Дом с вампирами

Мора держала медальон в руках бережно, словно птенца, не в силах перестать на него любоваться. Она не носила украшений, хотя и любила перебирать драгоценности Светланы, наслаждаясь блеском камней, однако своих собственных у девушки не было. А теперь у дампира появилась своя собственная шкатулка, маленькая резная, лакированная, обитая изнутри темно-синим бархатом, словно в ларчике притаился кусочек ночного неба. Пока Море нечего было туда складывать, кроме одного медальона, висящего не на цепочке, а на простой белой ленте, но девушка и не хотела других украшений, ей вполне хватало и этого ажурного кулона с крохотной бабочкой, выложенной агатом. Ведь его подарил Море Симон. С непривычки медальон показался дампиру тяжелым, как старинная монета, и холодным, девушка не сразу решилась взять его в руки, приняв за серебряный, однако осмелела, когда Кригер положил украшение себе на ладонь. Серебро бы разъело кожу и плоть вампира, но немец, смеясь, подкинул кулон, ловко поймав двумя пальцами, будто зернышко, и Мора с зажегшимся во взгляде восхищением, протянула к нему руки. - Это мне? - прошептала она, одурманенная радостью. Ей не верилось, что Симон принес ей подарок; наверное, дампиру тоже нужно было что-то подарить Кригеру в ответ, но у нее ничего не было, и девушка не знала, что может понравиться Симону, однако мысли об этом звучали далеко и протяжно, как эхо в горах. Сейчас главным было то, что Кригер выбрал что-то специально для нее. - Конечно, - немец удивленно улыбнулся, - не стану же я дразнить тебя чужим подарком. Да и некого мне баловать, кроме тебя. Примеришь? Симон взял украшение за ленты, и Мора, отведя волосы, повернулась к юноше спиной; медальон каплей металлического холодка коснулся ее груди, ленты нежно обвили шею; пока Кригер завязывал их аккуратным бантиком, кончики щекотно касались кожи дампира, заставляя девушку ежиться. Кулон лег ровно между грудей, небольшой, размером с виноградину, он мерцал звездной пылью и предрассветной росой, а бабочка казалась Море ночным мотыльком, задремавшим на серебряном камне. Девушка погладила узор пальцем, приподняла медальон за ленту, наблюдая за игрой света на искусной резьбе, и повернулась к Симону, не отрывая взгляда от украшения. От вспышки гордости, ударившей в голову с силой шаровой молнии, дампиру захотелось смеяться, прыгать, скакать по комнате, взлететь к самому потолку; ей подарили медальон, сделали настоящий подарок! Дарил ли Стренджер драгоценности Светлане? А Зигмунд? Он что-нибудь дарил Рейн? А Море подарили, и ей даже не пришлось об этом просить, Кригер-младший преподнес ей кулон, потому что сам того захотел, потому что решил сделать девушку счастливее, чем она была. Дампир, приподнявшись над полом, ликующе закружилась и задорно заверещала, когда Симон одной рукой исхитрился схватить девушку за талию так, что она оказалась прижатой к нему. Мора положила ладони ему на плечи, медальон качнулся на ленте, едва не стукнув немца по носу, и Кригер шаловливо прищурил один глаз, глядя на Мору из-под упавшей на лоб светлой челки. Его, в отличие от Стренджера, тело дампира ничуть не смущало; видимо, потому, что они были вместе. Рядом с голой Минс или Светланой Симону, наверное, было бы неловко. - Нравится? - уперевшись подбородком в солнечное сплетение дампира, юноша попытался носом поддеть медальон, но только уткнулся лицом во впадинку между грудей Моры. Девушка не сомневалась; странно, но лицо Симона ложилось очень уютно ей на грудь, как будто там и было для него место. Дампир звонко рассмеялась, поджав ноги, обхватила немца за затылок, прижимая его голову к себе, и вздрогнула, откинув голову назад, почувствовав губы Симона на своей коже. Его ладонь и рот были теплыми, значит, вампир вдоволь напился крови и был почти неотличим от живого человека; неважно. Море он нравился даже холодным, как мертвец. - Давай в следующий раз поедем в город вместе, - попросила девушка, запустив пальцы в волосы немца, - я тоже хочу тебе что-нибудь подарить. - Подари мне поцелуй. Большего мне и не нужно, - заверил Симон, однако огонек в его взгляде был озорным, провоцирующим, и дампир с сомнением поджала губы. - Но меня ты уже целовал, и все же мне приятно было получить этот медальон. И мне... мне хочется еще! И поцелуев, и подарков! - Мора опустила голову, чувствуя, как обжигающий румянец заливает щеки. Не стоило ей в этом признаваться; вдруг Кригер обидится, подумает, что она эгоистичная и жадная, однако что дампир могла поделать, если ей и правда было мало Симона? - Все будет, моя нежность, все, что захочешь, - пообещал юноша, осторожно опуская Мору на пол, - с подарками придется немного подождать, а вот поцелуи - когда угодно и сколько захочешь. - Хочу сейчас! - повелительно бросила Мора; ее руки, белые, точно мраморные, оплели шею Кригера-младшего, и немец склонился к девушке с плутовской усмешкой на губах. - Я к вашим услугам, фройлян. Как и всегда, - Симон коротко чмокнул дампира в нижнюю губу, затем - в уголок рта, верхнюю губу и кончик носа; поцелуи выходили ласковыми, игривыми, совсем не такими, какие были у Стренджера и Светланы, когда они думали, что их никто не видит. Стренджер хватал свою рыжеволосую возлюбленную, закидывал ее ногу себе на бедро и впивался ртом в ее шею, будто бы сам был вампиром, а Светлана только одобрительно постанывала, гладя мужчину по затылку и по шее. Мора тоже всегда немного цепенела, когда Симон обнимал ее; девушка боялась, что если шевельнется, то все исчезнет, однако не двигаться совсем не могла: нужно было обнимать, целовать, гладить и касаться в ответ. Так и сейчас дампир привлекла немца к себе ближе, ища алчущим поцелуя ртом его губы. Кригер-младший улыбался даже во время поцелуя, но только первые несколько мгновений; потом кровь принималась играть в его венах горным ручьем, и веселье отступало отыгравшим свою роль актером за кулисами, уступая место плотскому голоду. Он хотел Мору, дампир чувствовала брожение в его теле; Симон Кригер дарил ей подарки и обещал целовать столько, сколько она сама захочет, хотя еще недавно был увлечен Рейн. Эта мысль отрезвила успевшую разомлеть Мору. А что, если у Симона остались чувства к Рейн? Вдруг он с Морой только потому, что ее сестра предпочла другого? Девушка отстранилась от немца, сжав ладонями его горло, но Симон воспринял это как игру и улыбнулся, глядя на дампира сквозь золотящиеся в свете люстры ресницы. Насупившись, Мора окинула юношу испытующим взглядом, принюхалась, словно силясь уловить таким образом влечение Кригера-младшего к Кровавой Рейн, однако не ощутила ничего, кроме запаха одеколона и лака, который делал волосы Симона жесткими и немного липкими, будто бы облитыми кленовым сиропом. Девушка не хотела быть заменой Рейн. Она же совсем другая, они не похожи, хоть и были сестрами; Симон не мог полюбить Мору за то, что она напоминала ему Рейн, однако мог быть с ней потому, что других свободных дочерей Кейгана не осталось. Грудь сдавило накатившей обидой, дампир отступила от непонимающе нахмурившегося Симона, оттягивая ленту, сдавившую шею, будто удавка. Может, он хотел подарить медальон Рейн, готовил подарок для нее, но не смог из-за Зигмунда, и решил отдать украшение Море. Кулон, еще недавно такой красивый, теперь казался девушке уродливым и безвкусным; лицо дампира скривилось в гримасе не то яростной, не то плаксивой, и Кригер-младший шагнул к ней, протягивая руку. - Мора, что случилось? - юноша хотел дотронуться до ее щеки, отвести волосы за ухо, чтобы потом, обогнув раковину, погладить шею от кромки подбородка до ключиц, но девушка не позволила. С проворством куницы она заскочила на спинку кресла, вогнав ногти в гобеленовую обивку с тисненым черным узором, она неласково взглянула на немца из-под насупленных бровей. - Фройлян?.. - Кригер-младший недоуменно приподнял бровь. - В чем дело? За что я заслужил такой сердитый взгляд? Неужели мои поцелуи вам больше не по вкусу? Ответом ему послужило тихое, утробное рычание; медальон свисал с шеи дампира, волосы обрамляли бледное лицо, ниспадая по обе стороны, ногти рвали обивку кресла, клыки прикусили нижнюю губу, а боль в сердце была такой, словно ее грудную клетку пытались разорвать серебряными крючьями. Если это правда... если Симон на самом деле влюблен в Рейн, Мора никогда его не простит. И Рейн тоже! И пусть, что она влюблена в Зигмунда Кригера, Мора все равно никогда не забудет, что из-за сестры Кригер-младший разбил ей сердце! Из груди вырвался тонкий, горестный всхлип, девушка спрыгнула с кресла, прячась между ним и столом, будто в окопе, и юркнула за диван, не давая Симону сократить разделявшие их расстояние в несколько шагов; гостиная была просторной, однако места для маневра было недостаточно. Мора с силой оттолкнулась от устланного ковром пола, намереваясь запрыгнуть на книжный шкаф, спрятаться под потолком, высоко, где ее нельзя будет достать без стремянки, которую Стренджер и Зигмунд забрали, чтобы починить прохудившуюся крышу в мансарде, но Симон пулей рванулся вперед и успел схватить дампира за щиколотку. - Не так быстро, фройлян, - он дернул Мору на себя, однако девушка осталась парить в воздухе, зависнув под люстрой как воздушный шар. Она не желала идти на руки к немцу, не хотела с ним разговаривать и даже смотреть на юношу было нестерпимо, но Кригер-младший прижался щекой к ее колену, пока пальцы кольцом сжимались вокруг узкой щиколотки. Голубые глаза смотрели взволнованно, без тени издевки. - Нежность моя, что стряслось? Почему ты так расстроилась? - Ты любишь Рейн, - прошептала Мора, обнимая себя за плечи; увидев, как ошарашенно вытянулось лицо Симона, дампир ощетинилась и гневно выпалила: - Я знаю, что она тебе нравилась! Она была с твоим братом и все равно тебе нравилась. А я - нет! - Ну... - немец, склонив голову набок, потерся виском о плечо. - К фройлян Рейн действительно сложно остаться равнодушным, но я никогда не признавался ей в любви. Как я мог? Она ведь женщина моего брата. - Только поэтому? - простонала дампир как от боли; значит, все верно? Симон так и не смог отказаться от своих чувств к Рейн? Мора грустно обмякла, медленно оседая вниз; немец пытался ее подхватить, но девушка уперлась кулачками ему в грудь, отталкивая. Пусть уходит к Рейн! И медальон свой забирает! Мора сжала украшение в кулаке, однако не нашла в себе сил сорвать его с шеи, хотя секунду назад была готова выбросить его, точно мусор, швырнуть Симону, этому лжецу, прямо в лицо. Дампир не хотела его отдавать; ни медальон, ни Кригера. Рейн они все равно не нужны, а вот Море Симон был нужнее, чем кровь и воздух. Нечестно, что его любовь все же досталась Рейн! - Поэтому, - веско подтвердил юноша, - а еще потому, что это было бы ложью. Я не люблю Рейн - это право Зигмунда. А я собираюсь претендовать на сердце другой девушки. Мора охнула, потрясенно округлив глаза; неужели Светлана?! Они с Рейн похожи, так сильно, что, не зная девушек, их можно перепутать. А Стренджер в курсе? Ему это не понравится; да и Светлана не станет бросать его ради Кригера, которого совсем не знала, сколько бы медальонов немец ей не подарил. Украшение с бабочкой сестре бы не понравилось, Мора знала точно: слишком оно маленькое и нежное, больше девичье, совсем не подходящее для зрелой, серьезной Светланы, да еще и на белой ленте; белый всегда больше шел Море, а цепочка, даже из легкого, мягкого золота, могла оказаться для дампира слишком тяжелой и жесткой. Симон заботился о ней, когда выбирал подарок, не мог же он в это время думать об ее сестрах! - Почему ты вдруг об этом подумала? - вдруг нахмурился Кригер-младший. - Я никогда не говорил тебе, что испытываю что-то к Рейн, а с Зигмундом я только шутил. Не хватало еще мне воевать с родным братом из-за женщины. - Я... - Мора замялась, чувствуя себя почему-то виноватой, однако продолжала упрямиться: - Ты познакомился с Рейн раньше. И сюда вы приехали из-за нее. - Ну, сюда мы приехали потому, что нам больше идти было некуда. Даже в Третьем Рейхе вампиров не слишком-то жалуют, - юноша безрадостно усмехнулся, - если бы Вульф узнал о таких переменах в нашей жизни, отдал бы нас фройлян Бутчересс. Как образцы для изучения мы были куда полезнее для ГГГ, нежели как солдаты. Мора возмущенно тряхнула волосами; как это - образец для изучения?! Она помнила, какие эксперименты проводил брат Зеркс, и что в итоге оставалось от испытуемых; разве можно было такое сделать с Симоном?! Внезапно девушке захотелось его обнять; не все радовались дару вампиризма, а те, кто шел на это сознательно, зачастую оказывались не готовы к такой жизни. Близнецы Кригер оставили все, что им было знакомо и дорого, ради жизни у подножия Карпатских гор, где вынуждены отныне прятаться днем, как звери в норе, и выходить только ночью. Непросто быть вампиром; наверное, братьям было тяжело. Девушка, покаянно опустив голову, беззащитно взглянула на Симона, которого так странно было видеть сосредоточенным и задумчивым. Дампир привыкла к его улыбке и не хотела, чтобы что-то заставляло Кригера грустить; шагами мягкими, как у рыси, она приблизилась к юноше, накрыв ладонью медальон, словно Симон мог его отобрать, и заглянула в потемневшее лицо немца. - Тебе здесь плохо? Ты... скучаешь? Хочешь вернуться назад? - слова давались девушке с трудом, голос дрожал, однако она заставила себя улыбнуться. - Если ты попросишь Минс, то она что-нибудь придумает, попросит "Бримстоун" найти тебе задание... - Вот еще, - высокомерно вскинулся Симон, - только я избавился от Вульфа, как опять придется выполнять чьи-то приказы? Ну, уж нет! Лучше я останусь здесь. С тобой. Или тебе вдруг в Берлин захотелось? - Зачем мне в Берлин? - изумилась Мора, захлопав ресницами. - То есть как это? Ты что же, бросить меня решила? Подальше отослать? Нежность моя, так не пойдет, я еще не готов с тобой расстаться. Что это еще разговоры? С чего ты взяла, что я влюблен в Рейн? Дампир отступила, сцепив руки за спиной; в самом деле, Симон ни разу не давал повода для ревности, был вежлив с ее сестрами, но не более, подтрунивал над старшим братом и Стренджером, однако всегда больше внимания уделял Море, расцветавшей под его взглядом. С чего она вообще взяла, что Кригеру-младшему нравится Рейн? Девушка любила сестру, она казалась ей такой сильной и смелой; конечно, мужчина скорее выберет бесстрашную Рейн, рыжую как огонь, нежели пугливую, будто котенок сервала, Мору. Воспитание Кейгана, его холодное обращение и пренебрежение не прошло для девушки даром. Если уж собственный отец не смог ее полюбить, то почему Симон полюбит? - Иди ко мне, Мора, - тихо позвал немец, и девушка бросилась в его объятия, повисла у юноши на шее, хватаясь за него с исступленной жадностью, словно Симона собирались отобрать. Кригер погладил дампира по спине, провел ладонью вдоль копчика у самой кромки ягодиц, и Море вдруг захотелось, чтобы он дотронулся до нее ниже, прямо как Стренджер до Светланы. - Маленькая моя, - прошептал Симон в волосы девушки, - я же голову потерял, как только тебя увидел. Ты одна такая на свете, разве могу я потерять такое сокровище? - Это я - сокровище? - пробормотала Мора, ласково потираясь щекой о висок немца. - Конечно. Жемчужинка, самая настоящая, - юноша поцеловал дампира в шею, - только моя будешь, никому не отдам. - Не отдавай, - потребовала девушка, жмурясь от удовольствия. - Никого не хочу, только ты мне нужен. Я это поняла сразу, как только тебя увидела. - А что же пряталась так долго? Столько времени потеряли... - следующий поцелуй пришелся в плечо, затем губы Кригера-младшего вновь коснулись шеи, и Мора откинула голову, подставляя горло его губам. Одежда, слоями скрывавшая тело немца, вызывала раздражение, глухо зарычав, дампир рванула когтями пиджак у него на спине, но пальцы соскальзывали из-за волнительного трепета, разбегавшегося по рукам, от нетерпения движения сделались смазанными и неловкими, и Мора заскочила на Кригера, сцепив ноги у него на пояснице. Его ладонь тут же подхватила дампира под ягодицу, по губам пробежала лукавая, как у беса, усмешка, и в глазах полыхнул зеленоватый, словно у притаившегося волка, огонек. - Знаешь... - Симон поцеловал чувствительное местечко под ключицей девушки. - А ведь мне всегда больше нравились блондинки. Мора счастливо засмеялась, запрокинув голову; Кригер, прихватив зубами медальон, мягко потянул на себя, и девушка наклонилась ниже, прижалась губами ко лбу немца, пока он, жадно приоткрыв рот, впивался в ее шею. Дампир поверила ему безоговорочно; разве можно было сомневаться в Симоне, когда он так ее целовал, прижимая к себе до замирающего в груди сердца? Море хотелось, чтобы ему стало с ней так же хорошо, как и ей, и девушка первая потянулась к пуговицам на его рубашке, медленно расстегивая и обнажая твердую мужскую грудь, безволосую и гладкую; не то, что у Стренджера. - Ах, фройлян, почему я не встретил тебя раньше? С тобой моя жизнь была бы совсем другой, - пропел Симон начало куплета из старой песни, которую так любили крутить на танцах в городке, и направился к столу, удерживая Мору на одной руке. Юноша опустил ее на стол, невольно толкнув его бедром, и ваза с букетом из гипсофила и календулы упала на бок, покатилась, расплескивая пахнущую подгнившей травой воду, и свалилась с края стола, вывалив цветы прямо на ковер. В воздухе разлился волглый, густой запах болота, вода впиталась в узорчатым ворс ковра, однако Мора не замечала ничего вокруг, чувствовала только Симона, который мягко удерживал ее за бедро, пока она водила ладонями по его спине, плечам и груди. Поцелуев тоже хотелось, но не в губы; когда немец поймал ртом ее синевато-сизый сосок, дампир, не таясь, вскрикнула от пронзившего ее удовольствия, а после - застонала как самая испорченная, совершенно бесстыдная девица, когда Симон коснулся ее между ног. Его пальцев Море было мало, ей нужен был его член, которым Кригер-младший пронзил бы ее, будто копьем, и чтобы при этом он ласкал ее грудь, сосал и лизал соски, как карамельки, и держал Мору за шею крепко, но нежно, чтобы она чувствовала хватку вампира при каждом вздохе и стоне. Симон знал, как ей нравилось, и Мора знала, как нравилось ему, поэтому смело расстегнула ремень немца и засунула руку ему в брюки. Член, уже твердый, горячий и каменно-твердый, буквально прыгнул ей в ладонь, Кригер чуть поддал вперед бедрами, девушка легонько сжала пальцы, массируя большим пальцем головку, а второй рукой гладя себя между бедер. Мора раскрылась шире, прогнувшись в пояснице, когда Симон просунул руку ей под зад, стараясь добраться до самого нежного местечка, до сладкой, влажной изнанки дампира, чьи влажные пальцы скользили, проникая между складок, пока проворные пальцы Симона теребили, терли и пощипывали маленький кожистый выступ, тугой и плотный, от чего Мора распалялась все сильнее, пока не вспыхнула жарко, будто сухостой, и не направила член немца в себя, не замечая ничего вокруг, кроме сладострастно напряженного лица Симона, его почерневших глаз и губ, безмолвно шептавших ее имя. Северина, круто развернувшегося на пороге гостиной и спешно ушедшего в сторону столовой, молодые люди не видели, без остатка поглощенные друг другом. Мора стонала, ничуть не стесняясь, Симон двигался в ней, прильнув ртом к правой груди, и брюки свалились вниз, звякнув пряжкой ремня об пол. Член входил и выходил, пальцы немца растягивали вход, нутро лихорадочно пульсировало, и дампир задыхалась от любви, готовая ради Симона на все, уверенная, что и он готов был отдать ей не меньше.