Сумасшедший союз...

Вторник. 14:34 Вчера я провела весь день за пожиранием гадостей, и просмотра сериала. Из комнаты я выходила лишь по одному маршруту: комната, туалет, кухня, комната. Ольга поддерживала меня через закрытую на ключ дверь. Это мне не особо помогало, но в случае написания завещания, я буду помнить, кто мне помогал в трудные минуты. Сколько же сил потратила Ольга, чтобы усадить меня в машину и отправить на тренировку. Именно поэтому сейчас я нехотя иду по коридору стадиона. Здесь гробовая тишина. Ведь у парней тренировка закончилась ещё полтора часа назад. – Доброе утро, Виталина, – уже в конце коридора сзади меня останавливают за плечо. Выдёргиваю плечо. Ни на один градус не повернув голову, я пошла дальше. – Всё нормально с животом? – выхожу на поля, и принимаю вопрос от Натальи Владимировны. – Да. Но давайте не будем страдать идиотизмом. Вы уже знаете, верно? – Верно. – Тогда, знайте, я не желаю с ним танцевать. Пусть этим занимается Ксюша. Она настолько хочет танцевать с ним, что готова во время подготовки создавать какие-то интрижки. – Вит. Она сегодня также будет показывать мне с ним танец. Если ты не изменишь своё решение 14, она будет танцевать. Пока покажи мне то, что я приказала тебе выучить. Киваю, и кладу свой телефон на траву. 16:58 За эти два часа мне, наверное, потребовалось больше сил, чтобы не вырвать от прикосновений Хоффмана, нежели сегодня утром Ольге, дабы разбудить меня. – И снова привет. – Привет. Ну что как ты? – Что-то между мёртвая и находящиеся в коме. Наталья Владимировна дала мне подумать до четверга. Если я не передумаю, выступать будет Ксюша. – Вита, ты так долго готовилась к этому. Неужели ты готова бросить это всё. – Готова. Она ведь хочет всего и сразу. И Хоффмана, и танца. Пусть получит это. – Солнце, она ведь пробиваемая. Не нужен ей твой Давид. Это ведь дело принципа. Она убирает сильных соперников. – Оль, я хочу улететь из России. – Что? Виталин, ты уже на личном опыте должна построить себе некую теорию. Ты сбежала от Черышева из Испании. И что из этого вышло? Вы снова встретились. Только спустя пару лет. Пойми, если нам в судьбе приписан человек, значит, как бы мы не старались, как бы мы от него не бежали, рано или поздно мы с ним встретимся. – Я не верю в знаки судьбы. – А зря. Иногда, они правдивы. – Иногда. – С тобой бесполезно разговаривать. Ничего не понимаешь. Иногда ты мне очень сильно напоминаешь барана. Упёрлась в своё и всё. – Ну извините, что я такая не идеальная, как вы хотите, – кричу уже в спину Оле. – Всем не угодишь, – говорю это тише. Через пару секунд повторяю за Олей и встаю с дивана. Выхожу на задний дворик, и сажусь на качельку. В наушниках играет музыка. Четверг. 17:23 Меньше двадцати минут до выхода с номером Хоффмана. На мне длиннющая рубашка мужская с размером XXL и чёрные лосины. Где-то сбоку парни о чём-то разговаривают. А я просто пытаюсь не заржать от истерики. Я всё решила. Не буду танцевать. Нафига стилист накрасил меня и надел рубашку я не знаю. Но как мне сказали, так надо. – Ну что готова? – ко мне подходит счастливая Наталья Владимировна. Впервые вижу её такую счастливую. Но после моих слов её улыбка – Я не буду выступать. – Как не будешь, Михайлова? Почему же это ещё? – она срывается на крик. Все смотрят на нас. Даже игроки Саудовской Аравии. – Поймите, ну не могу. – Ну слушай, запугал тебя это Черышев, это не повод не танцевать. – Что? – Ну мне Давид сказал, что тебя Черышев запугал, поэтому ты не хочешь танцевать. Срываюсь на истеричный смех. – При чём здесь Денис? Хоффман переспал с Макаровой. Поэтому, я не хочу с ним выступать. – У тебя контракт, Михайлова! – У меня контракт с группой поддержки. Про Хоффмана ничего не было. – Хорошо. Тогда просто оставь всё личное здесь, выйди и станцуй. Как-будто проблема какая-то, – разворачивается, и собирается уходить, но как и в ситуации с Ольгой я кричу ей в спину, и она разворачивается. – Ну да проблем же нет. Подумаешь он переспал с ней, а так нет, ничего. Ну простите, я не способна простить предательство. – Предательство? Да ты даже не знаешь что такое предательство. А хочешь узнать? Когда мне было 19, я познакомила отца со своей, как я ещё на тот момент думала, подругой. А через полгода я узнаю, что он изменил маме. А моя подруга беременна от него. И никого не остановила разница в 30 лет. Никого. Он обещал убить меня, если я хоть что-то расскажу маме хоть что-то. Его люди следили за мной. Как-то даже ножом в живот ткнули. Но я нашла в себе силы. Свалила из того города в Москву. Спустя пару лет попала в Большой. Меня поставили прима-балериной. А потом выясняется, что наше выступление выкупил отец. Но я не сдалась, и выступила тогда. Вот это, Михайлова, называется предательство. А то, что произошло между вами, это лишь так, баловство. Теперь она окончательно уходит. Скатываюсь вниз по стенке. Смотрю в пустоту, и зарываюсь в свои мысли. – Вит, всё хорошо? – ко мне подходит Черышев. Поднимаю взгляд на его глаза. Всё такие же добрые и голубые. Как же я раньше любила его именно за эти глаза. Любила? О да, тогда я ещё любила. – Всё хорошо, Черышев. Всё просто прекрасно. Встаю с пола. Подхожу к помощнику выступающих. Снимаю с себя джинсы, так что остаюсь в одной рубашке и спортивных шортах. – Отнеси в гримёрку. Распускаю волосы из хвоста, и подхожу к выходу где стоит Хоффман. – Вита? Ты же вроде не собиралась выступать. – Заткнись. Слышать тебя не хочу. Начинаю разминаться. – Ты охерела?! Это я должна выступать! – ко мне подходит Ксюша, у которой вся тушь потекла. Страшное зрелище. – Если бы со мной что-то случится, ради Бога, выступай. Но, как видишь, я жива, здорова. Так что, извини. – Какая же ты тварь. – Да вообще. Как таких только Земля носит, ужас, – обожаю сарказм. – Пуанты забыла, танцорка. Выхватываю из её рук пуанты. – Спасибочки, а теперь можешь идти, твоя помощь больше не нужна. Моя милая улыбка, и она со злым лицом уходит. Надеюсь не захлебнётся в своей злости. – Михайлова, Хоффман, три минуты, и выходите, – слышится голос в наушнике, который нам выдали. Три минуты проходят слишком быстро. И вот я уже стою спиной к Хоффману, и мы начинаем двигаться. Всё пока идёт хорошо. Но на батмане, когда я встаю на носочки, в пальцах начинает колоть. Блять. Какая же она всё-таки сука. Я пытаюсь терпеть, чтобы не упасть, и не зареветь от жуткой боли в ногах. Сейчас идут акробатические движения. Рондат. Фляк. Маховое сальто. Есть. Мы это сделали. Чувствую как пуанты потихоньку окрашиваются в алый цвет. Сажусь на траву. Танец оканчивается. Мы встаём. Дохожу до выхода. И вот тут я уже могу дать волю эмоциям. Облокачиваюсь на стену, и пытаюсь идти. Кусаю губы, чтобы хоть как-то исправить эту боль. – Вита! Тихонечко. Хоффман хватает меня за локоть. Блять. Как же больно. Давид садит меня на диван. Подходят футболисты. Единственный кого я вижу более менее отчетливо – это Черышев. – Вита. Всё хорошо, солнце? – Всё отлично. Готова ещё раз станцевать. Как видишь. – Ой, а что здесь такое? Витусик, подруга, что случилось? – вижу эту... Словами не описать. Цензурными точно. А если не цензурными, то я перечислю весь свой словарь матов. А он достаточно большой. – Какая же ты, блять... Насколько же надо быть одарённой, чтобы в пуанты стеклянный порошок насыпать. – Что? Да кто же так мог? – Макарова, вали уже. Заебала тут всех. За меня заступается Головин. Поднимаю на него глаза. Держит руку на моей коленке. Столкнула бы его руку, но пока я способна лишь подыхать. Закрываю лицо руками. – Ну, тише, – Черышев прижимает мою голову к своей футболке. – Так, вам здесь цирк что ли? Всё ушли от неё, – строгий голос Станислава Саламовича, и все расходятся. – Черышев, особо умный? – Прошу, можно я с ней посижу? – У вас пятнадцать минут. – Динь, – вздрагиваю. А раньше я обожала так ласково его называть. – Так непривычно снова слышать это имя. Что? – Почему ты тогда перестал звонить. Писать. Ты ведь обещал Матвею, что будешь рядом со мной. Всегда. Ты же клялся в любви. Обещал, что мы поженимся. Я не верю, что ты тогда врал. Что в тебе тогда сломалось, что ты бросил меня даже не поговорил? Ты же не такой, Денис. – То, что мы так тщательно скрывали сплыло. Помнишь Диего? – Сложно забыть это поклонника. – Он был слишком зол, что ты выбрала меня. Он рассказал всё Михайлову. А потом каким-то боком позвонил твоей матери. Она тогда приехала. Обещала, что у меня будут проблемы с карьерой, если мы не расстанемся. Надавила на жалость, говорила, чтобы не портил жизнь ребёнку. А ты ведь и правда была ребёнком. 6 лет разница. – Боже... Ты же мог мне об этом рассказать. Мы бы всё решили. – Ага, ты бы продолжала гнуть своё, и ввязалась бы ещё в большие проблемы, – улыбаюсь. – Он просил, чтобы я находился рядом. Умолял, чтобы до твоего совершеннолетия, глубже поцелуев ничего не дошло. Я понимал, что это стоит прекратить. Я бы не вытерпел. Ты бы знала сколько сил я потратил за эти полгода, чтобы не переспать с тобой. А ты, блять, ещё и усугубляла положение. Ходя всё время на свои танцы в этих чёртовых шортах и топе. А тогда на день рождения Матвея, я готов тебя прям там в туалете. – Прости. Мог бы сказать поскромнее одеваться. – Хах, ты как-будто бы послушалась. – Денис, можно последний вопрос? – чувствую как кивает. – Ты мне изменил, хоть раз? – Нет. Была попытка. Но ты была везде. Совесть не позволяла. А, кстати. Ты знаешь из-за чего он умер? – Да. Врачи от аппарата отключили. Шансов на жизнь не было. – Твоя мать попросила. Я думаю, ты обязана знать. Я пытался её остановить. – Что? – по щеке потекла горячая слеза. – Ну тихо. Не плачь. Уже ничего не вернуть. Прости. Я повёл себя как ублюдок, когда бросил тебя одну в неизвестном городе. Но, я поступил бы как ублюдок, если бы оставил тебя в Испании. Рядом с собой. Рано или поздно я бы сделал тебе больно. И мы это оба знали. Прости. – Черышев, сюда быстро! Мы выходим! – Забей, Динь. Ради меня. – Обязательно. Денис уходит. А вскоре и все футболисты выходят. Прямо перед моим диванчиком стоит телевизор, где сейчас будут показывать матч. Что ж, как понимаю, вам интересно знать эту историю. А я расскажу. Испания. 2013 год. Мне всего 13 лет. Отца убивает его напарник по бизнесу. Ему принадлежало 49% бизнеса. Он надеялся, что при смерти отца оставшиеся 51% перейдёт ему. Но папа как-будто знал, и в завещание отдал всё мне. Брат управлял бизнесом через меня. Я была как девочка на побегушках. Так как я была ещё ребёнком, и обанкротила бы папин бизнес за первый же час. Мама же поняла, что ей здесь делать больше нечего, она свалила с любовником. Тогда я впервые поняла, что такое предательство. Мы жили с братом вдвоём. Гол! Юрий Газинский. С идеального паса Головина. Счёт 2:0. Так вот. На чём я остановилась? Ах, да. Буквально за полтора года я стала более женственная. Выросла грудь. Попа. Фигура стала больше. И за мной начали ухаживать мальчики. Но каждый был послан либо мной, либо Матвеем. Но был один приставучий. Звали его Диего. Был он на год старше меня. Он был тем самым горячим испанцем. Как бы это убого не звучало. Но, как говорят, не суди книгу по обложке. Диего был тому живой пример. Он был ужасен. Мажор, мразь и тот ещё мудак. Но он ухаживал. Долго. Даже когда я начала встречаться с Черышевым. Гол! Ден-и-и-и-и-и-с. Так, а теперь о Денисе. Всё началось с моего пятнадцатилетия. Тогда я начала странно смотреть на лучшего друга брата. Денис стал для меня каким-то более красивым. И я поняла, что влюбилась в друга детства, которому 21. Гол! Дзюба. И всё тот же Головин. Денис был для меня поддержкой. Когда Матвей был занят тренировками, ведь он как и Денис должен был стать футболистом, но смерть пришла слишком рано. Так вот, когда он был занят, на мои выступления приходил Денис. Обнимал, поддерживал. Через пару месяцев моей влюблённости, Денис сам признался в любви. Мы оба осознавали, что его могут посадить. Но ведь сердцу не прикажешь, так же вроде говорят. Гол! Снова Черышев. Солнышко моё. Наши отношения были ровно 4 месяца. Я как сейчас помню ту роковую дату. 7 августа 2015. Брат попадает в аварию. Неделя в коме. И он идёт на поправку. Матвей очнулся. В больнице он лежал около двух недель. Как резко на телефон звонок. Брат умер. Жизнь тогда поменяла краски. Черышев сказал мне валить в Москву. Не делать себе больнее. Ведь в Кастильоне мне всё напоминало о папе, о Моте. И я уехала. На поле происходит какая-то перепалка. Игрок Саудовской Аравии толкнул Головина. И тот будет бить штрафной. Гол. Ну молодец-молодец.