Цена ошибки

«Ночью по лесу идет Сатана И собирает свежие души» Агата Кристи. Дальнейший марш-бросок по лесу мало отличался от пути до избушки. Те же сугробы, колючие ветки, цепляющиеся за одежду, разве что тропа стала уже и совсем извилистой. Луна больше не пряталась за тучами, поэтому можно было более-менее спокойно идти, не рискуя на каждом шагу минимум – провалиться по колено в снег, максимум – сломать себе ногу или шею, тут уж как не повезет, не заметив яму или ствол упавшего дерева. И еще разговаривать было совсем проблематично. Из-за ширины тропы идти можно было только друг за другом, к тому же в тишине ночного леса даже хруст снега под ногами казался слишком громким, а треснувшая под сапогом ветка и вовсе подобна выстрелу из пистолета. Лейтенант затруднялся сказать сколько они уже шли: может быть, час, может, и два. Он несколько раз начинал считать шаги, но каждый раз сбивался, не досчитав и до пятисот. Ему уже основательно надоело однообразие пути: ели да сосны, ветки, упавшие деревья, подъем на холм, спуск с холма и снег, кругом снег и тишина абсолютная. Та самая, которую давно утратили крупные города: в них жизнь не замирает ни на минуту, затихает к вечеру, изменяется порой до неузнаваемости, но идет, идет и шумит, тихо, на грани слышимости, проезжающими вдали автомобилями, шагами ночных патрулей и припозднившихся гуляк, доносящимся с ветром далеким шумом поезда, криком проснувшегося ребенка, лаем собак, да мало ли еще чем… А тут тишина, в которой собственные шаги кажутся чем-то чужеродным, и если бы не они, то и вовсе сложилось бы впечатление того, что оглох. И время, оно не бежит, отсчитывая минуты и часы, а течет, даже тянется, лишая возможности понять, сколько уже прошло, дезориентируя, пугая тем, что ночь кажется вечной, и утро никогда не наступит… Отцепив в очередной раз винтовку от куста, Джин рискнул нарушить это молчание. - А кто проложил эту тропинку, ведь ею ходят, причем регулярно? - Люди, кто ж еще? Охотники часто тут бывают, да и простой люд иногда к дороге лесом выходит, вдоль нее много деревень разных, всем куда-то надо. Зимой тут скучно, многие уезжают, а кто остается по друзьям-знакомым ходит,- ответила девушка, окончательно разгоняя тишину. «Наверное, скучно ей тут было, поговорить совсем не с кем, раз уж с дедом-самогонщиком подружилась. Я б тут свихнулся через пару месяцев или спился, а люди живут как-то…» - подумал Хавок. И решил продолжить разговор, так как никакой опасности, вроде как, не намечалось, разве что сугроб с ветки на голову упадет. И вообще, у кого винтовка, тот и прав! - Вы этой дорогой уже ходили? - Да, - девушка казалась задумчивой и усталой. Хавоку было ее жаль, что же надо было такое натворить, чтобы добровольно отказаться от неплохой карьеры в Централе, да и что скрывать, и от неплохой зарплаты, и уехать в леса, где три года гоняться за местными алкоголиками, ругать браконьеров и наблюдать за сомнительными экспериментами? - Вы хотели рассказать что-то из местных поверий, может быть, сейчас расскажите? Скучно идти, скучнее только в дозоре стоять. Тут все равно никого нет, тишь да гладь кругом. - Тишина бывает очень обманчивой. А, впрочем, отчего нет? Чему быть, того не миновать. Знаете, как зовется этот час? Когда понятно, что ночь подходит к завершению, но и до утра еще далеко. Один наш преподаватель в Академии звал его часом между грабителем и маньяком, а здесь зовут часом между волком и собакой. Ничье время, странное время, страшное. Но большинство людей рождается именно в такое время, впрочем, как и умирает. Здесь верят, что граница между мирами в этот час истончается, и можно заглянуть в неизведанное. Но хочет ли кто-нибудь знать, что там? Все хотят, но, в то же время – боятся. Никто не знает, что откроется тому, кто заглянет, не пополнит ли он собой список тех, кому уже не суждено проснуться? А еще люди верят в то, что в этот час оживает и имеет огромную силу все то, что при свете Солнца скрыто от взгляда. Темные боги прошлого, покровители болот и гиблой чащи выходят из своих нор, дабы получить свое, то, что позволит им дальше существовать. Тут представители всех национальностей и вероисповеданий удивительно схоже мыслят, считая, что этой «едой» может быть только душа. Вот и приходит нечисть в деревни и поселки, бродит вокруг домов, загоняя самых злых псов в конуру. Скребется веткой в окно или о стену, скрипит калиткой, ищет способ попасть в жилище, а оттуда и в сны людей. Впрочем, страх тоже их пища. Но душа и жизнь, видимо, вкуснее. Самая простая жертва – маленький ребенок. Оттого и придумали люди кучу ритуалов, дабы его сберечь: куклы-обереги, резные наличники окон, резьба на колыбели, красные ленты на запястья и много еще чего. Совершенно особая жертва – взрослые. Пьяница, уснувший в канаве, или любитель ночных прогулок, заблудившийся охотник или грибник. Кто-то клянется, что красивейшая девушка поздней ночью просит проводить ее в деревню, а сама заводит к реке и пытается утопить, а после, если счастливчику удалось сбежать и поведать людям о своих злоключениях, те узнают в этой русалке утопленницу прошлых лет. Кто-то идет на огни, считая, даже будучи уверенным, что там сторожка или костер охотников, а оказывается в трясине болота. Кто-то сходит с ума и остаток жизни в бреду описывает пляски нежити… Мне нравится вот этот рассказ… Когда-то давно жила в одной деревне девушка. Ее родители умерли, когда она была младенцем, растила ее дальняя родственница, используя в качестве прислуги. И что бы ни делала бедная девушка - все не нравилось ее родственникам, ее ругали и даже били за малейшие провинности. Однажды она случайно разбила чашку и, опасаясь очередных побоев, убежала из дома в лес. Она долго бежала, наконец, устав, присела на ствол поваленного дерева и заплакала. Плакала она о своей загубленной жизни, о том, что не видела выхода. И вышла к ней старушка из самой чащи леса, утешала, обещала, что все сложится, будет и на девушкиной улице праздник, нужно просто потерпеть. Но девушка не хотела больше терпеть, ей надоело быть хуже других, ходить в худшем платье, жить вместе с домашней скотиной. Она мечтала о мести, что бы те, кто ее обижал, на своей шкуре почувствовали, каково это. И сказала старушка, что это возможно, но и плата высока. Девушка согласилась на любую цену. Больше в деревне ее никто не видел. Люди, правда, говорили, что вечерами слышат страшный хохот из леса, да видят мельтешащие уродливые тени за деревьями. Но скоро подметили, что с каждым, кто слышал этот хохот, случаются беды. Один на утро всю скотину найдет перерезанной, у другого дом сгорит, третий зачахнет от непонятной болезни. А однажды случилось страшное, в день весеннего равноденствия дрогнула земля, раздался страшный грохот, стали рушиться постройки и падать деревья. Кто-то бросил все и успел убежать, а все остальные вместе со своим скарбом ушли под землю. Через несколько лет ничто не напоминало о деревне, на ее месте возникло огромное болото, и только зловещий хохот и вой временами слышится в тех краях. - А эти края, часом, не тут? - невинно поинтересовался Хавок. – Хреновая сказочка, все умерли… Вы, как обоснуетесь в Централе, заходите к нам в отдел под конец рабочего дня. У нас есть троица любителей подобных рассказов, им точно понравится! Никакими силами не выманить будет в патруль. Только сначала убедитесь, что полковник где-нибудь подальше, а то я за вашу безопасность не ручаюсь. - Весело вы там живете, всенепременно зайду. Добраться бы только до Централа! А где эти края, хрен знает, может, и здесь. Вы же в подобное не верите, правда? Мало ли, что привидится пьяницам, да выдумают старые бабки? А вы чем живете? А то я все о себе, да о себе… - Мы? Живем потихоньку, то маньяк разбушуется, то бригадный генерал, будь он не ладен! То патруль, то архив, как везде. Хотя, было тут недавно, с месяц назад. Сидим, никого не трогаем, спокойно все, только карты достали, как дверь срывается с петель, и врывается мелкий шеф, то есть майор Элрик, с криком… - начал рассказывать Джин. - Тише! Слышите? – прервала Жанна. - Слышу что? – спросил Хавок и прислушался. -Тишина, как и прежде. Что вы услышали, может, показалось? - Может быть. Внезапно раздался жуткий, проникающий в самую душу, вой. Причем где-то неподалеку, на тропе с той стороны, откуда они только что пришли. Хавок никогда не слышал вблизи, как воют волки, но был готов поклясться, что не так. - Что это? – спросил он. - Не знаю, но догадываюсь,- прошептала девушка. Джин был уверен, что она побледнела. – Бежим! Туда, на холм, видите дерево большое? Быстрее! На бегу Хавок про себя согласился, что это, вероятно, единственный вариант. Вот и сказочка хреновая сбылась, похоже. Как они бежали до дерева на небольшом холме, Джин не смог бы вспомнить и под пытками. Ясно одно, что очень быстро. А около дерева их поджидало глубочайшее разочарование – быстро залезть на него не было никакой возможности, самая нижняя ветка была метрах в трех от земли. А издали во тьме, дерево казалось весьма перспективным: крепкое, высокое, с множеством толстых веток. Но, как говорится, не судьба. Значит, придется принять бой в гораздо более проигрышном положении. - Кто это выл? Вы сказали, что догадываетесь, - Хавок сосредоточенно выцеливал тропу, заняв, как ему казалось, неплохую позицию за трухлявым пнем исполинских размеров. - Я слышала подобное у второй лаборатории, которая в лесу, но там звук был тише… Боюсь, что за нами идут химеры, - девушка тоже приготовилась стрелять. Джина пугало, как ходит ходуном винтовка в ее руках, с такой дрожью много не навоюешь. - Может быть, это всего лишь какое-то лесное животное? – лейтенант сам не верил своим словам. - Выстрелим разок в его сторону – само сбежит. - Не похоже. Они поняли, что меня дома нет, и пустили по следу химер. Идеальный план. Тут десятки человек в год пропадают, и их тел зачастую не находят. Никто не удивится, - ее голос ощутимо дрожал. - Пожалуйста, если что, возьмите из моего рюкзака обе папки с бумагами, это очень важно. И, прошу вас, простите за то, что втянула в эту историю. - Не бойтесь вы, прорвемся, и не из таких передряг выпутывались! Хавок замолк, рядом с тропой ему показалось едва уловимое движение, будто тень мелькнула, очень быстрая тень. Буквально через пару секунд движение повторилось левее. И тут под свет луны на свободное от деревьев пространство выскочило создание, которому самое место было в одном из фильмов ужасов, тех самых, что шли в кинотеатре ночным сеансом. Крупное животное, куда больше волка, неясного цвета, но определенно темнее снега, с длинной свалявшейся шерстью, с длинным гибким туловищем и крупной головой, на секунду остановилось и начало осматриваться. На мгновение оно посмотрело ровно в глаза военному, отчего тому стало совершенно иррационально страшно, как в кошмарном сне, из которого не выбраться. Джин выстрелил, но за секунду до этого зверь отпрянул в сторону, а после скачками, временами меняя направление, понесся к позиции на холме. Лейтенант стрелял, пытаясь угадать точку, в которой окажется химера, но ей пока что везло. Несколько раз подряд хлопнула винтовка Жанны, девушка нашла себе цель – такую же тварь, как и первая, но помельче и пошустрее. Джину очень хотелось пристрелить химеру до того момента, как та взбежит на холм, поэтому он вновь прицелился, спокойно, как в учебке, отбросив лишние мысли, задержав дыхание, выстрелил. Попал! Зверь будто бы наткнулся в прыжке на невидимую преграду и уже совершенно неграциозно упал в снег. Недвижимым, бездыханным. Хавок перевел дух: «Минус один!» С позиции алхимика не послышалось ожидаемого выстрела, вместо него винтовка предательски щелкнула. Осечка. Вторая химера, будто поняв проблему военных, ускорила бег. Одновременно с девушкой Джин понял, что повторно выстрелить ей не успеть и спешно начал поворачиваться в ее сторону. Спешка вредит. Винтовка зацепилась за что-то, скрытое в сугробе. Не желая терять драгоценных мгновений, лейтенант отбросил винтовку, выхватив пистолет. Выстрел и треск алхимической реакции слились воедино. Смертельно раненая химера совершила последний, абсолютно невероятный рывок и, проскочив мимо девушки, сомкнула зубы на ноге Джина чуть выше сапога. Мало чего соображающий от боли лейтенант расстрелял всю обойму в уже мертвое тело зверя. Тело содрогалось, когда в него вонзались пули, но хватка сведенных в предсмертной судороге челюстей не становилась слабее. - Твою мать! – прошипел сквозь зубы Хавок. - Мадам, вас в Центральном отделении Академии стрелять не учили, что ли? На кой черт надо было так близко подпускать этого урода?! – лейтенант пытался руками разжать челюсти мертвой химеры, что доставляло ему еще большую боль. Понемногу ему удалось разжать пасть чудовища. В тот момент, когда офицер отцепил от себя зверя, Жанна, до этого пристально вглядывавшаяся во тьму, резко дернулась, схватила гранату, заботливо выложенную Хавоком на всякий случай, и метнула ее куда-то вниз с холма, куда конкретно - лежащему на земле лейтенанту не было видно. - Ложись! – крикнула девушка, весьма предусмотрительно падая за дерево. Джину ничего не осталось, кроме как уткнуться носом в сугроб, надеясь на защиту пня. Через мгновение раздался взрыв, очень близко, экстремально близко. «Невероятно, что осколком не зацепило», - мелькнула мысль у Джина. В этот момент на него посыпался поднятый взрывом снег, а также снег с веток дерева и куски чего-то явно более плотного. В ушах звенело, нога отзывалась пульсирующей болью, но химеры, вроде как, закончились. - Вы сильно ранены? Простите меня, я клянусь, что буду ходить на стрельбище каждый день! – все еще напуганная девушка подрагивающими руками развязывала свой рюкзак. – Покажите рану, у меня есть аптечка, надо перевязать. Кривясь от боли, Джин закатал штанину. Вроде бы, ничего серьезного, крови натекло мало, значит, крупные сосуды не повреждены. - В мышцу вцепилась, сволочь такая! – сказал он, пытаясь снегом оттереть кровь. - Секунду потерпите, - Жанна держала в руках уже знакомую флягу. Когда самогон попал на рану, Хавоку стало даже больнее, чем когда его непосредственно кусали. За этим ощущением он пропустил момент, в который девушка успела крепко забинтовать поврежденную конечность. - Надеюсь, эти уроды не ядовитые? – поинтересовался Джин, стряхивая с шинели крайне неаппетитный кусок химеры. - Вряд ли, но как только окажемся в Централе, вы к врачам зайдите, мало ли. Зубы эта живность точно не чистит. Давайте, что ли, допьем, что осталось? – девушка приложилась к фляге, сделав пару глотков. Хавок не возражал. Через несколько минут, хромая, он оглядывал поле боя и трупы поверженных врагов. - Вот страхолюдина зубастая! Жаль, фотоаппарата нет, а то никто не поверит. Может, голову ей отрезать, полковнику в подарок? - Нас с башкой химеры в машину не пустят, - возразила алхимик. - К тому же, повышенное внимание всего штаба вам будет обеспечено. А вы, вроде как, документы сверять ездили на лесопилку или что-то в этом духе. А вы думали, что у вас в документах на командировку написали? - Жаль… Ну что, пойдем дальше? Утро скоро, - Джин полностью пришел в себя и с удовольствием курил, тыкая винтовкой в труп химеры. - Если вы можете идти, то, конечно. Дальнейший путь они прошли медленнее, сказывалась рана Хавока, зато без каких-либо происшествий. К мосту вышли за полчаса до назначенного срока. Светать еще не начинало, но воздух стал будто прозрачней, видимость слегка улучшилась. Под мостом текла небольшая река, на ее поверхности льда не было, и вода беспрепятственно омывала сугробы, постепенно заставляя их таять, и обнажая глинистые берега. - Речка разлилась. Со дня на день потеплеет, все таять начнет, - отметила девушка. – Знаете что, выкиньте вы эту винтовку в реку и гранату туда же. - Зачем? – изумился Джин. - Ну, как вам сказать, они не совсем легально мне достались, нехорошо будет, если они «найдутся» в Централе, - девушка зашвырнула свою винтовку в реку, та с тихим всплеском пошла ко дну. Вздохнув, Джин последовал примеру девушки, выкинув оружие. Военные не успели толком покурить, как вдали показался свет фар, следом послышался шум моторов. Лейтенант хотел выйти на дорогу, но Жанна его остановила. - Нам в последнюю машину. Колонна армейских грузовиков неторопливо тащилась по мосту, не подозревая, что за его опорой кто-то стоит. Вскоре машины скрылись вдали. Ни одна не остановилась. Не успел Джин озвучить этот факт, как вдали снова мелькнули фары. Через несколько минут перед мостом остановился грузовик, совершенно неотличимый от своих собратьев, скрывшихся вдали. Открылась дверь кабины, и на землю спрыгнул водитель, средних лет мужчина в военной форме Бриггского гарнизона. - Кому такси до Централа? – спросил он. - Все таксуешь, братец? – Жанна вышла под свет фар. Следом похромал Хавок. - А то! Давно тебя не видел! Месяца три будет с того момента, как твою очередную макулатуру вез? Не надоело тебе? Посмотри, на кого ты похожа! Бледная, синяки под глазами. И вообще, кто тебя стриг? Ужас, лучше на лысо, чем так! - И тебе не хворать! Сама себя стригла, мне нравится, - девушка взлохматила свои абы как подстриженные волосы. - Знакомься, это Джин, мой помощник из Централа. - Доброе вам утро. А я вас помню, это же вы у меня бумаги несколько раз забирали, - улыбнулся водитель. - Я ее двоюродный брат, Виктор. Хавок отметил, что что-то неуловимо общее было у этих двоих, похоже, не врут и вправду родственники. - Где ж вы так запачкались? В таком виде, извините, но в кабину не пущу, только в кузов. Залезайте, и так от колонны сильно отстал. Спустя пять минут машина стала набирать ход на узкой темной дороге, почему-то на всех картах гордо называвшейся трассой. Грузовик подпрыгивал на ямах, вилял в узкой колее, скрипел всеми механизмами, но Джину Хавоку было все равно – он крепко спал, впервые за неполные трое суток. Над болотом, раскинувшимся вдоль дороги, заставив курящую в углу кузова Жанну вздрогнуть, пронесся длительный, безнадежный, полный боли и отчаяния вой.