Цена ошибки

Утешая себя мыслью, что, случись что-нибудь серьезное, его даже из-под земли бы достали, или, как минимум, позвонили бы, Хавок примчался в штаб. Сразу явиться пред очи полковника лейтенант не решился, потому свернул в курилку. Джин с тоской подумал, что перед смертью не надышишься, вернее, перед выговором не накуришься вдоволь. Как назло, ни одной путной мысли в голову не приходило. - Хавок?! – раздался от двери чей-то смутно знакомый голос. – Сто лет тебя не видел! – в помещение зашел офицер, судя по погонам – старший лейтенант. Джин его вспомнил, был такой, учился на курс старше, только имя забылось совершенно. Как реагировать Хавок не знал, на автомате отдал честь. - И ты здесь, в столице, надо же! – без паузы продолжил пришедший. – Давно? - Не особо, - уклончиво ответил Хавок, прикидывая, насколько невежливо будет попросить старого знакомого представиться. Одновременно с этими мыслями вспомнил кучу совершенно ненужных моментов из курсантского прошлого: как сдуру слишком сильно напился в компании этого самого товарища и еще нескольких однокурсников, как подрался с приятелем этого старлея, тогда еще второкурсника Академии, а имя так и не вспомнилось. - А я сюда в командировку. После выпуска распределился на север, думал: все, приехали, здравствуй, Бриггский гарнизон, но обошлось, отделался Северным Штабом. Там и остался. - И как там на севере? – Джин решил поддержать беседу. - Лучше, чем сплетничают. Климат, конечно, мерзкий, особенно эти ветра зимой. Как начнет дуть с гор, так хоть из дома не выходи – холодно, снег в лицо летит, иногда даже черепицу с крыш сдувает и деревья валит, город вымирает на пару недель… А в целом – сносно, грех жаловаться. Слушай, а тут из наших еще кто есть? - Бреда в наличие, с моего курса, Лиза Хоукай еще, помнишь таких? - Незабвенны, рад, что они живы-здоровы. Стэнфорда помнишь? С твоего курса, кстати, - собеседник подрастерял свою жизнерадостность, как только произнес последнюю фамилию. - Забудешь такого, - Хавок вспомнил того однокурсника. – Странный парень, все время байки свои травил непонятные, утверждал, что призраков видит, однажды, помнится, долго всех убеждал, что со своими умершими родственниками общается… - Ага, он самый. Со мной на север распределился. В какую-то деревню отправили с глаз долой. Мы с ним год назад в Норд-Сити случайно встретились. Менее странным он не стал. Посидели, выпили, студенчество вспомнили, а недавно он пропал. Мне поручили разбираться, приехал я в ту деревню, квартиру осмотрел – ничего не тронуто, книга на столе открытая лежит, блокнот рядом – чтиво свое он конспектировал. Сказки какие-то. Пошел я местных опрашивать, на почте говорят, мол, письмо он какое-то получил, очень радовался, обмолвился, что переводят куда-то с повышением. И все – пропал без вести. Что странно, я проверил: никто его повышать и, тем более, переводить не собирался, не рассматривался такой вопрос. Начальство мое в бешенстве, считают, что дезертировал, а я думаю – криминал. Только кому мог Стэнфорд помешать, он же безвредный, что называется, не от мира сего, на своей волне. Как такого вообще в армию занесло? Но жаль парня, как ни крути, жаль: если найдется – пойдет под трибунал, но скорее – лежит где-то в этих чертовых лесах мертвый. Как в воду канул, зараза. Ты меня знаешь, я материалист до мозга костей, в чертей не верю, но дернуло меня ту его книженцию прихватить, - старший лейтенант нервничал, сомневаясь, в целесообразности дальнейшего рассказа, курил. Наконец решился. – В книге той драхмийские сказочки, как раз про это самое – про пропадающих из домов людей, про нечисть разную. Нехилое совпадение, а? - Ну, не знаю, - Хавоку это не казалось чем-то удивительным. – Не черти же его унесли, счеты, наверное, кто-то свел, мало ли поводов: узнал он что-то не то, или дорогу кому перешел… Много ли нужно – подкараулили где-нибудь на отшибе, по голове дали – лес рядом. - Это все понятно. Но, знаешь, это здесь, в городе, о таинственных исчезновениях и книжках с легендами говорить смешно, а там, в глуши все как-то иначе видится. Деревни эти, тишина, скука, лес кругом – идиллия, казалось бы. Но граница эта проклятая под боком… Не знаю. Ты, конечно, прав, но неспокойно мне, противно отчего-то. - Неверное, потому, что Стэнфорд какой-никакой, а знакомый. Чего тебя-то разбираться определили? Вы же знакомы, непринято такое. - Да я сам вызвался, дернуло что-то, когда генерал о вероятном дезертирстве заговорил, - офицер замолк, не договорив. Но Хавоку дальнейшие объяснения и не требовались. Пускай, пропавший сокурсник был странный, но предателем быть не мог, а генералы боятся, что военный к драхмийцам переметнулся. С другой стороны, чужая душа – потемки, но в худшее верить все равно не хотелось. - Ох, ты прости, гружу я тебя своими проблемами. Брюзжу как старик, и бред несу как малолетка. Понапишут бабы книжек, а Стэнфорды мозги себе грузят, и я с ними за компанию. - Бабы? – переспросил Хавок. - Ага. Книгу ту две женщины написали. У меня, признаюсь, хреновая память на имена, не запомнил авторов, но у одной – драхмийская фамилия, странная такая, а вторая – наша. Джин в последний момент удержался от того, чтобы не сообщить бывшему однокашнику фамилию соавтора сборника, точнее – переводчика. Но что-то его удержало от этого, казалось бы, очевидного поступка. Лишь подумал тоскливо: «Мне б твою плохую память! Как тебя звать-то?!» - Ну и черт с ней, с книгой, - так и оставшийся неизвестным бывший соученик потушил окурок. – Пойду я, дела не ждут. Рад был увидеться. Хорошо бы было посидеть где-нибудь, поговорить нормально, но, увы, вечером уезжаю. Будешь в Норд-Сити – заходи, буду рад, в общежитии спросишь меня – подскажут, - и ушел, как и не было его. - Да уж, неудобно получилось, - вслух сообщил Хавок пустому помещению. Решил при случае расспросить Бреду, тот наверняка помнит всех, с кем довелось учиться. Никакого оправдания своему столь позднему появлению лейтенант так и не смог придумать, просто направился к кабинету, готовый принять любое наказание. Тут-то, в коридоре, его и нагнал полковник. Джин приготовился выслушать лекцию о дисциплине и безобразных ее нарушениях, но Мустанг вполне миролюбиво поздоровался, спросил, не произошло ли каких значимых событий. Лейтенант на автомате сообщил, что все более-менее хорошо, с опозданием осознав, что начальник тоже только пришел. Хотел было попытаться объяснить ситуацию, но полковник уже зашел в кабинет. - Полковник, где вы были? Вас разыскивают с самого утра, - услышал Джин голос лейтенанта Хоукай. - Дела, - невозмутимо ответил Мустанг, но Хавок ни секунды не сомневался, что тот соврал. Судя по взгляду, Лиза тоже не поверила, пока не увидела Джина. - Добрый день, - поздоровалась она и принялась докладывать полковнику о произошедшем в первую половину дня. Вне всяких сомнений, девушка решила, что раз полковник явился не один, а с лейтенантом, то действительно утром он был занят. Алхимик же очень недобро посмотрел на подчиненного, определенно догадавшись, что того утром в штабе не было, но промолчал, от чего Хавоку легче не стало, ибо он понял, как сильно в то мгновение задолжал начальнику. Джин прошел к себе за стол, обнаружил там несколько новых бумаг, с удивлением в одном из документов опознал похвальную грамоту за давно сданную стендовую стрельбу. - Лучше б деньгами дали, - под нос пробурчал лейтенант. - Много хочешь, - отозвался услышавший его Бреда и шепотом поинтересовался: - Где был, что видел? - Потом расскажу, - Джин еще не решил, будет ли говорить о своем опоздании и его причинах. Тем временем лейтенант Хоукай закончила докладывать о звонках и перешла к другим вопросам. - Патрульным на втором маршруте просили передать, чтобы обращали внимание на старое кладбище. Поступили жалобы, что ночами там шумит кто-то. Днем городские смотрели – все спокойно. Кто сегодня идет? – Лиза заглянула в график. – Ага, Бреда и Фьюри, вы и посмотрите. - Хавок и Фьюри, - поправил Бреда. – Мы с ним поменялись, - сослуживец даже не пытался скрыть радость в голосе. Джин меланхолично пожал плечами, мол, патруль, так патруль, спасибо, что напомнили. - Что может шуметь на старом кладбище? – тихо спросил Фьюри, Хавок отметил, что сержант заметно побледнел. - Мертвецы-ы-ы, - страшным голосом протянул Джин. Спустя мгновение понял, что пошутил, мягко сказать, неудачно, ибо лицо несчастного сержанта исказил самый настоящий ужас, и цвет его из бледного стал сероватым. Полковник, не видевший произошедшей с Фьюри метаморфозы, хмыкнул, оценив шутку. Зато лейтенант Хоукай молчать не стала: - Хавок, почему нельзя сначала подумать, а только потом сказать?! С какой тайной целью нужно было говорить эту глупость? - Пошутил я, - принялся оправдываться Джин. – Видимо, неудачно… - Крайне неудачно, - подтвердила Лиза. – Никакие мертвецы там не шумят, - лейтенант предприняла попытку успокоить Фьюри. - Они спокойно лежат, каждый в своем гробике! – Хавок и рад бы был промолчать, но сорвалось. - Хавок! – полковнику тоже стала надоедать эта клоунада. - Уже заткнулся, - дабы показать, что слова не расходятся с делом, лейтенант стащил со стола Бреды яблоко и принялся его есть, всем своим видом иллюстрируя известную поговорку. - Ничего сверхъестественного на том кладбище нет. Кто там мог шуметь? Может быть, коты орали, или могильщик напился, или дурак какой решил людей пугать. Нечего там бояться. Бояться нужно живых, - закончила свою речь Лиза. Фьюри слегка приободрился. - Хавок, ты все понял? Шумели ночью, ночью и проверить. И фонарь возьми, - напутствовал полковник. В патруль следовало заступить в восемь вечера. Уже к шести все разошлись, и в кабинете остались только Хавок и Фьюри. Каин, по своему обыкновению, обложился технической литературой и что-то оттуда счерчивал. Джин почистил пистолет и заскучал. - Слушай, сержант, как тебя вообще в армию занесло? – тишина основательно надоела лейтенанту, и он решил завести разговор. - Так получилось. Хотел учиться дальше, но побоялся поступать, решил работу найти, и вот я здесь, - ответил сержант, не поднимая глаз от чертежа. - Ясно. А потом? Уйдешь учиться? – Хавок закурил. - Не знаю, дожить надо, может быть, заочно как-нибудь… Я еще не думал. - Понятно все с тобой, - и вновь тишина, лишь скрип карандаша и тиканье часов. Хавок докурил и сидя устроился подремать, опустив голову на скрещенные на столе руки. Даже приснилось что-то. Полноценным сном это назвать было сложно, скорее – воспоминанием. Академия. Один из первых курсов, лекция, вроде бы, по истории. Лектор что-то монотонно бубнит у доски, а Хавок давно утерял нить повествования и бросил записывать, прикрыл глаза на секунду, и… В прошлом он проснулся от ругани проверяющего, сейчас же его тряс за плечо сержант. - Проснитесь, пора идти! Патруль начался на удивление спокойно: в городе – порядок, в парке тоже. Идешь себе и идешь, краем уха слушая Фьюри, рассказывающего о технических новинках. Вечерело. Июльские вечера длинны, не чета осенним, но этот вечер слегка подкачал: с запада ползли тучи, веяло сыростью, ночь обещала быть холодной. К кладбищенской ограде подошли, когда стало совсем темно. Некогда, когда город только-только строился, кладбище было на окраине. Спустя годы город разросся, окружив это царство вечного сна. Стоило военным пройти ворота, как звуки города померкли, остался лишь шум шагов по гравийным дорожкам, да шелест листьев на тополях, что разрослись, практически закрыв своими кронами небо. «Некрополь. Город мертвых», - подумал Джин, зажигая фонарь. Слабенького света не хватало, были видны лишь очертания старых надгробий и памятников. «Кто придумал ставить на погостах скульптуры?» - Хавока передернуло, очень уж натуралистично выглядела мраморная скульптура женщины, застывшей в позе скорби над очередной могилой. - Страшно, - тихо сказал Фьюри. – Давайте говорить о чем-нибудь, пожалуйста. Тем для разговора, как назло, не находилось. - Ух, ты! Девяносто лет бабка прожила, - Хавок ухитрился прочитать цифры на надгробии. – Ой, а парень совсем молодой помер, двадцати не было… - Давайте о чем-нибудь хорошем поговорим, - совсем жалобно попросил сержант. – О живом… Хавок судорожно вспоминал: химеры в ночном заснеженном лесу, белая рука, испачканная глиной, трупы вражеских и своих солдат… «Черт! Что за место такое? Я ж не бабка деревенская, чтоб в призраков верить!» - выругал себя Джин. - Знаешь загадку? У Сэма десять яблок, у Ника пять, а у Карла в жопе соль. Кто бежал последним из фермерского сада? Фьюри хихикнул. Ободренный положительной реакцией, Хавок продолжил: - Было нам лет по двенадцать. И полезли мы воровать груши. Был у нас там один фермер, груши растил обалденные, ни у кого таких не было. Втроем к нему в сад проникли. Я и еще один парень на дерево влезли, рвем, значит. А третий наш приятель – на стреме. Карманы закончились, мы на землю кидаем, чтобы потом забрать. И свист слышим условный – фермер вышел обходить свои владения. Я про ружье с солью не просто так сказал, доставали мы мужика знатно: то груши украдем, то яблоки – зол он был на нас неимоверно. Приятель мой с дерева спрыгнул – и бежать, а я за ветку зацепился. Вишу на дереве и ясно понимаю – хана мне. А фермер все ближе и ближе… Узнать, чем закончилась для Хавока эта история, сержанту было не суждено. С наиболее темной части кладбища донесся страшный хохот и скрежет. Каин, в нарушение всех мыслимых и немыслимых инструкций, зажал уши руками и принялся отступать с дорожки за ближайшее дерево. Хавок схватился за пистолет. Хохот затих, а скрежет продолжился, это походило на звук давно не смазанных дверных петель. - Мамочки! Там же склепы! – сержант почти заполз за дерево. «Бояться нужно живых, - вспомнил Джин слова лейтенанта Хоукай. – Сейчас я вас!» - военный поставил фонарь на землю, снял пистолет с предохранителя, в голове мелькнула пакостная мыслишка о том, что пули-то не серебряные, вдобавок всплыла информация из кинокартины, что ожившим мертвецам нужно стрелять в голову. «Проверим», - зло подумал лейтенант и направился в сторону источника звука. - Не могу больше смеяться, больно! – всхлипывал поутру Бреда, сгибаясь пополам от хохота. Хавок произвел фурор в Штабе. - Бедные подростки, собрались выпить, в картишки на раздевание сыграть, только все самое интересное началось – девки проигрались, а тут ты. С перекошенной рожей и пистолетом. Что ты там орал? – полковник тоже никак не мог перестать смеяться. - Не помню, - соврал Джин. - Зато Фьюри помнит. Ты орал, цитирую: «Всем лечь мордой в землю, ща повторно упокою!» - новый взрыв хохота. – Так, ладно, к делу, ты куда дел этих малолетних осквернителей склепов? – отсмеявшись, спросил полковник. - В отдел по связям с гражданскими, - ответил Хавок. - Нормально. Им в самый раз. Теперь, друзья мои, скажите, что вы такое натворили с графиком патрулей? - Что не так? – отозвался Бреда. – Я с ним, - кивок в сторону Джина, - поменялся с вчера на сегодня, все записано. - То есть, Бреда, ты сегодня один в двух лицах пойдешь? - То есть? – не понял тот. - Ты и так на сегодня в графике, и на сегодня поменялся, - полковник продемонстрировал лист. Бумага было изрисована стрелочками, обозначавшими, кто с кем меняется, особо много этих стрелочек было устроено Бредой, который весь месяц переносил даты своего выхода. Допереносился: из графика теперь следовало, что патрулируют в ночь два человека: Х. Бреда и Х. Бреда. - Черт. Надо ж было. Фарман, может, ты со мной, а? – Хаймас с надеждой посмотрел на прапорщика. - Рад бы, да не смогу. Родственники приехали, я же говорил, - отозвался Фарман. - Тогда, - Бреда спешно обдумывал, как замять проблему. Полковник, словно нарочно, помалкивал. Хавоку стало жаль друга: -Давай, я второй раз пойду. - Не положено, - сообщил Мустанг. - Да мне не сложно! Все одно делать нечего, - уверил Джин. - Делайте что хотите, - тихо радуясь отсутствию Лизы, сказал полковник и быстро ушел. Уже к обеду лейтенант пожалел о своем великодушном решении. Спать хотелось немилосердно. Если б не вызвался, давно бы спал дома, отдыхал в свое удовольствие. Теперь придется всю ночь вышагивать, затем докладывать и только потом, если повезет, идти домой. Настроение изрядно портила и перспектива писать отчет по патрулированию. Хавок вообще никогда не любил писать, а отчеты и протоколы не любил в сто раз сильнее. Но старшим в двойке был он, а не сержант, и происшествия были, поэтому возможности «откосить» от обязанности лейтенант не видел. Решив, что об отчете подумает позже, Хавок направился в столовую. Сразу по возвращении понял, что пообедать было не лучшей идеей – спать сразу захотелось сильнее. Пользуясь тем, что пришел с обеда первым, Джин решил вздремнуть. Сквозь сон услышал, как вернулись сослуживцы, о чем-то разговаривали, смеялись, но сил и желания открыть глаза не было. Как вдруг: - Смотрите, какие сиськи! – кто воскликнул, было не понятно, но Хавок мигом проснулся. - Где? – разбуженный лейтенант огляделся, разумеется, никаких женских прелестей не обнаружил. - Повелся, - констатировал полковник под сдавленные смешки. Хавок обиженно промолчал. - Отчет где? – спросил алхимик. Джин понял истинную причину подлой побудки. За секунду до того как Хавок начал бы каяться, Фьюри протянул полковнику бумагу: - Вот он. Полковник забрал документ и внимательно его прочел. Закончив чтение, Мустанг заметил: - Хорошо написано, точнее, напечатано. Кто автор? – и внимательно посмотрел на сержанта. - Я, - сознался Фьюри, опасавшийся выговора за самодеятельность. - Хвалю. Ведь делает не тот, кто должен, а тот, кто может. - Полковник, последнее к вам не относится, - заметила лейтенант Хоукай. – Документы сдаете лично вы, а не кто-то иной. Не отвлекайтесь. Тяжело вздохнув, начальник вернулся к работе. - Спасибо, - Хавок искренне поблагодарил сержанта. - Не за что, - отозвался тот. – Всегда рад помочь. Под вечер, кое-как взбодрившись крепким кофе, Хавок в компании Бреды направился патрулировать. Что странно, не по привычному второму маршруту, а по четвертому, включавшему в себя территорию, прилежащую к старой заброшенной промзоне. Лейтенант хотел домой, потому был зол на весь мир, и мысли посещали его соответствующие. О том, какая сволочь бригадный генерал, о бесполезности этих патрулей. Для чего офицеру в них прохлаждаться, существуют же рядовые… С этой злой мысли военный перешел к другой, скорее, грустной, нежели злой: об общей бессмысленности этих ночных шатаний. Ну, ходят они, следят за порядком, вроде бы. Только порядка больше не становится. Как убивали, так убивают, как грабили, так грабят. Умом он понимал, что не прав, и множество преступлений и беспорядков было предотвращено, но злость на себя была сильнее. Требовалось отвлечься. Джин прикурил, вспомнил недавние события и поинтересовался у Бреды: - Слушай, помнишь, на курс старше учился такой – невысокого роста, темноволосый, я еще с его приятелем мордобой учинил. Не помнишь, как зовут? - Куртиус, что ли? Который на спор по водосточной трубе с крыши слез? – предположил Бреда, руководствуясь весьма скудными данными. - Точно! Он самый. Видел его на днях, он в Северном Штабе обосновался, приглашает в гости. - В гости – это хорошо. В гости – это можно. Ты только не обижайся, но, если вдруг какие старые знакомые проявятся или новые появятся, ты молчи о том, чем мы занимаемся. Это касается в первую очередь мелкого Шефа, - серьезно сказал Хаймас. - За кого вы все меня принимаете?! За идиота или бабку сплетницу? – Хавок все же обиделся. - Ни в коем случае, пойми, обстоятельства разные бывают. Просто никому не афишируй, хорошо? - Уж не дурак, - Хавок замолк, всем своим видом изображая жертву незаслуженного обвинения. Если в жилой части города даже в поздний час прохожие были явлением не редким, то поблизости от заброшенных производств не было ни одной живой души. Лишь разновеликие заборы, скрывавшие старые кирпичные и деревянные постройки, темневшие в свете немногочисленных фонарей и полной луны. Маршрут предполагал движение до конца заброшенных предприятий, а после – продвижение назад той же дорогой. Впрочем, такой путь был не особо долгим и занимал не более сорока минут в одну сторону. Закончился последний забор, практически упавший, имеющий больше дыр, чем досок, но здания продолжили тянуться еще какое-то время. Эти постройки некогда, совсем недавно, были жилыми, предназначались для рабочих производств и их семей, но, в связи с ветхостью были расселены и приготовлены к сносу. Именно к этой части квартала патрульным предписывалось относиться с особым вниманием. Бывали случаи, когда заброшенные помещения занимали недобропорядочные личности: бродяги, преступники, дезертиры. Но в ту ночь все было тихо – не слышалось голосов, не мелькали отблески пламени свечи, не стелился дым костра. «Хоть в этом повезло сегодня», - подумал Джин. Квартал закончился, дорога, отчаянно петляя, уходила за городскую черту, скрываясь между полей и рощиц. - Ты иди назад, я догоню, - сказал Бреда. – Мне на минуту, - и кивнул в сторону канавы. Хавок развернулся и направился назад к фонарям, жилым домам и машинам – в город. Лейтенант, что называется, спал на ходу, лишь малой частью сознания воспринимая окружающую действительность. В основном это восприятие сводилось к удержанию прямолинейности движения и избежанию встреч лбом с препятствиями, в размере, например, столбов или деревьев. Пару минут спустя Бреда так и не нагнал коллегу. Хавок осознал, что не слышит за спиной шагов. «Сходил до ветру, елки-палки… Куда он запропастился?» - лейтенант обернулся, но дорога осталась столь же пуста. Внезапно, расколов тишину летней ночи, над заброшенным районом раздался полный ужаса вопль, следом послышался лай собак. - Твою мать! – только и сказал Джин, бегом бросаясь обратно. - Бреда, я тут анекдот вспомнил, про тебя как раз, - Хавок широко улыбнулся, впрочем, секунду спустя столь же широко зевнул. Хорошо, что патруль закончился, оставалось лишь дождаться полковника и с чистой совестью идти отсыпаться. - Опять? – мрачнея на глазах, поинтересовался Хаймас. – Хватит, надоел уже. Джин на замечание не отреагировал и продолжил: - Разведка докладывает: «Обнаружен мост». Командир интересуется: «Танки пройдут?» «Так точно», - отвечает разведка. «Значит, и машины пройдут?» «Так точно, пройдут», - соглашается разведка. «Тогда и пехота пройдет», - радуется командир. «Никак нет, пехота не пройдет». «Почему?» - изумляется командир. «Там привязана злая собака!», - Хавок засмеялся собственной шутке. Фарман хмыкнул, к печали рассказчика лейтенант Хоукай никак не отреагировала, лишь спросила Бреду: - Отчего вы так их боитесь? - Отчего? Есть от чего! Вас когда-нибудь кусали? Лиза покачала головой. - А меня кусали. Давно это было, но помню, как вчера… К дому только мимо стройки пройти можно было, а там свора собак обитала. Злющие, брехливые, в придачу щенков вывели. Иду, тут они из-под забора лезут, рычат, гады. И какая-то меня за ногу тяпнула. Я не дурак, про бешенство наслышан, пошел в больницу. Говорю, мол, так и так, укусили, прививку сделайте. А мне в ответ, что не факт, что собачка больная, иди, говорят, наблюдай, если за две недели покусавший пес издохнет, то приходи – сделаем, а нет – так и волноваться не о чем. Я и пошел наблюдать, иду, думаю, а которая-то покусала? Вроде, серая, в пятнах, лохматая. Я ж не разглядывал! Решил, что на месте разберусь, - Бреда замолк, не закончив рассказ. - И? – от двери спросил полковник, уже пару минут как пришедший на службу, но не пожелавший перебивать подчиненного во время повествования. К тому же на такую тему. - И меня еще раз покусали! – со злостью закончил лейтенант. – Спасибо, что хоть уколы после такого сделали без идиотских предложений. - Сочувствую, - сказала Лиза. – Но бояться все равно не выход, они это чувствуют. - Да знаю. Можно в отчет не писать об этом? - Разрешаю, - догадавшись, что произошло во время патрулирования, сказал полковник. - Спасибо! - Жаль, - заметил Хавок. – Рассказ о доблестном офицере, спасавшемся на дереве от щеночков, разнообразил бы архив, - и вновь зевнул. – Полковник, может, я это, - Джин предпринял попытку отпроситься. - Иди уже. Три дня тебе выходных, - полковник пребывал в хорошем настроении. Попрощавшись со всеми, Джин отправился домой.