Цена ошибки

Хавок понимал, что ему ни за что не угадать, о чем подумал Хьюз – не тот уровень. Не тот уровень знания, допуска и, Джин себе не льстил, мышления. Лейтенанту было стыдно, что он не догадался сразу связать способности Генриетт к гаданию с систематической пропажей людей. Впрочем, немедленно попытался себя оправдать тем, что курсантка Арлен выбивалась из общего списка пропавших: она же практически подросток, в том самом возрасте, когда балом правят максимализм и амбиции, и желание выделиться, конечно. Любовь же ко всякой мистике всегда была отличительной особенностью юности. Джин вспомнил, как в детстве не раз наблюдал, как деревенские девушки по особенным дням гадали. Чего они только ни делали: воск топили, в зеркала смотрели, карты кидали. Да и в годы обучения редкий курсант не таскал на экзамен какой-нибудь оберег, ту же монету в сапоге, к примеру… Но голос реализма в голове, тот самый, ехидный, с интонациями Бреды, немедленно возразил, что ни за кем из упомянутой Хавоком молодежи не закрепилась слава колдуна или ведьмы. В отличие от Генри. Никто из них не навязывал другим, особенно старшим, этих наивных убеждений. В отличие от Генри. С этой частью своего разума Джин не мог не согласиться. Генриетт резко отличалась от сверстников, как назло, в ту же сторону, что и дезертиры, городские ведьмы, сумасшедшие из больницы и маньяк Минс. Почему-то из всех перечисленных людей, мысль лейтенанта зацепилась за маньяка, быть может, оттого, что Минс был лейтенанту знаком лично, пусть и глубоко отвратителен, или же из-за того, что он из всех пропавших был самым странным. В том, что маньяк именно пропал, военный не сомневался, убийца сотворил достаточно для широко освещаемой смертной казни, которая внезапно не состоялась, маньяк будто растворился в застенках военного ведомства. К тому же, Минс точно не был мошенником. Цепочка размышлений, тем не менее, не складывалась, лейтенант понимал, что продолжает упускать нечто важное, но был убежден в том, что это отсутствующее звено – то самое, которое заставило Хьюза так быстро куда-то броситься, даже словом не намекнув, куда и зачем. Хавок закрыл глаза. В наступившей темноте отчетливо услышал скрип пера о бумагу – полковник что-то писал. И зачеркивал, и вновь писал. Чиркнула спичка, Джин открыл глаза и ничуть не удивился, увидев, как Мустанг сжигает свои недавние записи, чтобы сразу же начать вновь что-то писать и чертить. Одновременно, столкнувшись в дверях, вернулись Хоукай и Бреда. Коротко доложили о неких торговцах оружием, чьи действия давно отслеживались военными, видимо, расследование смежного отдела подходило к развязке, раз они запрашивали помощь. Полковник слушал невнимательно, скорее всего, вообще не слушал, так как не высказал ни претензий, ни одобрения, лишь кивнул в пространство. Лейтенант Хоукай почувствовала, что произошло нечто плохое, и спросила: - Что-то случилось? Мустанг помедлил с полминуты, прежде чем ответить. Рассказал о бригадном генерале, сержанте и странном поведении подполковника, не умолчал и о догадке Хавока относительно пропавшей курсантки. Теперь задумалась Лиза, впрочем, молчание ее было недолгим: - Полковник, я прошу, не стоит даже пытаться запугать или шантажировать генерала. Я не знаю, что он за человек: подлец ли или же глупец, но знаю точно – он опасен. - Зато я знаю, - ответил полковник, - что он молчать не станет и жалеть нас не будет. - Жалеть, конечно, не станет, но промолчит. Как минимум, пока не убедится в объеме наших знаний о нем и его делах, и в реальности компромата. Вам удалось, пускай случайно, его сильно озадачить, и теперь ему нужно время еще и на заметание следов. - Не уверен, - убежденно ответил алхимик. – Если мы правы хоть на четверть… - У нас нет доказательств, - заметил Бреда. - Будут. Нужно только понять систему, - полковник достал очередной лист бумаги. – Смотрите… Хавок, ты чего там сидишь? Подойди! – приказал он. Джин подошел. Полковник начал говорить, одновременно делая пометки на бумаге. - Значит так, где-то кто-то проводит исследование. Это сомнению не подлежит. Объект исследования – люди со специфическими, назовем их ментальными, способностями. Это тоже очевидно. Все эти люди были либо напрямую связаны с армией, либо попали под то или иное наблюдение. Итак: военнослужащие – те самые дезертиры имени Хьюза и, возможно, сокурсник Хавока, далее колдуны, гадалки и ведьмы, и, возможно, курсантка Арлен, еще сумасшедшие из больницы и, - полковник помедлил, решаясь озвучить ту же мысль, что пришла в голову и лейтенанту, - маньяк Минс. Вроде, никого не забыл? - Возможно, - в тон полковнику продолжила Лиза, - алхимик из подземелья и несчастные нелегалы из того же самого маленького городка, раз уж вы решили вспомнить всех, кто пропал, соприкоснувшись с генералом. - Логично. Итак, как еще можно разделить «людей со способностями»? - Менталов, - внезапно изрек Джин. Коллеги посмотрели недоуменно, лейтенант поспешил объясниться: - Давайте их звать «менталами», так короче. - Хорошо, - согласился алхимик. – Их можно разделить на следующие категории: психи, обманщики и люди с чрезмерной фантазией. Сумасшедшие и маньяк – психи, кто обманщики – и так понятно, а дезертиры – просто излишне мнительны на фоне наблюдательности. Были. - Полковник, я бы не так поделил, - прервал его Бреда. – Помните доклад Хавока и Фармана после общения с психиатром? Если следовать вашей логике, то должны были забрать всех галлюцинирующих больных, но этого не случилось, ведь отобрали не абы кого… Я бы сказал, что наоборот, выбрали удивительно похожих людей, вовсе не предсказателей и не видящих призраков, я помню из доклада, что сказал им тот доктор: «Забрали девушку, которая видела мир, где идет война, где с летающих машин скидывают бомбы, и старого Пита, что в своих видениях был машинистом такой машины». В этом случае их компанию чудесно дополнят не дезертиры и не курсантки, и даже не нелегалы, а маньяк со своим «иномирным» Фотографом, а эти все – они совсем другое, они из области… - Бреде не дали договорить. Хавок, Лиза и полковник догадались одновременно, в один голос сказав, пускай, разными словами, одно и то же; - Ребенок, этот ее «мир за дверью» и картины, - Джин ощутил, словно бы в помещении закончился кислород, стало тяжело дышать, и как-то неприятно закружилась голова. Лейтенант нервно, до побелевших костяшек пальцев, вцепился в стол. - Черт дери, девчонка! – полковник разозлился, проклиная себя. - Елена, - выдохнула Лиза. Хьюз сумел опередить коллег на одно размышление и полчаса времени. - Может, ошиблись? – безнадежно поинтересовался Джин, нервно прикуривая. - Как сказал Маэс, молись, - ответил полковник и продолжил: - В таком случае все сошлось, а нелегалы – это контрольная группа. Обычные люди для сравнения. Что же это может быть за исследование? Ясновидение? Какое-нибудь чтение мыслей на расстоянии? Или исследование тех миров, которые видели как минимум четверо? - Они видят одно и то же, я уверен, - сказал Джин. – Они все говорят о войне и летающих машинах. Помните, наш Фьюри сделал расчет, доказав реальность такой машины? - Война, Хавок, идет везде, где есть человек, так что не факт, что это одно и то же место, - опроверг предположение алхимик. - Эти вольные домыслы нам все равно не помогут. Давайте дождемся подполковника, выслушаем еще и его. Он уже скоро приедет, - лейтенант Хоукай предложила единственный возможный дельный вариант. – Только не трогайте генерала, - вновь попросила она. Секунду спустя, коротко улыбнувшись, добавила: - По крайней мере, напрямую. Полковник намек понял: - Бреда, сможешь проследить? Машину выделю, если нужно. - Так точно! Может, еще Хавока подключим? - Нет, он засветился перед генералом по полной программе. Но пока что мы сидим тут и ждем Хьюза. Говорить было больше не о чем. Работа не шла, Хавок тихо поражался силе воле Лизы, которая единственная не погрязла в размышлениях, принявшись заполнять бесконечные бумаги, впрочем, Хавок не исключал, что она просто может совмещать эти два безрадостных дела. Часы безразлично отсчитывали секунды. Телефон молчал, даже в коридоре, вопреки еще достаточно раннему часу, не раздавалось ни шагов, ни голосов. Разговора так никто и не начал. Джин боролся со странной апатией, навалившейся вместе с последним выводом. Он понимал, что нужно думать, нужно действовать. Но хотелось лишь отмотать время назад, чтобы снова ничего не знать, чтобы все проблемы свелись к несуществующим террористам и надоевшим отчетам. Едва ли не впервые Хавок ощутил полное бессилие и беспомощность. Тупик. Посмотрел на пепельницу на своем столе, она была полна окурков – лейтенант сам не заметил, как столько выкурил. «Неужели, тот же полковник чувствует такое практически постоянно?» - подумал лейтенант, начав в полной мере осознавать, отчего у алхимиков поголовно такие дурные характеры. - Но ведь есть шансы, что все не так, да? – Хавок сразу и не понял, что сказал это вслух. - Шансы есть всегда, - ответила Хоукай. – Пока не увидишь тело – они есть… Слабое утешение. « И где все, когда они так нужны?!» - подумал лейтенант. Он точно знал, кто эти «все»: офицеры и сержанты с донесениями, телефонные звонки, да хоть майор малолетний. Пусть хоть кто-нибудь придет и отвлечет от апатии, от мыслей. Судьба вновь благоволила военному – раздался телефонный звонок, но благоволила как обычно частично и своеобразно – звонил Хьюз. Полковник практически ничего не сказал в трубку, лишь слушал, хмурился и кивал, позабыв, что разведчик видеть его не может. Видимо, Хьюзу и не надо было видеть, только донести информацию, совсем немного – в две минуты чистого времени. Мустанг повесил трубку. Молча убрал документы в ящик стола. - Ничего конкретного он не сказал. Он сейчас нас ждет, - ответил алхимик на немой вопрос подчиненных. - «Нас» - это кого? – в моменты сильного волнения Джин позволял себе отбросить субординацию, за что бывал много раз выруган, но не в этот раз. - Нас – это кого я посчитаю нужным, - отрезал полковник. – Бреда, начинай-ка ты слежку сейчас, только не отсветись. Оставшиеся – со мной. Ни Хавок, ни Хоукай возражений не имели, Бреда и вовсе усмехнулся понимающе – он знал толк в хорошей слежке. Местом встречи подполковник избрал знакомый Хавоку бар, тот самый, куда лейтенант некогда зашел в надежде скоротать ночь в тот вечер, когда позабыл в кабинете ключи. В обстановке бара ничего не изменилось, те же столы, стойка, приглушенный свет и бармен у стойки все тот же, и слегка медлительная, но безукоризненно вежливая официантка. Военному же это казалось странным, ему казалось, что минуло так много времени, хоть разумом он и понимал, что лишь жалкие несколько месяцев отделяют его от того странного ночного разговора о выборе и экзамене перед судьбой. Столица с ее шумом и непрекращающейся жизнью, дышащий, говорящий, порой смеющийся солнцем, порой плачущий дождями и жалующийся шелестом листвы, гулом проводов и воем ветра, огромный город был отрезан от людей закрывшейся тяжелой деревянной дверью. Город отступил назад, как ненужная теперь плоская декорация в театре. Пространство сжалось до зала бара, люди ограничились четырьмя за дальним столиком. Атмосфера не казалась лейтенанту нагнетенной, она казалась искусственной и картонной, словно в плохом кино, где сценаристом упущена интрига, а зритель уже давно угадал каждую фразу героев задолго до ее произнесения. Лейтенант незаметно ущипнул себя за руку, получилось больно, но ощущение своей персоны каким-то героем третьесортного детектива не покинуло военного. Смирившись с этим, лейтенант закурил. Про себя подумал, что в такой момент, согласно классике жанра, ровно в тот миг, когда сам Хавок молча выдохнет дым в потолок, полковник должен, просто обязан, наигранно безразлично спросить что-то вроде: «Какие новости?» И точно, Мустанг проводил взглядом официантку, мельком взглянул на курящего Хавока и спросил: - Хьюз, ты куда мою машину дел? Что-то перед баром я ее не видел. Джин чуть не подавился дымом: чертова неординарная личность, такой момент испортил! Хьюз совершенно не удивился вопросу: - У меня во дворе стоит. - Отлично, - успокоился полковник, хотел было подозвать вернувшуюся официантку, но был остановлен разведчиком: - Я все заказал: тебе – виски, Хавоку – пиво, Лизе – кофе и всем чего-нибудь поесть, - Хьюз улыбался, за улыбкой не было понятно, чем было на самом деле эта предупредительность: своеобразной вежливостью и заботой или же демонстрацией чего-то сложного и глубоко психологичного. Лейтенант Хоукай с тонкой улыбкой посмотрела на Хьюза, разведчик рассмеялся: - И сухого вина, я не забыл. Хавок уверился в том, что эта сцена – нечто не то из общего прошлого этих троих, не то из арсенала разведчиков. - Теперь к делу, - Хьюз, по своему обыкновению, мгновенно перешел к совершенно другому тону. – Я был прав, - убитым голосом продолжил он, - теперь Хавок не сомневался, что этот голос, эти интонации, в которых улавливалось бессилие, - не игра. - По порядку говори, где ты был? Что узнал? – полковник все понял, но хотел последовательности и ясности. - Я был в школе. Елены там нет. Я опоздал почти на сутки, забрал ее лично, вы уже догадались, бригадный генерал. И хрен бы я что узнал, не будь там завучем одноклассница моей жены. В общем, дело такое, вчера в школу приехал генерал, представился начальником мисс Сентри, сообщил дежурной воспитательнице, что забирает девочку, так как армия имеет подозрения в небезопасности ее дальнейшего нахождения в стенах учебного заведения. Наговорил бедной женщине, что Жанна на опасном, с риском для жизни, конечно, задании, и что ребенка могут выкрасть как заложника с целью шантажа. Ясное дело, говорил он это - будто тайну государственную выдавал, запугал по полной программе. Это, собственно, все. Можете смело высказать мне все, что думаете о моих профпригодности и кретинизме, - закончил монолог Хьюз. - Вот тебе и закрытое профильное учреждение, - только и сказал Мустанг. - Не причем тут школа! Это же я придурок! - воскликнул Хьюз. - А я вообще не понял, что это за школа такая, где в августе учатся, - Хавок вновь сказал, что думал. Его не обругали лишь потому, что официантка как раз принесла заказанное разведчиком. - Полный пансион, ничего удивительного в этом нет, - пожала плечами Лиза. – Учреждение при армии, не у всех же детей есть мамы-домохозяйки. У одних – мама работает, у других мамы нет, третьи – сироты. Как ты знаешь, наше государство имеет кое-какие обязательства перед военными. Если уж Лиза перешла на «ты», то дела даже не плохи – ужасны. Это Джин осознавал в полной мере. - И где теперь ее искать? – спросил полковник. - Не представляю даже, мои люди, конечно, уже ищут, но это даже не поиски иголки в стоге сена. Единственное, что я точно знаю, это то, что искать ее следует там же, где и дезертиров, ведьм и сумасшедших. - И маньяка, - дополнил Хавок. - И маньяка, - согласился Хьюз и продолжил: - Я думаю, если мы сами это место не выявим за ближайшие пару дней, то бригадный генерал сам все выложит, как минимум, мисс Сентри. - И будет полный идиот, - сказал Мустанг. – Она его убьет в тот же миг. - Не думаю, - не согласилась Лиза, - этого он и ожидает, что его попытаются не убить, так покалечить, потому, он будет шантажировать, станет говорить, что изыщет способы вернуть девочку, если Жанна вернется на службу, я практически в этом уверена. Они не станут убивать ребенка столь ценного сотрудника. Будет сделка. - Не будет, - Мустанг имел свое мнение. – Она не вернется. Ребенок им нужен, как материал, а не для шантажа. Хотели бы шантажировать – не стали бы забирать из школы, словами бы объяснили. Удивился даже Хьюз: - То есть, как?! Ты считаешь, что Грумман ее не отпустит? Бред! Он, конечно, себе на уме, но не садист и не вредитель. Или ты имеешь в виду, - разведчик осекся, сообразив. - Именно. Ее уберут и свалят все на террористов или еще каких преступников. Не ты ли мне говорил, что начались нападения на военных? - Нет, нет, нет, - опроверг Хьюз, - она должна выезжать завтра вечером. Генерал Грумман не позволит нагло убирать тех, кто ему нужен. В поезде будут наблюдатели, да и она сама не их тех, кто легко даст себя убить. - Блажен, кто верует, тепло ему на свете, - полковник не утерял способности язвить. – Тогда, Хавок, ты, кроме Хьюза, единственный, с кем она нормально говорит, встанешь третьего дня на вокзале и будешь встречать поезда. Ясно? Джин решил, что у него есть еще сутки, чтобы отвертеться от подобного поручения. Только начнет он это дело несколько позже. Тут лейтенант вспомнил о еще одной вещи и поспешил рассказать, пользуясь наличием разведчика в их компании и желанием последнего вести беседу и слушать версии. - Подполковник, у меня есть одно фото, я понимаю, что не совсем вовремя и, возможно, это к делу не относится, - Джин протянул карточку, ту самую, которую дала ему Алиса, и которую он так и носил в кармане, кратко рассказал услышанное в лаборатории. - Ты даже не представляешь, насколько ты молодец! Вот это зацепка! Значит, К-14 действительно идет, точнее – буксует на месте. Мы только что нашли заказчика шантажа! Осталось найти этого профессора. Чем я и займусь. Бывайте, - Хьюз, махнув рукой на прощание, ушел. Весь следующий день лейтенант потратил, пытаясь избавиться от сомнительной привилегии стать гонцом, приносящим плохие вести. Но полковник решения не изменил, лишь пообещал убрать из графика лейтенант один патруль. Будто это могло стать хоть какой-то значимой компенсацией. Время неумолимо. День и час, которых так боялся военный, настали. Сам не зная, зачем, Джин купил коробку конфет, логической значимости и внятных объяснений этому порыву он так и не нашел. С учетом последних событий, следовало купить бутылку крепкого алкоголя или сразу спирта, что ж мелочиться. На вокзале все было как обычно: прибывали и уходили поезда, сновали люди. Кто-то пел, плакал ребенок, хрипел громкоговоритель, зло шипели паровозы и лязгали вагонные сцепы. Громко и вычурно ругался лысый мужик, которому ровно на плешь нагадил голубь. Мерзкая птица продолжила сидеть на фонаре, издевательски хлопая крыльями и явно наслаждаясь эффектом. Торговка громогласно предлагала купить пирожков в дорогу. Вокзал жил. - Пассажирский поезд сообщением Ист-Сити – Централ-Сити прибывает на четвертый путь, повторяю, на четвертый путь, - сообщил громкоговоритель невнятно. Лейтенант обреченно пошел к названному перрону, сопровождаемый куцей группой других встречающих. Паровоз, неотличимый от своих собратьев, в клубах черного дыма медленно подползал к вокзалу.