Цена ошибки

Маньяк начал свой рассказ с того, что всегда подозревал, что в мире все устроено очень сложно и совершенно точно не случайно. И чем дольше жил, к слову, совершенно обыденно и неприметно, тем больше убеждался, что существует некий рок или судьба, что появление на свет каждого человека чем-то, да обусловлено. И с каждым прожитым годом все сильнее пугался собственной обыкновенности, того, что просто жил своими мелкими целями и сиюминутными прихотями. В то самое время, когда где-то совсем близко люди, самые обыкновенные людишки из мяса и костей, творили историю. Это было обидно, самым же горьким было то, что он, такой умный, пока что молодой и очень предусмотрительно правильный, не ведал совершенно, к чему себя приложить. Идти в армию он считал глупой затеей: всю жизнь подчиняться приказам зажравшихся генералов, месить грязь и уворачиваться от пуль ради чей-то наживы, или, хуже не придумать, серьезно покалечиться, и всю оставшуюся жизнь ждать квоту на автоброню… Точно также его не привлекала карьера ученого: годы учебы, завал работы, чьи-то приказы, сплоченный навеки коллектив старых маразматиков и «синих чулок» с редкими проблесками «блатных» карьеристов. Так и жил, регулярно меняя работы, не приживаясь ни в одном коллективе. Исключительно по вине скудоумных коллег. Бульварные романы врут. Не наступил в его жизни момент озарения, яркой вспышкой изменивший жизнь, мировоззрение и ценности. Кульминационный момент его жизни, ее перелом мог вызвать лишь сочувствие и хихиканье. Однажды прозрачным ноябрьским вечером он гулял по городу, раздумывая о своей неудачливости. И, как часто бывает в ясные дни поздней осени, замечтался, отдался во власть своей интуиции, позволил ногам нести себя куда угодно, паря мыслями далеко за границами Аместриса. Торжественно-грустные мечтания были прерваны самым приземленным образом. Раздавшимся из темноты нагло-вальяжным голосом: - Мужик, закурить есть? Он знал, что может значить подобный вопрос, заданный таким тоном в темном переулке. Он знал, что следует быстро бежать или сразу отдать ценные вещи. Он все прекрасно знал, но отчего-то сказал: - Не курю. И вам не советую, - как будто обладателю голоса нужны были его советы. Дальнейшее как в тумане. Удар по голове, в живот, в бока, сильная нестерпимая боль, еще один удар по голове и темнота. После была больница, рассуждения врачей о том, что он легко отделался, могли ведь и убить. Лживое сочувствие родственников и знакомых, какие-то то ли полицейские, то ли военные, поди разбери, кем является очередной не выспавшийся офицер, лениво задающий одни и те же вопросы по кругу. И доводящее до исступления: «Сам виноват». Каждый, кто узнавал о произошедшем с ним, считал своим долгом сделать умный вид и рассказать об опасностях, подстерегающих темными ночами на безлюдных улицах. Он справился, головные боли проходили от обезболивающих, злость загонялась глубже, бандиты постепенно стирались из памяти под гнетом ежедневных проблем. Затем появились они – Сны. Сны бывали и раньше, но не такие, предыдущие видения были именно такими, какими их описывают ученые: калейдоскоп переживаний прошедшего дня, сплошное отражение увиденного, прочитанного и намечтанного, а эти… Эти были ни на что не похожи. Во-первых, им предшествовали странные ощущения: туманно-легкое сознание, отказывающееся сосредотачиваться и запоминать, обоняние, улавливающее тончайшие гаммы запахов, окружающая действительность замедляющаяся, тягучая, еще миг, и можно будет ее потрогать. Во-вторых, они начинались с одного и того же: с бешеного хоровода цветных пятен, вспышек невероятного, несуществующего в природе белого света, кинжальной боли в голове за глазами, вслед этому сознание, сжавшееся в точку, внезапно расширялось, словно пытаясь объять весь мир. Затем следовало самое интересное – появлялся Он. Он точно не был божеством или демоном, Он был фотографом. В каком-то городе со смешным названием. Он работал в маленькой студии, целыми днями фотографировал разных людей – жителей города, проявлял фотопленки, получал за это деньги. Иногда Он брал свою фотокамеру и ехал работать в чужие дома, на площади, в школы и институты. Однажды пришло озарение: «Он – это я!» Неизвестно, эта ли мысль запустила дальнейшую цепочку событий, или же это было простым совпадением. Фотограф начал изменяться, менялся он внутренне, что нельзя было не почувствовать, находясь в его разуме безмолвным и безвольным наблюдателем. Его съедала слепая ярость. Страшная черная ненависть с ярко-красными вкраплениями жажды перемен. Закинутый своими видениями в чужое тело аместриец ощущал эту жажду перемен, этого древнего демона столь ясно, как если бы это было частью его собственной сущности. Как, впрочем, оно и было. Начался поиск. Отчаянный, будто от этого зависела жизнь. Фотограф жадно заглядывал в лица своих клиентов, пытаясь отыскать что-то в глубине их глаз. Он был убежден, что найдет, вычленит, определит, без права на ошибку. Он нашел. Почувствовал, лишь взглянув на свою очередную заказчицу – некрасивую женщину, на чьем лице увядали последние следы молодости. Казалось бы, обычная деревенская тетка, приехавшая работать в город, пришла запортретировать себя на память потомкам. Но было что-то неуловимое в ощущениях: легкое, как движение пера, как дуновение ветра, нечто прошло по позвоночнику, заставив поежиться. А в тот момент, когда палец Фотографа нажал кнопку, откуда-то из глубин сознания донесся детский смех. Это было действительно жутко. Фотографу было бесконечно радостно от обретения цели, он списал все на собственную исключительность. В отличие от иномирного сновидца – он ощутил, что не один такой сейчас смотрит чужими глазами, есть еще кто-то неуловимый, но существующий. Наблюдающий без мотива, принимающий все как данность. Невинный и непосредственный. Ребенок? «Неужели Вечность приняла обличье дитя, чтобы показать мне путь?» - подумалось аместрийцу. Тут краски сна стремительно поблекли, сменившись белизной, ударившей рассудок кинжалом, вернув в собственную постель в квартире на окраине Централа. Он стал ждать свои аномальные сны. Мечтать о них, вожделеть их. Реальность отошла на второй план, когда появилась возможность постичь невероятное. Теперь он считал их даром. Наблюдал со стороны метания Фотографа, чувствовал сознанием его зреющую уверенность. И дождался. День, когда некрасивая женщина пришла за своей фотографией, стал последним в ее жизни. Фотограф подготовился к убийству, он читал книги по истории. Истории никогда не существовавших в его реальности, аместриец мог поклясться в этом, империй, стран и религий. Фотограф провел обряд над умирающей от ран женщиной. Повторял текст на неизвестном языке, чертил символы… После долго заметал следы. Успешно. За первой, отмеченной детским смехом женщиной, пришли другие: дочка богатого торговца, восторженная юная политическая активистка с только что полученным дипломом колледжа, молоденькая горожанка, запечатленная в собственном доме на фоне цветущей герани, чья-то невеста – постоянно весело болтавшая девица с купленным на ярмарке веером, хмурая девушка с россыпью веснушек на носу, приведенная фотографироваться развеселой компанией друзей. Фотограф убил их всех. Жестоко и расчетливо. Аместриец не знал, нашли ли трупы, искали ли их. В городе несуществующей страны готовились к войне – кому в такой момент есть дело до пропавших женщин? Сны повторялись. Вновь и вновь он убивал чужими неподконтрольными руками. Опять и опять щелкала камера под колокольчик детского смеха. Каким невероятным стало его удивление, когда на рынке родного Централа, великой Столицы, он встретил ту самую женщину, что была убита Фотографом первой. Сомнений быть не могло, пускай платье было иным, и прическа разнилась, но лицо, голос, манера держаться была однозначно ее. Он долго не мог решиться, не мог поверить, что это происходит не во сне. Он начал следить, выяснил, что женщину зовут Клара, и живет она в пригороде. Спустя месяц он твердо знал, что по понедельникам и четвергам она приезжает за покупками. За тот месяц он понял, что она – чудовище, ведьма, пришедшая из другого мира, чтобы уничтожить этот. Ее нужно было изгнать. Спасибо Фотографу, подсказавшему – как. С ритуалом вышла заминка, ведь решился на убийство он спонтанно. Не было ножа. Зато были безлюдное поле и проливной дождь. Пусть ритуал оказался соблюден лишь частично, но он точно знал, что его поняли. Убивать оказалось не сложно. Теперь он точно знал, что остальные ведьмы, как он их про себя обозначил, рано или поздно найдутся в Централе. Не могут не найтись. Сны перемежались с поиском. Он убивал во сне, убивал и наяву. Дурочка-телефонистка, восторженная, обожающая мистику девушка, сама пошла с ним к «нехорошему» мосту, купившись на наспех переделанные городские страшилки. Всего три разговора о призраках за три вечера, и племянница высокопоставленного военного сама пошла навстречу своей смерти. «Ее темная сущность еще не проснулась», - так объяснил себе маньяк полный наивного восторга взгляд. Две другие нашлись случайно. Одна промышляла на рынке и за двадцать тысяч была готова на что угодно. Вторая, на свою беду, уединилась с книжкой неподалеку от парка, где он расправился с ее предшественницей. Студентке он чуть-чуть посочувствовал и предложил свою помощь в сборе гербария. Он радовался, что вновь успел до расцвета их темных сущностей. Затем последовательность сбилась – нашлась шестая, последняя. В этой реальности менее конопатая и предпочитающая платьям армейскую форму. Но Высшие силы воистину велики, иначе не могло быть, ведь именно шестая, офицер армии, вывела к недостающей, той, что пришла к Фотографу с ярмарочным веером. Шестая, он предпочитал не называть своих будущих жертв по имени даже в мыслях, особенно в мыслях, ибо он знал, что мысли можно слышать, вызывала у него наибольшие опасения. Ирония судьбы, насмешка Великих: ведьма из «другого мира» в этом мире была среди тех, кто его искал. От страха хотелось рыдать, подобное испытание казалось чрезмерно сложным. Одно дело – мистически настроенная юная якобы родственница какого-то генерала, действующий офицер армии – куда как опасней. Ибо умнее, хитрее, опытнее и дерется. Радовало, что и она еще не пробудила своей сути. Иначе, несомненно, нашла бы его или же навела бы своих коллег… Он боялся до дрожи, до кома в горле, до желания бросить все и убежать далеко-далеко, туда, где никто его не найдет. Но точно так же он был убежден, что награда от Высших будет высока, будет такой невероятной, какой он даже вообразить не мог. И он решился. Начал следить за военной издалека и короткое время. Он знал, если слежка будет замечена – мало ему не покажется. Удача была благосклонна, спустя практически месяц он разузнал о своем объекте многое: адрес, то, что она одинока и, вероятно, не из этого города родом, у нее есть ребенок, нет кавалера и близких друзей, она любит гулять по ночам и временами выпивает, исключительно в барах и кафе. В один из дней он привычно вел слежку. Шестая после службы никуда не торопилась, зашла в книжный магазин и пробыла там настолько долго, что он собирался прекратить наблюдать, опасаясь себя выдать. Карауля ее и старательно делая вид, что крайне заинтересован швейными машинками на витрине одного из магазинов, он размышлял над дальнейшей стратегией. Мысль подойти познакомиться, увлечь разговором и завести в безлюдное место, он отверг сразу. Военные подозрительны, не доверяют незнакомцам и вооружены. Следующая идея была еще более неудачной: солгать, что ему известен маньяк, завести в глушь и … Да, такими словами он, несомненно, заинтересовал бы, но кто сказал, что она бы не обратилась за помощью к своим? Не успел он как следует расстроиться отсутствию идей, как шестая, листая только что приобретенную книгу, вышла из магазина. Для того чтобы зайти в табачную лавку по-соседству. Оттуда она вышла на удивление быстро и, взглянув на часы, практически бегом скрылась во дворах. Дальше следить смысла не было. И он, вот оно – вмешательство Высших сил, решил зайти в ту лавку. Хотя сроду не курил и совершенно не одобрял это занятие. Да! Высшие силы никогда не ошибаются! За прилавком стояла она – пятая. Без веера, что, в прочем, не важно. Окрыленный удачей, он купил спички и, наконец, отравился домой думать. Возвращаться к лавке понадобилось еще несколько раз. А как иначе выяснить распорядок дня продавщицы? Пришлось подстраховаться и потеть в жару в осеннем плаще и шляпе, вызвав недоуменные взгляды у сидевших на лавочке военных. И не надо так смотреть, он всегда обладал превосходной памятью на лица, а этот конкретный белобрысый сержант вызывал у него не самые приятные воспоминания, ибо чрезмерно наблюдательный. После пришлось кататься в поезде, следуя за сдавшей смену девушкой. На миг на платформе ему показалось, что она обо всем знает, что она догадывается – кто он. Решив, что не иначе, как в ней просыпается ведьма, он стал готовить площадку под ритуал. Найти заброшенный склад среди построек вдоль железнодорожных путей не составило труда. Сны теперь приходили каждую ночь, будто торопили. Звенел детский смех, аместриец ждал выбранный им день, моля Высших не дать ведьме проснуться. Дальнейшее известно. Стоило ему замахнуться на пятую подобранным со шпал булыжником, как откуда-то появились военные, кто-то начал стрелять… Отдышался он только дома, заперев дверь на все замки. Лишь спустя несколько дней он осмелел достаточно, чтобы начать узнавать о судьбе пятой. Выяснив, что она в больнице, и ее стерегут, хотел было залечь на дно… Но Сны… Сны не отпускали. Каждую ночь видеть эту рожу с веснушками, разглядывать идиотский узор на сарафане и бояться. Бояться не выполнить свое предназначение, содрогаться в ужасе от мысли об опоздании. В один из вечеров, когда он, пытаясь успокоиться, гулял по улицам в центре города, пришло кошмарное осознание – время почти вышло. В песочных часах его миссии пересыпаются последние песчинки. Навстречу ему – наяву – шла шестая, точь-в-точь в таком сарафане, как во сне. Он решил пойти ва-банк: напасть там, где этого не ожидают, сломать линию собственного поведения. Ее следовало убить у нее же дома. Так, казалось, проще всего. Он все рассчитал, знал, что конструкция лестничных пролетов не позволит его увидеть. Когда она открыла дверь – со всей силы ударил по затылку, но не хватило буквально доли секунды. Шестая, явно пришедшая со службы, что-то почувствовала и начала оборачиваться. Удар, на который он так рассчитывал, пришелся вскользь по лицу, тогда он просто втолкнул военную в квартиру и захлопнул дверь. В душе вспыхнула злая радость – ведьма ударилась еще, на сей раз о тумбочку. Не теряя времени, и напрочь позабыв о ноже, он бросился добивать, решив насмерть забить ногами. А ритуал можно провести и над трупом. Высшие простят оплошность. Ему удалось ударить несколько раз, как он сам считал – сильно. Она больше не двигалась. Обрадованный легкой победой, нагнулся над телом, слишком поздно заметил движение, и все исчезло… - И по морде тебе прилетело сапогом, - закончил мысль маньяка полковник, осекся и исправился. – Получил удар в область головы. Хавоку невероятно сильно хотелось добавить убийце повреждений. Тем же способом – сапогом, в лицо, с мыска… Но он сдержался, приложив кучу усилий. - Ясненько. Вы забыли упомянуть всего одну деталь – как вас зовут? – поинтересовался Хьюз. - Эндрю Минс. Вы так и не догадались, кто я? Откуда я знаю лица многих военных? Вы гораздо глупее, чем я думал. Так и быть, подскажу… «Вас, юная леди, я попрошу более руками в труп не лазить», - ваши слова, полковник? Мустанг вспоминал, Хавок точно знал, что конкретно пытается воспроизвести в памяти начальник. Ту ночь, когда были найдены тела Эйлин и Ады, полковник тогда отчитывал рьяно бросившуюся откапывать труп курсантку Арлен. Только, кто мог слышать? Курсанты? Солдаты? Городские патрульные? Маньяк не походил на военного… - И это не помогло? – маньяк глумился. Со стоном повернул голову и увидел Жанну, которая уже довольно давно слушала его рассказ. – Слышь, ведьма, ты, часом, не из Ист-Сити родом? Хавок вспомнил, судя по всему, полковник - тоже. Из восприятия выпал лишь миг, этого момента хватило Жанне, чтобы почти что отправить убийцу в нокаут повторно. Хьюз успел в самый последний момент. Маньяк в ужасе засипел. - Санитар при даме-патологоанатоме, - пробормотал Хавок. Маньяк безмолвствовал, отвернувшись. - Старший лейтенант, придите в себя, вы нам еще нужны, - подполковник отодвинул девушку подальше от маньяка. Она стояла, тяжело дыша, прижимая руку к ребрам. - Да, - отозвалась она. - Вы в состоянии убрать вот это? – Хьюз постучал по кокону вокруг преступника. - Да, если полковник не возражает… - Не возражаю, - Мустанг протянул браслет. Вскоре маньяк был выпущен из бетонного плена. Подошла вызванная для перевозки машина, вместе с преступником уехал Бреда, получив на руки несколько исписанных подполковником листков из блокнота. - Четыре часа утра. Суббота. Что делать будем? – жизнерадостно спросил Хьюз. Молчание было ответом. - Кофе? – предложила хозяйка квартиры. Встала, собираясь пойти на кухню, от резкого движения пошатнулась и села обратно на диван, на котором сидела до. Выругалась сквозь зубы и вновь попыталась встать. На этот раз успешно. - Не утруждайтесь, вы нужны нам здесь, желательно, в адекватном состоянии, - полковник был задумчив, слишком уж многое было непонятным, мистическим, практически на грани бреда, что-то было недосказано, недодумано. Хавок пошел по самому простому пути – он просто поверил в то, что «другой» мир существует. Почему бы ему не существовать? Тогда все становилось ясно и понятно. Есть еще какой-то мир, там живут люди. А в этом мире есть те, кто может подглядывать за жизнью там. Дальнейшее зависит лишь от личности шпиона: кто-то мирно рисует картины, а кто-то сошел с ума и возомнил о себе невесть что. - Подполковник, вы упомянули, что эта квартира не надежна с точки зрения секретности, - Жанна припомнила сказанное Хьюзом дома у лейтенанта. – Быть может, нам следует отсюда уйти? - Не думаю, что тут стоит прослушка, а местный наблюдатель, увы, уже осведомлен о нашем здесь нахождении. Стены тут не картонные, так что, если не орать, то сказанное в этой комнате достоянием общественности не станет, - спокойно пояснил Хьюз. Мгновение спустя, подполковник задал вопрос, который все ожидали: - Что вам, старший лейтенант, известно сверх того, чем владеем мы? Тут Хавок понял, что из всех собравшихся в этой квартире, сильней всего следует опасаться именно подполковника. Лейтенанта пугало то, что этому человеку настолько подвластно даже собственное настроение. Даже выражение глаз. Секунду назад лучившиеся добродушием, теперь они сверкнули холодным расчетом и подозрительностью. - Я с ним не в сговоре. Мне не известна природа их видений, - не было смысла объяснять, о ком речь. - М-да, - подполковник снова был само добродушие. – Это будет, наверное, самый дурацкий вопрос за всю мою службу, но не задать его не могу… Вы, Жанна, точно человек? А не это самое, о чем с таким жаром вещал маньяк? Хавок замер с открытым ртом, полковник усомнился в адекватности разведчика. Жанна ответила не сразу, зачем-то посмотрела на свои руки, после потрогала разбитое лицо, окинула взглядом комнату: - Да. Я точно не «это самое». Во всяком случае, точно такое же, как и вы, вы тоже были замечены в причастности к тому миру, или к тому, что так рисует Елена, и на чем сдвинулся преступник! - Действительно, а я и позабыл, - словно о чем-то незначительном сказал подполковник. – Ладно, давайте лучше поговорим о материальном: зачем вы сорвали задержание? - Не докажите, - ехидно и без страха, так, по крайней мере, показалось Хавоку, отозвалась Жанна. Вопреки ожиданиям, Хьюз промолчал. - Он не докажет, я докажу, - сообщил Мустанг. – По совокупности фактов все не в вашу пользу выходит. «Наглость – второе счастье, - подумал Джин, - пару часов назад узнал, а пользуется информацией, будто сам догадался». - По этой совокупности только так и выходит, можно сейчас выйти на улицу, задержать первого попавшегося гражданина, обвинив его в измене Родине. А все его клятвы в обратном – опровергнуть некими фактами. И слушать, как умирающий от ужаса человек начнет каяться во всех грехах, лихо и, главное, собственноручно подписывая себе приговор. Я понимаю, что вы мне буквально навязываете роль этого гражданина… Что же остается бедной побитой девушке, как не признаться? – Жанна вновь прикоснулась к пораненному лицу. – Ваши неопровержимые факты – это преобразованный замок от чердачной двери? - Да, и еще чуть-чуть разнообразных показаний от свидетелей: вот этого лейтенанта, - Хьюз кивнул в сторону Хавока, - который пытался вас догнать, но заплутал во дворах, недоброжелательной дамы с собачкой, которой вы опрометчиво нахамили… - Даме или собачке? – невинно поинтересовалась алхимик. - Обеим. И алкоголика, которому вы свалились практически на голову. - Это серьезно, - не то в шутку, не то всерьез заключила Жанна. – Да, я стреляла. И мое тому поступку объяснение вы вряд ли сочтете адекватным, теперь и я его таковым не считаю. Вы вычислили ряд жертв, причем в нужной последовательности, опираясь на рисунки моей воспитанницы, так? - Именно, - не стал скрывать очевидного Хьюз. - На недавних рисунках – убитые давно, на более старых – те, кто будут убиты. Портрет той продавщицы был нарисован в Дарквуде, иначе быть не могло. Я его никогда не видела, но абсолютно уверена, что он не только существует, но и находится у вас, верно? – Жанна посмотрела в глаза подполковнику, сидевшему в кресле напротив. Подполковник кивнул. - Вам его привез Стальной алхимик? - Да, майору его вручила подружка вашей Елены. - Елена любит дарить то, что рисует… Всегда знала, что это когда-нибудь аукнется, - девушка вздохнула, потянулась было к сигаретам, но передумала. – Одним прекрасным утром я шла по делам и решила купить сигарет, да, в той самой лавке, и увидела вашего сотрудника, молодого сержанта в очках, который явно кого-то ждал около этой лавки. Я не придала этому факту никакого значения и отправилась дальше. Вечером того же дня я возвращалась этой же улицей и ровно там, где утром был сержант, вновь был ваш, полковник Мустанг, сотрудник – тот лейтенант, что уехал в сопровождении маньяка. - Бреда, - вырвалось у Хавока. - Мне стало очень интересно, уж простите, - продолжала Жанна, - и я стала ходить там чаще, что было весьма просто, так как та дорога ведет сюда, к этому дому. За несколько дней я увидела подчиненных уважаемого майора Армстронга, лейтенанта Хавока, еще некоторых ранее виденных мной военных. Не знаю, что на меня нашло, но я решила тоже понаблюдать, в меру возможностей. Чтобы не быть узнанной – сидела на лестнице в доме напротив, о даме с собачкой вы знаете сами. Дабы не возмущать даму, я взломала чердак и наблюдала оттуда. Достаточно быстро я поняла, что объект повышенного интереса – девушка-продавщица. Зная, что, опять же ваш сотрудник - Стальной алхимик, ездил на мою родину, я предположила, что Дарквуд он тоже посетил, и вам теперь известно значительно больше, чем мне. Дальнейшее просто, вы ждали убийцу, я ждала и вас, и его, следила за девушкой, узнала, что она ездит домой поездом. Чувствовала себя тем самым маньяком, больше всего боялась, что вы схватите не его, а меня. Но продолжала, изучила все окрестные подворотни, лазы и проходы. Дальнейшее вы сами знаете, - закончила свой рассказ Жанна. - Вы не ответили на основной вопрос, какого черта нужно было устраивать стрельбу и срывать задержание? – холодно спросил полковник. – Тем более ваши действия имели последствия: вы ранили девушку и сподвигли курсанта со всех ног бросится навстречу смерти. - Курсант не на моей совести, наверное, - Жанна помолчала. – Что до девушки, то огнестрельное оружие совершенно точно не для меня. Я пыталась намеренно стрелять мимо, самонадеянно и глупо так делать, знаю. Какого черта я стреляла? Вы правы, чтобы сорвать задержание. Я не хотела и не хочу, чтобы меня привлекли к этому делу как сообщника. Тем более не хочу, чтобы в этой истории мелькнуло имя Елены. У меня не было информации, я не знаю, что вы писали и пишете в протоколах и отчетах по этому делу! Но, если вы пишите правду, сколь нелепо бы она ни звучала, то девочку будут допрашивать, она рано или поздно расскажет про свою дверь и про свои сны. И вам прекрасно известно, что подобное замять не удастся! Я имею некоторое представление, к каким последствиям может привести обнародование такой информации, - тихо закончила девушка. - Спросить не дано было? – устало поинтересовался Мустанг. – Никто не собирался докладывать как на самом деле, мы собирались это представить чередой случайных событий. - Возвращаю ваш вопрос. Спросить не дано было? Следовало за спиной разузнавать мою биографию, тревожить моих родителей? Раз за разом засылать своего лейтенанта, а после – удивляться нежеланию сотрудничать и делиться информацией! – горько воскликнула девушка. - Лейтенанта никто не засылал, с ним будет отдельный разговор, - Хавок похолодел, представив, каким будет обещанный разговор. – Что до Элрика, то приношу извинения, - продолжил полковник. «Двусмысленно, - подумал Хавок. – Он извиняется за сам факт той слежки или же за непрофессионализм Шефа? Скорее, за второе». - Спокойно, этот вопрос мы можем прояснить и позже. Время терпит, - Хьюз поправил очки. – Есть куда как более важные темы для обсуждения. Вы, Жанна, знали о том, что вы – следующая жертва? Или это стало для вас такой же неожиданностью, как для меня – ваш полуночный звонок? - Догадалась. В тот момент, когда выясняла у Елены о существовании портрета продавщицы. Тяжело было без фотографии ее описать так, чтобы ребенок признал, но мне удалось. Она вспомнила, в том числе и то, какой конкретно подружке подарила рисунок. Подождите минуту, это проще показать, чем объяснить, - алхимик медленно и не очень ловко поднялась с дивана и подошла к письменному столу, вынудив полковника отойти в сторону. Пользуясь возникшей в разговоре паузой, Хавок еще раз внимательно изучил комнату. Ничего необычного не заметил, даже расстроился немного. Чисто, аккуратно, вещей совсем немного. Несколько обезличенное жилище, такое могло бы принадлежать любому военному. С другой стороны, чего он ожидал – квартира съемная. Жанна тем временем открыла ящик стола, достала оттуда книгу. Раскрыла. На обороте обложки, там, где обычно пишут дарственные и пожелания от автора, было что-то нарисовано. Джин подошел ближе, дабы рассмотреть рисунок, хоть уже догадывался, что увидит. Хьюз встал с кресла и тоже подошел. Ожидания лейтенанта полностью подтвердились. Вот он – самый первый портрет. В точности, как описывал маньяк: хмурая, с веснушками, в необычном платье… - Стоп, я на вас такое платье видел! В штабе, вы тогда у дежурного по телефону разговаривали, - воскликнул Джин. - Не совсем такое, но весьма похожее, не спорю, - согласилась Жанна. - Значит, вы знали… - пробормотал себе под нос Хьюз. - Не то, чтобы знала. Предположила. Более ранних, чем этот, рисунков не существуют. Этот первый. Она его нарисовала едва выздоровев. Я к тому моменту уже была ее опекуном, но не могла быть с ней, поскольку работа здесь, в Централе, не была закончена. Сюда привезти девочку я боялась, вдруг состояние здоровья ухудшится. Учитель оказался единственным человеком, кто согласился мне помочь, несмотря на наши с ним, м-м-м, разногласия. Тогда никто не обратил внимания на сюжет рисунка, всех больше пугал сам факт такого рисования. Каюсь, я сама очень поздно догадалась, безголовая курица, - Жанна захлопнула книгу, после долго смотрела невидящим взглядом на ее обложку. - Позволите? – полковник попросил книгу, чем-то заинтересовавшись. - Конечно. - «Легенды и сказания гор Бриггса», вы соавтор, я так понимаю, - хотел что-то спросить полковник, но Жанна перебила: - Я – переводчик. Автор – мать Елены. Все то, что было на нашем языке, записала она, то, что было на драхмийском, она передала мне для перевода. Анастасия в совершенстве владела драхмийским, но поручила это мне, утверждая, что я лучше передам стиль речи, - девушка замолчала, вспоминая. – Она всегда много рассуждала о чувстве языка, способности вжиться в образ, не знаю, льстила, наверное. - Вы свободно владеете драхмийским? И скрываете подобное умение? – прерывая паузу, удивился Мустанг. - Не столько скрываю, сколько не афиширую лишний раз. - Резонно, - признал Хьюз. – Я тоже поостерегся бы указывать подобные сведения, по крайней мере, значительно преуменьшал бы истинный уровень познаний. - Отчего же, если не секрет? – поинтересовалась до того момента молчавшая лейтенант Хоукай. - Какие тут секреты… Приличные законопослушные люди изучают иностранные языки где? Правильно, в специализированных учебных заведениях. Еще у них на руках имеется диплом или еще какой документ об этом. Остальные же самоучки не то, чтобы вне закона, но определенно под подозрение попадают. Ибо где это ты обучился? Не у шпионов ли? А сам, часом, не шпион? – разведчику в таких вопросах стоило доверять. – Снова мы о чем-то не том заговорили… Руководствуясь этим рисунком, вы решили выманить маньяка? Захотелось погеройствовать? Вы хоть отдавали себе отчет в своих действиях? Себя не жаль, так ребенка пожалели бы, вас убьют – с ней что будет? - Я же не знала, что маньяк настолько предусмотрительный! Кто знал, что он настолько близко был все это время, практически при армии, - тихо сказала Жанна. - В стране, где каждый четвертый носит погоны, не учесть подобное – редкое разгильдяйство! – заметил полковник. «И правда, каждый четвертый, двадцать пять процентов населения, в армии или на работах близко к ней», - подумал Хавок. Раньше лейтенанту не приходилось об этом задумываться. А четверть населения – это далеко не все, кто в этой системе. Ученые работают в первую очередь на армию, половина предприятий – тоже, все ресурсы подконтрольны, опять же, армии, самый большой конкурс – в военные академии. «Интересно, так только у нас, или в других странах тоже? Нужно спросить Фармана или подполковника при случае». - Ладненько. На настоящий момент, думаю, информации к размышлению предостаточно, можно расходиться, - рассудил Хьюз. – Я отсюда до дома пешком дойду, а вам, друзья, рекомендую направиться в штаб – готовить бумаги о завершении работы. Полковник, будьте любезны подвезти мисс Сентри в больницу. - Не стоит. Со мной все в порядке, - заупрямилась Жанна. - Вы себя видели? Впрочем, если вам все равно на ваше здоровье – ваше право, но документ о причинении вам вреда пригодился бы. На всякий случай. Опять же, неделю больничного получите, - здраво заметил подполковник. - Кто ж мне его даст. Впрочем, вы правы. - Вот и отлично! На улице подполковник Хьюз быстро со всеми попрощался и направился в сторону дома. Жанна попросила немного ее подождать и осталась в квартире. Полковник направился к автомобилю. Хавок закурил, задумавшись. Все же, он надеялся, что маньяк окажется самым обыкновенным, а не со странными видениями. И вообще, наличие одинаковых видений у взаимно не связанных людей – нехороший признак. Настолько нехороший, что не получиться все списать на шизофрению и прочую психиатрию. Все это было слишком сложным, невероятным, немыслимым. А Жанна? Хавоку казалась бесконечно глупой эта самодеятельность с поимкой убийцы «на живца», то есть, идея-то хорошая: максимально спровоцировать подонка, напугать его, заставить действовать наспех, без подготовки. Все это хорошо, просто отлично, но не делаются такие вещи в одиночку, без поддержки и подстраховки. Повезло, что маньяк был один, без сообщника, но нельзя же до бесконечности уповать на везение. К тому же, лейтенанта не покидало ощущение, что женщина-алхимик что-то скрывает, что-то определенно нехорошее. Подозрение существовало на уровне эмоций, но имело все шансы на существование. Джин подозревал, что некая тайна не связана с маньяком, даже с маленькой Еленой не связана. Это должно быть что-то, связанное с работой в лаборатории, тот давнишний эксперимент, например. Иначе как объяснить повышенный интерес полковника к прошлому девушки? Определенно недоброжелательный интерес. - Джин, как, вы считаете, должен выглядеть тот Фотограф? – лейтенант Хоукай прервала ход мыслей Хавока неожиданным вопросом. - Не знаю, - честно ответил Хавок. – Если сам маньяк, и тот не в курсе. - Мне кажется, что Фотограф – это сам Минс. Некое отображение его личности, - продолжила мысль Лиза. - Может быть. Но девочка Елена говорила, что личность тут и личность там не совпадают. Ой, вас же не было при том разговоре, - опомнился Хавок. Лейтенант Хоукай заинтересованно взглянула на него. - Мне довелось увидеть, как она рисует. Страшное, если честно, зрелище. Бедный ребенок, - Хавок слишком подробно вспомнил тот вечер. - Лейтенанта Сентри тоже жаль. Я ее понимаю в опасении разглашения сведений о болезни ребенка. Вы, Джин, понимаете, что это все не для разговоров в курилке? - Понимаю, конечно! Кстати, где она? Много времени уже прошло, может, сходить посмотреть все ли в порядке, вдруг ей плохо стало? – Хавок точно знал, что удары по голове ни к чему хорошему не приводят. - Надеюсь, что хоть у нее видения, или что это такое, не начнутся, - мрачно сообщил подошедший полковник. - Я вас не узнаю! Не знаю, что такое вы узнали, но ваше заведомо предвзятое отношение – отвратительно, - возмутилась лейтенант Хоукай. - Не имею доверия к ядовитым змеям, и бесконечно счастлив, что она не участвовала в Ишварской бойне. - Почему? – искренне удивился Хавок. - Как тебе сказать, чтобы не обидеть, – начал Мустанг. - Вода. Главная ценность тех пустынь. Отрави воду – и победа твоя, - объяснила Лиза. - Именно, - подтвердил полковник. Обернулся в сторону подъездов дома, убеждаясь в отсутствии нежелательных слушателей. – И мне совершенно не ясно, отчего ее не направили в те пустыни… - По возрасту не подошла? – предположил Джин. - Маловероятно. Согласно нашим законам, подыхать на передовой официально можно с шестнадцати. К тому же, она писала прошение о переводе из Академии в Ишвар. - И? – заинтересовался Джин. - Отклонили, что странно, - продолжил полковник. Алхимик определенно собирался продолжить, но в этот момент вышла объект его рассуждений, вынудив прервать разговор. Хавок отметил, что девушка успела переодеться. В запасной комплект формы, что показалось лейтенанту странным, учитывая рекомендацию Хьюза отправиться в больницу. - Уже совсем рассвело, я и не заметила, - задумчиво сказала она. – Полковник, вы не возражаете, если я перекурю? - Курите, - пожал плечами Мустанг. Девушка достала из кармана сигареты и попыталась прикурить, но дрожь в руках не давала выполнить это привычное действие. Когда третья сломанная спичка полетела на землю, Хавок не выдержал и прикурил ей от своей зажигалки. Жанна неловко затянулась, держа сигарету у неповрежденного угла рта. Лейтенант отметил мастерство Лизы в оказании первой помощи, на рассеченную бровь, частично прикрывая глаз, была наложена повязка, для удобства бинтом несколько раз обернули голову, при других обстоятельствах это смотрелось бы даже забавно – короткие темные пряди топорщились над турами бинта, придавая несколько боевой вид, усиливая сходство с мальчишкой-подростком, получившим первые раны в уличной драке. - Я так понял, что вы не против ответить на некоторые вопросы, касаемо вашего прошлого, - осторожно начал полковник. - В разумных пределах, - согласилась Жанна. - Хорошо, тогда вопрос такой: как вы поступили в Центральное отделение Академии? - Странный вопрос. Принесла нужные документы, написала заявление, сдала экзамены. Как все, - девушка продолжила курить. - Вы поступили не с первого раза? – продолжил расспрос полковник. - С первого. Я уверена, что вам известно, как много значит одиннадцатый пункт общей анкеты. Полковник спросил еще что-то, но Хавок прослушал, так как шепотом поинтересовался у Лизы о каком пункте идет речь. - Знания в области алхимии, - так же тихо отозвалась она. – Дают право льготного поступления в ряд учебных заведений. - Я догадываюсь, к чему вы спрашиваете. Я поздно окончила школу, пропало больше года времени. В краях, откуда я родом, в силу географических, экономических и социальных особенностей получить нужное образование проблематично, - Жанна докурила. Спустя короткое время, высадив девушку у больницы, полковник направил машину в сторону Штаба. - Если собраться и заниматься исключительно работой, то к пяти-шести часам вечера управимся, - выдвинул полковник смелое предположение. – Тогда завтра – выходной, а в понедельник будет готов протокол допроса и, ура, дело закрыто. Полковник не подозревал, как сильно заигрывал с судьбой.