Цена ошибки

В кабинете военных встретила исключительно довольная старший лейтенант Хоукай. Так как всю первую половину рабочего дня ее некому было отвлекать, девушка переделала кучу работы, обычно откладываемой до лучших времен. - Полковник, я забыл спросить, неужели трупий дядя настолько важный, что могут полететь погоны? – задал Джин давно мучивший его вопрос. Задал и сразу понял по наступившей тишине и смешку Бреды, что сказал что-то не то. - Друг мой Джин. Когда в следующий раз мне придет в голову поручить тебе писать официальные бумаги «наверх» - стукни меня посильнее. Можешь считать это приказом, - Рой Мустанг помнил выговор за лейтенантовы протоколы и решил больше не нарываться. - Что не так? Дядя чей? Трупий! Не трупный же, трупные только пятна бывают, - показал некоторую осведомленность в судебно-медицинских делах Хавок. Бреда засмеялся в голос, даже Лиза сдержанно улыбнулась. - Трупий, как ты выразился, дядя – генерал-лейтенант Западного штаба. А убитая – работала телефонисткой у нас. Недолго, правда, два месяца всего. Неправильно все было с этой погибшей, ох, неправильно. Приличная девушка, а найдена в таком районе, куда приличные девушки никогда не ходят. Опять же, сумочка с документами и деньгами метрах в трех от тела лежала - не позарился преступник. Не позарился он также на серьги, цепочку и кольцо желтого металла, немалой, похоже что, стоимости. И на невинность девушки он тоже не позарился, как по телефону доложила эксперт. А совсем, с точки зрения полковника, был непонятен этот «псевдокруг». За круг преобразования это принять мог только очень далекий от алхимии человек: начерчено криво-косо, элементов нет, зачем, спрашивается, оно надо было? Ежели преступник хотел подставить кого из алхимиков, так справочник любой открыл бы и срисовывал. И эксперт не порадовала: на трупе четыре раны, три неглубокие, только кожу порезали, зато четвертая – точно в сердце, плюс на затылке гематома. Время все тянулось и тянулось. Рабочий день никак не хотел заканчиваться. Хавок считал минуты, глядя на часы. Фьюри, как обычно, что-то мастерил, регулярно сверяясь с ужасающим по заумности чертежом, Бреда уехал в морг за заключением эксперта, Фарман уже давно читал в архиве про маньяков последних лет, точнее интересовался нераскрытыми убийствами и покушениями на убийство с похожими чертами. Полковник вяло перелистывал страницы какой-то книги, а лейтенант Хоукай продолжала заполнять всевозможные бумаги, сдачу которых никто не собирался отменять из-за всего лишь маньяка. «Осталось полтора часа. Надо просто высидеть», - подумал Хавок и сглазил. Раздался стук в дверь. «Кто у нас такой вежливый, что стучится? Все обычно вваливаются без стука и орут с порога», - удивился Джин. - Войдите! - Здравия желаю! Был проведен обход прилежащих территорий: свидетелей нет, зацепок – никаких, - бодро рапортовала вошедшая. «Черт, это же Жанна, генерал ведь сказал, что привлечет и своих людей. Зря я откладывал и так и не принес ей цветов», - устыдился Джин. - Добрый вечер, старший лейтенант, - поприветствовал полковник. – Посмотрите на этот круг – это у нас основная и единственная улика. Что можете сказать? Несколько минут девушка вглядывалась в изображение круга из блокнота полковника. Хмурилась, то подносила блокнот к лицу, то отодвигала на расстояние вытянутой руки. Снова хмурилась, закусила губу, повернула блокнот в одну сторону, в другую… - Фигня какая-то! Извините. - Спасибо. Вот и я так считаю. Что там с районом вокруг? - Да ничего. Вообще. Свидетелей нет, ближайший дом – нежилой, под снос. Разве что, на первом этаже этого дома кострище свежее. Может, там и был кто во время убийства, да ушел. И очень сомневаюсь, что этот кто-то добровольно придет поделиться своими показаниями. Мало ли бродяг… И еще, просили передать: завтра приезжает родственник убитой - хочет лично все узнать. - Знаю уже. Лейтенант, один вопрос, не по этому делу… Когда конкретно вы сдали разработку исследования К-14? - Четыре года назад, тринадцатого мая. - А начали? – вкрадчиво, смотря в глаза женщине-алхимику, спросил полковник. - За год до этого, - слишком быстро ответила Жанна. - Меня интересует не ваш перевод в ту лабораторию, а официальное начало К-14. - В августе, эксперимент продолжался десять месяцев. - Похоже на правду. Скажите, вы продолжали во время службы в Дарквуде это изыскание? – очень спокойно и холодно выспрашивал полковник. - Никак нет! - Спасибо, свободны… Девушка развернулась и молча ушла, хлопнув дверью чуть сильнее, чем требовалось. - Врет? – поинтересовалась Лиза. - Не знаю. Ждем подполковника и Стального, - ответил Мустанг. «Что здесь происходит? Какое К-14? Уж не то ли, где она пальца лишилась?» - назадавал сам себе вопросов Джин, подавив мыслишку, что, в принципе, это не его дело. Если Стального оставалось ждать никак не меньше трех недель, то подполковник Хьюз заявился за несколько минут до завершения дневной работы штаба. Это было несколько странно, поскольку всем было прекрасно известно, что подполковник всегда пытается уйти как можно раньше. Как, впрочем, и любой, кого ждут дома. - Всем добрый вечер. Как работается? – с порога радостно спросил подполковник. Казалось, его энергией можно было освещать весь штаб и плац заодно, откуда только силы берутся? - По делу или как? – поинтересовался Мустанг. - Джин, Каин, вы можете идти, - разрешил он. - Пусть останутся, кое-что их может заинтересовать, - подполковник помахал в воздухе папкой. «Для акварели, - прочитал Хавок. - О, боги, небось, пришел хвастаться успехами дочери в рисовании». - Элисия взялась за краски? – Лиза подумала о том же самом. - Пока еще нет. Ей больше нравятся карандаши, вот, смотрите, - откуда-то из бездонных карманов сумасшедшего папаши появилась фотография дочки. Элисия, высунув от усердия язык, что-то малевала на листе бумаги. Через пару мгновений всем собравшимся был продемонстрирован и сам рисунок: среди совсем непонятных линий и пятен, выведенных нетвердой детской рукой, угадывалось изображение солнышка и цветочек. - Хьюз, что в папке? Я вообще-то домой хочу, - мрачно осведомился полковник. - Каин, Джин, идите сюда, - позвал Маэс. Когда все подошли, подполковник жестом фокусника достал из папки первый рисунок. - Ух ты! – воскликнул Фьюри. Было от чего. Подполковник демонстрировал очень талантливо выполненный рисунок. Неизвестный художник рисовал простым карандашом. На картине были изображены женщина и мужчина, стоящие на мосту, на фоне какой-то башни. - Дам пять тысяч сенов тому, кто мне скажет, где такая башня, - обведя башню пальцем, азартно сообщил подполковник. Ответом ему было молчание. - Надо Фармана спросить, - сказал Джин. - Он у нас энциклопедия. - Не энциклопедия, а энциклопедист! О чем меня надо спросить? - прапорщик как раз вернулся из архива. - Вопрос на пять тысяч, что это за башня? - Маэс, я с тобой на всю жизнь усек, что из двоих спорящих один – подлец, другой – дурак. Признавайся, что за башня? – полковник категорически не желал спорить с лучшим другом, особенно, когда тот предлагал достаточно высокие ставки. - Я не знаю, надеялся тут узнать, - признался Хьюз. – Картина номер два. Смотрите. Вопрос на десять тысяч: где эта река, и что это за мост? Автор второй картины был, определенно, тот же самый – прослеживался индивидуальный стиль. Опять же карандаш, однако теперь художник решил изображать в цвете. Автору удалось передать атмосферу летнего вечера: река, небо, силуэты домов на другом берегу реки, люди на набережной и огромный мост, разведенный на две половины, между этими половинами был изображен проходящий корабль. - Слушай, Хьюз, я не знаток и не ценитель живописи. Я просил о лаборатории и К-14 узнать. При чем тут какой-то мост?! - Спокойней, Мустанг, спокойней. Я считаю, что связь есть. Далее… Портрет красивой женщины. Горшок с геранью на окне особенно удался, вы не находите? - Какая герань?! Когда тут такие сиськи нарисованы! – изрек Хавок, уставившись на декольте красавицы с картины. За что немедленно получил затрещину от Лизы. - Вот здесь я знаю, что нарисовано, но не знаю, где такое место, может быть, в Крете? – подполковник показал следующий рисунок: площадь в неизвестном городе, каменные дома, булыжная мостовая, рельсы, трамваи… - Это в Крете поезда такие маломерные? – поинтересовался Джин. - Это трамвай называется. В сущности, вы правы – это маленький поезд от электричества, - пояснил Фьюри. - А чего такой мелкий? - Они в больших городах ходят, по маршруту, достаточно часто, раз в полчаса точно. Поэтому им большими быть и не надо. - Сержант, вы интересуетесь новинками техники? Тогда, как вам это? Очередной рисунок. На нем небо, бескрайнее небо без туч и непонятный, явно рук человеческих, летающий агрегат с винтом и крыльями… - Вот это фантазия у художника! Хьюз, давай излагай уже про эксперимент. - Подожди, нетерпеливый! Мне интересно мнение знатока техники. - Помните, с полгода назад, вы рассказывали, что на западной границе упал летательный аппарат? – начал зардевшийся от похвалы сержант. - Аппарат охарактеризовали, как планер для шпионажа… - Помню, и? - Я на днях читал о двигателях внутреннего сгорания у танков. А что, если на такой планер поставить мотор и сделать систему управления? - Ты к чему клонишь? – не выдержав, прервал полковник. - К тому, что этот механизм с картины в теории может существовать. Если вы дадите допуск в технический архив и свободное время, я или докажу это, или опровергну, - первый раз за всю службу Каин так наглел, но идея была настолько интересной! - А дам я тебе допуск, дерзай, сержант. - Спасибо! Я вам всю жизнь благодарен буду! - А теперь – самое интересное, - разом два рисунка добыл из папки подполковник, но не стремился их показывать. - Готовы? - Не тяни кота за яй… - начал Мустанг. - Полковник! – возмутилась Хоукай. - Извините… Хьюз перевернул первый листок. - Ну, это генерал Грумман, и? - Дружище, приглядись повнимательнее. Ты когда на генерале такие награды видел? А такую форму? Я подобный китель вообще в первый раз в жизни вижу. А карта у него за спиной, если это – наша карта, то я – верблюд! - М-м-м, это генерал Грумман в чьих-то больных фантазиях. - Допустим. Теперь вторая картина, узнаешь? - Подполковник, что это на вас за дебильная каска? За что?! – воскликнул Джин, получив очередную затрещину. С альбомного листа улыбался нарисованный подполковник. Сомнений в этом не могло быть. То же небритое лицо, очки любимого фасона, выражение того самого лица… Точь-в-точь оригинал, который только что расселся на столе полковника. Только вот форма подполковника с картины была незнакомой. И каска - посмешище, а не каска! - Понимаете, Джин, я тоже хотел бы это знать… И последний рисунок, любуйтесь! Вновь то же авторство, вновь карандаш. Нарисовано помещение, вид, как будто смотрят от двери. Помещение весьма походило на местные штабные офисы. Столы, стулья, печатная машинка, завалы бумаг и папок для бумаг, в углу маркированные ящики. Художник уделил внимание деталям: на ящиках присутствовала маркировка, карта на стене тоже была прорисована. Карта. Точно такая же, как у нарисованного Груммана. Хавок пригляделся к человеческим фигурам на рисунке. - Ого, где это мы? Что на нас за форма такая? – Хавок никогда не считал себя настолько известным, чтобы появиться на картинах каких-то художников. - Вот-вот. И карта интересная, как у того генерала, и награды у вас, лейтенант, интересные, а винтовка у Роя, так и вовсе – загляденье. - Хьюз, с тобой категорически нельзя иметь дела, ты все запутываешь. Кстати о картине, почему у Хавока звезд на погонах явно больше? - Я тоже увидел и художника об этом спросил. На что мне ответили. Что ты – лейтенант, а Хавок – капитан, причем так уверенно ответили! Хавок видел, что полковник разозлился. А вот Джин в душе обрадовался, но виду не показал – не самоубийца! Ведь все знают одну примету: если тебе в разговоре или еще как -случайно!- прибавили звание – жди повышения, ну, а если убавили… - А когда и где происходит то, что на картине, твой художник не рассказал? - Рассказал. С точки зрения нас с вами, это происходит никогда и нигде. А с точки зрения художника – две недели назад, в военном штабе какого-то города. - Простите, что перебиваю, а я там кто? Я же тоже нарисован, - Фарман показал на изображение себя любимого, восседающего на ящиках с неизвестной маркировкой. - А вы, Фарман, без изменений – прапорщик. - Это судьба, - философски заметил Хавок. - А теперь, коллеги, я расскажу вам о К-14, - тоном сказочника начал Хьюз. - После Ишварской кампании посетила чьи-то умные головы неплохая мысль – изобрести универсальный кровезаменитель. Какое-нибудь такое вещество, чтобы его можно было переливать любому человеку после кровопотери, не опасаясь несовместимости. И начала свою работу добрая и хорошая лаборатория номер, впрочем, неважно. Лаборатория была настолько доброй, что даже не скрывалась по катакомбам, не пряталась в провинции и не прикидывалась медсанчастью. Открылась она на территории нашего столичного Университета. Очень-очень скоро руководитель проекта понял, что по-хорошему искусственная кровь получаться не желает. И затребовал к себе в штат алхимиков. Что, впрочем, логично. Фюрер внял просьбам научника, и в кратчайшие сроки на службу туда, да-да, я не оговорился, именно на службу, не на работу, переводится госалхимик с годичным стажем. Переводится прямо из ужасно секретной лаборатории, где занимались разными ядами. Да еще какой алхимик! Смех, да и только. Девчонка, на вид – снабди ранцем с учебниками и букетом и отправляй в школу. Но вот сюрприз – у «школьницы» - то погоны майорские. И паспортный возраст, как позволяет брать винтовку и идти убивать, так и выпивку в любом баре заказывать. И закипела в лаборатории работа. С фантастическим, доложу я вам, размахом. Замахнулись они на настолько уникальный кровезаменитель, что его не только людям можно переливать, но и вообще всем млекопитающим. Понимаю я во всех этих научных делах мало, но суть такая: за основу взята человеческая кровь, далее происходят непонятные алхимические дела, и кровушка пригодна для вливания, к примеру, крыске… А потом эксперимент пошел как-то не так. Планировалось, что подопытная крыса после вливания либо будет жить, радоваться, обзаводиться крысятами, либо подохнет в муках. Две трети крыс соответствовали ожиданиям: треть немедленно сдохла, треть же жила себе, там тоже странности были какие-то, но я не вникал особо. Основная странность была с последней третью – крысы мутировали. Выросли большие-пребольшие, выносливые, но очень-очень злобные. Еще они обзавелись отличной регенерацией, на них раны заживать стали с поразительной скоростью. И еще одна особенность тех супер-крыс – они начали рожать таких же крысят. На этой радостной ноте Фюрер лично приказывает свернуть эксперимент. Исследование прекращают, штат разгоняют. Тут и сказочке бы конец, но… Алхимик наша, как с цепи срывается! Цепной пес срывается с цепи, занятный каламбур. Сначала-то все идет как надо. Она вернулась в жутко секретную лабораторию. Но! Не проходит месяца, как бросает все и несется на север, на историческую родину. Там случилась трагедия – в лавине погибли ее друзья детства. Занятные друзья, лет на десять ее старше. То ли они ее соседями изначально были, то ли знакомые или родственники ее учителя. У несчастных осталась маленькая дочка. И этот бедный ребенок, не выдержав горя, тяжело заболевает. Как я понял, чем-то связанным с мозгом, менингитом, вроде. Заболевает и впадает в кому. Врачи не дают ни единого шанса на выздоровление. А что делает наша алхимик? Плачет над умирающей девочкой? Требует экспедицию в горы, в поисках тел друзей? Отнюдь! Она оформляет опеку над полумертвым ребенком. Но, тут претензий быть не может, проводит много времени в больнице при девочке. И, о чудо! Ребенок ожил. Только не таким, каким впадал в кому. Была обычная девочка, стала – гений. - Так эти картины рисовал девятилетний ребенок?! - В точку, полковник! Через несколько месяцев после выздоровления, а наша подруга уже в Централе, трудится над очередным ядом, Елена, так зовут ребенка, проживавшая в то время у учителя мисс Сентри, рисует отличный портрет своей опекунши. А после – вообще много чего рисует. Но никогда не пишет своих картин на заказ, по просьбе, только по собственному желанию. Я в такую историю ни за что не поверил, если бы своими глазами не увидел ее за работой. Увидев, как она нарисовала вас троих, никогда вас не видя, я, мягко говоря, офигел. И попросил показать еще рисунки, милый ребенок подарил вот эту папку «Акварель». Тут я офигел окончательно! Не каждый день тебя рисуют в дебильной каске, при том ни разу до этого не видя… Пристал я к ней с расспросами, как она сюжет для картин придумывает. И что мне ответили? Не каждый писатель-фантаст, объевшись мухоморов, такое сочинит! Скромная, тихая Елена иногда во сне, как она выразилась, переносится «через дверь» и смотрит на другой, не наш, мир, глазами разных людей. На вас с Хавоком она, к примеру, смотрела глазами рядового, который притащил бумаги с распоряжениями. Более того, она в тот момент «слышала» мысли того рядового. Оттуда узнала, что этот солдат терпеть не может рыбу, которой их кормят вот уже вторую неделю, так же она прознала, как кое-кто был разжалован в лейтенанты, что вы готовитесь отправляться исследовать древние подземные ходы под городом. Вот только название города она не смогла запомнить. - И за что я был разжалован? – хмуро поинтересовался полковник. - Можно мне воды, в горле пересохло? Спасибо, старший лейтенант. Разжалован ты был за пьяный дебош, плюс, там какой-то политический аспект, не вписался ты в идеологию страны. - Хьюз, ты понимаешь, что несешь бред? Причем не простой, а индуцированный, то есть один псих сказал, второй поверил и повторил! - Полковник! Я поверю в то, что сошел с ума и даже обращусь к психиатру, если ты мне объяснишь, откуда девчонка знает наши рожи! Где она видела эти пейзажи и механизмы? И, черт возьми, в каком кошмаре, с чего вообще, школьнице мог привидеться командир Восточного Штаба?! - Ну, с пейзажами и планером мне понятно: это из какой-нибудь книжки, обкурившийся писатель натворил, а ребенок перевпечатлился. С трамваями – еще проще, наверное, ей кто-то рассказывал о Крете. Груммана она могла видеть в газете. А нас – на фото у тебя в доме! Она же два дня у вас жила! - Я сначала тоже так мыслил, но! – Хьюз выждал паузу. – Ни в одной газете Северного округа не было фотографий генерала, я проверил. Вас она нарисовала до того, как увидела фото, и где она могла видеть меня в дебильной каске? Это вообще еще в Дарквуде нарисовано было. Елена, рассказывая, точно не лгала, иначе полсена мне цена, как разведчику. Полковник схватился за голову. - Спасите меня все боги, в которых я не верю! Хавок! Встретишь эту… лейтенанта – расспроси о Крете, Драхме и трамваях, уверен, что она сбрехала. Хьюз, так что нам дает этот очередной не в меру талантливый ребенок? - Я считаю, что Елену реанимировали препаратом К-14. И ее художественный талант – это побочная реакция. Я видел, как она рисует. Как в трансе! Да ее просто ломает, как морфиниста, пока она до бумаги не доберется. Маленькое отступление: Жанна очень бесилась от ее работ «из другого мира», все время норовила их сжечь. - И правильно делала! Надо было девке ремня всыпать, или психиатру показать! - Полковник! – осуждающе вскрикнули в один голос Хьюз и Лиза. Хавок сидел в глубоком ступоре. Ничего себе, страсти! И все вокруг этой маленькой, похожей на подростка, женщины, отличного собеседника и отвратительного стрелка… - И еще, - продолжил подполковник, поправив очки. - За последний месяц я уже не раз краем уха слышал о К-14. Слышишь, Рой, его снова разрабатывают, только теперь тайно. - Эка новость… - Ах, да, чуть не забыл – из архива пропали все данные на Гимназистку, такого алхимика никогда не было в армии. Жанна Сентри со стажем работы четыре года – есть, а упоминаний о ее службе алхимиком – нет. - Вот это странно, ты считаешь, что все не так просто? - Не знаю, надо наблюдать. Она не так проста, как хочет, чтоб о ней думали. Не складывается у меня ее образ в цельную картинку, что-то все время выбивается… Она точно без боевого опыта, в Ишваре не была, на юге не служила. А при общении – полное впечатление, что была, служила, убивала и сломалась. Там мозги сильно набекрень повернуты. «Есть такое, - подумал Хавок, - не понятно, при чем тут Ишвар, когда есть куча других способов сойти с ума, с нашей-то работой». - Надо наблюдать – значит, будем наблюдать. Особенно сейчас, когда бригадный генерал дал нам такую возможность, - сказал полковник. – Кстати, где Бреда, он в морге заночевать решил? Бреда был легок на помине, не прошло и пяти минут, как явился собственной персоной, принеся с собой протокол вскрытия. - Ого, вы все еще здесь? – изумился он. – Добрый вечер, подполковник. - Что так долго? - Пока вскрывали, пока все описали, так еще ее родственник названивал, требовал отменить вскрытие, мол, ей же больно будет… - Все как обычно, - подытожил Мустанг. - Думаю, можно расходиться? - Э, нет, полковник, - Хьюз лукаво улыбнулся. - Я тут собранной по крупицам информацией делюсь и никакой благодарности! - Какой такой благодарности тебе надо? - поинтересовался полковник. - Помощи, всего лишь помощи. Мне нужно послезавтра еще два-три бойца, приказано задержать одного деятеля, который восхотел слить Аэруго чертежи вооружений. - Это легко. Старшего лейтенанта Хоукай я тебе не отдам, а вот Хавока и Бреду – забирай. «Ну почему опять Хавока? На край света ехать – Хавок, в патруль вне очереди – Хавок, шкаф тащи – Хавок, жизни никакой нет», - тоскливо подумал лейтенант. Отчего-то ему захотелось завыть в голос, но инстинкт самосохранения перевесил. - Отлично! Ребята, я вас в курс дела завтра введу. Всем до завтра, я побежал, а то дома меня заждались, - от дверей помахал рукой Хьюз. - Полковник, - подал голос Джин. - Можно спросить? - Спрашивай, - разрешил алхимик. - А какие яды разрабатывала мисс Жанна, для чего они? - Вот смотри, Хавок, если когда-нибудь нас пошлют на передовую, и я строжайше запрещу пить воду из рек и колодцев, а ты, по своему обыкновению, нарушишь приказ, то когда с тобой случится мышечный паралич, и ты в течение десяти минут задохнешься, ибо откажут мышцы для дыхания. То ты будешь знать, кому на том свете надо сказать «спасибо» за свою нелепую смерть. - Вас понял, - прошептал Хавок, а про себя подумал: «Страшная женщина, а я еще и пил с ней».