Цена ошибки

Вопреки ожиданиям подполковник Хьюз объявился не на следующий день, как обещал, а через неделю. Хавоку в определенный момент даже захотелось, чтобы подполковник, наконец, проинструктировал их с Бредой и отправил на задание. Разные задания всегда нравились лейтенанту больше, чем рутина. Конечно, получая очередной приказ, он ругался, сетовал на невозможность личной жизни в таких условиях, проклинал тот день, когда вообще решил связаться с армией, но если бы кто-нибудь предложил Джину выбирать между постоянной работой «от звонка до звонка» в штабе и различными, разной степени опасности, длительности, неудобности приключениями, он вне всяких сомнений выбрал бы второй вариант. Неделя спокойной жизни принесла лейтенанту сплошные разочарования. Дважды он пытался познакомиться с девушками, оба раза получил от ворот поворот. Первая девушка – выдающихся внешних данных провинциалка – прямым текстом сказала, что приехала учиться в Университет, а не романы крутить. Вторая, казалось, была благосклоннее, согласилась пойти в кино… На следующий день после похода в кино у входа в штаб лейтенанта подозвал какой-то смутно знакомый подполковник и доходчиво объяснил, что его дочери не нужны подобные кавалеры, иначе он за последствия не ручается. С горя Хавок предложил Бреде сходить в какой-нибудь бар, напиться. Бреда смог поселить в душу Джина робкую надежду найти, наконец, девушку, поведав, что среди обещанных курсантов практикантки тоже будут. На этой более-менее радостной ноте злоключения лейтенанта не закончились. Огненный алхимик, на правах начальника их отдела, переписал график патрулей, ясное дело так, чтобы самому в этих самых патрулях не участвовать или участвовать минимально. Вот и пришлось Хавоку выходить во внеплановый патруль. Его напарнику по прошлому заходу – сержанту Фьюри – повезло много больше, крайне вовремя тот выпросил себе право проживания в техническом архиве и теперь был полностью поглощен чертежами, схемами и вычислениями. Хотя и в Бреде в качестве напарника ничего плохого не было, кроме… Кроме того, что Хаймас, как и Хавок, был склонен к разгильдяйству. И именно в его голове родилась прекрасная идея – совместить приятное с полезным: купить пару бутылок пива и в парке их употребить. Предприятие выглядело заманчивым, и Хавок, немедля, согласился. Ну, кто бы мог подумать, что именно этим вечером Мустангу припрет пойти с какой-то очередной девушкой именно в этот парк! Полковник, как и его подчиненные, имел обыкновение совмещать приятное с полезным. И благополучно совместил свидание с контролем патрулирования. Тут Джин выяснил ранее неизвестные способности своего коллеги: во-первых, тот видел в полутьме явно лучше, чем Хавок, или начальство мог определить с любого расстояния, во-вторых, Хавок моргнуть не успел, как Бреда спрятал початую бутылку в рукав. Джин хотел проделать то же самое, но, запнувшись о неровность дорожки, выпустил бутылку из рук. В итоге вся форма оказалась облитой, причем форма полковника, а не Джина. Лейтенант в тот вечер и на следующий день изрядно пополнил свой словарный запас непечатных выражений. И ясно понял, что теперь ему до самой пенсии будут припоминать, как он чуть ли не вылил это злосчастное пиво на голову полковнику. В качестве финального аккорда неудачной недели, когда, казалось, что все, что могло случиться, уже случилось, Хавок, дымя неизменной сигаретой, вышел ровно в бригадного генерала. Ну, кто же знал, что тот не переносит сигаретного дыма?! Так что наконец-то объявившийся подполковник Хьюз был заочно признан избавителем от мучений. К тому же изложенный им план был прост и понятен, а еще быстро выполним и не требовал разъездов через всю страну. Всего-то и надо: сесть в заявленный поезд, найти преступника, чье лицо было прекрасно известно, дождаться, пока тот передаст чертежи и задержать, как передающего, так и получателя. День, на который пришлось задание, обрадовал отличной погодой. Все складывалось как нельзя лучше, преступник был замечен уже на подходе к нужному поезду. Невзрачный дядька средних лет брел по перрону, нервно оглядываясь по сторонам, к груди мужик прижимал портфель. За сто метров видно – дилетант, даже не пытается скрыть волнение. Около третьего вагона мужчина остановился и долго переминался с ноги на ногу, не решаясь войти в двери. Хавок, одетый в гражданское, меланхолично курил у расписания, искоса поглядывая на метания горе предателя родины. До отправления поезда оставалось менее пяти минут. Хавок продолжил наблюдать, вот Бреда, тоже в гражданском, зашел в соседний вагон. Джин не сомневался, что коллега его заметил и будет готов в любую минуту прийти на помощь, всего-то и надо – перейти из соседнего вагона. Подполковник Хьюз тоже участвовал в операции: усиленно прикидываясь транспортным контролем, офицер о чем-то общался с машинистом поезда. - Мужчина, не загораживайте дверь! – возмутилась полная дама, деревенского вида, оттерев плечом несчастного преступника от дверей вагона. Тот дернулся, как от удара и покорно посторонился. «Нет, это не похоже на пароль, просто какая-то баба», - решил лейтенант. - Уважаемый, простите, этот поезд отправляется в 10-50? – поинтересовался у трясущегося от страха мужичка пожилой хорошо одетый господин. - Нет, этот поезд поедет сейчас, 10-50 с третьего пути, - слишком громко ответил мужчина. «Ага, вот и заказчик!» - обрадовался Хавок. Оба мужчины зашли в вагон. Лейтенант неспешно докурил, посмотрел по сторонам, но так и не увидел урны, дабы выбросить окурок, поэтому окурок был брошен на рельсы. Джин устыдился было такого свинства, но успокоил себя мыслью, что раз на перроне нет урн, то пускай убирают мусор – сами виноваты. Паровоз дал гудок, сигнализируя об отправлении. Радиооповещение отчего-то молчало. Хавок зашел в вагон. Зайдя, сразу осмотрелся. Было немноголюдно, недалеко от дверей расположились преступники, оба молчали, смотрели в окно. Также в вагоне присутствовали деревенская тетка, как обозначил ее Хавок, какие-то девицы, числом четыре на другом конце вагона и молодое семейство с двумя детьми. Джин решил сесть поближе к объекту, лучшим местом он избрал лавочку наискось от них, но не тут то было. Лавочка оказалась занята. На ней вольготно расселся подросток исключительно неблагополучного вида. Не будь Джин при исполнении – всенепременно бы сдал подобного ближайшему патрулю. Наверняка, воришка-карманник, даже если просто бродяжка, то все равно негоже детям жить такой жизнью. Паренек выглядел очень худым, худобу подчеркивала не по размеру, явно с чужого плеча, рваная и в пятнах грязи куртка, под которой был надет растянутый свитер неопределенного цвета. Образ дополняли штаны, растянутые пузырями на коленях и жуткой грязности ботинки, разглядеть которые не составило труда, ибо малолетний наглец закинул ноги на сидение напротив. Да и вообще образ бродяжка имел исключительно наглый: руки засунуты в карманы куртки, рядом на лавке бутылка пива… Лица малолетки Джину разглядеть не удалось, голову небесного создания венчала кепка, надвинутая на глаза. Зато удалось увидеть расквашенную губу и синяк на нижней челюсти. «Огреб уже где-то, засранец!» - подумал военный, пройдя дальше по вагону и усевшись на свободное место. Между тем, поезд отправился. Первые полчаса пути не происходило ровным счетом ничего подозрительного, разве что в вагон зашел Бреда и скромно сел с краю у выхода. Да в другом тамбуре встала женщина в шляпке, покуривая сигарету через мундштук и временами безразличным взглядом окидывая вагон. Хавок знал, что ближайшая станция будет примерно через пятнадцать минут, в небольшом городке. Ничем не примечательная станция, разве что необычной конструкцией платформы: высокая платформа, к тому же одна, с двух сторон рельсы, и обратный поезд на Централ меньше, чем через минуту. «Понятненько, значит, наш горе-предатель сейчас «забудет» свой портфель и выйдет. Вернется обратным поездом в столицу, не забыв зайти в вокзальную камеру хранения – забрать заслуженный гонорар. Как примитивно», - размышлял военный. Поезд приближался к станции. Лейтенант делал вид, что читает газету, внимательно подмечая всякое движение в вагоне. «Интересно, в какую сторону он будет выходить? Впрочем, неважно, мы же договорились, что выходящего из поезда задерживает Бреда». Внезапно признаки жизни подал малолетний оборванец – начал копаться в карманах своей куртки, добыл оттуда пачку дешевых папирос, ловким движением выщелкнул одну, сунул в зубы и поплелся в тамбур, где продолжала стоять дамочка в шляпке. Вагон качнуло, состав начал снижать скорость и вскоре остановился полностью. Мужичок огляделся по сторонам, резко вскочил и ринулся к дверям, позабыв, как и предполагал Хавок, свою поклажу. Следом за ним вышел Бреда, что происходило на станции после, Джин уже не видел. Он подошел к шпиону и, направив на того пистолет, вкрадчиво предложил поднять руки и сидеть, не двигаться. - Что вы себе позволяете? Вы меня с кем-то путаете! Тот господин забыл свои вещи, я только хотел вернуть! – заголосил мужчина. - Мне это не интересно. Замолчите и сидите смирно! - Я – гражданин другой страны! Вы за это поплатитесь! - Повторяю, мне это не интересно! Наконец-то подбежали военные, сопровождавшие поезд. Передав шпиона в их полное распоряжение, Джин огляделся и обомлел. Через открытую настежь тамбурную дверь он увидел лежащую на полу поезда даму, с головы которой слетела шляпка, а на женщине восседал бродяжка, уперев пистолет ей в голову. К этой живописной группе направлялся подполковник Хьюз. Решив, что его миссия окончена, лейтенант пошел в тамбур, посмотреть поближе. Дама, лежа на не самом чистом полу, растеряла свой надменный и безразличный вид и ругалась такими словами, какие не от каждого пьяного грузчика услышишь. Хавок перевел взгляд на малолетнего маргинала и, не удержавшись, хмыкнул. В пылу борьбы с женщиной, тот утерял свой грязный ботинок, и лейтенант увидел абсолютно несоответствующую образу нищего ногу, в белом женском носочке. - Суки продажные, твари, ненавижу! – женщина, несмотря на дуло пистолета у головы и толпу военных вокруг, попыталась скинуть ношу со своей спины. Конечно же, безуспешно, только получила несильный тычок пистолетом. Зато с задержавшего ее слетела кепка. Хавок узнал знакомый затылок. С соседнего пути убыл поезд на Централ. - Ничего себе, кого мы поймали! – подполковник узнал отчаянно матерящуюся женщину. – Такое надо отметить, два года за ней гонялись! Ребята, забирайте ее, да осторожнее, эта мадам далеко не безобидна. Прекратившая ругаться преступница, поднятая с пола, попыталась плюнуть в лицо ближайшего военного. Подполковник Хьюз в последний момент успел перехватить тонкое женское запястье, буквально за мгновение до того, как преступница лишилась бы зубов от удара. - Старший лейтенант, вас не учили, что бить женщин не хорошо? – укоризненно заметил подполковник. - Мне кажется, что я имею моральное право бить как женщин, так и мужчин! Здравствуйте, Джин, - вежливо поздоровалась Жанна, то, что это была именно она, не вызывало никаких сомнений. Тут Хавок не выдержал и засмеялся во весь голос. Уж больно комичной выглядела эта сцена: девушка, одетая, как бомж, без одного ботинка приветливо здоровается, не обращая внимания на заломленную за спину руку. - Здорово вы оделись, я с трудом подавил желание сдать вас органам опеки, - отсмеявшись, заметил Хавок. – А макияж просто неподражаем. - Спасибо, - улыбаясь, ответила девушка, потирая запястье. Подполковник знал толк в разоружающих захватах. – Кстати, где мой ботинок? Ботинок куда-то пропал, скорее всего, его просто выпинали из поезда, выводя задержанных. - Ваша сумка, старший лейтенант, - молодой сержант протянул женщине набитую под завязку сумку. - Спасибо, с вашего позволения, подполковник, давайте покинем этот поезд. - Действительно, итак бедняги-машинисты из расписания выбились. Вам помочь? Неудобно ведь на одной ноге прыгать… - заметил подполковник, выходя из вагона. - Ничего страшного, мне бы до вокзального здания допрыгать, там переоденусь. У здания вокзала Хьюз и Хавок уселись на лавочку ожидать Жанну, направившуюся в туалет, приводить себя в порядок. - Скоро за нами машина придет, не с этими же ехать… Спасибо вам, Джин, вы очень помогли, - сказал подполковник. - Служим Отечеству! А где Бреда? – прикуривая, поинтересовался Хавок. - Он уехал на той машине, докладывать. Кстати, насчет отпраздновать я не пошутил, как вы на это смотрите? - Всегда за! – ухмыльнулся Хавок. – Подполковник, вы сделали замечание, что бить женщин не хорошо, но ведь лейтенант – женщина, тогда почему же не хорошо? – выдыхая дым, спросил Хавок. - Вы сейчас очень правильно сказали. Лейтенант Сентри. Она военный, ее учили бить, более того – алхимик. Вам не кажется, что у нее есть некоторые преимущества против других женщин? - Но ведь та – преступница, - возразил Джин и прислушался. Со стороны станционного здания раздались голоса. - Молодой человек! Куда вы зашли, это женский туалет! – визгливо голосила уборщица. - Так я женщина. - Да ты себя видел, засранец малолетний! Ха! Женщина. Видали мы таких женщин. Ну докажи мне это! Ха-ха! – не унималась бабка. Ровно через десять секунд умолкшая бабка, меняя цвет лица с пунцового на синюшно-бледный, выскочила на улицу и скрылась в недрах подсобных построек. А через еще пятнадцать-двадцать минут к лавочке, на которой расположились военные, вышла Жанна. «Все-таки, она симпатичная, но совершенно не в моем вкусе, - подумал Хавок. - Формы могли бы быть и пообъемнее». Джин внезапно осознал, что первый раз видит военную при ярком солнечном свете и не в форме. Лейтенант разглядел множество новых деталей: женщина действительно была стройной, даже худощавой, легкая кофточка не могла скрыть практически полное отсутствие груди, гражданская одежда еще больше подчеркивала военную выправку. В свете солнца темные волосы бликовали в рыжину, на носу и под глазами на бледной, не знавшей загара, коже была россыпь веснушек. Что совершенно не портило лица, наоборот, весьма мило сочеталось с мягкой улыбкой. Офицеры подвинулись, и девушка села рядом с ними. «А глаза у нее серые, и ресницы красивые темные, густые», - подумал Джин. - Простите за непристойность, что вы предъявили той старой хамке? Мы видели, как та сбежала, - Хавока просто распирало от любопытства. - Документы, а вы о чем подумали? – продолжая улыбаться, закуривая, спросила девушка. Хавок покраснел. Хьюз засмеялся. - Когда уже придет эта машина! Вы меня насквозь продымите! – закатив глаза, воскликнул подполковник. Предложение подполковника отметить удачное завершение многолетней эпопеи с переданными вероятному противнику чертежами вооружений было принято единогласно. Все же не так много поводов отметить, сколько бы то ни было радостное событие, было у военных. Местом проведения было выбрано одно из лояльно относящихся к военным питейное заведение. - Что там с погибшей из-под моста? – поинтересовался Хьюз. - Ничего нового, все знакомые девушки в один голос твердят, что она – ангел небесный, которого все любили и представить не могут, чтобы кто-то держал на нее обиду, - ответил полковник Мустанг. Больше о работе никто не заговаривал. Лишь лейтенант Хоукай, уже в который раз напомнила, что завтра работу никто не отменял, отчего никому не стоит засиживаться до закрытия бара. После очередного напоминания, засобирался домой подполковник, напомнив всем, что он человек женатый, и негоже ему к семье под утро приходить. Конечно же, напоминание не обошлось без демонстрации новых фотографий дочки. Следом за подполковником собралась уходить лейтенант Хоукай, вместе с ней ушел и полковник. Фарман и Бреда внимали рассказу кого-то из подчиненных подполковника о задержанной утром в поезде женщине, как следовало с их слов, дамочка была не только наблюдателем, но и убийцей с завидным стажем. Так что, если мужичку, сливавшему чертежи, светил расстрел – все одно, своевременное задержание подарило ему лишние дни, может быть, и года жизни. В живых его явно не собирались оставлять. С уходом Лизы, единственной женщиной за столом осталась Жанна. Хавока удивило, что за вечер та практически ничего не сказала. Даже не шевелилась почти, невидящим взглядом глядя в свой напиток. Лишь несколько раз отвлеклась на то, чтобы поздороваться или попрощаться и выслушать несколько советов от Лизы, касаемо обращения с оружием. «Надо же, не соврала насчет стрельбища, действительно ходит. Могла бы меня попросить учить, я неплохо стреляю», - с некоторой обидой подумал Хавок. - Отчего вы молчите весь вечер? Вас кто-нибудь обидел? – поинтересовался Джин. - Нет, что вы. Просто сказать нечего… - Ваша воспитанница отлично рисует! Такие красивые картины и сюжет необычный, - продолжил лейтенант, не заметив отчаянной жестикуляции Фармана, призывавшего коллегу немедленно заткнуться. - Да, она очень талантлива, - девушка нахмурилась и взглянула на Джина весьма недружелюбно. - А как она придумывает, что нарисовать? Все эти башни, мосты, люди разные, это так необычно… - У нее хорошая память на лица, и она любит читать, на воображение тоже не жалуется, - спокойно, очень спокойно, ровным голосом ответила алхимик. - Но ведь способности к рисованию и всякие видения у нее после болезни возникли, - продолжил расспросы лейтенант. Фарман схватился за голову. - Простите, уже поздно, я, пожалуй, пойду, - девушка положила в книжку со счетом несколько купюр. - Я вас провожу, - вызвался Хавок и, не слушая возражений, начал собираться. - Идиот! Как считаешь, его отравят? – шепотом поинтересовался Бреда у Фармана. - Скорее поджарят, если полковник узнает о подобном допросе. - Но мы же не скажем? - Пока что нет. Выходивший из бара Джин естественно не услышал шепота сослуживцев. - Джин! Не надо утруждаться, я сама великолепно дойду! - Нет, позвольте вас проводить. Иначе я не засну, буду думать, попали ли вы домой, к тому же по городу бродит маньяк, а улицы такие темные. - Я не боюсь темноты, к тому же сомневаюсь, что маньяк на меня нападет. Они, как известно, очень не любят вооруженных людей. - Все же я вас провожу, даже не пытайтесь отказываться. - Я слишком устала, чтобы с вами спорить, хорошо, пойдемте. Раз уж вы навязались ко мне в провожатые, угостите сигаретой, пожалуйста. Спасибо, - получив искомое, девушка прикурила. И медленно пошла вперед по улице. Какое-то время шли молча. Жанна шла вперед, не глядя под ноги, взгляд ее был устремлен в небо. Город окутывала ночная тишина и прохлада. Где-то среди дворов лаяли собаки, по параллельно идущей улице проехал автомобиль. Город спал. Лишь фонари освещали дорогу, выхватывая из тьмы деревья, просвечивали насквозь молодые листочки, отчего те казались по-осеннему желтыми, в отсутствии ветра замершими, как на фотографии. Свет фонарей не проникал в отходящие проулки и въезды во дворы, там царила густая темнота, если в такую долго вглядываться, то можно увидеть невозможные, фантастические вещи. Тут мозг сыграет злую шутку, и безобидные предметы покажутся ужасающими: куст станет жутким чудовищем, нагромождение ящиков – вражеским танком, угол дома – притаившимися бандитами. И уже не столь уютно идти по пустынной, светлой улице, будучи прекрасной (и единственной) мишенью для глядящих из тьмы, хочется прижаться ближе к зданию, чтобы контролировать хоть одну сторону, но ближайшая темная арка двора вынуждает отшатнуться подальше, вопреки разуму и воле. - Не хочу вас обижать, Джин, еще больше не хочу, чтобы вы считали меня садисткой, не пожалевшей в своих экспериментах ребенка, - тихо сказала алхимик, но Хавок услышал каждое слово. - Что вы такое говорите?! - воскликнул Хавок. Весь хмель с него как ветром сдуло, он осознал, что своими неосторожными расспросами выдал повышенный интерес полковника к тому исследованию. - Это очевидный вывод для любого, кто читал мое личное дело и видел Елену, - так же тихо продолжила девушка. – Она все еще больна, все, что касается мозга, не проходит бесследно, вы же понимаете? Это дар на границе с проклятьем, измененная психика, перевернутое мышление, восприятие. Подобное нужно скрывать, иначе девочка рискует навсегда остаться изгоем в обществе, или еще что похуже. - Шизофрения? - Может быть, я не психиатр, не врач, поэтому умоляю вас, не распространяйтесь об увиденном. На себя мне плевать, но она должна жить нормальной жизнью. - Никому ничего не скажу. Но неужели вы не боитесь, что она выдаст себя в школе? - Вряд ли. Ее состояние частично подконтрольно, я ей объяснила, к чему могут привести ее рассказы. Можно еще сигарету? - Берите всю пачку, у меня еще есть. И снова шли в молчании. Подул слабый ветерок, за поворотом улицы показалась набережная. «Странно, отчего она не свернула на свою улицу?» – удивился Хавок. Девушка подошла к парапету и замерла, глядя на реку. Джин встал рядом. Осмотрелся, набережная тянулась в обе стороны, на сколько хватало глаз. Фонари безразлично освещали ограду, редкие деревца и пустые в столь поздний час лавочки. Военный взглянул на спутницу, та, казалось, забыла о его присутствии, облокотилась на парапет и смотрела куда-то на другой берег, представленный редкими огнями светящихся окон. Вновь резанула взгляд искалеченная рука. Джин видел множество травм и ранений, его это давно уже не пугало, за исключением травм пальцев и глаз. На это было невозможно смотреть без содрогания и, что скрывать, отвращения. Многовековое человеческое знание о ценности зрения и мелкой моторики рук пугало. Какие же крепкие нервы у врачей, что смогли перешагнуть этот первобытный ужас. - Ох! Простите меня, вы ведь, наверное, домой хотите, а я вас сюда завела. Люблю сюда приходить, тут хорошо, свободно, можно забыться, смотреть на воду и не думать. Знаете, у меня есть мечта – увидеть море. Оно, я думаю, так прекрасно. Понимаю, что мечтать не вредно, мы не выездные, но, как хочется… Раздались шаги, за спиной прозвучал недовольный голос: - Доброй ночи, граждане! Документы приготовьте! Городской патруль. «Конечно, маньяка проворонили, теперь носятся, выслуживаются», - усмехнулся про себя Джин. Увидав документы, рядовые встали по стойке смирно и начали синхронно извиняться. После чего продолжили свой путь по набережной. - Спасибо, что проводили, дальше я как-нибудь сама дойду, тут идти три минуты, - сказала Жанна и буквально за пару секунд скрылась во тьме ближайшего проулка, спустя несколько мгновений затихли ее шаги. Хавок остался один на один с рекой и ночным городом. «Как просто все оказалось, шизофрения, а подполковник развел шпионские истории», - подумал лейтенант. И побрел по более-менее освещенной улице к дому. Каким же странным ему казалось в этот момент, что где-то кто-то что-то празднует, кто-то спит у себя в квартире, кто-то недовольно патрулирует, где-то идет война, куда-то мчатся сквозь ночь поезда, может быть, даже кого-то сейчас убивают, а он, младший лейтенант, идет по пустым улицам, ощущая себя как никогда одиноким.