***
Фарид очнулся в холодном поту, судорожно сжимая скомканный плед. Его пальцы тряслись. Ишварит с трудом отдышался и сел; диван, ставший его пристанищем на этот месяц, тихо скрипнул. Почему она приснилась ему сейчас, спустя столько лет? Почему он, давно уже успевший забыть предавшую его аместрийскую женщину, трепетал от одной лишь мысли о ней? Мужчина шумно выдохнул и устало потёр глаза. Снова заснуть он не смог бы, а оставаться в тёмной духоте фотолаборатории не было ни малейшего желания. Фарид обулся, снял со спинки стоявшего рядом стула плащ и, едва не упав посреди маленькой каморки, споткнувшись о лежавший на полу штатив, ушёл. Холодный сентябрьский ветер то и дело задувал зыбкий огонёк зажигалки, пытаясь пробраться под натянутый капюшон. Наконец удалось закурить, и дым от сигареты заклубился в воздухе, растворяясь в утреннем тумане. «Отвратительная привычка. А ведь до её смерти ты не курил».***
Хоть воскресенье не являлось выходным днём, небольшие поблажки для курсантов были. Например, утро не начиналось с зарядки, после завтрака проходило всего три занятия — тактика, история алхимии и культура речи (и никакой тебе начертательной геометрии или основ матанализа, как по вторникам). Однако следом за такими прекрасными предметами шло полтора часа ада на плацу — строевая подготовка (лучше бы утреннюю гимнастику оставили!), которую вёл уже успевший «полюбиться» Эдварду Криспин Бейтс. Коренастый, плотно сложеный прапорщик не вызывал чувства тревоги при первом знакомстве, однако кадеты уже успели понять, что за внешностью улыбчивого добряка кроется строгий и жёсткий характер несгибаемой личности. На первом занятии по самообороне Бейтс выжал из ребят все соки, при этом ни разу ни на кого не повысив голоса. К юным дарованиям прапорщик обращался не иначе как «господа курсанты», правда, иногда срываясь на «зелёных желторотиков» (когда, например, после трёх разминочных кругов по плацу на ногах стояло лишь трое ребят из шестнадцати). Было во всей этой уменьшительно-ласкательной вежливости что-то пугающее: то ли милая улыбка садиста-рецидивиста, не покидавшая лица преподавателя, то ли тонкий шест длиной в половину человеческого роста, которым Бейтс при каждом обращении к «господам курсантам» бил их по коленям. Строевая обещала быть одним из самых значимых событий грядущего дня, но не самым интересным. Всех, кто выживет после неё, ожидала свобода — пусть всего на два часа, но их выпустят в город, и у Эдварда будет возможность передать «досье» субъективного содержания на каждого преподавателя его любимому начальнику.***
— Знаете, а ведь это в какой-то мере бесчестно, — задумчиво сидя над тарелкой каши, произнесла Миранда. — Он нас всё-таки не сдал, хотя мог бы. — Если бы Майкл нас ещё и сдал… — скрипнул зубами Эд не то от злобы, не то от неприятного вкуса подгоревшей овсянки. — Я считаю, — решил вставить своё слово Дональд, ковыряя воскресный завтрак ложкой, — что Майклу и так уже досталось за все прегрешения, и усугублять его положение нам не стоит. — Да было бы что усугублять, — Элрик запил овсянку крепким чаем, едва не подавившись. — Ведёт себя как кусок г… — Послушай, Фил, — прервал начавшийся поток ругани Литл, — я прекрасно понимаю твоё недовольство Адамсоном... Эдвард недовольно фыркнул, но Дон, несмотря на это, продолжал: — Да, он эгоист, сплетник и интриган, каких поискать, но ему хватило смелости не свалить всё на нас. Майкл имел на это полное право. — А теперь он лежит один в начале учебного года в лазарете и помирает со скуки, — добавила Аттвуд, вылавливая из каши изюм и выкладывая его рядом с тарелкой. — Ну и пусть себе и дальше помирает! — Эд начал закипать. — Знаешь, Фил, — Миранда завернула изюм в салфетку и запихала получившийся комок в пустой стакан, — а ведь у тебя с Майклом очень много общего! — зло фыркнув, девушка поднялась из-за стола и понесла тарелку к мойке. Сделав пару шагов, брюнетка обернулась и окинула взглядом всё ещё сидевших за столом парней. — Ты точно такой же самовлюблённый эгоист!***
— Как думаешь, она сильно злится? — шёпотом спросил Эд, кивнув на одиноко сидевшую впереди Аттвуд. Его грызла совесть — несмотря на то, что он осознавал собственную правоту. Даже не просто грызла, а целенаправленно пережёвывала. — Наверняка, — ответил Дональд, — я бы на её месте точно обиделся. — Могли бы и потише! — возмущённо шикнула в их сторону девушка. Смесь недоумения и стыда пропала с лиц подростков лишь с приходом преподавателя. К превеликому сожалению Эдварда, тактику и стратегию должен был вбивать в их несчастные головы майор Лэндлоу. — Здравствуйте, курсанты! — Лэндлоу встал у доски, по-военному заведя руки за спину. — Здравия желаем, господин майор! — прокричал приветствие хор из пятнадцати голосов. У Эда сильно зачесался нос, однако суровый Лэндлоу, казалось, чувствовал это и не торопился начинать занятие. Стой возле своего стола по стойке смирно и жди, пока прикажут сесть. И ни чихнуть, ни почесаться — армия, чтоб её! — Садитесь. Эдвард с облегчением плюхнулся на стул и, когда майор повернулся к доске, чтобы написать тему, принялся скрести ногтем переносицу. — Итак, дисциплина называется «стратегия и тактика». Объясняю на рабоче-крестьянском один раз: стратегия определяет общий план ведения войны. Это искусство вынудить противника вступить в бой при наиболее выгодных для вас условиях. Стратегия направлена на концентрацию военной силы и на маневрирование, чтобы создать эти выгодные условия. Тактика же применяется непосредственно на поле битвы. Это способы и средства достижения победы над врагом, которого вы заставили принять бой. А теперь вопрос: что для вас, как будущих офицеров, является определяющим при выборе тактики? Курсант Финч? — Следование уставу, сэр? — не то спросил, не то ответил поднявшийся со своего места паренёк с русыми волосами и в больших очках. — Мимо, курсант Финч, сядь на место! Смущённый юноша опустился за парту и поправил съехавшие очки. — Учи и дальше свой устав. С таким отношением тебе только помидоры в теплицах поливать! Запомните раз и на всю жизнь — в военной обстановке нужно думать собственной головой и учитывать обстоятельства, в которые вы, я уверен, непременно влипнете. В уставе прописаны правила, а не инструкции на все случаи жизни. Сила военного искусства — в творчестве, новаторстве и оригинальности, если вам хоть о чём-то говорят эти слова! Ваши действия должны быть неприятной неожиданностью для противника. А теперь интрига дня — зачем вам, таким умным и сообразительным, всё это надо? Недавние события показали, что конфликты на почве политических, религиозных и этнических разногласий внутри нашей страны имеют место быть, причём с завидной частотой. Они нередко имеют затяжной характер и разрастаются до массового терроризма или гражданской войны. Орудиями борьбы со всем этим безобразием сначала выступают спецслужбы и внутренние войска, а если всё совсем плохо — приходят на помощь армейские части. Но есть одно «но»: армию учат вести войну не с народом, а с точно такой же армией. Основным видом боевых действий для повстанцев и партизан является не привычная нам с вами лобовая атака, а неожиданный удар по флангу с быстрым отступлением после. Серьёзных успехов в борьбе с партизанами могут добиться лишь малые обученные подразделения. Решающее значение в такой войне имеют личные качества бойцов и командиров. Отвага, профессионализм, упорство и изобретательность — научить этому невозможно, но на занятиях мы будем разбирать на примерах различных сражений прошлого тактики, выигрышные и не очень, чтобы вы имели хоть какое-то представление о ведении боевых действий. Сегодня мы начнём с азов, а именно — с наступления на Ривьер в июле 1558…***
— Мне кажется, или это был краткий курс пропаганды? — поинтересовался Литл на перерыве. — А ты как думал, — фыркнул Эд, закрывая тетрадь с небрежно нарисованной в ней схемой сражения. — Нам упорно втирают новую идеологию, ведь никто не хочет повторения государственного переворота. Поэтому и воспитывают в нас любовь к родине. — Рассказывая про методы ведения партизанской войны? — недоверчиво спросил Дон. — Да, согласен, странный способ воспитания. Хотя кто мы такие, чтобы оспаривать методы, одобренные на высшем уровне? — Эдвард многозначительно указал ручкой в потолок. — Дураки вы, — тихо произнесла Миранда, не оборачиваясь. — Это ещё почему? — Элрик привстал и перегнулся через стол, чтобы быть на одном уровне с её лицом. — Вы разве не поняли? — Аттвуд с искренним недоумением посмотрела на Ролли, а затем перевела взгляд на Литла. — Нас учат борьбе с партизанами, потому что именно этим мы и будем заниматься. Из нас создадут отряд специального назначения, который будут направлять в горячие точки. Вот и всё. У Эда на миг перехватило дыхание. Отряд спецназначения? Да какого чёрта! Если это действительно правда, то у него будет много вопросов к одному очень противному генерал-майору. — Я всё же не думаю, что это так, — вставил слово Дон. — Страна ещё от войны в Ишваре не оправилась, не говоря уже о недавнем перевороте. В штабе не глупцы сидят, там наверняка представляют, чем может обернутся создание такого отряда. Продолжить разговор не удалось — началось занятие по истории алхимии. — Здравствуйте, курсанты! Садитесь, — в кабинет летящей походкой вошла ухоженная женщина. Она поставила стопку книг на стол. — Меня зовут Марта Уайтхолл, и на мне лежит ответственность за ваше обучение истории алхимии. Элрик с недоумением взглянул на женщину. Что такая милая дама делает в этой обители строгости, порядка и муштры, понять было очень сложно. — До недавнего времени я работала помощницей в главном архиве штаба, — продолжила преподаватель. — Сейчас же меня, как кандидата исторических наук, попросили вести у вас историю алхимии. Что ж, надеюсь, вы не разочаруетесь. Все сидели в полнейшем недоумении. Ещё бы — после грозного Лэндлоу милая улыбчивая женщина казалась ангелом, сошедшим с небес. — Раз у нас сегодня вводное занятие, — продолжила мисс Уайтхолл, — мне бы хотелось узнать, что вам уже известно об алхимии. — В Аместрис её принёс Алхимик с Востока, — подняв руку, неуверенно произнёс Финч. — Принёс? Хм-м, — Уайтхолл улыбнулась, — какое интересное слово! Что ж, вы правы, курсант. Действительно, алхимия зародилась на востоке, в Ксерксе. Изначально она представляла собой ритуальное геометрическое искусство, и первые алхимические круги не использовались для проведения трансмутаций, а выполняли роль своеобразных оберегов. Целью древней алхимии являлось изучение свойств различных веществ и определение условий их взаимных превращений. Первые круги трансмутации, способные проводить энергию земной коры и совершать преобразования веществ, были созданы в Ксерксе Болосом, который первым высказал идею трансмутации одних металлов в другие. Его исследования привлекли внимание правителя, и вскоре он получил титул, деньги и полномочия для дальнейших исследований. — Болос? — Аттвуд в недоумении приподняла бровь. — Да, — кивнула Уайтхолл. — Именно Болоса можно считать первым Государственным алхимиком. — Как Стальной алхимик, что ли? — оживился скучавший за первой партой Джейкоб Брадшо, сын майора из Восточного штаба, которому отец уже успел прожужжать все уши на тему службы и долга. — Да, что-то вроде того, — улыбнулась женщина, в то время как Эд при упоминании своего «профессионального прозвища» чуть не подпрыгнул на стуле. — Разве что полномочия немного отличаются. — Ой, вы же в Главном штабе работали! — внезапно воскликнула белокурая Софи, сидевшая рядом с Джейкобом. — Наверняка много всего видели и знаете! А расскажите нам о нём! — О Стальном алхимике? — Да! Да! — едва не хором попросили подростки. Все, кроме сражавшегося с приступом нервного кашля Элриком. — Что ж, ладно, — поддалась уговорам Уайтхолл, — хотя я и не встречалась с ним лично, но с официальными данными знакома. Родился Эдвард Элрик в Ризенбурге, в семье обычных фермеров… Эд не поверил своим ушам. И это официальная версия? Алхимик-овцепас? — …После смерти родителей Эдвард и его старший брат напросились в ученики к алхимику-любителю… Алхимику-любителю? Эх, госпожа преподаватель, если бы учитель услышала эти слова, вы бы так не улыбались!.. Так, секундочку! «Старший» брат?! — … Когда Элрики возвращались домой, они попали в засаду ишварских боевиков. Из-за произошедшего теракта Эдвард потерял руку и ногу, а его брат получил ожоги почти всего тела, из-за чего был вынужден впоследствии их скрывать и носить средневековый доспех. После установки автоброни младшему Элрику братья вдвоём отправились сдавать экзамен на звание Государственного алхимика, но удалось это лишь Эдварду Элрику. В двенадцать лет он обладал недюжим умом, что помогло ему значительно продвинуться в своих исследованиях… — Фил, у тебя перо от ручки отломилось, — прошептал Дональд, взглянув на скрипевшего зубами соседа. Ролли не пошевелился, чернила из вонзённой в тетрадь ручки кляксой растеклись по бумаге. — Фил? С тобой всё хорошо? — Всё просто отлично, — прошипел парень ему в ответ, закрывая колпачок многострадальной ручки. Затем он резко поднялся с места и обратился к преподавателю: — Мисс Уайтхолл, раз у нас вводное занятие, разрешите спросить? — Да, конечно! — с радостью отозвалась женщина. — А вы у нас… — Курсант Ролли. Так вот, мисс Уайтхолл, как вы относитесь к критике Николасом Фламелем трудов Ли Радзи из Ксинга? — Это очень хороший вопрос — хотя бы потому, что вы интересуетесь такими сложными вещами…***
— Нет, ну ты мне скажи — оно тебе правда надо было? — Дон уже половину занятия по культуре речи выпытывал у упорно молчавшего соседа причину такого странного поведения на истории алхимии. — Спросил, значит, надо было! Чего пристал? — зло шикнул Эдвард, скрипя с трудом починенной ручкой по бумаге. На культуре речи будущих алхимиков учили вовсе не красиво и изящно разговаривать, а писать различные объяснительные, заявления и отчёты — то есть именно тому, что Элрик ненавидел делать больше всего. — Я-то ничего, — пожал плечами Литл, — да ты смотри, чтобы Брадшо тебя за пропущенный из-за внеплановой лекции перерыв не покусал. — Ничего, подавится! — ухмыльнулся Элрик. — А лекция мне и правда понравилась.