Цена ошибки

- Что значит «пропала»? – вопросил полковник. – Учебный год у вас еще не начался, а вы с такими заявлениями являетесь. Доложите, как подобает. - К-курсант третьего года обучения Матиас Камфер, разрешите обратиться? – голос парня на секунду дрогнул, когда тот начал говорить. – Восемнадцатого августа в полдень курсантка третьего года обучения Генриетт Арлен покинула общежитие с целью посещения городской библиотеки, после чего в общежитие не вернулась. Девятнадцатого августа… - Так, стоп, - прервал полковник. – Отставить. Давайте неофициально. Сегодня двадцатое, то есть, вы ее не видели два дня, верно? - Именно, - подтвердил Камфер. – Семнадцатого вечером она из дома приехала, мы на вокзале встретились, я тем же поездом приехал. И мы, вот этой компанией, - курсант кивнул в сторону присутствующих однокурсников, - до ночи встречу отмечали и решили в среду, девятнадцатого, культурно собраться еще большей компанией у одного нашего коллеги по Академии. Во вторник в столовой за завтраком я Генри видел, предложил с нами: со мной, Смитом и Ли – в музей сходить, она отказалась, сказала, что ей нужно новую форму купить, тетку проведать и в библиотеку сходить. В полдень она ушла, и больше мы ее не видели. - Я понял, - сказал полковник. – А вы, ребята, точно уверены, что она именно пропала, а не поехала, скажем, домой, не осталась у упомянутой вами тетки или не отправилась куда-либо еще, я имею в виду, добровольно. - Решительно – нет, - сказал, как отрезал Камфер. – Не в ее характере, я могу представить обстоятельства, что вынудили Генри отказаться от вечеринки и не прийти в общежитие, но она из тех людей, кто любыми способами поставит в известность. Особенно, если были совместные планы и договоренности. Я прошу, не говорите о ее молодости, ветрености и прочем – это не о ней. Полковник ответил не сразу. Хавока посетило подозрение, что именно о молодости и безответственности он и собирался высказаться, и был грубо сбит с мысли. Потому, полковник повторился: - Я понял, она – человек слова, ладно. Тогда вопрос: вы в библиотеке были? - Да, я сразу туда пошел. Генри к ним заходила, взяла две книги: приключенческий роман и сборник аэругских философских трудов. Она пришла одна, и ничего странного работница библиотеки не отметила. Скажу сразу, предугадывая возможные вопросы: форму она заказала, получать должна была сегодня, но, сами видите… - А тетка? Почему с заявлением о пропаже являетесь вы, а не она? - С теткой все сложно. Во-первых, мы не знаем кто она, и ее адреса тоже не знаем. Во-вторых, тетка не кровная, а бывшая жена двоюродного дяди, или что-то типа того… - Ладно, тетку можно поискать, - согласился полковник. – Но я по-прежнему не понимаю одной вещи: что вы все тут делаете в свои каникулы? Что ж вам дома не отдыхается! - Это вряд ли поможет найти Генри, правда? – потупив взор, все же съязвил Камфер. – Причины бывают разные. Впрочем, одна, наверное, важна – Генри так рано вернулась оттого, что ее вновь пытались выдать замуж. Это также будет ответом на вопрос: «А не вернулась ли она домой?» Скрипнула дверь, в кабинет зашла лейтенант Хоукай, с удивлением взглянула на курсантов, пройдя к себе за стол, внимательно посмотрела на Хавока, без слов спрашивая о происходящем. Лейтенант попытался мимикой и жестами показать, что все очень не хорошо. Поняла ли его Лиза, осталось загадкой, но задавать вопросов она не стала. - Да верю, я вам, верю, - сказал тем временем полковник. Лица курсантов озарились надеждой. – Только есть проблема: мы, наш отдел уж точно, не занимается пропавшими людьми. Заявление нужно подавать на имя ректора Академии, в районное подразделение зайти тоже лишним не будет. - Вы думаете, мы там не были? – горько воскликнула Сьюзен Ли, до того момента молча теребившая в руке косу. – Нас даже слушать не стали – выгнали. Если все так, как есть, оставить – шум поднимется только к сентябрю! За такой огромный срок шансы ее найти просто исчезнут! Мустанг сдался. Забрал у Камфера бумаги, среди которых нашлось прекрасно составленное заявление, несколько фотографий Генри, негативы этих фото и подробное словесное описание. Забрав этот действительно исчерпывающий объем данных, полковник отправил курсантов в общежитие, приказав о всей новой информации немедленно оповещать. Стоило курсантам уйти, как алхимик горько произнес: - Мало было нам проблем, теперь это… Что думаете? Хавок подошел, взял одну из карточек, посмотрел внимательно, воскресил в памяти образ девушки и сказал: - А что думать-то, девушка она видная, заметная… Лиза была не склонна рассуждать о прописных, и так всем известных, истинах: - Как давно? - Два дня сегодня, - ответил полковник. Девушка достала из ящика своего стола лист бумаги. - Телефоны больниц окрестных, моргов и некоторых честных людей, что поделятся информацией, если ее имеют, конечно, - пояснила она в ответ на так и не заданный Хавоком вопрос. – Пойду звонить, буду через час. Я у вас позаимствую это, - девушка взяла бумагу со словесным портретом, - тут все равно несколько копий. - Один вопрос решен, - подытожил Мустанг. – Не хочется, конечно, но нужно с ее родителями связь устанавливать – вдруг они все же что-то знают, - полковник снова просмотрел бумаги. – Надо же, даже телефон указан. Молодцы ребята, конечно, ничего не скажешь… - Полковник, - обратился Джин, - шансы же есть, да? Двое суток ведь прошло, а я четко помню: большую часть похищенных убивают в первые двадцать четыре часа. - Это о детях. Тут другое, возможно, обойдется, могла же она в больницу внезапно попасть, например… Плохо на улице стало, головой ударилась… Час спустя вернувшаяся лейтенант Хоукай доложила, что в больницах девушек, подходящий под описание, нет. Правда, что не могло не радовать, - в моргах тоже. Позвонить родителям Генри Мустанг решил лично, с этой целью он отравился к Хьюзу – всем известно, что только разведка располагает защищенными от прослушки телефонными линиями. Хавоку было поручено сходить в фотолабораторию, наделать хотя бы сотню-другую копий фотографий. Как ни странно, лаборатория не была загружена работой, так что поручение полковника было выполнено в кратчайшие сроки. Остаток дня лейтенант потратил на распространение карточек тем из офицеров, кто не склонен был болтать попусту, и мог тем или иным способом помочь в поисках. Но беда, как известно, никогда не приходит одна, потому, под вечер незнакомый сержант принес очередное безграмотное заявление, гласившее, что новым местом атаки террористов будет лабораторный корпус Центрального Университета. Лейтенант теперь точно знал, как именно проведет следующее утро. «Нет, ну серьезно, что за бред вообще?! Почему лабораторный корпус? Я бы понял, если бы речь шла об общежитии, лекционных залах, столовой и, что самое главное, о сентябре, а не об августе!» - думал Джин поутру, направляясь в сторону Университета. Далее мысли лейтенанта переключились на то, что с доносчиком все было неправильно, например, почему его еще не допрашивали? То есть, Джин не сомневался, что допрашивали когда-то давно, но почему этого еще не сделал полковник? Хавок не отказался бы лично задать параноику-лжесвидетелю пару вопросов и, если быть совсем честными – отвесить пинков. В университетском дворе было тихо и безлюдно, что и не удивительно в конце августа. Изредка пробегали единичные студенты, все они имели вид очень озадаченный и строго делились на три типа: надменно серьезные – первые прибывшие отличники и молодые ученые, суетливо взъерошенные счастливчики, разобравшиеся со своими долгами и прочими проблемами, и третьи – понурые и уставшие, шедшие, глядя в землю и загребая ногами, - многострадальные невезучие «хвостатые» должники. Стоявший на отдалении в парке лабораторный корпус не был нужен решительно никому. Тут не принимали экзаменов, не вывешивали информацию на стендах и отчего-то не вели никакой внеплановой, вернее, внеучебной работы. Лишь пожилая уборщица лениво возила шваброй, оттирая лишь ей видимую грязь. - Куда в грязных сапогах по намытому?! – оживилась, впрочем, беззлобно, скорее, для порядка старушка, увидев лейтенанта. Хавок замер, растерявшись. Всю жизнь суровые голоса и полное игнорирование субординации работниками ведра и швабры, вахтерами, лифтерами и сторожами ставили Джина в тупик. Хамить в лицо, в лучших традициях старшего Элрика, он был не приучен и считал крайне дурным тоном, высокомерно игнорировать не умел, более того, зная свою склонность к разгильдяйству и мелким нарушениям порядка, зачастую считал выговоры и замечания в целом заслуженными и законными. Полученный офицерский чин мало изменил ситуацию, многословные объяснения Фармана о малой власти и всем известном, так и называемом «синдроме вахтера», конечно, дали понимание проблемы, но совершенно не помогли побороть накатывающее оцепенение и неудобство. - Извините, - только и сказал Хавок. - Ладно уж, иди, - сменила гнев на милость уборщица. Желание узнать причину, приведшую офицера в ее вотчину, перевесило возможный вред от достаточно чистых, но все же не стерильных сапог. – Ищете кого? – внезапно гораздо вежливее поинтересовалась она. - С проверкой, - ответил Хавок, для убедительности достав из кармана записную книжку и огрызок карандаша. - У нас все хорошо, - быстро, скорее, на автомате, сказала пожилая женщина. Тон ее резко стал не столько доброжелательным, сколько заискивающим. Она очень четко осознавала, где заканчиваются границы ее «малой власти», и начинается нечто совсем иное – другая власть: системная, централизованная, грозящая самыми разнообразными, подчас непоправимыми, последствиями. Движимая невнятным страхом, старушка принялась докладывать: - Никто чужой у нас не ходит, и своих сейчас почти никого нет – с отпуска еще не вышли, в понедельник возвращаться начнут. Зарплаты у нас маленькие, но мы не жалуемся, ведь главное что? Чтобы коллектив хороший был, ведь так? – заискивающий взгляд, впрочем, что странно, достаточно честный. Хавок кивнул, его захлестнули противоречивые эмоции: было слегка стыдно и отчего-то смешно. - А, нет, было происшествие! Мышки в виварии подохли все, новых мышек не подвезли, а год учебный на носу. Думаю, это Алиса виновата, дуреха, небось, накормила не тем. Вечно в облаках витает, три дня как из деревни, а гонору-то! «Здрасти» скажет, словно одолжение сделает, конечно же, она у нас ученая, не чета старухам всяким. В любимчиках у профессора нашего, да и сам-то он хорош – наберет девиц ни рожи, ни кожи. Что Алиса наша – мышь мышью, что до нее тут ходила такая же с деревни, мало того, что нахальная, так еще и при погонах! – уборщица оказалась любительницей перемыть кости. - Кто она такая, Алиса эта? Кем служит? – заинтересовался Джин, в надежде сменить общество старой сплетницы на еще чье-либо. - Научный сотрудник, - с презрением ответила старушка. – При медицинском факультете. С профессором нашим кровь искусственную делают. Делают-делают, десятый год, а толку – пшик. Мышей зазря переводят. Хавоку подурнело. Мир показался ему слишком тесным, в голове появилась куча вопросов, а желание познакомиться с научным сотрудником Алисой стало труднопреодолимым. Видимо, что-то отразилось на его лице, от чего бабка встрепенулась и весьма быстро для своей комплекции и возраста ринулась вглубь коридора, оглашая его пустоту криком: - Алиса! Тут проверка пришла! Вас хотят! Не успела она преодолеть и десяти метров вглубь строения, как одна из последних дверей коридора открылась, и вышла девушка. Хавок пошел навстречу. Меньше всего Алиса походила на тот образ, что создался в голове лейтенанта после слов уборщицы, если кто и походил на нахальную деревенщину, то только она сама. Алиса же была… Хавоку подурнело повторно, невелика ростом, с мальчишечьей фигурой, светлой кожей, темно-рыжими коротко стрижеными волосами. Если бы он точно не знал, что у старшего лейтенанта Жанны Сентри не было сестер, то готов был поклясться на Уставе, что перед ним ее ближайшая родственница. - Добрый день, - поприветствовала военного ничего не подозревающая о его мыслях девушка. – Меня зовут Алиса Верден, научный сотрудник этой лаборатории. Могу чем-либо помочь? Пойдемте в кабинет, - тут сходства заканчивались, так как голос, интонации и, самое главное, взгляд были совершенно иными. Голос нежным тихим и мягким, в интонации не было уверенности, и отсутствовали металлические нотки, глаза же были синие-синие, взгляд – честным, добрым и спокойным. - Младший лейтенант Центрального Штаба Джин Хавок, можно просто Джин, - представился лейтенант. - Алиса, - повторно назвалась девушка. – Чайник горячий, чай будете? – спросила она. Хавок кивнул, соглашаясь. Алиса принялась разливать чай, после достала из шкафа тарелку с печеньем, спросила тихо: - У вас конкретное задание? - И да, и нет, - уклонился от вопроса Джин. – Скажите, не случалось ли в последний месяц чего-либо странного: незнакомцы, ощущение, что кто-то вне вашего присутствия тут бывал? - Нет, не было ничего такого. Чужие не приходили, вещи и документы на месте. Один раз алкоголик ко мне пристал в парке, если важно – могу рассказать, - было заметно, что Алиса была человеком серьезным и обстоятельным. Не дожидаясь ответа, она продолжила: - Обычно таких людей отсюда выгоняют, но сейчас лето, сторож расслабился, вот и пришел один такой, знаете, из тех, кому угроза везде мерещится. Пытался выдать себя за разведчика, говорил что-то о повстанцах и всяком таком. Хавок решил, что девушке выпала сомнительная честь встретить так надоевшего лично лейтенанту доносчика. - Как он выглядел? – на всякий случай спросил офицер. - Лет ему, наверное, сорок-пятьдесят, выглядит обычно для лица, имеющего пристрастие к выпивке: опухший, небритый, речь невнятная, костюм грязный. Еще, я обратила внимание, что слышит он плохо, особенно на одно ухо, левое, к тому же, он хромой, с тростью ходит. - Понятно, - сказал Джин. – А что такое уборщица говорила об умерших мышах? Девушка улыбнулась невесело: - Эксперимент не удался. Вам до этого дела нет, конечно, но я расскажу, уж очень мне это надоело все. Заведующий наш хочет невозможное. Мне поручено по имеющимся материалам воспроизвести один давнишний эксперимент, синтезировать сложное вещество… А у меня не получается. И не получится никогда, для этого нужно иметь особые умения, - девушка выделила голосом слово «особые». Много горя и отчаяния было вложено в это короткое слово. – Понимаете? - Не особо, - честно ответил лейтенант. – У вас не хватает опыта и навыков? Не расстраивайтесь, это придет, - попытался ободрить девушку лейтенант, понимая, как неловко и наивно это звучит. - Если бы все было так просто, - Алиса огляделась по сторонам, будто опасаясь, что их подслушивают, глубоко вздохнула и начала говорить: - Уборщица вам, вероятно, сказала, что я из деревни? Это правда. И этот Университет, эта лаборатория без преувеличения – моя мечта, я к этому шла всю сознательную жизнь. Я сейчас на последнем курсе и очень хочу тут остаться работать, не хочу домой. Там меня не ждет ничего хорошего – я проживу скучную и предсказуемую жизнь без каких-либо стоящих достижений. Этого не видно за моими амбициозными словами, но я очень стеснительная и нелюдимая. Хавок удивился: не каждый день встретишь человека, считающего себя нелюдимым, при этом так лихо изливающего душу первому встречному. Девушка словно прочла мысли офицера: - Простите, сама себе удивляюсь, что рассказываю вам. Вне этих стен у меня нет близких знакомых, не обзавелась как-то, другим все время была занята – учеба да работа. А вы производите впечатление честного человека, к тому же вам уж точно нет дела до разбалтывания мелких страданий лабораторной крыски. Вы же меня выслушаете, да? – последнее прозвучало столь жалобно и просяще, что даже имей Хавок неотложные дела, то все равно согласился бы слушать дальше. Алиса продолжила: - Я не умею ничего, кроме как учиться и работать. Это моя беда или талант, не знаю. Однажды, на начальном курсе я узнала, что местный заведующий ищет помощника, вновь ищет. Это был шанс остаться в науке, я им воспользовалась. Когда я выдвигала свою кандидатуру, меня внезапно каждый встречный пытался отговорить, объясняя, что у профессора дурная слава, никто из помощников не мог с ним сработаться. Мне, как видите, удалось, но чего это стоит! Понимаете, его интересует лишь результат, чем больше результата, тем лучше. Задолго до меня у него была другая сотрудница, та самая, чьи материалы я не могу использовать. Я отлично знаю теорию, у меня есть нужные реактивы и прекрасно оборудованная лаборатория, есть руки, из подобающего места растущие, но… В общем, моя предшественница была алхимиком, вы знаете, кто это такие? - В общих чертах, - соврал Джин. - Между мной и ней – пропасть. Без шуток, натуральная пропасть. Где она решала вопрос синтеза за минуты, у меня уходят недели. Вопросы длительных сложных химических реакций, отсутствие и высокая стоимость реактивов и оборудования для алхимиков не являются проблемой. Вы же понимаете? - Да, - подтвердил Хавок. – Я слышал, что они могут превратить один продукт в другой, им не важны состав и форма. - Именно, - кивнула Алиса. – Только, похоже, что профессор не понимает или не хочет понимать. Он просто помешан на той скорости работы, на былой результативности. Я же не тяну, не могу приблизиться. И знаете, мне кажется, что еще одна причина такой требовательности по отношению ко мне в том, что я, как говорят, внешне очень на нее похожа. Сейчас покажу, - девушка открыла один из множества шкафов в кабинете и после коротких поисков извлекла оттуда пакет. Черный непрозрачный пакет, такой, в каких фотолаборатории упаковывают карточки перед выдачей. - Смотрите, вот, вторая слева, - Хавок мог даже не смотреть, он уже догадался, кого увидит. «К-14, значит», - подумал он. - А вот наш профессор, - продолжила девушка, не ведая, какие чувства в тот момент одолевали военного, - это второй профессор, это декан факультета… Дальше Джин не слушал, он смотрел, стараясь запомнить внешность ученого, того самого профессора-заведующего. Пожилой, но еще достаточно крепкий, злое лицо, взгляд исподлобья, глубокие мимические морщины… Отчего-то по черно-белой карточке складывалось впечатление, что цвет лица у профессора нездоровый. К тому же, лейтенанта терзало интуитивное желание украсть одну из фотографий, где Жанна и этот старик. Происхождение желания Джин объяснить не мог, поражался лишь его силе – до онемения кончиков пальцев и сбившегося дыхания. - Ну как, похожи? – Алису интересовало другое. - Что-то общее, пожалуй, есть, но вы гораздо интереснее, - ответил лейтенант, мысленно поблагодарив полковника за школу жизни. Девушка покраснела, явно довольная ответом. - Странно все, - задумчиво сказала она. – Я, если честно, не понимаю, что вообще могло понадобиться алхимику в нашем Университете. - Она тут училась? Или подработать решила, - вновь соврал Джин, волею судеб, прекрасно знавший правильные ответы. - Нет, в том-то и дело, она из армии. Из тех, кто носит часы. Как думаете, она могла быть шпионкой? За профессором следить? - Вряд ли, - уверенно ответил Хавок. – Впрочем, если вы дадите мне фото, я могу это узнать. Хотите? - Мне нет особого дела до нее, но уж очень интересно! Только не сочтите меня сплетницей, мне только про алхимию и шпионов интересно! Берите, - девушка пододвинула военному карточку. – Только не говорите никому, ладно? - Конечно! – лейтенант ликовал. – Я вам обязательно фотографию верну. Вас тут всегда можно найти? - Да, каждый будний день. Только профессору и его заместителю не попадитесь. Хавок понял, что пора уходить. Поблагодарил за чай и беседу, попрощался и отправился в Штаб, мимоходом удивившись, не обнаружив в коридоре уборщицу, лишь на стоящем у дверей на улицу стуле нашлись забытые явно ею газета и очки. Лейтенант быстро шел в сторону Штаба. Он четко знал, кому отдаст полученную фотографию. Нет, не полковнику, тот мог не серьезно отнестись к внезапно проснувшейся интуиции младшего лейтенанта, в отличие от Хьюза. Подполковник наверняка сообразит, что это за профессор такой, и почему предчувствие важности этой фигуры никак не покидало Джина. Военный вошел в кабинет ровно в ту минуту, когда Мустанг в красках и лицах, явно негодуя, пересказывал Лизе, Бреде и Фарману телефонный разговор с родителями Генриетт. - Что за люди! Понимаю теперь, почему девчонка оттуда уехала. Я им: «Ваша дочь пропала», - они в ответ: «Будет знать, как женихов отвергать». Как помешанные, честное слово! - Может быть, они вас не поняли, или от шока глупости несли? – предположил Фарман. - Все они прекрасно поняли, - злился полковник. – Убеждения у них, видите ли, как он там сказал… «Через стог не косят», - что ли… - Это что значит? – не понял Бреда. - У них в семье четыре дочери, Генриетт - старшая. Эти идиоты убеждены, что дочерей нужно выдавать замуж по очереди, со старшей начиная. У следующей по старшинству есть парень, но папаша не может разрешить свадьбу из-за Генри. А она из дома смылась. И правильно сделала. Если через неделю не найдется, пришлю к нему ребят. Пусть потрясут сектанта, как бы ни он сам похищение организовал. - Или несостоявшийся жених, - тихо добавила лейтенант Хоукай. - Именно. Из разговора Хавок сделал вывод, что поиски Генри не сдвинулись с мертвой точки. Джин хотел было сесть писать отчет, как внезапная мысль отвлекла его от этого начинания. - Полковник, - начал он, - я из Университета вернулся. Там глухо, как и всегда по итогам этих доносов. Что это за заявитель такой? Почему бы его не послать подальше, а? - Не выйдет. Я бы с удовольствием его в тюрьму бы определил на пару месяцев за заведомо ложные сообщения, да медаль мешает. - Чья? – удивился лейтенант. - Не моя, уж точно. Он, в свое время тоже служил, дослужился до сержанта, но в Ишваре попал под обстрел, получил контузию. И остался на обочине жизни, как пишут в романах. Без работы, без семьи, с хромой ногой и глухой на одно ухо. Запил, похоже, что сошел с ума – везде видит опасность и ишварцев. Уж прости, лейтенант, но я предпочту его терпеть и не трогать. Теперь собирайся, поедешь со мной инспектировать казармы, будь они не ладны. Пока полковник проводил инспекцию и сверял бумаги, Хавок курил у машины, успел подвизаться в разгрузке грузовиков с продовольствием. Купить и прочитать газету и отчитать рядового за грязные сапоги. Если коротко – лейтенант маялся от безделья, ничуть, впрочем, от этого не страдая. Неприятное происшествие случилось чуть позже около Штаба. Пока Джин парковал машину, вышедший чуть раньше полковник придирчиво разглядывал едва заметную глазу царапину на двери. Хавок приготовился пострадать за не им причиненный ущерб, как откуда-то из-за угла появился сержант Брош, подчиненный майора Армстронга, хороший, исполнительный, хоть и не очень умный парень. Сержант принялся многословно и громко докладывать о неуспешных поисках курсантки Арлен. Заглушив мотор, Джин вышел из машины, закрыл дверь и хотел было прикурить, как зажигалка выпала из его рук. Он увидел того, кто был скрыт от взгляда полковника пустующей будкой постового – бригадного генерала собственной персоной. Судя по лицу, генерал слышал доклад сержанта. И был в бешенстве, о чем без всяких слов говорили его пунцово-красное лицо и сжатые кулаки. Генерал был последним человеком в Штабе, кого хотелось бы привлечь к поискам. А сержант продолжал громко говорить: - И ведь она приметная, не много красивых девушек наголо бритые, но никто не видел: на вокзале не видели, на заставе не видели… Как сквозь землю провалилась! Хавок решился. Подошел вплотную к сержанту и под удивленным взглядом полковника прошипел: - Брош, сию секунду свали отсюда! Сержант исполнил приказ в миг. Мустанг не смог найти слов – такой наглости он от Хавока не только раньше не видел, но и не ожидал. - Полковник, уходим, - продолжил Джин, держась к генералу спиной. – На нас смотрят. Офицеры не успели. В спины прозвучало: «Стоять!» - и несколько крепких выражений. Полковник обернулся, с нечитаемым лицом отдал честь. - Вы что тут, песьи дети, творите?! – завопил генерал. – Заговор?! Заговор готовите? Да я вас, уродов! Да я Фюреру! – генерал задыхался, как показалось Джину, от возмущения. - Что вы себе позволяете? – спросил полковник. – По какому, простите, праву? - Ты, выскочка, думаешь, управы на тебя нет?! Раз алхимик и в Ишваре бывал, значит, вытворять можешь, что вздумается?! - Я вас не понимаю, ваше поведение оскорбительно, а обвинения беспочвенны, - полковник держался достойно, а Хавоку было страшно, рука сама потянулась к пистолету. - Хватит лезть не в свое дело! – взревел генерал. – Как хочешь телеграфируй в свой Восточный Штаб, что я запрещаю. Иначе… Иначе доложу, что вы все в сговоре, - генерал развернулся на сто восемьдесят градусов и ушел, практически убежал, вглубь территории. – Ну, ничего, ничего, у меня есть способы убедить, - последнее, что смог расслышать Хавок. - Что это было? – отмер лейтенант. Полковник ответил нецензурным словом, последнее время исключительно сильно ему полюбившимся, вероятнее всего, за емкость. Мгновением позже развил мысль: - Думаю, генерал возмущен потерей сотрудника. - Точно? А не поисками Генри? – Хавок прикурил, мельком обратив внимание на предательски дрожащие руки. - Он выше этого. Его взбесил доклад мне сотрудником другого отдела, чувствую, напакостит он знатно… В холле, сразу за постом дежурного военных перехватил Хьюз. - Это что такое было? Как можно вообще по сторонам не смотреть?! - Мелочи жизни, - отмахнулся Мустанг, но подробно пересказал случившееся. - Это не мелочи, Рой, пойдем, расскажу, что сумел узнать. Не играй с ним, он не прост, ох, как не прост, - подполковник направился в сторону их кабинета. Стоило зайти, как подполковник достал из внутреннего кармана сложенный вчетверо лист бумаги. - Луи Венсан, вот фото, - из того же кармана появилась фотография, явно сделанная для документов, - в настоящее время – сержант отдела по работе с гражданским населением, тридцать пять лет, на службе с девятнадцати, родился, учился… Тут не интересно. Служил на Южном рубеже в разных группах. А теперь самое интересное: за последние десять лет в звании повышен не был. При том, что нарушений за ним нет, выглядит странно. Что еще? Ага, друг наш Венсан живет не по средствам, точнее, он-то по средствам сержантской своей зарплаты, но его родители совсем не бедствуют, наоборот, хотя никаких источников дохода не имеют. А самое, я бы сказал, страшное, знаете в чем? Скажу прямо: все мои дезертиры непонятные на тот или иной момент службы имели с ним дело. Понятно, куда ветер дует? Полковник изменился в лице. Понимал. И принимал свою ошибку. Исчезновения имели систему. Картинка сошлась, паззл сложился – чумной мор вместо деревенской идиллии с домиком над речкой. Хавок смотрел на фото Луи Венсана. Мысль в голове оформилась полностью. Но страшное подозрение никак не получалось озвучить. Казалось, что облекись подозрение в слова, случится что-то ужасное, такое, что нельзя будет отменить и поправить. - Хавок, эй, Хавок! Что с тобой? – обеспокоенно спросил полковник. - Генри. Генри тоже, как дезертир, как ведьма, - только и смог изречь лейтенант. - Чего? – обомлел полковник. – Ты что сейчас сказал? - Генри гадает. Я сам видел, и Венсан видел. Летом. Она гадала мисс Сентри, а Венсан был в кабинете, в шашки играл со вторым сержантом, - Джин закурил. Полковник вновь употребил любимое ругательство. - Куда они, ублюдки, их девают? Для чего? Хьюз, как считаешь, прижать генерала – вариант? У тебя на него компромат есть? – спросил алхимик. Хьюз не ответил, он смотрел в одну точку и бесшумно шевелил губами, попутно загибая пальцы, словно считая. - Хьюз! Теперь ты! Да что с тобой?! Спрашиваю же: есть материал? Внезапно подполковник вскочил со стула и практически бегом кинулся в коридор. В дверях остановился. Таким разведчика Джин не видел никогда, он вообще не думал, что этого человека можно напугать. - Ключи! – потребовал Хьюз. - Какие? – не понял Мустанг. - От машины, чтоб тебя! – выкрикнул он, поймал на лету ключи и быстрым шагом скрылся, вместо ответа на все вопросы, сказав лишь: - Ждите. И молитесь, чтобы я ошибся.