Цена ошибки

Нельзя сказать, что Хавок с нетерпением ждал понедельника, но избавлению от такой непростой задачи, как поимка маньяка, нельзя было не радоваться. Жизненный опыт, впрочем, подсказывал военному, что премию они не получат. По голове бы не получить – уже везение. Полковник сдержал слово. Никаких упоминаний о юной художнице и ее картинах не было. В итоге получилось, что поимка маньяка состоялась благодаря череде случайных событий. Кто же мог предположить, что преступник нападет на офицера армии? Так еще и алхимика. И никаких провокаций, конечно же, не было – исключительно стечение обстоятельств, что бы безумец ни рассказывал о фотографах, ведьмах и платьях. И все же риск был. Мало ли, придет кому-нибудь в голову внимательно выслушать маньяка и, чего доброго, поверить ему? Сразу же возникнут неприятные вопросы. А подобный интерес известно к чему приводит – к допросу всех сопричастных. Джин боялся случайно сказать лишнее, пусть он прекрасно выучил официальную легенду, но и спрашивать далеко не дураки будут. К тому же, сомнительных мест в их версии хоть отбавляй. К примеру, почему сорвалась первая попытка задержания? Из песни слов не выкинуть, у несчастной Хельги огнестрельное ранение, все задокументировано. А это вызывает дополнительные вопросы: кто стрелял? Зачем стрелял? Почему такая плохая организация? Где отчет о потраченном боеприпасе? И прочее, прочее… Есть о чем беспокоиться. Как ни странно, в понедельник ничего не случилось. Вообще. Точнее, случилось – не пришел протокол допроса преступника. И во вторник не пришел, и в среду, и через неделю… Полковник пытался разузнать, что происходит. Был вызван к фюреру. Вернулся задумчивый и злой, с приказом забыть ту историю, будто бы ее и не случалось никогда. Время шло, только забыть не получалось. Хорошо, хоть курсанты отправились на заслуженные каникулы. Джин не рисковал выспрашивать у полковника, что конкретно сказал Фюрер, и полковник не стремился распространяться на эту тему. Лейтенант решил, что дело куда-то передали, и оно стало настолько секретным, что таких допусков их отделу не видать никогда. С другой же стороны военного удивляло наплевательское отношение к формальностям: никаких тебе приватных бесед с генералами, ни подписок о неразглашении, ничего. Вопросов добавил абсолютно возмутительный с точки зрения лейтенанта случай. В обеденный перерыв Джин направился в курилку. Несмотря на то, что его начальство относилось к курению в кабинете равнодушно, военный любил бывать в этом помещении. Из нескольких имевшихся в здании штаба курилок предпочитал он ту, что находилась около столовой. Потому что именно там можно было встретить представителей совершенно любых отделов, да что уж, и любых округов: ведь командировочные – тоже люди и в столовую непременно зайдут. В общем, та курилка была одним из тех мест, где можно было узнать практически любую информацию, если, конечно, уметь вычленять ее из сплетен. Хавок умел. Кивнув у входа в заветное помещение парочке знакомых, лейтенант зашел и скромно встал в уголке, прикуривая. Рядом расположились, ведя оживленную беседу, двое незнакомых Джину военных: майор и капитан. Оба были молоды и, видимо, давно не виделись, исходя хотя бы из того, что курили они далеко не по первой сигарете. - Чего еще интересного расскажешь? – выдыхая дым, поинтересовался майор у своего собеседника. - Интересного? На нашем-то скучном этаже… Опять приходил тот псих, что ишварцев в каждом прохожем видит… - Ой, не начинай. Все нервы истрепал полоумный этот. Слушай, раз уж ты о вашем этаже заговорил, как там тот генерал поживает, который из связей с гражданскими? Что-то давно его не вижу, и гениальные предложения все не поступают… - Весело там у них, не до предложений. Ты что, не слышал?! Генерал орал так, что, по-моему, это в Драхме должны были слышать. Короче, у генерала в починенных девка есть, старлей, - начал рассказывать капитан, заметно оживившись. Хавок, сохраняя максимально незаинтересованный вид, прислушивался к беседе. - Хорошенькая? – мгновенно заинтересовался майор. - Не-а. Я бы сказал – наоборот. То есть, на лицо – ничего так была, но взгляд недобрый такой, и каждое слово клещами тянуть приходится. «Здравья желаю» и «никак нет» - вот и весь разговор. - Отшила тебя, да? Мне аж интересно стало – кто такая, зайти, что ли, посмотреть, - задумчиво протянул майор. - Не на что там смотреть, поверь моему опыту. Так вот, является она в понедельник, мать моя, на лице места живого нет, рана сплошная, и идет так, будто ногами били, - чувствовалось, что сплетником капитан был еще тем. - Любовник избил? Или гражданские? – полюбопытствовал майор. - Вот и я так подумал сначала. Ничего подобного! Ух, вопил генерал! В общем, я из криков так понял, как раз мимо их кабинета тогда проходил, что она нажралась как свинья и с лестницы мордой вниз слетела. При свидетелях! Вот так вот, а увидишь – не подумаешь, что алкашка, - закончил, уже уходя, капитан. «С какой, к черту, лестницы? – обомлел Хавок. – Что там вытворяет этот генерал?! Ему же доложили о маньяке». По пути в кабинет лейтенант решил, что ему непременно нужно найти Жанну и узнать, откуда взялась эта гнусная сплетня. Когда кого-нибудь целенаправленно ищешь, искомый человек никогда не находится. Именно к такому неутешительному выводу пришел лейтенант. В итоге решил, что Штаб – та еще деревня, и рано или поздно Жанна найдется. Навалились обычные рутинные дела: с кем-то встретиться, что-то передать, некие инспекции, контроли, патрули. Хавок не заметил, как лето перевалило за середину. Понял это он случайно. Нет, не заглянув в календарь. При отсутствии перспективы отпуска, сменяющиеся даты забываются через десять минут после взгляда на первую страницу ежедневной газеты. То, что на улице вовсю буйствует июль, лейтенант осознал благодаря случайно брошенному взгляду. Ничего странного и необычного он не увидел, просто на совсем еще недавно буйно цветущей вишне алели крупные ягоды. «Странное все-таки место этот Централ, - подумал Джин, на ходу сорвав несколько ягод. – Чтоб в моем детстве бесхозная вишня нетронутой висела…» Лейтенант с тоской подумал об отпуске. До чего хорошо бы было сходить на рыбалку, посидеть у костра, вволю пообщаться со знакомыми и приятелями, но, увы. Ничего подобного в этом году не предвиделось. Не то от обилия работы, не то от его собственной глупости: угораздило же попасться на такую очевидную шуточку полковника. Лейтенант вспомнил события практически полугодовой давности так ясно, будто бы они происходили вчера. В тот день полковник внезапно вспомнил, что существует график отпусков, благополучно забытый и погребенный под другими бумагами. Усугубляло ситуацию то, что этот многострадальный график следовало давным-давно утвердить и сдать, а он не был даже написан. Эта задача оказалась куда как проще, чем остальные выполняемые дела, поэтому полковник справился быстро и, как показалось тогда Хавоку, принялся за какую-то еще работу, но, стоило лейтенанту отвлечься, как любимый начальник словно случайно поинтересовался: - Хавок, ты любишь теплое пиво? - Не-а, - меланхолично отозвался лейтенант, искренне не понимая, чем спровоцирован подобный вопрос. - А, прости уж, потных женщин любишь? - Э-э-э, не очень, - промямлил несчастный, надеясь, что никто не видит его покрасневших ушей. - Отлично! Пойдешь в отпуск в декабре! – заключил полковник, что-то дописав в этот самый график. Хохот всех присутствовавших в тот момент в кабинете завершил распределение отпусков. Предавшись грустным воспоминаниям, военный не заметил, как дошел до Штаба. У дверей их кабинета он увидел столь долго им разыскиваемую Жанну. Девушка стояла, прислонившись к стене около двери и, казалось, напряженно прислушивалась к чему-то. Обрадованный встречей Хавок хотел было поздороваться, но Жанна заметила его и поднесла палец к губам, призывая хранить молчание. Одновременно с этим жестом движением руки она показала, что входить в кабинет не стоит. Военный с удивлением посмотрел на эту пантомиму. Его поняли и так же бесшумно – жестами – вновь напомнили о соблюдении тишины. Хавок принял игру: указал рукой на дверь, а после провел пальцем по горлу, тем самым интересуясь, не постигла ли их отдел некая кара. Девушка пожала плечами, затем обеими руками указала на свои погоны определенным образом, что вне всяких сомнений обозначало кого-то высокопоставленного. Хавок хмыкнул. И продолжил разговор на импровизированном языке жестов. Указал рукой сначала на Жанну, после – на дверь, а затем прикоснулся рукой к уху: подслушиваете, мол? Ответом ему стало преувеличенно непричастное выражение лица. «Хм, раз не подслушиваете, тогда…» - лейтенант изобразил затяжку воображаемой сигаретой и кивнул в сторону лестницы. Жанна согласилась. Джин хотел было свернуть в курилку, но девушка предложила выйти на улицу, сославшись на хорошую погоду. Оказавшись вне зоны досягаемости слуха дежурного при входе, Хавок немедленно задал мучивший его вопрос: - Что там в кабинете происходит? Неужели Фюрер? - Стала бы я под дверью маячить, находись там Главнокомандующий. Там ведется очень интересная беседа с одним генералом Западного штаба. - И не стыдно вам подслушивать? – поинтересовался Хавок. - Подслушивать, - повторила Жанна, оценивая значение слова. – Фу, как грубо. Но, в сущности, верно. Правда, я предпочитаю сочетание «узнавать важную информацию». Согласитесь, так лучше, праздное любопытство сразу сменяется неким планом действий, важность появляется. - Ничего не изменяется, что «узнавать информацию», что «подслушивать», хоть «уши греть» - действие-то одно и то же, - оспорил Хавок. - А вот и нет! «Уши греть» - это под соседской дверью смаковать чужую ссору, «подслушивать» - это абы что, не известно зачем, а «узнавать информацию» - это определенно для своей выгоды и построения дальнейшей стратегии. И вообще, что это я оправдываюсь? – Жанна улыбнулась, получилось кривовато, сказывались последствия травмы. – Сейчас я вам расскажу, кто пришел в кабинет, и вам тоже станет очень интересно. - Рассказывайте, мне уже интересно. - В ваши края меня занесло не случайно – начальство отправило уточнить кое-что по рабочим вопросам, - Жанна решила начать издалека. – Но, увы, меня опередили. Некий неизвестный мне генерал. Сами понимаете, без острой нужды вваливаться в кабинет вслед за генералами – неудобно. Я было хотела отправиться погулять, но зашедший генерал был, хм, весьма громогласен. - И вы принялись узнавать важную информацию, - хмыкнул Хавок. - Зря ехидничаете, я честно хотела уйти, но, - Жанна огляделась по сторонам, убеждаясь, что во дворе Штаба они единственные любители информации, - это тот самый генерал, который родственник убитой из-под моста, - последнее девушка произнесла шепотом, себе под нос, преувеличенно увлеченно отыскивая в кармане спички. - Который из Западного штаба? – припомнил Джин. - Да. Он зашел выразить благодарность за расследование. - И? - И все. Только вот обмолвился генерал, что не дали ему даже взглянуть на того, кто его племянницу убил. Странно, правда? С учетом того, что у нас изъяли все, что на маньяка было, и порекомендовали забыть о нем, - как ни странно, удивленной Жанна не выглядела, скорее, разочарованной. - У нас тоже, и рекомендовали, куда без этого, - тут лейтенанта озарило, в связи с чем он немедленно высказал свою мысль, не задумываясь, как это звучит: - Так вот отчего весь Штаб сплетничает, что вы с лестницы свалились! - Вроде того. Не знаю, что там при дознании случилось, но подозреваю, что наживу меньше проблем, признав себя алкоголичкой, чем несостоявшейся жертвой маньяка, - девушка посмотрела куда-то наверх, где в синеве июльского неба плыли белые облака. Хавок смутился. Все-таки пересказывание сплетен – не самое достойное офицера занятие. Внимательно присмотревшись к лицу девушки, он понял еще одну вещь: только такой придурок, как бригадный генерал, мог выдумать сказочку о падении. Даже по прошествии времени было ясно, что такие следы на лице оставляют побои, а не падение. Решив, что хуже не будет, Джин высказал свои домыслы. - Неправда ваша, лейтенант. Все он продумал, даже поражаюсь – насколько. То, что со мной, нехарактерно, если падать при спуске вниз с лестницы, но вполне укладывается в картину, если идти наверх. Смотрите, - она указала на бровь, Хавок увидел следы хирургического шва – ушивали. – Бровь, скула, губа, подбородок – так будет, если упасть, чуть повернув голову. Остальных следов под одеждой не видно, значит, их нет. - Теперь я уже ничего не понимаю! Вас оговорили, пустили гнусные слухи, так вы еще и оправдываете автора! Зачем? Можно же было соврать о задержании хулиганов или о чем-то подобном. - Ничуть не оправдываю. Как вам объяснить… К пьянству тут относятся спокойно – похихикают и забудут. А ежели о нападении говорить, то: где задержанные, кого разыскивать? Он выбрал самый простой для себя путь, и не мне его упрекать. Поверьте, разошедшиеся сплетни могли бы быть значительно грязнее. - Извините, если чем обидел, - смутился Джин, догадавшись, какими могли бы быть те слухи. – Вас не видно было последнее время – все же дали больничный? - Если бы. Дали кучу выездной работы, - Жанна поморщилась от неприятных воспоминаний. - Знаете, я все не могу сообразить, чем занимается ваш отдел, очень уж размытая формулировка, - Хавок решил сменить тему на что-нибудь нейтральное. - Название полностью соответствует содержанию. Где гражданские – там мы. Пострадали гражданские – к нам. Что-нибудь эдакое вытворили – к нам, донести хотят – опять же, к нам, - Жанна усмехнулась. - Жуть, - Джин оценил масштабность проблемы. - Терпимо. После Дарквуда, где я была совсем одна, еще достаточно спокойно. Наверху в здании хлопнула оконная рама. Спустя мгновение раздался голос Бреды: - Хавок! Хватит разговоры разговаривать, работать за тебя кто будет?! – Бреда с чувством выполненного долга захлопнул окно. - М-да, заметили, - Хавок покосился на здание. – Надеюсь, хоть никто не подслушивал. - Некому. На первом этаже – подсобки, на втором – отдел статистики, этих ничего, кроме цифр, не интересует. - Вам все еще нужно в наши края? – направляясь к входу, поинтересовался Джин. - Конечно. Менее чем полчаса спустя Жанна забрала у полковника папку с некими документами. Из фрагмента разговора Хавок понял, что разбираться с некими всезнающими гражданскими отныне придется им. Полковник был подозрительно дружелюбно настроен, из чего Хавок сделал вывод, что тот что-то задумал. Догадка оказалась верна на сто процентов. Стоило Жанне забрать бумаги и собраться восвояси, как Мустанг сообщил: - С первого августа начинается прием документов для экзамена. Не хотите вернуться? - Для чего эта формальность? Я и так здесь, никуда не денусь, - отозвалась девушка. Джин понял, что речь идет об экзамене на Госалхимика. - Плюс два звания, зарплата, опять же, выше, - меланхолично сообщил Мустанг прописную истину. - По ряду причин – нет, не вернусь. - Нравиться быть уникальной? Вы, если сами не в курсе, единственный бывший Государственный алхимик, кто, отказавшись от звания, остался в армии, - заметил полковник. – Мне не понятно, что вами движет. - Специфика моих знаний приведет меня к работе в лабораториях. Я проходила этот этап и не собираюсь к нему возвращаться. - Припоминаю. Вы хотели на передовую. Могу устроить: на юге вновь не спокойно, - Хавока не покидало ощущение, что полковник изощренно издевался. - Обстоятельства моей жизни за эти годы значительно изменились. Благодарю за предложение. Разрешите идти? – Жанна была само спокойствие. - Разрешаю, - полковник потянулся за очередным документом, показывая, что разговор закончен. Спустя несколько минут после ухода Жанны полковник ни к кому конкретно не обращаясь, произнес: - Обстоятельства изменились. Резонно. Но, сдается мне, что изменились они задолго до появления в ее жизни ребенка. Хавок! Хватит бездельничать, документы взял и шагом марш по адресу! После и вовсе стало не до безделья: какой-то умник позвонил с уличного телефона и сообщил, что на вокзале заложена бомба. Бомбы, конечно, не нашли, но людей пришлось вывести, поезда выбились из расписания, хулигана около той телефонной будки никто не видел. Еще пару дней спустя суета вокруг вокзала сама собой сошла на нет, и лейтенант вновь скучал в кабинете, не зная, чем себя занять. - Скучно, - ни к кому конкретно не обращаясь, протянул Хавок. - Так займи себя чем-нибудь, - отозвался Бреда, внимательно изучавший газету. - Нечем, - жалобно сообщил лейтенант. На нытье подчиненного обратил внимание полковник, на мгновение оторвавшись от очередной писанины, бросил короткий взгляд и многообещающе хмыкнул. - Доигрался? – шепотом спросил Бреда. – Держи газетку, там на последней странице кроссворд, может, это тебя развлечет. - Угу, - Хавок забрал себе газету и, вооружившись карандашом, принялся за разгадывание. Спустя пятнадцать минут, отгадав примерно половину слов, лейтенант понял, что загнал себя в патовую ситуацию и больше ничего отгадать не может. Промаявшись еще пару минут, он решил просить помощи у сослуживцев: - Частица вещества? – поинтересовался лейтенант в пространство. - Атом, - не поднимая головы, сообщил полковник. - Ага, подходит, тогда «мизерная порция света» - это? - Квант, - тут же отозвался Мустанг. - И это подходит, о, тут еще: «Солнце – это желтый», - и многоточие. - Карлик, - подсказал Бреда. - Уверен? - А то! Малые звезды бывают желтыми, оранжевыми и красными карликами, согласно классификации… Плохо помню и боюсь соврать, как там они дальше называются, Фармана спроси, когда придет. Полковник рассмеялся: - Красный карлик, неплохо звучит! Закон всемирной подлости – никем не доказанный, но реально существующий феномен, ибо ничем кроме него нельзя объяснить появление Эдварда Элрика, ввалившегося в кабинет при последних словах полковника. Хавок мог поклясться, что это была самая запоминающаяся немая сцена в его жизни: в дверном проеме замер юный майор, конечно же, в своем любимом красном плаще и, казалось, растерявший весь свой богатейший словарный запас, лишь открывавший рот, как выброшенная на берег рыба. Пару мгновений полковник удивленно взирал на Стального, а после, не в силах сдерживаться, засмеялся во весь голос. Эдвард наконец справился с дыханием: - Что сказал?! – заорал он настолько громко, что эхо, гулявшее по коридору, отразило его крик, вызвав у Хавока смутные ассоциации с горами и лавинами. - Не ори, не в лесу, - отсмеявшись, сообщил полковник. - Это кто здесь мелкий?! Кого под микроскопом не разглядеть?! – по излюбленной схеме принялся сам себя раззадоривать обидой Стальной. - Теперь тебе весело? – тихо-тихо на ухо Джину поинтересовался Бреда под нарастающие по громкости крики Стального. - Безумно, - Хавок заткнул уши. Запала майору хватило минут на десять, после чего он с вызовом сообщил, что едет на запад в некую деревеньку, узнавать какие именно изыскания проводит там местный алхимик. - Откуда же, Стальной, у тебя эта информация? Явно не от меня, - полковник нахмурился, название деревеньки навевало какие-то неопределенные ассоциации. - На вас свет клином не сошелся. Информация есть. Точка. Я еду проверять. - Ты, Стальной, слышал когда-нибудь, что информация бывает заведомо ложной? И приедешь ты ровненько в засаду, - Эдвард примолк, задумавшись над услышанным, но из желания поспорить все же сообщил: - Это будут мои проблемы. - Да ты что? Твои проблемы, как свежо и остроумно, - полковник встал из-за стола, подошел к шкафу и достал оттуда неприметную серую папку, коих в станах Штаба были многие тысячи. – На, почитаешь на досуге. Там о пропавших без вести алхимиках, особо обрати внимание на то, сколько в деньгах дадут за живого алхимика в том же Аэруго. - Я ж не к границе еду, - Эд пролистал документы и вернул папку. – Ладно, так и быть, скажу: того человека упоминал в своих записях мой отец. - Хорошо, если это правда, а не ты мне врешь. Поезжай, две недели сроку. - Отлично, - Эдвард воодушевлялся на глазах. – До скорого! – и, не дожидаясь ответной реакции, быстро ушел. - За что мне это?! – в сердцах воскликнул полковник, подошел к окну и распахнул его. «Что за мир такой? - тоскливо подумал Джин, прикуривая. – Зачем соседнему государству алхимики? Ладно бы – государственные: военные тайны и все такое, но обычные-то для чего, своих, что ли, нет?» - Хавок, прошу тебя, не кури хоть полчаса, голова болит – сил нет, - полковник вновь вернулся за стол, сел, подперев голову рукой, и прикрыл глаза. Судьба была немилосердна к офицеру, так как, едва все отошли от выступления шумного майора, явился собственной персоной подполковник Хьюз. - Доброго всем дня, - поздоровался подполковник, выслушал ответные приветствия и сразу перешел к делу. – Пойми же, Мустанг, я не всесильный, есть в нашей стране такие секреты, к которым я соваться, во-первых, боюсь, во-вторых, меня и на пушечный выстрел к ним не подпустят, - за показной бодростью подполковника отчетливо прослеживались бессонные ночи и полные беготней дни, залегли тенями под глазами, вынуждали военного щуриться сильнее, борясь со слипающимися веками. - Не узнал? – расстроился Мустанг. - Отнюдь. Но это бесчеловечно по отношению ко мне, я – семейный человек, а тут, помимо основной работы, ты такие вещи просишь, они, между прочим, времени требуют немало. Дочку видел лишь мельком, пока туда-сюда бегал, она скоро забудет, как я выгляжу! Кстати, - Хьюз показал несколько новых фотокарточек, - смотрите, как она выросла, моя красавица! - Ага, - полковник просмотрел фотографии. – Так ты узнал или нет? - Узнал. Эндрю Минс 1876 года рождения, уроженец Централа, холостой, ранее не привлекавшийся, последнее место работы и должность – судебный морг, санитар, расстрелян не был, более того, в тюрьме его тоже не содержали, сразу вывезли в неизвестном направлении. - Достоверно? - Абсолютно. Кто вывез, куда вывез и, самое главное, зачем вывез – остается тайной. Сдается мне, что там, - неопределенный кивок куда-то наверх, - всерьез заинтересовались его рассказом. - Понятно, что ничего не понятно, - протянул полковник. - Нечем тебе порадовать того генерала… Знаешь, это вообще очень странно, что высокопоставленному дядюшке убитой ничего не известно, если даже он полностью отрезан от подробностей – дело серьезное. Мой тебе совет: не заигрывай с генералом, это сегодня он – безутешный обманутый родственник, завтра он с удовольствием может сделать тебе какую-нибудь гадость, из любви к карьере, так сказать. - С этим я сам разберусь, - отрезал полковник. – Теперь второй вопрос: где ты вообще нашел эту Жанну Сентри? С чего решил, что она надежна? Меня смущает отсутствие хоть каких-нибудь отсылок к ее работе в лабораториях. Что ни проверяю, кого ни спрашиваю – ничего, не было таких. Сейчас лейтенант Хоукай расспрашивает последних людей, кто мог ее знать в тот период. Если опять пустышка, то я даже и не знаю. - Я не говорил? Странно. Дело было через год после Ишвара. Был у нас тогда в разработке один офицер, его подозревали в связях с мятежниками, но всерьез предъявить было нечего. Тогда принялся я проверять все его связи: друзей, знакомых, сослуживцев, родственников. Среди его знакомых она и оказалась. Училась на три курса младше, к тому же, они из одного города. Никакой информации о нем она не дала, впрочем, как и о себе, но кое-какие общие случайные слова меня тогда заинтересовали. Интересно стало, что такое могло настолько шокировать и выбить из колеи Госалхимика, не бывавшего на передовой. Увы, ничего не узнал до сих пор. Много позже встретил ее еще раз, она радовалась, что перевелась на «достойную работу», ну, это о К-14 она так отзывалась. Затем, еще год спустя, она сама меня нашла, просила совета о переводе на север. Я, что таить, помог, - ответил Хьюз. - Помог не просто так. Взамен попросил следить за теми двумя лабораториями, - закончил рассказ за друга полковник. - Да. Чего спрашиваешь, если все сам знаешь? Проговорив ни о чем еще какое-то время, Хьюз ушел. Хавоку было мучительно интересно, какие сведения собирает Лиза, но спросить он не рискнул, решив дождаться ее возвращения с докладом. Ждать пришлось недолго: лейтенант Хоукай вернулась под конец рабочего дня. - Тоже пусто? – не надеясь на хорошие новости, спросил полковник. - Не совсем, кое-что через третьих лиц удалось узнать, - прежде, чем начать рассказывать, Лиза заварила себе чай. Хавок обратился в слух.