В верховьях реки Каржай

Мастерская, которую мы полезли смотреть, проводив Прасковью, занимала довольно большую комнату и прижималась к спине печки, значит, зимой здесь было особенно тепло. Два окна, обращенные на юг и на запад, давали, наверное, достаточно света. Все инструменты лежали в каком-то одному хозяину понятном порядке, вдоль стен стояли ящики с камнем разного размера и цвета, тускло поблескивавшим нешлифованными боками. Циркулярная пила на деревянном столе, точильный станок с ножным приводом были покрыт тонким слоем пыли, видно на них давно не работали. Пахло эпоксидной смолой и чем-то еще, знакомым, но плохо определяемым. Брезентовым кожухом был накрыт большой короб в углу между окнами. Под столом размещался металлический ящик, смотревшийся здесь чужеродным элементом, а на нем стопка коричневой плотной бумаги. Два увесистых табурета завершали картину. Присев на корточки я заглянула под стол: на верхнем листе в стопке был начерчен круг, разделенный на четыре части по типу компаса, с подписанными названиями сторон света. Подумав с минуту, что бы это значило, и не придя ни к какому выводу, я закончила осмотр. Мастерская как мастерская. Никаких незаконченных работ мастер в ней не оставил. Решив сделать снимки при свете дня, мы закрыли комнату на ключ - будем ждать Никиту. Следующий день планировалось провести в лесу. Младший брат старосты, Григорий, обещал показать, как здесь охотятся на пушного зверя. Летние облегченные шкурки никому не нужны и саму охоту мы не увидим, но ловушки на соболя и куницу готовят заранее, к осени запах человека и железа выветривается полностью и можно такую ловушку настораживать. В лес с дровами не ходят, поэтому ловушки готовят на месте из подручного материала, это очень изобретательный способ лова зверя тут нужны и умения, и большой опыт: зверек должен быть убит сразу же с одного удара, чтобы и не мучился, зря и не портился ценный мех. Нам предстояло увидеть такие самодельные ловушки, да еще и заснять, как именно они делаются. На рассвете Григорий зашел за нами, мы ждали его появления, сидя на крыльце в полной походной готовности, подрагивая от утренней прохлады, напуганные обещанием охотника уйти без нас, если вовремя не соберемся. Немногословный Григорий махнул нам от калитки, не заходя во двор, и дальше шел молча широким плывущим шагом, оставляя за собой темную дорожку на поседевшем за ночь лугу. Мы спешили за ним след в след и я размышляла на ходу о том, почему в поселении староверов, устроившимся на краю коренной тайги, оказалось не слишком много настоящих охотников. Идти пришлось долго. Тропа в лесу понятие условное, по-моему, только Григорий её и мог увидеть. На всякий случай поглядывая на компас, пытаясь запомнить ориентиры, мало ли что может случиться, и,стараясь не сломать шею вместе с ногами, топаю вслед за Григорием, за спиной упорно пыхтит Алина. Перелезаем через поваленные деревья, в приличном темпе пересекаем редкие поляны, вляпываемся в паутину крестовиков, растянутую между стволами, путаемся в низком кустарнике, шуршим травой, хрустим ветками. Охотник оглядывается на нас с неодобрительным выражением: мы производим столько шума, словно ломится через кусты небольшое стадо, но все попытки не пыхтеть и не шуметь не приводят ни к чему. Мы едва держим заданную скорость движения, идти в сапогах и камуфляже тяжело и жарковато, то и дело приходится вытирать пот с лица. Открытой кожи совсем немного, но комары умудряются найти, куда укусить, игнорируя совершенно тот факт, что репеллентом мы тщательно обработались еще на подходе к лесу. Через три часа хода, наши бледные физиономии наводят Григория на мысль о короткой передышке. Сам он как будто в отдыхе не нуждается, мы же падаем на ствол косо лежащей сосны как два куля с мукой. Мысль о том, что вообще то еще и обратно идти придется оптимизма не добавляет. Через пятнадцать минут, за которые мы успеваем разве что отдышаться, нас снова поднимают на ноги коротким «Пошли!». И снова лес, кусты, комары, цепляющиеся за все ветки, заплетающиеся ноги, пыхтение сзади и широкая спина впереди, за которой я стараюсь угнаться. К обеду мы отмахали, по мнению моих гудящих ног, расстояние равное половине земного экватора не меньше. Наконец вышли к ручью в лесу. На его берегах Григорий устанавливает ловушки, а мы камеру и микрофон. Когда первая ловушка готова, становится совершенно ясно, что текст придется накладывать и здесь в лесу удастся снять только картинку. Виной тому не рвущиеся к микрофону комары – солисты, а упорное нежелание Григория что-нибудь объяснять. Он отвечает на вопросы односложно и неприветливо, глядя куда-то в чащу лесную. Смирившись с этим фактом, запаковываем оборудование и топаем к месту следующей ловушки. Отходим не слишком далеко, наш проводник останавливается, достав топор и, не дожидаясь пока мы распакуем камеру, принимается за дело. Топор играет в его руке, азартно, словно на спор срубает небольшое деревце, потом еще одно. Григорий затачивает постожок и укладывает затесанные колья между стволами, заклинивая их и образуя небольшую площадку с падающим в нужный момент навесом. Пятая по счету ловушка была почти готова, день все быстрее катился под гору и я начала мечтать уже об ужине и обещанной вечером бане, когда резкий рассыпчатый звук сверху, заставил нас оторваться от дела. На стук топора прилетела сорока и громко стрекочет на безопасном расстоянии от нас. Этот сухой треск разлетается по лесу неожиданно и неприятно. Григорий останавливает топор в полете и, выпрямившись, замирает на минуты две молча, что-то соображая. Мы тоже молчим и таращимся на него, не понимая , что его насторожило. Лес как лес, тихо очень, если бы не сорока. Вон черника висит на кустике, пятна лишайника на стволе красивые – надо, чтобы в кадр попали. Может мы на медведя напоролись или точнее он на нас? Мысль эта заполошно скачет в голове. Какие медведи? С ума сошла, мы тут топором стучим, все звери давно отошли подальше. Так что же тогда? - Зверь какой-то? – тихо спрашивает Алина, нависнув над моим плечом. - Какой зверь, не утро и не сумерки. Шумим на весь лес. Все звери давно о нас узнали и держаться в стороне, да и рано еще хищникам на охоту выходить. - А чего он тогда принюхивается, как гончая? Григорий действительно весь как-то вытянулся и без того высокой фигурой и стоял чуть наклонив голову, словно вслушиваясь в далекую неразличимую музыку. - Я не знаю чего. Но что-то тревожно стало. Хотя, что может случиться? Наш обмен мнениями шепотом прервал далекий глухой шум, который наконец уловили наши нетренированные городские уши. Шум рос и отчетливо приближался к нам. - Погода меняется. Слышите: ветер грозу несет. Охотник быстро и деловито начал собирать в вещь мешок инструменты. Оглянувшись на наши вытянутые непонимающие физиономии, командует: - А ну быстрей, девки, собирайтесь! В грозу ходить нельзя, пропадете. Мы подхватываемся и начинаем судорожно паковаться. Как всегда, если надо спешить, узлы не развязываются, клапаны вещь мешков закрыты намертво и куда-то подевался фонарь подсветки. - Григорий, мы успеем вернуться до грозы? – спрашиваю уже на ходу, не успевая сообразить, что мы движемся в сторону от деревни. - Тут недалеко землянка есть. Там спрячемся. В грозу ходить нельзя. Больше он ничего не стал объяснять, широко шагая между стволами. Пришлось не отставать и идти за ним. А погода менялась стремительно. Здесь, внизу, можно было только догадываться , что творилось сейчас в небе. Тучи наползали на блеклую застиранную синеву, погружая лес в ранние сумерки. За нашими спинами, словно от большой волны, нарастал шум, вершины деревьев пригибались под тяжелой ладонью ветра, гроза шла за нами, как погоня за зверем. Становилось тревожно и хотелось поскорее укрыться хоть куда-нибудь, как всегда бывает, когда в природе происходит что-то грандиозное, и ты вдруг ощущаешь себя маленьким муравьем на ботинке у целого мира. Мы почти бежим за Григорием, борясь с желанием оглянуться назад, хотя ничего опасного там, где мы только что прошли, нет. - Сюда давайте! Охотник спрыгивает куда-то и исчезает из виду, прервав мои возвышенно- трусливые размышления. Поваленная давней непогодой или упавшая от старости гигантская сосна выворотила большой кусок грунта, обнажив корни и край оврага. Под этой сосной, на склоне, была вырыта землянка, с укрепленными сосновыми бревнышками стенами и крышей все из тех же бревен, покрытых дерном. Григорий отвалил незапертую дверь и согнувшись пополам вошел внутрь. Первые капли дождя уже шлепали глухо по одежде и рюкзакам, когда мы нырнули в след за охотником в темноту землянки. При свете фонаря удалось рассмотреть стол из досок на низком пне, маленькую печку- буржуйку и нары по обеим сторонам от печки. Охотник пропустил нас внутрь и плотно захлопнул дверь подземного дома. - Погаси-ка фонарь. Пригодится еще. Он достал из-под нар керосиновую лампу и установил её на столе. Чиркнула спичка: свет тусклый и желтоватый разредил темноту землянки. Алина быстренько плюхнулась на нары, покрытые сеном, застеленным какой-то грубой тканью, похожей на брезент, Григорий тоже поспешил занять нары напротив. Из нас троих только мне не приходилось нагибаться, остальным, чтобы не свернуть себе шеи, лучше было занять позицию сидя или лежа. - И долго мы тут будем сидеть? - До утра. По темноте не пойдем, - Григорий завозился со своим вещмешком, - еда то у вас есть? - Еда у нас есть, доставай, Варвара. У тебя все, в моем рюкзаке только чай. Мы дружно начали выкладывать запасы. На столе появились бутерброды и яйца, запахло зеленым луком и огурчиками. Предлагать Григорию угощение было бесполезно, с нами за один стол он не сядет все равно, поэтому все трое просто молча принялись за еду. Пройденные километры подстегнули наш аппетит, и в землянке долго ничего не было слышно, кроме глухого шума дождя. - Как нам не повезло с этим дождем и грозой, - Алина наелась первой. - Не повезло, это если бы в лесу без укрытия оказались, мокли бы сейчас. А тут сухо и даже тепло, и лампа есть. - Оптимистка ты, Варвара. Я хочу в баню может, и девчонки там волнуются. - Не сильно они волнуются. Мы с Григорием, что случится? Прасковья обещала приглядеть за ними, ну переночуют в доме одни. Мы же предупреждали, что делать, если что-то не так пойдет. Не начинай ерундить. Алина включила режим «наседки». В таком состоянии она могла нервы истоптать не только мне и Григорию, но даже всем зайцам и медведям в округе, лучше было остановить её сразу же. - Она дело говорит. В деревне ничего с девчонками вашими не будет. Григорий снял с себя куртку и,завернув оставшийся от ужина хлеб в тряпицу, собрался вытянуться на нарах. - В лесу не застала гроза и хорошо. Спать ложитесь, как поедите. Холодно станет – там дрова в печке сложены И прежде чем отвернуться к стене добавил: - Из землянки никуда. Тут сидите. Утром я вас рано поднимут. - А если мне по делу надо, в кустики? Алина, конечно, не смогла удержаться. Я вздохнула с упреком у неё за плечом. - А надо будет, так от двери два шага не больше и сразу назад. Искать не стану. Григорий еще раз обвел нас светлыми даже в полутьме глазами и отвернулся к стене. Мне показалось, он что-то проворчал себе под нос, и в землянке воцарилась тишина.