко мне, к коллеге, в сопровождении военных. Ученый не пожелал назвать своего имени, был груб и надменен. Я его мельком видел: пожилой господин невысокого роста, еще мне тогда показалось, что у него проблемы с желудком – кожа такая… нездорового цвета. А моему коллеге, который с ним вел беседу, показалось, что господин не имеет отношения к медицине. Впрочем, мой коллега бывает предвзят и подчас выдвигает к людям завышенные требования как к специалистам. Ученый сказал, что армейский госпиталь исследует тех, кого принято называть, как вы правильно сформулировали, экстрасенсами, спрашивал, есть ли у нас на наблюдении подобные люди. Таковые имелись. Он отобрал далеко не все случаи, уж не знаю, чем он там руководствовался, и больше я не видел ни его, ни тех больных. Впрочем, лечение в наших учреждениях длительное, жизнь тоже не пара секунд, авось еще свидимся. Сам он, как я уже сказал, больше не объявлялся, приходили его помощники. За тем же самым. Последний раз – с месяц назад. Спрашивали кое-что новое: нет ли у нас пациентов, утверждающих, что видят «параллельный мир». - И были такие? – спросил Джин, некстати вспомнив маньяка Милса. - Да, несколько. Пожилая леди рассказывала о мире разумных насекомых с причудливой иерархией. Ею не заинтересовались. Еще один пациент говорил о мире зверолюдей, он тоже остался без внимания. Перевели несчастную Синди, такая хорошая девочка, талантливая, она говорила о мире, где идет война, где со специальных летающих машин сбрасывают бомбы, где затонул в море гигантский корабль, и еще много о чем. Очень интересно говорила, весьма правдоподобно и логично. И старого глухого и малограмотного Пита, что рассказывал, будто бы во сне становится машинистом летающей машины. - Как вы думаете, доктор, что такое было с этими Питом и Синди? Чем они болели? - спросил Джин, не особо, впрочем, надеясь на ответ. - Из общего у них была лишь травма головы в анамнезе. Мы слишком мало знаем о разуме и мозге, - и врач пустился в очень сложный рассказ о возможных патологиях и причинах их возникновения. - Этого следовало ожидать, - ничуть не удивился Хьюз, терпеливо дождавшийся возвращения Хавока и Фармана из больницы. – Кто-то зачем-то собирает необычных людей. И терзают меня смутные сомнения, что наш армейский госпиталь слыхом не слыхивал ни о каких исследованиях. Впрочем, это можно запросто проверить, через пару дней будем знать наверняка. Сославшись на завал исключительно неотложных дел, подполковник ушел. Хавок вознамерился во что бы то ни стало, смотаться на стрельбище. С такими огромными перерывами в тренировках можно запросто растерять весь навык. Лейтенанту было очень хорошо знакомо чувство, будто отличные результаты в том или ином деле будут чуть ли не пожизненно, но опыт подсказывал: стоит лишь чуть дать слабину, и высокий результат сменится посредственным, а в их неспокойной жизни это может дорого обойтись. Одному идти все же не хотелось. Джин оглядел кабинет в поисках компании: лейтенанта Хоукай не было, видимо, не только у Хавока были дела и поручения, Фарман был занят – он думал, полковник погряз в бумагах, Бреда с мечтательным выражением на лице что-то быстро записывал. Джин заинтересовался, уж не роман ли пишет коллега? Тихо подошел и заглянул через плечо. Хавок и помыслить не мог, что человек с такой улыбкой на лице и затуманенным светлой грустью взором может писать протокол допроса дебошира. Лейтенант осознал, что стрельбище ему просто жизненно необходимо. Полковник заметил мельтешение подчиненного по кабинету, посмотрел на него долгим нечитаемым взглядом. Хавок понял, что нужно объясниться: - Мне бы на стрельбище, - протянул лейтенант. - Сдай отчет по складам и иди куда хочешь, - отозвался полковник. Хавоку ничего не осталось, кроме как сесть на место и приступить к работе. - Обошел, опросил, нарушителей не выявлено, рекомендуется усилить патрулирование, дата, подпись, - записывая, сам себе продиктовал лейтенант. И радостно объявил: - Готово! Мустанг быстро прочитал бумагу и отложил ее на край стола. Потянулся к телефону, всем своим видом показывая, что свои обещания он помнит и держит. Джин не потерял надежды найти себе компанию, взгляд его уперся в Фьюри. Сержант понял все без слов и явно принялся перебирать в голове сотни поводов не идти. То, что Фьюри оружия не любил и использовать его не умел, было известно каждому. И все из самых лучших побуждений пытались это исправить. Сержант стыдился своего нежелания учиться; пожалуй, орудия и способы убийства были единственной наукой, которую добрый сержант ненавидел всей душой и постигать совершенно не желал. - Каин, считай, что это мой приказ, - на секунду отвлекаясь от телефона, сказал полковник, неизвестно как угадавший намерения Хавока относительно сослуживца. Фьюри понуро начал собираться. На стрельбище Джин, отстрелявшись сам и будучи крайне довольным собой, приложил массу усилий, добиваясь более-менее пристойных результатов от Фьюри. Несчастный сержант старался изо всех сил, понимая, что только в этом случае Хавок оставит его в покое и позволит, наконец, уйти в казарму изучать припрятанный до лучших времен журнал о новинках техники. И, наконец-то, не то усилия лейтенанта возымели успех, не то небеса сжалились над радистом – Каин со всех выстрелов попал в мишень. До десятки было далеко, но и это было ощутимым шагом вперед. На радостях Фьюри решил закрепить успех, дабы в ближайший месяц видеть стрельбище разве что в кошмарных снах, но от счастья перепутал все на свете и попытался стрелять с полусогнутых рук, за что немедленно поплатился, получив в лоб отдачей. Джин ясно понял, что урок окончен и следует отпустить сержанта, пока он уже от расстройства не напутал еще больше, вконец разуверившись в своих способностях. Не прошло и минуты, как сержант скрылся в направлении выхода. Проведя еще некоторое время на стрельбище, вволю постреляв, Джин решил обойти тренировочный полигон, дабы определиться, каким видом физической нагрузки занять себя в следующий раз. На одной из площадок тренировались в ножевом бое. Такой вид упражнений Джин отверг сразу. Не его, спасибо. Некий минимальный базисный уровень, конечно, у лейтенанта имелся еще со времен Академии, но развивать этот навык он не собирался. Не нравилось, не было интересно, да и получалось всегда из рук вон плохо. Хавок понимал, что, в принципе, не прав, но утешал себя мыслью, что всему тому, что в теории может пригодиться, все равно жизни не хватит обучиться, потому и не напрягался особо. Вот если прикажут – тогда другое дело. Хавок прошел бы мимо, но случайные встречи были, видимо, его личной кармой. Именно на этой площадке Жанне захотелось потренироваться именно в этот день и час. Хавок просто не смог унять любопытство и подошел к небольшой группе военных, часть из которых отдыхали, временно прервав тренировку, а часть наблюдали за тренирующимися. Вторых можно было смело назвать болельщиками: не все, как Жанна, выбрали для своих упражнений манекен, некоторые предпочли сражаться друг с другом, конечно же, не боевым оружием, а жалкой деревянной имитацией. Среди отдыхающих и наблюдающих Хавок сразу же выделил двоих. Один был майором средних лет, что не только просто стоял, следя за боями и упражнениями, но и прохаживался временами по площадке, что-то комментируя, кого-то поправляя. «Так, понятно, это тренер», - догадался Хавок. Второй военный с первого взгляда не понравился. Явно пришедший вместе с кем-то посмотреть на учебные бои, молодой лейтенант излишне громко и в достаточно хамской манере озвучивал ошибки всех, кто работал на площадке. Озвучивал с теми интонациями превосходства, что встречаются лишь у дилетантов, имеющих минимум практической подготовки, зато неплохо ознакомившихся с теорией. Зачастую не в тех источниках. Возгласы парень адресовал рядом стоящему офицеру, с которым был неплохо знаком; иначе как объяснить весьма фамильярный стиль общения? - Не, ты глянь, ну что он растопырился, как каракатица? – вновь принялся вещать непрошенный комментатор. – Да бей же ты! Вот тормоз, такой момент просрал! Это что, выпад?! Да у меня бабка ловчее выступит! Было видно, что многих он раздражал, но все присутствующие молчали, решив, что хама до поры до времени проще игнорировать, чем препираться. Джину не было видно лица любителя пообсуждать чужие ошибки, тот стоял к нему спиной, а голос был совершенно незнакомый. Хавок перевел взгляд на Жанну. Порадовался, что тренировочный манекен находится от него на значительном удалении – сразу его присутствия не заметят. Работала Жанна, насколько мог судить Джин, весьма неплохо, но слегка замедленно. Хавоку показалось, что без особой уверенности и автоматизма, к тому же явно экономя силы. Но тренер к ней не подходил и ничего не говорил. Сменились те, кто тренировался в паре. К облегчению лейтенанта, «комментатор» заткнулся, резонно опасаясь получить по морде, уж очень недобро косились на него подошедшие. Так он и молчал, пока они не поговорили со всеми, с кем собирались, и не ушли по своим делам. Самоназначенный клоун сразу же оживился, ткнул локтем своего соседа: - Смотри, - начал он. Сосед горестно вздохнул: все же подобное общество здорово его утомляло. - Не, ну посмотри же ты! – не унимался тот. - Замолкни! Достал, честное слово. Вообще не понимаю, на кой ты со мной пошел! У меня здесь дело, а тебе что нужно? – вспылил офицер. - Мне скучно… - Так иди работать, займи себя чем-нибудь! – и, понизив голос: - Не позорь меня! - Чем же я тебя позорю? Гляди, вон там, - показал пальцем, - баба, что ли? Хавок проследил направление и понял, что любитель острить выбрал Жанну в качестве объекта для шуток. - И? Она тебе мешает? - безнадежно спросил его сослуживец. - При чем здесь «мешает»? Я не понимаю, что она тут вообще забыла, сидела бы при телефоне, как все нормальные, бумажки перебирала. Бойцом себя мнит! Ты глянь на удар, да что там удар, ты на руки посмотри, тьфу! Да от ножа в таких руках толку нет! Она сама себе опасней, чем противнику. «Ах ты, козел!» – подумал Хавок, уже всерьез размышляя, не устроить ли драку. - Заткнись, инструктор идет, - шикнул второй офицер. Временно воцарилась тишина. Пришедший по делу военный обратился к инструктору, что-то ему докладывая, некоторое время тот внимал молча, после поманил докладывающего к выходу. Но с уходом знакомого любитель выкрикивать глупости не остановился, наоборот, стал только громче, да еще и выкрики стали адресные и оскорбительные. Джин уверился, что хаму просто необходимо набить морду: подобное поведение переходило все возможные и невозможные рамки приличия. К удивлению Хавока, остальные присутствующие военные предпочли прикинуться глухими. За доли секунды до того, как Джин бы все-таки устроил безобразную разборку, не выдержал до того момента скромно стоявший в гордом одиночестве капитан патрульной службы, имевший внешность крайне неприметную, возрастом едва ли старше тридцати пяти. - Ты чего разорался? - вполне мирно спросил он. – Если имеешь какие-то претензии к той женщине-офицеру, что сейчас тренируется, то прекрати гавкать, как брехливая собака, и вызови на бой, - капитан гаденько ухмыльнулся в усы и протянул деревянный тренировочный нож. – Или ты храбр и находчив лишь на словах? Наконец-то Хавок сумел разглядеть лицо возмутителя спокойствия: молодое, краснеющее пятнами от гнева, туповатое лицо. Никаких физических изъянов видно не было, просто злобная упрямая глупость способна изуродовать кого угодно. Не до конца, по-видимому, понимая происходящее, грубиян принял оружие и, лишь ощутив в руке посторонний предмет, осознал, что происходит. Лицо его приняло озадаченный вид, он попытался вернуть взятое, пробормотав: - Не, ну это неправильно, вроде как женщина… Продолжавший подло улыбаться капитан его не слушал, внезапно громко, на всю площадку, крикнув: - Леди у манекена! Подойдите, дело есть! Жанна остановилась, прервав движение на середине. Миг смотрела на источник столь громких звуков, после спокойно подошла. - Что-то случилось? – спросила она. - Да, - кивнул капитан. – Этот офицер хочет вызвать вас на бой, но, видимо, стесняется. Я взял на себя смелость помочь ему. - Это так? – Жанна смерила стушевавшегося предполагаемого противника взглядом, не дождавшись ответа, обернулась к Хавоку: - Это так, младший лейтенант? Хавок не нашелся, что сказать. С языка рвалось интуитивное: «Уходите, это подстава!» - но, промедлив лишнюю секунду, Джин осознал, что точка невозврата пройдена: Жанна согласилась. - Что ж, неизвестный противник, докажите делом, что вы мастер не только слова, но и действия. Хавок понял, что она слышала если не все, то многие гнусные выкрики. Для крикуна фраза оказалась излишне заумной, видна была мучительная работа мысли, реализовавшаяся в емкое: «Чего сказала?!» Джин откровенно прибалдел от такой наглости. Правда, внезапно сообразил, что дурак не знает звания – на Жанне была футболка, кителя не было, а противник не сумел догадаться даже приблизительно о звании, решив, что погоны девушки в любом случае ниже его собственных, лейтенантских. - Говорю, что встань и дерись. Или смелый только издалека? – Жанна тоже о чем-то догадалась. - Чего?! – как всякий неумный человек, он зверел быстро. - Что слышал, - Жанна отошла на несколько шагов, держа нож в отведенной руке. И вовремя отошла: неглубокая емкость, предназначенная под выдержку, переполнилась, и взбешенный хам, очертя голову, ринулся вперед. - Великолепно, - сказал в пространство довольно улыбающийся усатый капитан. Хавоку стало дурно и стыдно. Как оцепенение напало: он же мог это предотвратить, но стоял соляным столбом. Теперь же ему было страшно за девушку, втравленную в бой с противником, габаритами вдвое превосходившим ее. Тренировка остановилась. Немногие присутствующие военные, перешептываясь, подходили ближе. - Ставлю сотню, что девку вынесут, - раздалось сбоку от лейтенанта. - Пятьсот, что в сторону больницы, - со смешком ответили предложившему ставку. - Тысячу на женщину, - Хавок узнал голос капитана, в тот же момент его хлопнули по плечу: - Парень, ты ж ее знакомый! Неужто в стороне останешься? – Джин уверился, что капитан не простой подлец, а азартный. - Тысячу, - на автомате сказал Хавок, немедленно устыдившись сказанного. Стало мерзко от себя самого. В бою дела шли не в пользу Жанны, да, она была быстрее, более ловкой. Джин смотрел на странную манеру ведения боя: слишком много девушка делала движений, слишком быстро и, как казалось, бессмысленно мелькал деревянный нож. Эти движения совсем не походили на то, что всего лишь несколько минут назад она отрабатывала на манекене. Ее противник был медленнее, двигался рывками, но длина рук не позволяла ей приблизиться, оставалось лишь кружить и уворачиваться. Противник зверел, его злило мельтешение, бесил недостаток собственной скорости. - Бандитская манера, - отметил капитан. Хавок обернулся к нему. – Так бандиты дерутся, - пояснил подлый организатор этого боя. – Интересная девка, она откуда? - С севера, - ответил Джин. - Это многое объясняет, конечно, но я имел в виду – из какого она отдела? - По работе с гражданскими, - вновь ответил Хавок. - Еще интереснее, - капитан отошел. Джин посмотрел ему вслед, на секунду потеряв из виду сражающихся. По вздоху толпы почувствовал, что что-то пропустил, обернулся… И точно, озверевший окончательно противник от боя на ножах по правилам перешел к банальному мордобою. В рывке ему удалось свободной рукой поймать Жанну за одежду. «Доигралась!» - горько подумал Джин, видя, как тупое лицо озаряется торжеством. Но противник не спешил закончить бой, решив поглумиться - схватить за горло. Это было ошибкой. Джин не поймал взглядом движения, которым девушка перехватила нож из прижатой противником правой руки в левую, зато лейтенант увидел явно сильный удар рукоятью этого ножа под ребра. Противник разжал руки, схватившись за живот, спустя секунду согнулся пополам от боли. Жанна растерянно потирала горло. В этот момент за спинами военных раздался вопль инструктора: - Что за, вашу мать, тут происходит?! Кто-то начал что-то говорить, кто-то продолжил стоять на месте, не зная, что делать, уж очень неожиданно и быстро все закончилось. Хавока дернули за рукав. - Пойдемте отсюда быстрее, - хрипло сказала Жанна, продолжая прижимать руку к горлу. Девушка ушла к раздевалке, а Джин направился к выходу. На улице военный остановился, прикурил. В голову навязчиво лезла мысль, что кто-то нажил себе врага. Хавок неплохо знал тот вид людей, к которому относился проигравший, для таких нет ничего унизительнее, чем проиграть. В совокупности с малым количеством разума и огромным раздутым самомнением, попытка мести, в том числе самой подлой, не только не исключалась - ее вероятность возрастала многократно. Докурив, Джин хотел было идти домой, как увидел, что тот, о ком он столь плохо подумал, в сопровождении своего приятеля выходит из дверей. Выходит, громко и нецензурно ругая инструктора, который запретил ему когда-либо еще являться на площадку. Приятелю скандалиста, видимо, сильно надоела вся эта история, посему он быстро попрощался и скрылся в пересечении городских улиц. А предполагаемый источник проблем очень скромно отошел к стене подсобки и встал там, злобно косясь на выход и потирая живот. Хавок понял, что все верно предположил. Будет мстить, причем не выходя со двора. Лейтенанта «мститель» не то не замечал, не то не запомнил среди всех тех, кто видел его позор. Спустя двадцать минут Хавок задумался: сколько выходов из этого здания существует, получалось, что несколько. Мелькнула мысль, что стоять так лейтенант может хоть до утра, утешало, что не он один. Компания, правда, не радовала. Еще десять минут спустя Жанна все же вышла. Проигравший бой офицер, против ожидания, не кинулся с кулаками, а отошел еще подальше, наблюдая. - Здравья желаю! – официально, надеясь не наплодить сплетен, поздоровался Джин. - И вам не хворать, - отозвалась Жанна. И вопросительно посмотрела на лейтенанта, ожидая дальнейших действий. - Я, честное слово, мимо проходил, - начал было Джин, но сообразил, что это совсем не то, что слова запутались, а сам он выглядит, минимум, глупо. – Ладно, вы поняли, - Хавок безнадежно махнул рукой и продолжил, значительно понизив голос: - Видите подсобку? Оттуда за вами наблюдают. - Кто же? Тот, кто не умеет проигрывать? – к радости Хавока, очередную провокационную фразу девушка сказала достаточно тихо. - Спасибо, учту, - Жанна направилась к выходу. Откуда-то со двора быстрым шагом вышел давешний усатый капитан. Улыбаясь широко и совсем не подло, поздравил Жанну с победой и протянул несколько купюр, некую сумму отдал и Хавоку. Джин посмотрел с удивлением. - Ваш выигрыш. Неужели вы забыли о ставке? – ехидненько спросил капитан. Хавок покосился на Жанну, та стояла спокойно с чрезвычайно скучающим выражением на лице. Это не смогло избавить лейтенанта от минутного порыва стукнуть посильнее кое-кого усатого. Капитан почувствовал, что ему не особо рады, и начал было прощаться, как от подсобки раздались звуки нарастающего скандала: кто-то громко требовал либо отдавать деньги, либо отвечать за слова. - Пойду, погляжу, - капитан кивнул в сторону, откуда доносились уже не столько требования, сколько площадная брань. – Бывайте! Еще раз мои поздравления! - Пойдемте, нечего тут делать, - заметила Жанна, - впрочем, если вы хотите вновь сделать ставки, уж не знаю в чем, предположу, что в вульгарном мордобое, то вам туда. - Вы его знаете? Этого капитана? – спросил Хавок. - Лично вижу в первый раз. Но наслышана. Развлекается он так: стравит кого-нибудь из молодых друг с другом и: «Делайте ставки, господа». И развлекся, и на кружечку пива всегда будет, - девушка объясняла совершенно спокойно. Хавока это удивляло, ведь должно быть хотя бы обидно или радостно, с учетом, что какие-то деньги капитан отдал и ей. - И вы не боитесь? – спросил Джин. - Не боюсь чего? – спросила Жанна странным тоном, словно вопрос ее задел. – Мести? - Хотя бы. Он ведь вас ждал. Да и вообще, вас могли банально избить, вы об этом подумали? - Это неприятно, конечно, я о возможной мести, но сейчас нож у меня не бутафорский, сами понимаете. Избить? Конечно, подумала, вы думаете, что за последние десять лет, что я в армии, меня не били? Или раньше не били? Выбора нет: можно или бояться, уйти в предугадывание всех на свете опасностей и закончить дни свои в психушке, или как-то бороться со страхом, или с собой, не знаю… Хавок вновь поймал себя на мысли, что не особо смотрит, куда его ведут, просто идет, по привычке фиксируя в памяти каждое сказанное ему слово и четко осознавая, что привычка бездумно следовать куда-либо весьма и весьма вредная, если не сказать опасная. В разговоре возникла заминка, и Джин спросил просто, чтобы заполнить паузу: - Тот капитан, который со ставками, обмолвился, что у вас бандитская манера боя. Я, уж простите за грубость, совсем не ожидал, что вы победите… - Бандитская? – Жанна хмыкнула. – Можно и так сказать, он прав в чем-то, это не армейская школа. Вот и получается у нас – что не армия, то бандиты. А второе, нет, я не обиделась, в какой-то момент и мне так показалось, но, сами знаете, в таких случаях все решают секунды. - Странно все это, - ободрившись, решил продолжить беседу Джин. – Я никогда бы не подумал, что вы согласитесь на классический поединок. - Вы о том, что такие, как я, работают исподтишка? Отрава в вино, нож под ребра, да? Как в старых пошлых романах, - девушка засмеялась. – Тогда уж лучше не нож, а кинжал или стилет. Увы, это не мое. Я, как бы это ни прозвучало, поклонник честного боя. Кто быстрее, ловчее, дальновиднее, тот и выходит победителем. - А стрелковое оружие – это честно? – поинтересовался Хавок. - Не всегда. Поединок снайперов - да, честно. А из пулемета по толпе – сами понимаете; впрочем, это лишь мое мнение, оно субъективно и предвзято, к нему не нужно прислушиваться. - Разве? – удивился Джин. – Пока все вполне логично. - Я не люблю стрелять. И, как вы сами видели, не очень-то и умею. На нормативы в тире моих навыков хватает. Но вы сами знаете, норматив – это не уровень, это «для галочки» в личное дело. Как только норматив нужно перенести в реальность – начинаются проблемы. Не знаю, почему, - Жанна на ходу прикурила. Хавок огляделся по сторонам, понял, что они идут к набережной. - Может быть, практики нет? – предположил он. - Возможно, но мне кажется, что это что-то внутреннее, типа протеста. Будто внутри нечто противится, не хочет, как сказать-то, переложить ответственность с меня на пулю. Понимаете? – девушка остановилась, серьезно глянув на лейтенанта. - Убивают люди, а не пули, - Джин повторил слова, некогда услышанные от Лизы. - Люди, - протянула Жанна, направляясь вперед по улице, к реке. – Хорошо сказано. Только эта дистанция между спусковым крючком и мишенью создает иллюзию, место для вмешательства судьбы… За это и не люблю. Нож – другое дело. Миг промедления, ошибочное движение – и все. Минимальная дистанция, но множество возможностей. - Тогда ваши яды еще хуже винтовки, - Хавок сделал единственный возможный вывод. Жанна молчала. В молчании военные вышли на набережную. По реке шла баржа с песком, кто-то рыбачил с лодки. Солнце уходило на запад, удлиняя тени, бликуя на темной воде оранжевым. Чуть в стороне из окна ближайшего дома по пояс высунулась молодая женщина в переднике и косынке, огляделась по сторонам, увидела искомое – стайку ребятни, качавшуюся на самодельных качелях, и громко крикнула: - Дана! Иди домой, негодница! Сколько раз говорить – не уходи со двора! Вот украдут тебя - будешь знать! – и с лязгом захлопнула окно. Маленькая девочка, видимо, та самая Дана, нехотя слезла с качелей, оправила платье и убежала к дому. Хавоку на миг показалось, что женщина крикнула нечто очень важное, неосознанно коснувшись чего-то, что может дать ответ на нерешаемую загадку. Но, увы, ухватить мимолетное ощущение и развить его в мысль лейтенанту было не суждено, Жанна подобрала слова и ответила: - Вы правы. То, чему я обучена, – это подлость. Как это не украшай, какой стратегией и тактикой ни назови. Сейчас же, простите, вынуждена с вами попрощаться: дела. - До встречи, - ответил Хавок. Спустя минуту военные разошлись каждый в свою сторону.