Байки у костра

— Был когда-то пиратский капитан по прозвищу Шершавая Нога. Он со своей шайкой головорезов наводил ужас на восточную часть Миртанского моря — от Южных островов до Хориниса, — вылив в кружку остатки травяного отвара и сделав большой глоток, говорит Драгомир. — Пираты грабили и топили купеческие корабли, нападали на прибрежные селения. Терпеть такое больше было нельзя, и король послал в погоню за мерзавцами сразу три боевых корабля. Миртанцы настигли пиратов неподалёку от Южных островов. Зайдя с наветренной стороны и не дав Шершавой Ноге оторваться от преследования, они начали обстреливать его корабль из пушек. Это было лет сто назад, в те времена пушки ещё только входили в обращение, стреляли они каменными ядрами, редко и неточно. Поэтому в цель миртанцы попадали не часто, но когда удавалось точно угодить в пиратскую посудину, разрушения там случались немалые. Пираты тоже стреляли в ответ, но их старые орудия не могли тягаться с вооружением лучших кораблей королевского флота. Тут бы Шершавой Ноге и настал конец, но опустились вечерние сумерки и начался шторм, ядра всё чаще летели мимо цели и с громким плеском падали в воду. Однако в трюме пиратского корабля открылась течь, снасти были повреждены, и уже мало кто из морских разбойников верил, что им удастся уйти живыми. После того, как очередное ядро с оглушительным треском проломило борт, один из пиратов не выдержал и прыгнул в море. Он не знал, что это был последний точный выстрел миртанцев. Вскоре королевские корабли отстали, и Шершавой Ноге удалось уйти. А прыжка того пирата в свисте ветра, шуме волн, наступившей темноте и суматохе боя никто не заметил. Беглый пират, в отличие от большинства подельников, прекрасно умел плавать и долго держался на воде. Штормовые волны то возносили его на свои гребни, то накрывали с головой. В конце концов, пират выбился из сил и стал тонуть. Но когда уже мысленно простился с жизнью, то почувствовал, как что-то толкнуло его снизу. Потом ещё и ещё раз. И вот пират оказался на спине большой черепахи, которая вынесла его на поверхность. Он вцепился руками в передний край её панциря и молил Аданоса лишь о том, чтобы морской бестии не взбрело в голову нырнуть поглубже. То ли пират щедро делился своей добычей с водными магами и те усердно молились за него повелителю морской стихии, то ли черепахе больше нравилось плыть у самой поверхности, но нырять она явно не собиралась. Уже к рассвету животное выплыло к песчаному пляжу, за которым виднелись высокие стволы и широкие листья пальм. Пират не без труда оторвал свои занемевшие пальцы от черепашьего панциря, выполз на берег, вознёс короткую молитву Аданосу и лишился чувств. Когда рассвело, пират пришёл в себя и сразу же ощутил сильный голод и ещё более сильную жажду. Утолить и то, и другое помогли большие орехи, найденные под ближайшей пальмой. После этого пират отправился обследовать место, где оказался. Выяснилось, что это небольшой песчаный остров с пальмовой рощей посередине. Со всех сторон, докуда хватало взгляда, расстилалась водная гладь. После ночного шторма море совершенно успокоилось, утренняя дымка над ним рассеялась и видно было далеко. Пират понял, что ему волей-неволей придётся провести на этом острове немалое время. Он выстроил себе хижину из веток и пальмовых листьев, собрал сколько смог орехов и стал коротать дни в праздности. Человеком он был невежественным, угрюмым, а потому от одиночества не страдал и душевным терзаниям не предавался. Только вот однообразная пища, состоявшая из одних орехов и устриц, тяготила его с каждым днём всё сильнее. Но дичи на острове не водилось, а ловить рыбу пират не умел, поэтому по-прежнему вынужден был ограничивать свой стол этими двумя блюдами. По прошествии двух месяцев наш невольный отшельник уже смотреть не мог на орехи и ракушки, запихивая в себя еду через силу, просто чтобы не умереть от голода. По ночам ему снились засохший сыр, покрытые плесенью сухари, солонина и прокисшее вино, которыми во время долгих плаваний Шершавая Нога обычно потчевал свою команду. Головорезы ворчали и с нетерпением ждали дня, когда смогут кого-нибудь ограбить и поживиться чужими припасами. Но теперь эти сомнительных качеств блюда представлялись попавшему на необитаемый остров пирату кушаньями, достойными богов. Однажды утром пират проснулся, вылез из своей хижины и не поверил глазам — весь берег сплошь кишел молодыми черепахами. Возблагодарив Аданоса, с радостным воплем изголодавшийся бедолага кинулся на пляж и принялся лупить несчастных рептилий дубиной. Он не останавливался, пока не убил всех животных, не успевших скрыться в море. Пират навалил целую груду убитых черепах. Он жарил их мясо на прутьях. Запекал их целиком прямо в панцирях. Варил из них суп, кидая раскалённые камни в самодельный сосуд из древесной коры. Живот его раздулся так, что на нём трещали и расходились по швам лохмотья, в которые за время отшельничества превратилась его некогда щегольская одежда. Но сожрать всю добычу он не мог. Полежав на жаре, уже на исходе второго дня мясо стало припахивать тухлятиной. А на третий день воняло так, что воротило даже привыкшего ко всякому пирата. Вскоре ему пришлось вырыть в песке большую яму и закопать там оставшуюся часть добычи, так как смрад стоял уже над всем островом. После чего оставалось лишь вернуться к прежнему рациону из ненавистных орехов и устриц. Впрочем, долго страдать пирату не пришлось. Одним недобрым вечером, несколько дней спустя, к острову причалила большая лодка, грубо выдолбленная из целого ствола огромного дерева. С неё сошли не меньше десятка здоровенных волосатых орков и принялись рыскать по берегу. Пират понял, что ему конец. Его ждала смерть под орочьими топорами или жестокое рабство. Он попытался спрятаться в пальмовой роще, но прекрасно понимал, что как только орки прочешут остров, он будет найден. К счастью, волосатые наткнулись на его яму с тухлым черепашьим мясом. Они разбросали песок, развели костёр и принялись с аппетитом пожирать наскоро обугленные куски тухлятины, довольно при этом ворча. Пират понял, что расправа над ним откладывается до утра. Стараясь не шуметь, он стал собирать обломки сухих пальмовых стволов и листья, какие попадались под руку. Делать он это мог, понятно, только в дальней от орочьей стоянки части острова. Из этого хлама он связал лианами что-то вроде плота, закинул на него несколько орехов и, не дожидаясь рассвета, вышел в море. Сделанный на скорую руку плот на следующий день развалился, его остатки и попавшие в воду орехи разметало волнами. Пират, невесть в который раз за свою неспокойную жизнь, стал готовиться к встрече с Белиаром в его подземных чертогах. Но вдруг неподалёку он увидел блеснувшую на солнце мокрую черепашью спину! Радостно закричав, погрёб к ней что было сил и вскоре вцепился обеими руками в знакомый до последнего изгиба край панциря. Черепаха вновь решила его спасти! Верно, она была послана самим Аданосом. Однако на этот раз всё закончилось не так, как хотелось бы пирату. Спустя какое-то время он увидел на горизонте парус, а черепаха будто нарочно поплыла навстречу кораблю. Вскоре сильные руки моряков уже втаскивали бедолагу на палубу, хлопали по плечам и спине, подносили к губам кружку с грогом... Одежды на пирате почти не оставалось, оружия или ещё чего-то, что могло выдать его принадлежность к морским разбойникам, тоже не имелось. Потому он назвался моряком с потерпевшего крушение китобойного судна и уже считал себя в полной безопасности. Забыл только об одном — татуировках с черепом и костями, которые сделали себе все члены команды Шершавой Ноги. Кто-то из моряков со спасшего пирата корабля уже видел такие, и вместо долгожданного портового трактира любитель черепашьего мяса оказался в тюрьме Хориниса. Там он просидел несколько месяцев до суда, а после окончил свои дни на виселице, установленной на площади Правосудия напротив городских казарм. — Думаешь, черепаха отомстила ему за гибель своих детёнышей? — Не знаю. Может, и отомстила. Или всё случайно вышло. — А что с Шершавой Ногой и остальными? Долго они ещё пиратствовали? — спрашиваю я. — Они тоже кончили плохо. Подробностей я не знаю. До меня лишь доходили смутные легенды о каком-то проклятии, из-за которого вся пиратская команда превратилась... — прежде чем произнести следующее слово, Драгомир на мгновение запинается, — в нежить. А корабль Шершавой Ноги будто бы до сих пор стоит в одной из укромных бухт у западного побережья Хориниса. Но я, конечно, в такую чушь не верю.