Цена ошибки

Эдвард Элрик был, вне всяких сомнений, личностью неординарной. И эмоции вызывал у всех, кто его знал, самые противоречивые. Далеко не всегда положительные. Хавок был готов завыть в голос или выругаться самым некультурным образом. Мелкого шефа и так за глаза частенько называли «головной болью» отдела, а сейчас его появление грозило лично Джину усилением этой самой боли, причем, как в прямом, так и в переносном смысле. В прямом оттого, что там, где появлялся Элрик, заканчивалась тишина, особенно, если в этом же месте обнаруживался полковник Мустанг. Усугубляло ситуацию еще и то, что юный майор, похоже, явился с повинной. В переносном же смысле голова у Джина болела с самого начала трудового дня. Ведь он так и не доложил полковнику о ночном разговоре. Несмотря на то, что обязан был. Не сложилось доложить! Сначала полковник невесть где шатался, когда он появился, притащились курсанты, не при них же говорить. Стыдно, да и информация не для их любопытных ушей. А теперь и вовсе пиши пропало. Старший Элрик заявился со своим «я не все вчера сказал». После того, как он все доложит, будет совсем уж глупо начинать разговор. Два забывающих важную информацию офицера на один отдел – это явный перебор. Хавок ухмыльнулся своим мыслям и тут же скривился из-за усилившейся головной боли. Болело сильно, и боль эта была не «похмельная», а от усталости. Хотелось выключить всему миру звук и свет, и запах, закрыть глаза и уснуть часов на двенадцать. Но, в силу обстоятельств, это осталось лишь мечтой. Хавок закрыл глаза ладонями. Даже курить не хотелось – так больно. - Я, это, извиняюсь, в общем, - совершенно не характерно для себя промямлил Элрик. – Мне стыдно, что я вчера ушел… - Угу, стыдно ему, не верю. Говори, что натворил, к чему нам готовиться? К расстрелу, ссылке, к визиту инопланетян? – глумился полковник. Эдвард оживился, наконец-то поднял глаза на начальника и одарил его не самым дружелюбным взглядом. - Если вам не интересно, могу уйти. - Иди, не держу. Записать тебя в дезертиры всегда успею, - хмыкнул полковник. Лейтенант Хоукай поморщилась, открыла было рот, чтобы что-то сказать, но передумала. - Равно как и огрести за это по полной программе лично от Фюрера, - спокойно парировал Эд. - Так вот, та женщина-алхимик, чью биографию я вам вчера битый час рассказывал, для того, чтобы узнать, что вам это не интересно, в деревне, где последние три года служила, покупала у местных мальчишек крыс. Живых. - О, как! Впрочем, это тоже не интересно. Я предполагал подобное, - полковник что-то вычеркнул в лежащей перед ним бумаге. – Знаешь, Стальной, я вчера тоже был не прав немного. Ты проделал огромную работу. Даже кое-что новенькое выведал. Об учителе ее, например… Вот же хитрый был мужик, столько лет не попасть под наблюдение. И такую феерическую дуру обучал. Услышав последние слова полковника, Хавок распахнул глаза, догадавшись, о ком речь. - Не дура она, - начал было Элрик, но был остановлен. - Стальной, в этот раз просто поверь на слово. То, что я сказал – вполне мягкое определение, почти комплимент. Если ты все – можешь быть свободен. - Не все. Вот это на дне моего чемодана лежало, - Эдвард положил на стол полковника объемную картонную папку. – Когда я разговаривал с родителями этой Жанны, ее мама, узнав, что я госалхимик, заплакала, а папа разозлился и вот этим в меня кинул. Сказав, чтобы я убирался, откуда пришел, и вернул этой, м-м-м, продажной женщине ее вещи. Там фотокарточки, рисунки и несколько тетрадей. Со сказками. И еще одна тетрадь чем-то непонятным исписана, я думал шифр какой, всю дорогу голову ломал, но ключ подобрать не смог. Может, это не по-нашему написано? Полковник, вы же вернете эти вещи владелице, правда? – Эд посмотрел на начальника честными глазами. – А то неудобно так… И родители эти – сволочи еще те. Поселок очень бедный, работы нет почти, а они неплохо живут. Мне на почте сказали, что им деньги регулярно пересылают. А они такие вещи говорят… «Шеф, какой ты ребенок еще», - подумал Хавок, в который раз удивляясь, как, несмотря на регулярные побои от судьбы, Эд смог остаться таким идеалистом. - Не тебе их судить, Стальной. И не мне. Что до этой папки – я передам, не сомневайся, все передам, - все присутствующие в помещении военные заметили, как изменился тон полковника, стоило ему мельком просмотреть чужие вещи. Угроза в голосе была нешуточная. - А теперь слушай сюда и не смей перебивать. Ты голову хоть иногда включай, когда истерику с обидками мне закатываешь. Эти твои выходки могут стоить жизни. Даже жизней. Ни в чем не повинных людей. Например, его, - полковник кивнул на Хавока. Джин обмер, забыв о головной боли. – Даже секунда может быть решающей, а ты, упиваясь своей крутизной, скрываешь информацию. Или ты, наивный, считаешь, что я тебя в эту командировку сбагрил, чтобы не видеть подольше? Век бы не видел идиота! Теперь катись ко всем чертям, нужен будешь – вызову. Выполнять! – это был тот самый редкий момент, когда даже Стального проняло. Перед ним был не тот полковник, к которому все привыкли. Тот, что сейчас явился взору подчиненных, мог убить, не задумываясь, тот случай, когда на поверхность выходит темная сторона личности, и ты с ужасом понимаешь, как заблуждался в своих суждениях о человеке. Стальной напрягся, было видно, что он готов к бою насмерть, а вовсе не выполнять приказ. Хавок замер, забыв, как дышать. Наблюдать подобные преображения второй раз за день, шутка ли. Лишь лейтенант Хоукай сохраняла хладнокровие. - Полковник, прекратите, - тихо сказала она. Никто не заметил снятого с предохранителя пистолета. Лиза была готова всегда. Два слова ровным тоном подействовали на Мустанга, как ведро ледяной воды на голову. Он зябко поежился, зато взгляд стал осмысленным. Хавок вспомнил, как дышать. - Простите, - тихо, почти шепотом сказал полковник. – До встречи, Стальной. Эдвард фыркнул и, не прощаясь, покинул помещение. Пару минут полковник сидел, уставившись в стену. После преспокойно открыл вновь злополучную папку и принялся изучать содержимое. По мере изучения полковник хмурился все сильнее. - Не дура, сука. Лживая сука, - сквозь зубы пробормотал Мустанг. - Полковник, вы знали ее раньше? – набравшись смелости, спросил Хавок, внутренне сжавшись в ожидании удара. - Это сложный вопрос, младший лейтенант. Лично не знал. Я считал, что это два разных человека, теперь понял, что к чему, но поздно. - Поздно что? – спросил Джин. - Не важно. Главное, что понял. Вот что, Хавок, найди-ка мне Хьюза, разговор к нему, разведчику хренову. Полковник бережно, уважая чужую память, положил фотографию. С пожелтевшего снимка ухмылялась Жанна, мало изменившаяся с того времени, рядом с ней хмурился пожилой мужчина, чью щеку обезображивал страшный рубец, также в кадре присутствовали молодые мужчина и женщина. Женщина – худая, почти прозрачная блондинка с длиннющей косой, кого-то смутно напоминала. Старый снимок лег на обычную ученическую тетрадь, обложка которой была исписана на неизвестном языке. Внизу обложки был начерчен круг преобразования, один из самых простых, рядом с ним – череп и кости, в левом верхнем углу - небрежно нарисованное сердечко. Хавок отправился на поиски подполковника. Начать решил с его кабинета. Голова вновь напомнила о своей потребности во сне. Джин выругался и подумал, что нужно попросить у кого-нибудь обезболивающее. Проходя мимо одного из коридоров, лейтенант услышал голос Жанны, та что-то кому-то крикнула, но из-за боли и шума шагов, а так же эха, искажавшего звуки, Хавок слов не разобрал. Любопытство взяло верх над усталостью, и лейтенант замер, прислушиваясь. - Эй ты, старший сын свободного человека, будь добра реагировать на старшего по званию! – сомнений не было – Жанна. «Что за бред!» - подумал Джин, осторожно выглядывая в коридор. Взгляду лейтенанта представилась картина необычная, но, как ни странно, удивления не вызывавшая. Центром композиции являлась Генриетт, которую отвлекли от увлекательного занятия – очередного избиения несчастного курсанта Смита. Само избиение, вероятно, закончилось несколько мгновений назад, в настоящее же время буйная красавица пыталась не то поднять с пола своего горе-поклонника, не то просто волокла его за шкирку. Смит, смирившись с судьбой, не сопротивлялся, покорно волочась по полу. Дополняла сцену Жанна, сжимавшая под мышкой какие-то бумаги, а вторую руку упиравшая в бок. Генриетт недовольно обернулась к новому раздражителю. Хавок пока что остался незамеченным. - Снизошла? Значит так, товарищ курсант, если вам неймется здесь подмести, то инвентарь найдете в подсобке, сдается мне, что подметать этой тряпкой, что на полу, несколько неудобно, к тому же недешево, - беззлобно так сказала, без интереса взглянув на тушку Смита. - Выбирайте выражения, - Генриетт окинула взглядом офицера. – Старший лейтенант. «Ох, елки зеленые, сейчас что-то будет», - посетило Джина нехорошее предчувствие. Все же, эта бритая девица переходила все возможные нормы поведения. - Что же вам так не понравилось? Свой негласный социальный статус вы подчеркиваете, как только можно. Или ваша серьга в ухе не обозначает основного наследника рода? Поправьте, если я не права. А ты, тряпка, встань с земли и не смотри на меня щенячьими глазами. Мне не доплачивают за защиту обиженных и угнетенных. - Вы правы, но это не повод орать об этом на полштаба, - сквозь зубы прошипела курсантка. - Так, у меня сложилось впечатление, что кто-то сейчас нарывается на неприятности. И зачем вам это понадобилось, если не секрет? «Прав был Уотер, ненормальная девка. Чтоб я, будучи курсантом, посмел в таком тоне со старлеем говорить», - удивленный Хавок вышел из своего укрытия, но этому никто не придал значения. Лишь Смит забарахтался, пытаясь подняться. - Вы мне интересны. Скажите, когда и где вы родились, и в котором часу? Через два дня будет та ночь, когда можно узнать судьбу, - Жанна уронила документы, у Хавока отвисла челюсть, даже Смит замер в неуклюжей позе, так и не успев подняться. - В ряды наших доблестных курсантов пробралась ведьма? – Жанна взяла себя в руки и подняла оброненное. – Не льсти себе, деточка, это суеверие. Правда, я наслышана от твоих сокурсников о твоем «даре». Хорошо, слушай, - далее Хавок ушам своим не поверил, ибо Жанна заговорила на каком-то неизвестном ему языке. Непонятная речь резала слух резкими шипящими звуками и дроблеными на слоги словами. - П-п-простите, а по-нашему можно? – с Генриетт мигом слетела спесь. - Девочка, если ты пользуешь поверья других народов, то изволь понимать и их язык, хотя бы на элементарном уровне, - Жанна мило улыбнулась. – И еще, либо ты ведьма, либо – старший сын, определись, раз уж изображаешь невесть что. Жду результат гадания, сможешь удивить, я тебе тоже погадаю, как смогу, - алхимик прошла мимо замерших курсантов и, как ни в чем не бывало, обратилась к оторопевшему Хавоку. - Не терплю дилетантов и шарлатанов. Вы к разведке в гости идете? Нам по пути. - Что вы ей сказали? – не удержался Джин. – На каком это языке? - То, что она просила, даже чуть больше. Это драхмийский, его западный диалект. - Западный? - Угу. Карту видели, какая у них огромная страна… Есть западный диалект, он же и литературный, есть центральный вариант, еще с пяток северных и без числа восточных, - девушка спокойно вышагивала по коридору на пару шагов впереди Хавока. Получалось, что Джин разговаривал с затылком. - И вы все их знаете? - Не льстите мне, только западный и то на любительском уровне. - А откуда? - Пришлось выучить. Еще в детстве. - Мне говорили, что Генри на самом деле угадывает что-то, - сказал Хавок. Жанна обернулась, снизу вверх посмотрев на него. - Мне тоже. Угадала пару раз и возомнила себя провидицей, как будто она первая такая, - девушка отвернулась, продолжая идти. - Еще мне говорили… - Хавок покраснел и замолчал. - Что она предпочитает женщин? Во всех планах? Сбрехали. Ежу понятно, что она предпочитает Смита, - хихикнула девушка. – Только не знает, как ему сказать, не уронив достоинства. Тут наши пути расходятся, я к снабженцам, - Жанна остановилась у одного из отворотов коридора. – Кстати, я все еще жду ответа. И ушла в сторону отдела снабжения. Хавок посмотрел на удаляющуюся девушку. Прямая спина, чеканный шаг, полная голова тараканов. «Понятно, почему она одинока, с таким-то характером», - решил военный. Подумал, что у нее много общего с Генри, как минимум, любовь к загадочным внезапным выходкам. Только юная Генриетт жестокая. Хавок собрал по крупицам все то, что знал о Жанне и ужаснулся выводу: курсантка Арлен просто неопытная странная девочка, а старший лейтенант – что-то совершенно другое. Военный поймал себя на мысли, что Генри последнее время нравится ему куда, как сильнее, нежели эта алхимик. Нравится тем, что еще не нашла себя и, конечно, внушительным бюстом. Погрязнув в размышлениях, лейтенант не заметил, как дошел до кабинета подполковника. На несколько секунд замер под дверью, наконец, решился и постучал. - Войдите. Подполковник читал книгу на рабочем месте, вверенные ему курсанты усердно переписывали бумаги. - Подполковник, я тут по делу. Полковник Мустанг просил кое-что передать, - Джин покосился на курсанта, что с его появлением начал писать куда как медленнее. – И личный вопрос имеется… - Товарищи курсанты, спасибо, на сегодня вы свободны, идите погуляйте, сходите в кино, в парк, пользуйтесь прекрасной погодой, - изрек Хьюз, правильно истолковав взгляд лейтенанта. Не успел подполковник договорить, как молодежь побросала ручки, отложила бумаги, подхватила вещи и была такова. - Шустрые, - подполковник покачал головой, чему-то улыбаясь. – Ну, лейтенант, начинай уже, с чем пожаловал? - Я это, - Хавок замялся, не зная, с чего начать. Быть может, зря он так переполошился из-за ночного разговора? Лейтенант запоздало сообразил, что время, в принципе, терпит, доложить полковнику можно и завтра на свежую голову, выспавшись. Грузить Хьюза, как-то неудобно, он лицо хоть и причастное, но косвенно. Выставлять себя, мало того, что дураком-параноиком, так еще и трусом, не хотелось, к тому же Мустанг может не одобрить подобной самодеятельности. - Не знаете с чего начать? Начните с личного вопроса, как говорится: своя рубашка ближе к телу. Кофе будете? – словно прочитал мысли Хьюз. И, не дожидаясь ответа, направился в дальний угол кабинета, где, как было известно Хавоку, у него были запрятаны чайник и одноконфорочная плитка. – Или чай? Молчите? Тогда я готовлю кофе. А вы пока что можете посмотреть фотографии моей дочки, они слева от вас на столе. Боясь обидеть подполковника, Хавок принялся просматривать стопку очередных фотокарточек. «Сколько же он тратит на пленку?» - мелькнула мысль. - Чего приуныл? Начинай рассказ, я внимательно слушаю, - подполковник вернулся, принеся с собой две чашки. «Будь, что будет», - решился Джин и, глубоко вздохнув, начал рассказывать с того момента, как сообразил, что ключи заперты в кабинете. Подполковник оказался неплохим слушателем. Внимал рассказу молча, изредка кивал, соглашаясь с озвученным, или качал головой в сомнении. Удивляло, что время от времени Хьюз что-то отмечал карандашом на листе бумаги: галочки, плюсики, вопросительные и восклицательные знаки. Поглощенный собственным рассказом, временами отклоняясь в домыслы, Джин не догадывался, что таким образом разведчик протоколирует заинтересовавшие его данные. Привычка, выработанная еще в ученичестве, была доведена до автоматизма. Хавок добрался до кульминации своего рассказа, поведав о провальной командировке Стального, которому удалось, конечно, добыть информацию, при этом, правда, засветившись чуть больше, чем полностью. Подполковник изменился в лице. Джин, не заметив этого, закончил свое повествование. - Вот такой разговор вышел, подполковник, посоветуйте, как быть? Я же не со зла шпионил, я не знал! – горестно воскликнул Хавок. - Идиот! – безнадежно сказал Хьюз, пряча лицо в руках. – Все испортил, придурок. - Простите, я не хотел, - принялся оправдываться лейтенант. - Да не ты, начальник твой. Ты, конечно, тоже хорош, но не настолько неисправимый. Я же просил незаметно, по-тихому вызнать. Эх, ладно, будем теперь расхлебывать. Что касается тебя, - подполковник задумался, поправил очки и с минуту взирал на свой лист с пометками. – Не подходи к ней, не общайся и, уж тем более, не смей выспрашивать, что бы то ни было. И еще одно, если я все верно понял, то тебя предупредили о том, какой знак подадут, ежели будет приказ вас устранить. - Чего? – не понял Хавок. – Я понял, что мне вчера непрозрачно намекнули, что за дальнейшую слежку можно и поплатиться – это да. Ни о каких приказах на устранение речи не шло. - Объясняю первый и последний раз для особо одаренных: если мисс Жанна внезапно решит пить из твоей чашки, есть из твоей тарелки или еще что подобное вытворит, то ты к этому не прикасаешься – отравлено. Теперь понятно? – Хьюз взглянул проникновенно. - Но она же сама отравится! - Неа. Ты о противоядиях слышал когда-нибудь? А про устойчивость к некоторым ядам? Думаю, речь об этом. Теперь пойдем, посмотрим, чем там Мустанг разжился, - Хьюз поднялся из-за стола, не забыв прихватить фотографии дочки. «Ой-ой, что сейчас будет, - Хавоку было не по себе. – Сейчас подполковник затеет скандал. Знал бы, что этим все закончится, ни за что бы ни пришел». В кабинете стояла оглушающая тишина. Хьюз достаточно громко сказал что-то язвительное, но полковник Мустанг не среагировал, остановившимся взглядом смотря на нечто, лежащее на столе. Рядом с полковником стояли Фьюри и лейтенант Хоукай и смотрели туда же. Через пару мгновений алхимик поднял глаза на вошедших и поманил подойти поближе. Хавок и подполковник подошли. На столе лежал рисунок. Пугающе типичный – позирующая девушка. Красивая молодая женщина в красивом платье, в руках веер. - Кажется, это оно, - тихо сказал полковник. Хьюз схватил рисунок и внимательно его оглядел. - Смотрите, тут на обороте дата. Несколько месяцев назад нарисовано. Это Элрики привезли? Полковник кивнул. И протянул записку, которая прилагалась к картинке. Почерком Эда было написано «Пример работы местной художницы. Передано одноклассницей». - Как считаете, барышня с картины наша? Серийная? – спросила Лиза. - Очень похоже. Важно другое: она еще жива? - Да, - неожиданно для себя уверенно изрек Хавок. Все присутствующие недоуменно взглянули на него. - Вчера утром она была жива. Я ее знаю, это продавщица из табачной лавки, где я всегда покупаю. Полковник коротко ругнулся. Хавок был с ним полностью согласен – лаконичное непечатное выражение как нельзя лучше передавало все грани сложившейся ситуации.