Идолы

      Во рту остался кислый запах недавнего супа, смешанный с водкой и какой-то сладкой запивкой – и название, и в целом вид запивки абсолютно выветрились из памяти.       Павел поддерживал себя только мыслью, что все это скоро пройдет, потому что похмелье никогда не длилось у него больше часа.       Из унитаза хлынула вода, бурные шумы «водопада Виктория» заполнили ванную и смылись, унеся за собой последние два часа. Два часа рвоты, блевотины и прочих эстетических испражнений кишков. Что сказать, недурно прочистился.       Где-то под истертым резиновым ковриком мелькнуло довольное усатое личико дородного таракана. Усмехался, гад. Ничего, все равно жизнь у него недолгая. А вот у Павла все было впереди… И больная голова, и полное отрезвление, и поиск новой хаты, и музыка, музыка… Музыка ночи, людей, объятий и почти младенческого, полузабвенного сна.       Он поморщился, уловив тот же кислый запах испражнений, и поспешил свалить из ванной.       В комнате, освещенной почти затухшей лампой, пахло иначе: самосадом, какой-то болотной едой, мочой и дымом. В соседней играло что-то из русского рока, там же сидели остальные. Обкуренные, смешные.       Павлу только хотелось спать. Но лежбище, больше похожее на раскатанный дырявый ковер, было занято. Юлька распласталась бесстыдно и нечестно – заняв весь квадрат мизерной кровати.       Со вздохом огорчения он сел на край. Было душно, хоть топор вешай. Где-то на полу розблесками мелькали масляные спинки стасиков. – Паша, – голос у Юльки был продрогший, сырой от слез. – Паш, слушай. – Кровать стонуще прогнулась под её ерзаниями. – Слышишь? – Ну, слышу и слушаю, – нетерпеливо ответил Павел. Она все молчала. Может, прислушивалась к музыке. А может, к себе. А может, ко всему сразу. – Паша, – потребовала она, точно камень кинула в колодец. – А может, встречаться начнем?       Ему стало до того смешно, что он еле сдержал хохот, раздиравший живот, точно взорвавшаяся бомба. Какой-то сухой анекдот выходил. Черствая квартира, нещадящая дурь, море высокоградусного бухла. И признания в любви… И Шекспир бы позавидовал.       Как можно спокойней Павел спросил: – Ты чего вдруг? – Да чет подумала… – А, ну, ясно. – И ну, почему нет-то? – она будто и не заметила сарказма. – Мы давно знаем друг друга. Не ссоримся. И поддерживаем. Мы прям как два… – Носка, – иронически закончил Павел. – Неразлучны духовно, разъединены ступнями судьбы. – Какая символика выходила. И Блок заценил бы. – Да, мы как два носка, – воодушевленно продолжила Юлька. – Ну, вот почему мы не встречаемся-то?       Это все были последствия отравления дурью и алкоголем. – Давай спать, – дельно предложил Павел. – Завтра об этом подумаем. На трезвую голову лучше. – Угу, – легко согласилась она и увалилась обратно, заслоняя квадрат дырявого клетчатого пледа. – Ну, ты подвинься. Любимому место дай, – и самовольно подвинул маленькое девичье тельце. Она не заметила. Спала уже, небось.       Наутро она этого всего не вспомнит. А вот он вспомнит. Вспомнит сальную компанию, стойкое опьянение, насмешливых тараканов и странное романтическое предложение. И запах тоже вспомнит. Запах разложения.