Цена ошибки

Следующий день был полностью посвящен поиску общих деталей в убийствах. Безрезультатно. Несколько часов потратили Хавок и лейтенант Хоукай на хождение по рынку и безнадежные попытки выведать хоть что-то о последних днях жизни Ады. Но торговцы молчали, врали в лицо, что не знают такой, самые разговорчивые сообщали, что убитая вела себя как обычно. Удивила своим поведением лишь торговка овощами, женщина внезапно разрыдалась и, размазывая вульгарный макияж по немолодому, опухшему от слез и употребления алкоголя лицу, принялась крыть непотребной площадной бранью обомлевших военных. Ничего связного из ее криков и проклятий вычленить не удалось. До того, как военные решили предпринять хоть что-нибудь в адрес разошедшейся торговки, бывшей уже не в состоянии говорить внятно, лишь всхлипывающей и хватающей ртом воздух, к ним подбежал мальчишка лет двенадцати и, пообещав все объяснить, поманил в сторону от начавшей собираться толпы. Оглядываясь по сторонам и заметно нервничая, мальчик весьма искренне попросил не наказывать торговку, так как ругалась она не со зла, а от большого горя – за неделю двоих близких потеряла. Покойной проститутке она приходилась очень дальней родственницей, несмотря на отдаленность родственных уз, относилась к ней хорошо, поэтому сообщение о смерти окончательно подкосило бедную женщину. Сказав это, подросток замолчал. Лейтенант Хоукай задала ему несколько вопросов об убитой, парнишка крепко задумался, вспоминая, и честно признал, что ничего странного не видел и не слышал, все было как обычно. Просто однажды утром Ада не зашла на чашку чая к родственнице, вечером также не появилась, но такое бывало часто и никого насторожить не могло. А после прошел слух, что ее мертвой в парке нашли. Выслушав, лейтенант спросила, кто второй близкий человек рыдающей торговки. Столь охотно разговаривавший парнишка умолк, сообразив, что зря вообще подошел к военным. Хотел выручить добрую продавщицу, которая часто угощала яблоками и конфетами, а втянул себя в такую историю… Надо было срочно что-то придумать, дабы разговорить подростка, и Хавок придумал. Порывшись по карманам, нашел несколько монет и протянул малолетнему информатору, клятвенно заверив, что вся информация останется строго между ними. И подросток решился. Сказал, что у торговки есть сестра, которую многие считают чуть ли не ведьмой, потому как та очень мудрая, много чего разного знает и умеет. К той сестре домой ходили люди: некоторые за советом, ведь всем в округе известно, что она никогда еще не ошибалась в своих советах, как говорила, так и выходило, кто приходил за лекарственными травами. То, что травы помогали, подросток видел своими глазами – у его родной бабки проходила сильная головная боль, стоило ей заварить и выпить «корешков». Через день после пропажи Ады домой к знахарке наведались военные, о чем-то с ней говорили на повышенных тонах, после чего ее вывели и увезли на машине. Больше знахарку никто не видел. Заинтересовавшаяся Лиза спросила, как выглядели те военные. Мальчик признался, что не рассматривал и вообще близко не подходил, мало ли. Видел только, что приехали на двух машинах, на одной потом увезли задержанную, а на второй уехал тот, который был главным. Мальчишка хорошо запомнил автомобили. По описанию, весьма подробному, Хавок узнал любимое авто бригадного генерала: леворульная, на заднем бампере вмятина, на окне дурацкие шторки – такая машина была одна. «И что нам дает эта информация? – размышлял Хавок. – Да ровным счетом ничего. Конечно, интересно, что могло понадобиться генералу от бабки-ведьмы, но это точно не наше дело». Мысль лейтенанта подтвердил полковник. Внимательно выслушав доклад, приказал забыть об арестованной бабке. В общем, полковник имел вид мрачный и задумчивый. На своем столе он разложил фотографии убитых, как посмертные, так и прижизненные, документы с описаниями мест убийств и обнаружений, экспертные заключения о нанесенных повреждениях, а так же листы с изображениями «псевдокругов», не хватало только рисунков, но их унес Хьюз, заявив, что у него они целее будут. Хавок был солидарен с разведчиком, как раз имел возможность лицезреть доходящего до «точки кипения» Мустанга. Из горького опыта Джин знал, что как только точка будет пройдена, риск самовозгорания бумаг и прочих вещей повысится тысячекратно. В кабинете кроме них двоих никого не было: курсанты были усланы в архив (благодатное место, где всегда найдется работа), остальные сослуживцы были отправлены полковником с различными поручениями. - Хавок, у тебя есть какие-нибудь идеи? – спросил алхимик, прекратив перебирать материалы дела и принявшись расхаживать по кабинету. – Впрочем, можешь не отвечать, понятно, что нет. Хавок и не собирался ничего говорить, понимая, что вопрос скорее риторический. - Вот, смотри, какая пакость получается… Мы должны предоставить информацию о ходе расследования, какие-нибудь характерные черты, доказательства, наметить круг подозреваемых, так? Хавок кивнул. Полковник не обратил на это внимания. - Характерный почерк у убийцы есть. Эти недокруги, но это все. Можно притянуть то, что все убитые – женщины, можно добавить, что молодые женщины. Согласен? – продолжал полковник, не удостоив подчиненного взглядом. Джин сидел молча, понимая, что речь полковника – это монолог, очередная попытка обобщить факты. - Но ответь мне, по какому принципу он выбирает жертв? А? Внешне они не похожи, из разных слоев общества: племянница генерала и проститутка с рынка, между собой знакомы не были, общих знакомых тоже нет. Случайно? Возможно. Подходит, заводит разговор, уводит в укромное место и убивает. Как увести проститутку в лес, я понимаю, это примитивно. Но две другие – благополучные, приличные девушки, со слов их знакомых – далеко не дуры… И ушли с незнакомцем ночью. Одна в лес, другая к реке. Предположу, что либо убийца был им все-таки знаком, причем неплохо, либо внушал абсолютное доверие. Кто может внушать юным девушкам доверие ночью, а, лейтенант? Хавок вновь промолчал, не желая сбивать начальника с мысли. - Я с кем разговариваю?! Со стеной? Отвечай, - остановившись напротив лейтенанта, раздраженно вопросил алхимик. Не ожидавший подобного выпада лейтенант отпрянул, качнувшись на стуле. - Ну, с другом, родственником, коллегой, - с трудом удержав равновесие и не упав назад вместе со стулом, перечислил Джин. - Правильно. А если еще подумать? - Не знаю! - Не знает он. Кто сегодня подкупал возможного свидетеля мелкими монетами, не подскажешь? – вкрадчиво поинтересовался полковник. - Это тут при чем?! – возмутился Джин. – Сами же учили, что для получения информации любые способы хороши. А, стоп, с военным, они могли пойти с военным, то есть человеком в форме! – осенило лейтенанта. - Одобряю, логично мыслишь. Некто, пускай военный, каким-то способом: обманом ли, угрозой ли, личным ли обаянием, заставил их пойти в безлюдное место и лишил жизни. Заметь, их убили не мгновенно. Сначала оглушили, после потыкали ножом, для внушения ужаса или для ритуала, не знаю. После этим же ножом зарезали. Причем первую, генеральскую племянницу, ударом в сердце, двум же другим из парка перерезали горло… Как считаешь, можно ли не смертельные порезы на телах считать пыткой? – глядя в глаза лейтенанту, спросил полковник. - М-можно, - промямлил Джин, не отводя взгляда. «Что происходит? Это экзамен такой или допрос? Только лампы в лицо не хватает», - занервничал Хавок. - Тогда это очень жестоко, не находишь? Их что, допрашивали? Или мучали? Можешь не отвечать, - полковник разорвал зрительный контакт и посмотрел на свой стол. – Теперь скажи, что еще нелогично и странно в этих убийствах. Хавок только открыл рот, но полковник не дал сказать и слова. - Цыц, ни слова о рисунках, это позже. Ищи другие странности. - Их не ограбили! – выпалил лейтенант, проследив взгляд алхимика. – И не… не… не вступали с ними в половую близость, - Джин вспомнил максимально корректный термин. - Можешь ведь мыслить, когда захочешь. Отчего же не грабили и не насиловали, как считаешь? – полковник вновь уставился в лицо подчиненному. - Не могу знать! Может, у него денег куры не клюют, или он считает плохой приметой брать у покойников. Насчет насилия, ну не все же маньяки сексуальные, этот – нет. - Этот асексуальный, - хмыкнул Мустанг. – А может ему нечем? Как тебе мысль? - Нечем что? Я не понял… - Тебе голова зачем дана? Чтобы фуражку носить? - Я ей курю, - схамил Хавок. - Оно и заметно… Теперь прибавь к известным фактам рисуночки, точнее их автора. - Нечем насиловать, рисунки, военный… Не может такого быть! Это не она, она не могла, - картинка сложилась, Хавок понял, куда клонит полковник. Как же близок он был в своей мысли, что этот разговор без свидетелей – допрос. - Отчего не могла? Рук нет? – глумливо спросил алхимик. – Теперь слушай внимательно. Стоило этой Жанне здесь появиться – начались убийства. Это раз. Жертвы безропотно шли, куда сказано – чего бояться женщины, плюс она офицер. Это два. Крайне бессмысленная жестокость – это свойственно женщинам – убийцам. Три. Нет полового контакта – четыре. Ее дочь рисует убитых – пять. У нее нет алиби на эти ночи – шесть. У нее при себе всегда есть нож – семь. Достаточно? - Да не она это! Глупость. Зачем ей так делать? – воскликнул Хавок. – Она не похожа на убийцу. - Ну, знаешь ли… Если бы убийца был похож на убийцу, маньяк на маньяка, предатель на предателя – жить было бы много проще. - Она алхимик! - Точно. Это восемь. - Да я не о том. Вы же сами сказали, что круги – кривая имитация, преобразования не было, - сказал Джин. - Я вообще склонен считать, что эти убийства имеют скорее ритуальный характер. Жертвоприношение, к примеру, - Хавок видел, что полковник ждет от него какой-то реакции или информации. - Почему она не убила меня? Я был на рисунках, шансов куча. В лесу, на набережной, стоп, в ночь убийства Эйлин она была в баре, а после я ее проводил, - вспомнил Хавок. - До квартиры? - Нет, мы пошли на набережную, оттуда она одна ушла домой дворами… Джин вспомнил ту ночь. И с ужасом осознал, что если быстрым шагом идти дворами, то ходу до парка минут двадцать, ну, двадцать пять. - Вы доложите Фюреру, ведь так? Ее же расстреляют без суда и следствия. А если ошибка? Я все равно не верю, не верю и точка, - погрустнев, сказал Хавок. Каким-то десятым чувством он знал, что Жанна непричастна, но как доказать не представлял. - «Не верю и точка». Ты прям, как подполковник. Не бойся, не пойду я докладывать. Ей все равно некуда деваться. Если она убийца, то сегодня же ей дадут знать, что она на подозрении, и пути у нее будет лишь два: застрелиться или попробовать сбежать. Что-то подсказывает, что в этом случае она предпочтет первый вариант. - Не логично. Я бы сбежал. Какая разница, сам застрелишься или расстреляют? - пожал плечами Джин. - Это тебя, Хавок, в таком случае расстреляют. Ее же запрут в какой-нибудь лаборатории и заставят работать, глупо разбрасываться ценными кадрами. Правда, есть один момент. Не все гладко в моей версии, - полковник взял со стола Джина зажигалку и начал ее разглядывать, пристально, будто на ней написано имя убийцы. – Если принять, что убивала она, то отчего мы вообще нашли эти трупы? Как алхимику, ей ничего не стоило от них избавиться совсем, чтобы ничего не осталось. Знаешь, давай, вспоминай свою командировку. Каждый шаг, каждое слово, - полковник щелкнул зажигалкой и уставился на вспыхнувший огонь. И Джин принялся вспоминать. Лес, дом старика-самогонщика, химер, машину, разговор на набережной. Полковника заинтересовали всего две вещи: обстоятельства, при которых Жанна лишилась пальца, и отчего-то ее увлеченность драхмийской культурой. Выслушав подчиненного, полковник отпустил его домой пораньше, сославшись на отсутствие подходящей работы. Хавок шел к себе домой и думал. Думы, посещавшие военного, были невеселые. Главным образом его волновал вопрос, если Жанна все же убийца и убивает тех, кто на картинах ее воспитанницы, то почему она не напала на него? Вероятно, что жертвами становятся исключительно девушки, но все же… Какой мотив? Джин понимал, что ровно те же вопросы занимают и полковника, и, скорее всего, тот тоже не верит. Сам лейтенант был склонен подозревать некого таинственного незнакомца или незнакомку, кому выгодно подставить женщину-алхимика. С какой целью? Да хоть из-за исследований. К тому же страшного в своей маловероятности совпадения никто не исключал: отчего бы убийце не быть обычным сумасшедшим? Квартира встретила лейтенанта тишиной и запустением. В падающем из окна свете кружили столбы пыли, мельчайшие пылинки, поднятые сквозняком, закручивались спиралью, разделяя комнату на неравные части. Посмотрев пару минут на танец пылинок, Хавок озадачился вопросом – сколько же он не проводил в квартире уборку? Получалось, что давно. Все время что-то отвлекало: то приходил слишком поздно, когда давно стемнело, то сил никаких не было от усталости, пару-тройку раз было просто невыносимо лень… А теперь Джин ощущал муки совести при взгляде на свое покрытое пылью жилище. Решив, что прибраться определенно стоит, Хавок вооружился тряпкой и отправился вытирать пыль в комнате. В процессе борьбы с пылью, лейтенант повторно проклял свою лень, поймав себя за тем, что вытирает только на уровне, плюс-минус, глаз. Покончив с пылью, разложив однажды вынутые и так и не возвращенные на место вещи по причитавшимся им местам, и даже вымыв пол, Джин решил провести ревизию продуктов на кухне. Увиденное расстроило. Ранний ужин определенно отменялся. Найденным фрагментом батона хлеба при желании можно было заколачивать гвозди, в кухонном шкафчике полностью закончился как чай, так и кофе. Условно съедобным можно было считать тушенку, несколько банок которой нашлись в том же шкафчике, и горсть конфет, валявшихся на столе с незапамятных времен. По делу, следовало сходить в магазин, пока тот не закрылся, и купить продуктов, но Хавок внезапно осознал, насколько ему неохота что-либо готовить. В голове родилась неплохая идея – сходить поесть в кафе или бар, а после, если магазин еще будет открыт, прикупить как минимум чай. Прикинув свои финансовые возможности и выяснив, что все не так уж плохо, повеселевший Хавок направился к двери. Стоя в прихожей в одном ботинке, лейтенант краем уха услышал на лестнице подозрительно знакомый веселый смех. «Показалось, я же не жду гостей», - подумал Джин, надевая второй ботинок. В ту же секунду в дверь постучали. «Не показалось, что за люди, предупредить заранее о своем приходе не могут», - тоскливо размышлял Хавок, открывая дверь. На темной лестничной клетке, как и предполагал лейтенант, обнаружился подполковник Хьюз собственной персоной. - Добрый день, Джин. Извиняюсь за внезапность визита, но обстоятельства сильнее нас. Позвольте войти? – нехарактерно вежливо поздоровался подполковник, все же во внеслужебное время от него не приходилось ожидать таких любезностей. - Здравствуйте, проходите, конечно. Но предупреждаю сразу, у меня даже чая нет, угостить вас нечем. - Ничего страшного, у нас с собой, - лучезарно улыбнулся Хьюз, заходя. «У нас?! – изумился Джин. - Кого еще он привел?» - Здравствуйте, Джин, - следом за подполковником вошла Жанна, ведя за руку свою воспитанницу. - Елена, может быть, ты поздороваешься? – алхимик строго посмотрела на девочку. Та пробормотала нечто неразборчивое, глядя в пол. Хавок отметил, что девочка выглядит много хуже, чем при их первой встрече. Еще больше осунулась, под глазами отчетливо виднелись синие тени, девочка казалась совершенно безразличной к окружающему: смотрела сквозь предметы и, казалось, совсем не фиксировала действительность. На фоне как всегда бодрого и болтливого подполковника разница была особенно заметна. - Вы проходите на кухню или в комнату, без разницы. Сейчас чайник поставлю, - вспомнив, что он как-никак хозяин этого жилища, Хавок решил проявить гостеприимство. - Вы, лейтенант, задаетесь вопросом, на кой мы сюда вообще пришли, верно? – устроившись на табурете у стола, спросил подполковник. – Это было спонтанным решением. Я старшего лейтенанта случайно перехватил у школы, нам предстоит очень важный разговор и, хотелось бы, чтобы об этом разговоре не узнали не те люди. Поэтому штаб отметается сразу, там у стен и глаза, и уши, и еще невесть какие органы и системы… В парочку надежных баров не хотелось идти с очень юной леди, я уже подумывал отправиться ко мне, но тут как раз ваш дом, я и решил, отчего не зайти… - Подполковник, простите, но почему вы столь категорично отвергли мою квартиру? Неудобно так мешать лейтенанту, у него, наверное, были планы на вечер, - сказала Жанна, отпив кофе. - По той же причине, что и штаб, странно, что вы так плохо знаете своих соседей, - поведал Хьюз, с интересом глядя на подавившуюся напитком алхимика. – Елена, ты почему не ешь? Не вкусно? – поинтересовался подполковник у девочки, та не прикоснулась ни к еде, ни к чашке. Девочка молчала, глядя в стену, и что-то беззвучно шептала. Несмотря на не поздний час, стояла удивительная тишина. Лишь через приоткрытое окно со двора доносились звуки настраиваемой гитары. По лицу Елены прошла судорога, после чего девочка резко повернулась к подполковнику и сказала лишенным эмоций голосом: - Спасибо, я не голодна. Мне нездоровится. Хавок заметил, как дернулась Жанна, правда мгновением позже взяла себя в руки и, проведя ладонью по лицу, словно снимая невидимую паутинку, сказала: - Джин, вы не будете возражать, если она посидит в комнате? Ей будет лучше побыть одной и в тишине. - Нет, что вы, пусть посидит. Через пару минут военная вернулась. - Подполковник, прошу, хватит меня мучить неизвестностью. Что случилось? - Как бы помягче это сказать… Впрочем, нет, скажу как есть: появился подозреваемый на роль маньяка. Это вы, - сказанное однозначно было прямым обвинением, подполковник улыбался. - Что?! Да как… Ох, можно закурить? – если честно, то Джин ожидал большей реакции, вплоть до матерных воплей и попытки немедленно застрелиться. - Я не возражаю, вот пепельница. Только окно откройте, - сказал он. Следующие несколько минут прошли в молчании, Жанна, отвернувшись, курила в окно, подполковник не торопил события и спокойно жевал бутерброд. Во дворе перестали настраивать гитару и запели. Какая-то женщина пела о городе и несбыточной надежде на счастье. Пела эмоционально, практически не срыве. «Ничего себе, музыкальное сопровождение, как нарочно», - подумал Хавок. - Можно подробнее? Знаете, не люблю пустых угроз, - Жанна докурила и вернулась за стол. - Это не угроза, пока что предупреждение. На вас ничего нет, кроме рисунков вашей воспитанницы. Постарайтесь внятно объяснить, почему она рисует девушек, убитых маньяком? Прежде чем отвечать, очень хорошо подумайте. Не мне вам рассказывать, что может случиться при самом плохом раскладе, - от обычной веселости подполковника не осталось и следа. Хавоку стало страшновато, он всегда знал, что во внутреннюю разведку не берут абы кого, но наблюдать подобное преображение человека – совсем не то, нежели просто знать о подобном. - Я не знаю. Не представляю даже, для меня это за гранью понимания. Скажу прямо – делайте, что хотите, я не буду оправдываться и доказывать свою невиновность. Если вы уверены, что я убийца, что ж, значит, такова судьба, - такая пассивность удивляла. - Странное решение. Можете на время одолжить свой нож? – спросил подполковник. Девушка молча протянула нож. - Зачем вам этот нож? – вновь поинтересовался подполковник. - Чтобы оправдывать мифы о северянах, конечно, - горько ухмыльнувшись, ответила Жанна. - Все шутите? Это хорошо. Теперь расскажите нам правду о Елене: как, когда и зачем она рисует? - М-м-м, подполковник, может, я пойду погуляю? – робко предложил Хавок. - Нет, вы останетесь, на всякий случай. - Хорошо, я расскажу все, что знаю, - ответила Жанна и начала рассказ. В течение часа она обстоятельно рассказывала о родителях Елены и их гибели, о течении болезни девочки и, наконец, о способности к рисованию. Ничего существенно нового военные из рассказа не вынесли, все было то же самое, как и в данных подполковника. Несколько раз Жанна повторила, что ничего не делала с девочкой, алхимия совершенно не при чем. - Я неплохо изучил вашу породу, товарищи алхимики, - начал разведчик. – И на сто процентов уверен, что хоть какое-то объяснение происходящему у вас имеется. Не верю я в алхимика, который не подвел теорию под явление. - У меня есть теория, скорее даже просто мысль, сразу предупреждаю, что она не выдерживает никакой критики. Неужели вы считаете, что я с Еленой не разговаривала и не пыталась вызнать все-все о ее снах? Разговаривала и не раз. Как вы сами слышали, ответ у нее один: «Прохожу через «дверь» и смотрю глазами разных людей». Так вот, теория… В далеком отрочестве читала я книжку, там автор рассуждал о том, что наш мир не единственный, а их, миров, очень и очень много. И все они получились из одного исходного мира. Каждый раз, когда в одном из миров происходит глобальное потрясение – мир делится. И их становится два, один переживает потрясение, а во втором этого глобального события не происходит. Автор писал, что таким Событием стала алхимия, и где-то во Вселенной болтается схожий мир, но без алхимии. А теперь я скажу глупость: Елена видит во сне тот, другой, мир, - Жанна договорила. На бледном лице лихорадочно горел румянец. Еще бы, ученый, и тут такую пакость сказать. - Вам бы сказки сочинять, - изрек подполковник. - Кстати, как там Елена, - сказала алхимик и пошла в комнату. – Что за?! – донеслось через мгновение. - Застрелите меня, чтоб я не мучилась, - простонала Жанна, опускаясь на пол комнаты. В кресле сидела Елена и дорисовывала карандашом в тетрадке последние штрихи к портрету неизвестной женщины. Спустя пару минут Елена отложила карандаш и с удивлением взглянула на военных. - Что-то случилось? – скромно поинтересовалась она. – Жанна, тебе плохо? Женщина нервно хихикнула. - Солнышко, ответь мне на вопрос, есть ли что-нибудь общее вот у этих персонажей с твоих картин? – спросил подполковник, демонстрируя предыдущие рисунки с женщинами. Девочка задумалась, вспоминая, забавно дергая себя за косичку. - Есть. Я их видела глазами одного и того же человека. - Кого? – хором спросили подполковник и Жанна. - Фотографа, который их фотографировал. Это они позируют, - пояснила девочка. - А кто этот фотограф, где живет, как его зовут, как он выглядит? – спросил подполковник, позабыв, что речь, скорее всего, идет о «другом мире». - Я не знаю, как он выглядит. Я не могу узнать внешность тех, чьими глазами смотрю там. Бывало, он подойдет к зеркалу, а я, раз, и просыпаюсь, вот. Я знаю точно, что он мужчина, он о себе в мужском роде думает, и руки у него мужские. - Спасибо большое, Елена, ты очень нам помогла. Еще вопрос, вот на этой картине, вроде как, я… - начал Хьюз, но его перебили. - Это не вы. - Как не я? – удивился разведчик. - Это кто-то похожий, но не вы. У вас есть жена и дочка, а у него – нет. Он живет не в таком городе и не в такой стране, вот. Вы – это вы, а он – это он. Не путайте, - строго сказала девочка и погрозила пальцем. На полу сначала всхлипнула, а через секунду расхохоталась Жанна. Прошло несколько минут, а женщина продолжала смеяться. Смеяться и одновременно плакать. Елена замерла с открытым ртом и испуганно округлила глаза, было видно, что подобного поведения Жанны ей раньше видеть не доводилось. - Джин, уведи ее. У тебя выпить есть? – Хавок кивнул. – Вот и налей. Не стой столбом, выполняй! – в голосе Хьюза мелькнули знакомые нотки. «Интересно, это полковник у него научился, или он у полковника?» - размышлял Хавок, чуть ли не таща внезапно заистерившую алхимика на кухню. - Да что с вами такое? – спросил Хавок, плеснув в стакан чего-то горячительного, вроде бы виски. Выпив содержимое стакана, Жанна хотя бы перестала хохотать. - Я представила протокол, в котором эти рисунки и рассказ о «мире за Дверью» в качестве основного доказательства, - отдышавшись, сказала девушка. – Извините, видимо я безнадежная истеричка, третьи сутки на ногах, потеряла контроль. Алхимик взяла сигареты и подошла к окну. На подоконнике жило и никак не хотело умирать непонятное растение в горшке. Хавок месяцами забывал его поливать, однажды, задумавшись, вместо воды полил ацетоном, на иголках непонятного растения висели несколько наколотых окурков и дохлая муха. А оно все жило. Алхимик с интересом посмотрела на мученика растительного мира. - Какой интересный цвет у стебля этого растения, и иголки не характерны для этого вида… Джин, пожалуйста, подарите мне его. Я этот вид когда-то изучала, точнее, их яд. Но такой экземпляр мне не попадался, - девушка, забыв об истерике, вертела в руках горшок. - Да забирайте. Мне он не нужен, вообще не знаю, откуда он здесь взялся. - Можно, понимаю, что обнаглела, взять еще и этот батон? Тут плесень необычная, редкая… Пожалуйста! Через час, когда Жанна с Еленой и подполковник ушли, Хавок стоял у окна, опираясь на опустевший подоконник, курил и мучительно стыдился. Ведь он практически месяц собирался подарить Жанне цветы и конфеты, а чем в итоге одарил?!