Karma is bitch

Хосок проходит в коридор, оставляя пакет с покупками и рюкзак у входа, переобуваясь в домашние тапочки. Сыльги закончила и уехала домой раньше, хотя всё это время, с октября по ноябрь, Кан была слишком занята практикой, приходила домой за полночь и очень мало уделяла времени ему, Хосоку. Нет, они по-прежнему не живут вместе. У девушки просто есть дубликат ключей от его квартиры, а он в свою очередь, когда может и не слишком устал, заезжает к ней. Правда, оставался ночевать он у неё всего пару раз. Всё остальное время они проводят либо на работе, либо урывают минутки дома, а тут целый вечер выдался — и как не устроить романтический ужин? Несмотря на то, что Сыльги пихается локтями, чтобы он не мешал ей готовить, Хосок всё равно обнимает сзади, укладывая голову ей на плечо. — Мы почти не виделись сегодня на работе, — бурчит он. — А, ты забыл, как наорал на меня перед своей последней операцией? — парирует девушка, и Чон понимает, что успел где-то накосячить, за что сейчас будет отдуваться. — Очень удобно наорать и забыть. Избранный склероз. Мне нравится. — Ну солнышко… — Кыш с кухни, товарищ Чон Хосок-ши, чёт я как-то передумала ассистентом хирурга быть в твоей операционной, наши отношения ежедневных ссор и летающих скальпелей не переживут, — она тычет пальцем на выход, безапелляционным тоном приказывая уйти. Когда Чонгука нет дома и тот разъезжает по своим конкурсам, она полноправно берёт в свои руки кое-что по хозяйству и учится готовить. Именно учится, потому что до этого она практически не готовила, пока жила с родителями, а затем с двоюродной сестрой. Хосок ретируется, улыбаясь, и надеется, что их отношения переживут годовщину, а настроен на то, чтобы годовщины были. Хотя символическая еда — бургеры, как в первый их совместный день на крыше, весьма будет странная, но Хосоку нравится эта идея. Он уже думает о том, как потащит её снова на ту же крышу, как они будут есть вредную, но вкусную еду, как нахлынут воспоминания о том, что сначала они терпеть не могли друг друга и всячески подкалывали, впрочем, это никуда не делось и сейчас. Ему нравится. Когда он смотрел на лучшего друга, Юнги, и его отношения с Чонын, он не думал о том, что хочет чего-то такого же. Ему не было завидно, что Тэхён постоянно просыпается с любимой девушкой, что Чимин вечно злится и нервничает, но так увлечён отношениями с Соён, что Джин вот-вот женится и заведёт семью. Но сейчас он завидует сам себе: его девушка не идеальная, весьма колкая, не любит, когда её ревнуют и пытаются под себя переделать, она точно не станет терпеть чьи-то выходки и загоны, к тому же, всегда может постоять за себя. Ведь тогда же она пришпилила его, Хосока, одними только словами… Своенравная, подчиняться не будет никогда. Но в то же время Сыльги умеет быть нежной и постоянно заботится о том, чтобы Хосок не проспал, не пропустил приём пищи, не пошёл на работу в чём-то грязном, не наорал ни на кого, на кого точно кричать нельзя. И она теперь всегда заботится о том, чтобы он был уверен в себе. Иногда ему этого очень не доставало. — Ужин готов, — Хосок видит, как она всё ещё прожигает его взглядом, и он знает, какая его девушка обидчивая. — О, господи! — она останавливает его перед столом и разворачивает к кухонной раковине. — Ты как хирургом стал со своей чистоплотностью? Марш мыть руки, ты же не свинья! — Дома я дома, а не на работе, и мозги у меня отключаются от всего, — ворчит, но включает кран и тянется за мылом мужчина. — Надеюсь, ночью я смогу загладить свою вину за сегодняшнее? — приподнимает он бровь. — Посмотрим, — они садятся за стол, и Хосок тянется за бутылкой вина, стоящей по середине стола, но тишина прерывается мелодией хосокова телефона. Мужчина переглядывается с девушкой и нехотя плетётся ответить на звонок. Через минуту он входит на кухню с извиняющимся выражением лица. Сыльги ничего не надо говорить, она и так всё понимает по глазам. — Опять? — Да задрали уже, выйти, видите ли, некому, а я за месяц нормально отдыхал в свои законные выходные раза три, — Чон идёт в комнату, чтобы одеться. Сыльги выходит в коридор, чтобы проводить его. Настроение ухает куда-то вниз, и Хосок знает, что вряд ли она притронется к еде без него. Однако ничего не может поделать — его срочно вызывают на ночное дежурство, несмотря на то, что он уже отработал целую дневную смену, провёл несколько операций и жутко устал. У них в больнице творится что-то непонятное, увольняют многих, а работать некому, и сейчас, пока на замену никого нет, дежурить попеременно ходят ведущие хирурги и старшие врачи. Интернов, а Сыльги в их числе, пока не трогают, но что-то ей подсказывает, что скоро и их запрягут, например, в отделение неотложки. — Увидимся утром на работе, — Хосок запахивает куртку, берёт рюкзак и целует привставшую на носочки Сыльги, стараясь передать всю нежность, которой хотел, вообще-то, поделиться ночью, и уходит, мягко закрыв за собой дверь. Сложив руки на груди, Сыльги провожает его машину взглядом из окна дома прежде, чем пойти на кухню и убрать в холодильник всё, что приготовила.

***

У Чонгука стресс. Такое редко бывает. Последний раз он ощущал себя прыщавым первокурсником на прослушивании именно тогда, когда был первокурсником и выступал на посвящении в студенты. Это было жутко волнительно, хотя до этого он уже выступал в школе и много занимался со старшим братом, чтобы его взяли на бюджет. Он имел мало опыта, но зарекомендовал себя как талантливый новичок, и впоследствии ни разу не чувствовал такого волнения, что аж ноги сводит и руки немеют, а в голове — хаос и разрушение. Наплыв эмоций был всегда, он ярко ощущал это, потому что танцы и выступления приносили ему удовольствие. Но сейчас это было словно испытание его на прочность. Ответственность легла на его плечи, и придавливала его всем своим весом. А вес этот был в глазах незнакомки. Вернее, он знал, что это Хан Сонхва, та, которая всех стращает, ночной кошмар студентов, строгая и не факт, что справедливая судья их сегодняшнего выступления. Но поздно было что-то исправлять и отступать, и когда прогремели первые аккорды, тело Чонгука само, вне управления хозяином, отозвалось на музыку и начало танцевать. Чонгук включился позже в поток захлёстывающих эмоций, когда смог с ними совладать, и сосредоточился на своих движениях. Начав с адажио из современного балета, выходя на середину сцены, как главный солист в танце, Чонгук переходит к основным движениям, совмещающим в себе элементы хип-хопа, поппинга, модерна, и забывает, полностью отдавшись своей стихии, о женщине, которая пристально следит за каждым его шагом, подмечая, что Чонгук не совершает ни единой ошибки. Его одногруппники не отстают, выстраивая танец в унисон, даже Феликс ни разу не спотыкается в своей партии. Заканчивает Чонгук своим соло, делая сальто назад, и только когда музыка заканчивается, из своих мыслей возвращается в зал. Он тяжело дышит, но почти доволен тем, что их выступление ничем не омрачилось. И когда он снова встречается взглядом с Сонхвой, то уже не чувствует себя неуверенным. Он ещё не проиграл. — Чёрт, я думал, что наложаю! — кричит Чангюн в ухо, когда они оказываются за кулисами. — Это было огонь, — выдыхает Феликс, обнимая Чонгука: парнишка на эмоциях, Чонгук и сам помнит, каково было впервые куда-то выехать. — Чонгук, ты видел, как на тебя смотрела Сонхва? Всё выступление глаз не сводила! — Не обратил внимания, — Чонгук нагло врёт, хотя память отказывает и сейчас он может вспомнить только своё дурацкое волнение. Их время пронеслось так быстро, он бы хотел танцевать дольше трёх минут и показать себя во всей красе, чтобы Хан Сонхва пожалела о том, что назвала его ребёнком. — Пойдёмте в зал, — говорит Чжухон, — надо посмотреть выступления остальных, знать, чего ожидать. И все с ним соглашаются. Хотя всё оставшееся время до объявления победителей и награждения Чонгук остаётся в той прострации, в том времени, когда выступал и видел, как уголки губ судьи Хан Сонхвы медленно сползали и она уже не смотрела на него так насмешливо, как вчера. Да уж, тут не до смеха. Чонгук себе цену знает. — Мы готовы объявить финалистов, — на сцену поднимается один из судей, мужчина за сорок, и сама Сонхва, и Чонгук весь внимание, не отрывая глаз от сцены. Сегодня Сонхва вся в красном, красные губы и оттеняющие яркость одежды тёмные волосы. Сонхва приковывает внимание. — Итак, третье место уходит… Чонгук не слушает. Ему неважно, чьё там третье место, его волнует только то, что Сонхва не смотрит на них, на него, хотя они сидели практически за судейскими креслами. Она смотрит то на карточки, на которых написаны имена победителей, названия танцевальных коллективов и призы, а призы довольно внушительные — поездка в три разные страны в зависимости от призового места, чтобы поучиться у настоящих профессионалов разным танцам и техникам. — Чонгук! — слышит он из пелены, потому что всё это время был словно во сне, не обращая внимания на то, что его кто-то зовёт. Чангюн машет перед ним руками и Марк, кажется, протягивает бутылку с водой. — Чонгук! Тебе плохо, что ли? Ты не слышал? Мы не выиграли ни одного места какого-то хрена! Я в шоке! Они не выиграли. Впервые за несколько лет не взяли ни одного места. Это из-за него? Чонгук не понимает, что происходит, но вдруг все взгляды обращаются к ним. — «Young blood»? — раздаётся со сцены женским голосом. — Они что, уже ушли? — Мы здесь! — вскакивает Чонгук, вырываясь из рук поддерживающего его Чангюна. Голос будто не ему принадлежит, но реагирует он мгновенно. — Повторяю, — немного раздражительно, но всё же с улыбкой произносит Сонхва, — вы не выиграли места, но получили приз зрительских симпатий, так как большинство голосов зрителей сегодня ушло за вас. Мы предусмотрели приз для вашей группы и все вы пройдёте двухмесячную стажировку лично у меня и моего коллектива профессоров и известных танцоров в СНУ. Поздравляем! Чонгук краем глаза видит, что радуются этому только Феликс и Юта, Чангюн в ещё большем потрясении, Чжухону всё равно, а Марк даже немного расстроен, он её боится и не горит желанием воспользоваться этим призом. А Чонгук не знает, что он чувствует. Уже вечером, перед самым вылетом, уже в самолёте, Чонгук думает о том, что лучше бы они вообще ничего не выиграли. Чангюн ноет, что следующие два месяца будут для них настоящим адом, Юта с Чжухоном делают ставки на то, кого из них она выгонит из танцевального класса первым, Марк бурно спорит с Феликсом, потому что первому Сонхва категорически не нравится, а второй в неё по уши влюблён, и только Чонгук молчит, полностью уходя в себя, что для него несвойственно. Он никому не собирается говорить, что видел, как Сонхва садится в этот же самолёт, только в бизнес-класс. И о том, что, когда они переглянулись, она всё так же усмехалась, тоже.

***

Утро бьёт обухом по голове. Декабрьская сессия ещё далеко, ведь ноябрь только начал свой отсчёт, но вчера их курс уже ошарашили тем, что предстоящая двухмесячная учёба в Сеульском университете очень сильно может повлиять на итоговые баллы за экзамены и лучше им как следует постараться за это время преуспеть в учёбе. Чонгук вылезает из-под одеяла, натыкаясь на чистящего зубы Хосока в ванной и встаёт рядом, будто потрёпанный жизнью больше, чем кардиохирург, который не спал буквально несколько ночей и отоспаться толком за один выходной не успел. — Гук, выглядишь паршиво, — делится своими переживаниями Хосок. — И внутри точно так же, — мрачно отзывается младший, впервые не привезя домой ни сувениров, ни приподнятого настроения. — Не выиграли? — догадывается Хосок. — Как сказать, — мнётся Чонгук, сплевывая в раковину и полоща рот. — Я выиграл себе миллион проблем на задницу, хён. — Оу, — старший вытирает лицо и задерживается в проёме ванной комнаты, кидая на Чонгука обеспокоенный взгляд. — Если нужна будет помощь с танцами, я всегда помогу, но только если не вымотаюсь, как собака, на работе. Так что говори, если что, окей? — Окей, хён, спасибо. Он собирается в университет, перехватывая на ходу пару сэндвичей, заботливо приготовленных Сыльги, надевает новую куртку, привезённую и подаренную родителями на выходных в честь победы, хотя Чонгук умолчал, что в этот раз они не очень-то в выигрыше, машет рукой и выбегает из дома, потому что уже очень сильно опаздывает на автобус. Не дай бог ещё опоздать на первое занятие к Хан Сонхве! Он теряется в корпусах Сеульского университета, который превосходит Ханян по их количеству, и наконец списывается с Чангюном, который уже нашёл нужную аудиторию и ждёт прихода профессора Хан. Чонгук пулей несётся в нужный корпус, взлетает по лестнице на третий этаж, едва не сбивая с ног пару преподавателей, теряется, потому что никого здесь не знает, и когда уже оказывается у аудитории, понимает, что холл пустой и все зашли внутрь, а значит, пара началась и ему конец. Набрав в лёгкие побольше воздуха, он стучится в дверь и заходит внутрь. Все парни, кроме него, уже внутри и разминаются напротив зеркал, а сама Хан Сонхва стоит у окна с телефоном и как только Чонгук оказывается на пороге, поднимает на него взгляд. Красивая, с ярким макияжем, всё такая же собранная, какой она ему и показалась в первые встречи. Чонгук буквально растерян и сгорает от стыда. — Простите за опоздание… — Бог простит, Чон Чонгук, — слетает с её губ. — Надеюсь, вы оправданно опаздываете, потому как если вы не удивительно одарённый, в чём я очень сомневаюсь, то вы вылетите отсюда с треском быстрее, чем успеете перечислить мне все виды танцев и танцевальных техник. С этого я и начну вступительный экзамен. Чонгук переглядывается с парнями и, видя их жалобные лица, начинает молиться всем богам, которых знает. Если он думал, что это будет просто трудно, то лишь себя успокаивал. «Миссия невыполнима, — думает парень, — но раз уж ты так страшна, посмотрим, насколько тебя хватит, потому что я собираюсь ответить тебе своими методами, Хан Сонхва-нуна.»