Иду под конвоем послушно. Мне больно. Значит, так нужно.
Ткань платья, которое ещё пару месяцев назад едва могло налезть на бёдра, теперь скользит по телу лёгкой шёлковой волной. Платья я начала носить совсем недавно, но они гораздо лучше скрывают исхудавшие ноги с выступившими венами. От Кирилла, конечно, не скроешь, но от лишних пар глаз вполне. Прислоняюсь ладонью к холодной поверхности зеркала в том месте, где отражаются мои горящие неестественным блеском глаза. Прежняя топазовая голубизна словно подёрнута тонкой плёнкой. Зрачки неестественно расширены. Но скрыть всё это помогает яркий макияж, которому меня обучила Алина. Плотный слой теней, подводки и туши едва ли оставляют возможность в принципе рассмотреть мои глаза. Тёмные, без прежнего здорового блеска волосы струятся по оголённым белым плечам и ключицам, между которыми болтается маленький белый жемчуг — подарок Кирилла. Что-то в моём образе явно не так. Я не похожа на себя. Это вообще не я. Интересно, что будет, если… Долго не думая, хватаю лежащие в ящике металлические ножницы и, не успев даже сделать вдох, срезаю прядь передних волос. Чёрный комок летит на холодный белоснежный кафель. Чувствую в груди лёгкий испуг и нарастающее чувство эйфории. Я и не подозревала, что отрезать волосы бывает так весело. Начинаю, звонко смеясь, срезать остальные ненужные пряди, словно вырезаю из жизни то, что мне больше не нужно, то, что давно кануло в бездну воспоминаний, вырезаю прежнюю себя. Весь пол усеян моими волосами, а я, довольная собой, любуюсь новой мною в зеркало. Прежние струящиеся локоны до талии превратились в стрижку-каре. Улыбаюсь во все тридцать два, подмигивая своему повзрослевшему отражению. Определённо, эта стрижка мне идёт, — глаза кажутся больше и выразительнее, губы аппетитнее, овал лица более скульптурным, фигуру более утончённой, взгляд строже… Выхожу из ванной, погасив свет. Громко стуча по полу каблуками, спускаюсь по увешанной гирляндами лестнице. Да уж, поработала я за эти пять часов очень даже продуктивно. Два белоснежных столика заставленные угощениями из ближайшего к дому ресторана и дорогим алкоголем, обилие которого поражает даже меня саму. Стеклянное множество бокалов и рюмок ловят последние солнечные лучи, которые в свою очередь игриво поигрывают на белоснежных стенах квартиры. Стены увешаны гирляндами и картинами из ретро-магазина. Весь интерьер пестрит от обилия огней и буйства красок. Кириллу на вряд ли понравится. Он предпочитает минимализм и строгие неяркие цвета. Первый этаж сияет в свете уже почти спрятавшегося за горизонт солнца. Москва в сочетании с закатным небом кажется мне каким-то нереальным, далёким от реальности мегаполисом, в котором небоскрёбы горят так, будто сделаны из стекла. Громкая музыка в стиле хип-хоп отражается от стен и летит мне прямо в уши. Чувствую, как моё сердце тревожно сжимается. Моё сознание позволяет мне предаться воспоминанию, ещё свежему, сидящему в голове, как позорное напоминание о том, какая я слабая и падкая.*тремя неделями ранее*
— Я хочу остаться за кулисами, — упрямо говорила я, сложив руки на груди. Кирилл со своим братом Максимом безуспешно пытались вытащить меня к компании своих близких друзей в клуб, а я также безуспешно пыталась убедить их в том, что не хочу сегодня развлекаться. Где-то в глубине длинного коридора раздался женский голос, предупреждающий о скором выходе на сцену. Даже здесь, в гримёрке были слышны крики толпы. Кирилл, одетый сегодня в яркий костюм в непривычном для него стиле, устало смотрел на меня, засовывая в уши мониторы. Макс, подмигнув мне и хлопнув по плечу брата, покинул гримёрку. Натянув на чёрное короткое платье лёгкий изумрудный жакет, я плюхнулась на стул напротив зеркального трюмо, прожигая взглядом собственное отражение. Огромные мешки под глазами из-за мучивших меня которую неделю кошмаров, болезненная бледность и нездоровый блеск в глазах из-за осушенных недавно стопок виски насторожили меня. Нужно заканчивать с этим. Депрессия — это не мой диагноз. Зеркальный Кирилл наклонился вплотную к зеркальной мне, прожигая мои глаза настойчивым взглядом. — Я могу попросить водителя отвезти тебя в отель, — начал говорить юноша, но я грубо прервала его. — Нет, — наотрез ответила я. — Я ехала в этот тур, чтобы поддержать тебя, и не позволю недосыпу помешать мне, ясно? Я сверлила вопросительным взглядом прекрасное лицо Кирилла, примечая в нём изменения в лучшую сторону. Его кожа теперь отливала лёгким белоснежным сиянием, синяки под глазами исчезли, тонкая полоска манящих меня губ была слегка розоватой. По рукам, опирающимся на мой стул, вились полоски вен, а под белой футболкой виднелись кубики пресса — результат стресса, который Кирилл «лечил» в спортзале вместе с Артуром. Я впервые за долгое время ощутила себя недостойной своего избранника. Куда качусь я, и на какие вершины взбирается он, пытаясь тащить меня за собой? Как бы я не утащила тебя вниз… — Хорошо, — сдался Кирилл внезапно осипшим голосом. Он двинулся в сторону двери. До выхода на сцену оставалось около двадцати минут. Я почувствовала лёгкую дрожь, пробежавшую внутри моего тела. Глаза подёрнулись пеленой режущих горло слёз горечи. Как я могла так поступить с ним, после всего, что он сделал? Зачем я делаю ему больно, если не хочу этого, если люблю его всем сердцем? Я бросилась к Кириллу, едва он успел достичь белоснежной двери. — Кирилл, — крикнула я. Парень обернулся, чудом устояв на ногах, когда я крепко повисла на его шее. — Прости меня. Даже не видя, я знала, что Кирилл улыбнулся. Парень крепко сжал мою талию в своих нежных объятиях и зарылся носом в мои волосы, как он обожал делать. Мурашки бешеным потоком бросились по моей коже. Я вдохнула приятный аромат мыла и мужского одеколона, чувствуя своей грудью надёжную мужскую. — Я… — хотел было что-то сказать Кирилл, размыкая объятия, но я не дала ему договорить, жадно впившись в его розовые губы. От неожиданности Кирилл прижался к стене, увлекая меня за собой, из-за чего моя рука случайно коснулась его в том самом месте. Парень надрывно выдохнул прямо мне в рот, завязывая «игру» между нашими языками, из-за чего моя разгорячившаяся кожа покрылась колючими мурашками. Лёгкая дрожь, как цунами, накрыло всё моё тело, выгоняя ненужные мысли из головы. Он стал с какой-то бешеной ненасытностью шарить своими ладонями по моему телу, пытаясь задрать платье, словно не видел меня несколько месяцев. Но может дело как раз в этом. Все эти месяцы бесконечных концертов я была не Ритой, а лишь отдалённой тенью человека, чем-то похожего на меня. Как только мои губы коснулись его горячей пульсирующей шеи, Кирилл подсадил меня, усаживая к себе на руки. Я обвила его торс ногами, пока он нёс меня к столу и укладывал на него спиной. Холодная ладонь накрыла мои бёдра, из-за чего я стала дрожать, как осенний лист на ветру. Горячее мужское дыхание на шее заставило меня перестать дышать самой на несколько секунд. Поцелуи спускались всё ниже, оставляя кровавую дорожку засосов на моём теле. Я с трудом смогла оторвать себя, чтобы не целовать Кирилла — он не мог выйти в таком виде на сцену. Моя рука мягко поглаживала Кирилла в том самом месте, из-за чего парень тихо стонал, тяжело выдыхая в мою кожу. Я потянулась к застёжке на его брюках… В этот момент раздался громкий, буквально громоподобный стук в дверь, от которого я дёрнулась, больно приложившись головой о лоб Кирилла. — До выхода семь минут! Незборецкий, быстро за кулисы!!! — звонкий женский голос раздался прямо за дверью. Мы с Кириллом переглянулись. Его глаза горели ярче обычного. Из-за расширившихся зрачков можно было подумать, что парень находится под действием каких-то препаратов. Кирилл тяжело дышал, слезая с меня и смеясь. Его губы распухли, напоминая о совсем недавнем страстном поцелуе. Я звонко рассмеялась, потирая ушибленный лоб, и опустила платье, сев на столе по-турецки. Эта ситуация смутила нас обоих, из-за чего мы продолжали смеяться. Я обнимала Кирилла за шею, прикрыв глаза. Мы соприкасались ушибленными лбами и не могли выкинуть из головы всю эту ситуацию. Наверно, это был один из тех самых моментов, которые принято пафосно называть незабываемыми и неповторимыми. Но этот момент и правда был таковым. Моё сердце билось так быстро, словно я только-только влюбилась в него и как школьница жду его сообщения и встречи. Всё тело дрожало от волнения и удовольствия, а щёки горели так, словно к ним прижали горячий утюг. Я — по уши влюблённая девятнадцатилетняя девчонка, он — известный музыкант, словно в каком-то гребаном фильме или чёртовой книге, страницы которой насквозь пропитаны сопливыми цитатами и афоризмами. В воздухе витал сладкий аромат первой любви и того самого трепета, который ты способен ощутить лишь наедине с любимым человеком. Мне не верилось, что после такого волшебного момента, могла случиться встреча, которая утащит меня на дно. — Тебе пора, — улыбнулась я, чмокая Кирилла в нос. Парень притворно поморщился, целуя меня в губы. — Посмотри вниз, — шепнул он прямо мне в губы. — Как я с этим куда-то пойду? Я звонко рассмеялась, отталкивая парня от себя. — Иди, — махнула я рукой в сторону двери. — Вот выступишь удачно, и тогда посмотрим, смогу ли я тебе чем-то помочь. Я выразительно перевела взгляд на то самое место. Кирилл подмигнул мне, отчего моё сердце подпрыгнуло. Ну, совершенно точно, влюблённая идиотка. — Можете готовиться, доктор. Сегодня вам придётся меня осмотреть, — томным голосом произнёс Кирилл и скрылся за дверью, послав мне воздушный поцелуй. Я рассмеялась, прикрыв на пару секунд глаза, и перевела дыхание. Громкий крик толпы оповестил меня о том, что концерт уже начался. Гримёрка погрузилась в тишину, нарушаемую лишь отголосками людских криков и песен Кирилла. Сердце перестало биться со скоростью двести километров в час, а дыхание более ли менее пришло в норму. Я слезла со стола и оправила платье. Мини-бар находился под большой плазмой, висящей на стене. Открыв деревянную дверь, я обнаружила лишь две бутылки минералки и кучу осушенных бутылок из-под различного алкоголя. Взяв в руку пустую бутылку из-под «самбуки», внимательно рассмотрела её. — Когда они успели всё выжрать? — устало спросила я и вернула бутылку на место. Удивительно, сколько парни уговаривали меня, а я не соглашалась. Но мне придётся выйти в клуб, иначе выпивки я не найду. Какая-то часть меня сопротивлялась, когда я пересекала коридоры, ведущие к выходу в зал клуба, но другая часть в то же время знала, что от пары коктейлей ничего катастрофического не произойдёт. К сожалению, я доверилась своей «другой» стороне. Темнота и огни клуба встретили меня кучей танцующих потных тел и громоподобными басами. Музыканты Кирилла играли свою новую разрывающую уши программу, от которой даже твои внутренние органы прыгают в такт музыке. Мои глаза с трудом привыкали к ярким вспышкам света. Я с трудом смогла отыскать бар среди тысяч танцующих тел. Подойдя к барной стойке, я изучила огромный ассортимент продаваемого в этом клубе алкоголя, но остановила выбор на привычном виски со льдом. Бармен был двадцатилетним симпатичным блондином с потрясающим телом, которому могут позавидовать даже мужчины-модели. Но, увы, с появлением Кирилла в моей жизни все парни были в моих глазах не более чем симпатичными. Я медленно осушила стакан, наблюдая, как Кирилл танцует на сцене под свой новый трек «Улыбнись солнцу», название которого придумала я. Я не сразу заметила подошедшего ко мне парня. Чтобы обратить моё внимание на себя, бедняге пришлось слегка похлопать меня по плечу, из-за чего я едва не поперхнулась напитком. Обернувшись, я остолбенела, с трудом проглотив последние капли алкоголя, которые прокатились по горлу, оставляя горячий след. От неожиданности я едва смогла выдавить из себя улыбку. — Марк, — выдохнула я, смотря в знакомое с детства лицо. Парень, рассмеявшись, обнял меня, из-за чего я слегка растерялась. Объятие было весьма сильным и дружелюбным, но отчего-то я почувствовала внутри леденящий холод. Знакомые ощущения. Знакомое бледное лицо в обрамлении каштановых волос, приятная голливудская улыбка, выразительные карие глаза, подкаченное тело и высокий рост — этот парень никогда не страдал от отсутствия женского внимания. Марк Агеев — близкий друг Сергея Минаева и один из лучших гонщиков банды «Дрифт». Банды, частью которой и я была когда-то. Лицо Марка сразу напомнило мне обо всём, что связывало нас, напомнило мне о Серёже, который долгие месяцы являлся мне в кошмарах. Марк предложил мне присесть за барную стойку, попутно рассказывая о том, как проходил курсы в каком-то Московском университете. Парень заказал два коктейля, названия которых я даже не запомнила, и настоял на том, чтобы всё записали на его счёт. Я удивлённо рассматривала удивительным образом встретившегося мне старого приятеля. Когда нам принесли напитки и Марк, наконец, позволил мне сказать хоть что-то, я удивлённо спросила: — Что ты делаешь в Киевском клубе? — Я здесь гостил у старого приятеля. Он не смог приехать на похороны Сержа, и… Я, как бы это сказать, уведомил его о старых новостях. — Марк попытался улыбнуться, но было видно, что боль от потери друга наложила на этого парня серьёзный отпечаток. Удивительно, но я не помню, видела ли Марка на похоронах. Хотя, я на них вообще никого не видела и не слышала, кроме собственных тараканов в голове. — Мне очень жаль, — выдавила я из себя, пытаясь перекричать музыку. И, как кстати, заиграла медленная, знакомая тема трека «Вещества». — Да ничего, — отмахнулся Марк и поднял на меня лучистый взгляд. Тёплая улыбка подёрнула его губы. — А ты-то здесь откуда? — Э-эм, на самом деле, Кирилл — мой… в общем… как бы это сказать, бойфренд, — неловко улыбнулась я. Я была уверена, что Минаев доложил Марку обо всём произошедшем, но, кажется, будто Агеев ни о чём не знает. Удивление на лице Марка показалось мне до ужаса смешным, из-за чего я громко рассмеялась. — Да ну? Ничего себе. — Жизнь — штука интересная и непредсказуемая. — Это точно, — продолжил говорить Марк, но по его взгляду и странной спокойной улыбке мне стало понятно, что он думает о чём-то своём, отдалённом от реальности. Этот пронизывающий взгляд мне не понравился. Марк наклонился ко мне поближе, не сводя с меня пристального взгляда. — Как давней подруге, я могу сказать тебе. Недавно надёжные источники донесли мне, что Серёжа погиб вовсе не в результате несчастного случая, как это попыталась представить полиция. Мы с тобой, как никто другой, знаем, что в заездах люди погибают, и очень часто, но… Случай с Серёжей абсолютно другой. Я думаю, что его убили, — сказал Марк и сделал глоток тёмно-коричневого напитка. Внутри меня что-то с грохотом рухнуло вниз. Я почувствовала лёгкое головокружение и покалывание в кончиках пальцев. Страх. Опять этот леденящий страх. — Я… Кто мог его убить? — тихо спросила я. У меня создалось ощущение, что музыка затихла, и остались лишь мы с Марком. Я наедине с его холодными карими глазами. — Я не знаю, — пожал плечами Марк. — Это я и пытаюсь сейчас выяснить. Думаю, что этот убийца хочет добраться до нашей банды, ведь заезды в последнее время участились. Целые города соревнуются, ставя на кон огромные суммы денег. Эдакая русская рулетка. Я с трудом сделала вдох и проглотила слюну. — Да ты не переживай. Я найду этого ублюдка и прижму его, как следует. До тебя никто точно не доберётся, — улыбнулся Марк, но ни его улыбка, ни тёплое дружеское объятие, в которое он снова заключил меня, не успокаивали. Сердце билось, как загнанное в клетку бедное дикое животное. Из глаз медленно вытекла солёная слеза. Перед моими глазами снова пронеслись авария, Артур, гонки, Серёжа и тот самый гроб, в котором он лежал. Строки из его письма упрямо возвращались в мою голову: «Никогда не вспоминай обо мне, Вышнеградская.» Как же так получилось, что я вынуждена помнить о тебе, Серёжа? Помнить и видеть тебя в собственных кошмарах? Не об этом мы мечтали в детстве, строя замки из золотого песка. — Возьми это. — Голос Марка выдернул меня из раздумий. Я удивлённо посмотрела на нечто, что он вложил мне в ладонь. Разжав пальцы, я увидела внутри пакетик с белым порошком. Холодный страх кольнул в сердце. — Нет, — строго сказала я, сжав пакет, чтобы никто не обратил на него внимание. Мир снова обрёл неестественно яркие краски, и музыка стала раздражающе громкой. Я обвела взглядом толпу. Никто не обращал на нас с Марком абсолютно никакого внимания. Я перевела взгляд на парня и протянула ему пакет. — Мне н-не нужно. Марк холодно усмехнулся. — Уже был неудачный опыт? — спросил он и явно по моему взгляду всё понял. — Слушай, это лёгкие, похожи на обычную травку. Ты лишь расслабишься и отдохнёшь без лишних мыслей. Ты себя видела? Такое ощущение, что ты на кастинг «Мёртвой невесты» собираешься. Я сжимала в ладони пакет, рассматривая весело смеющуюся компанию вдалеке. Все эти люди казались мне такими далёкими, счастливыми, будто они не из этой Вселенной вовсе. Горькая зависть закралась ко мне в душу. Почему я не могу расслабиться также? Почему я не могу оправиться спустя пять месяцев? Неужели так будет продолжаться всю жизнь? Словно ходишь по тонкому льду, который того и гляди разойдётся под твоими ногами и откроет путь в ледяную бездну, которая сожрёт тебя. Я уже всё перепробовала: и спорт, и психолога, и скорость, и алкоголь, и сигареты. Ни черта не помогло. Может, хоть на время этот страх уйдёт? Хоть на время? Всего раз? Я положила пакет в карман жакета, не отрывая пустого взгляда от толпы пьяной молодёжи. Марк легко похлопал меня по плечу и вложил мне в руки красивую красную коробочку размером с обычную школьную тетрадь. И как я сразу её не заметила у него в руках? — Дружеский подарок, и будь с ним аккуратна. Эх, не для тебя он был, конечно, но тебе нужнее. Был рад увидеться, Рита, — улыбнулся Марк и, не говоря лишних слов, скрылся в толпе. Я на шатающихся ногах добралась до туалета и, закрывшись в кабинке, сняла белую ленту с коробки и приподняла крышку. На дне лежали целые стопки пакетиков, наполненных причудливыми таблетками и белыми порошками. Уставившись в дверь кабинки, я помедлила несколько минут. Слёзы солёным градом заструились по моим красным от алкоголя щекам.*настоящее время*
Ещё раз оглядываю зал, полностью готовый к сегодняшней вечеринке, и кладу под язык белую таблетку расслабляющего препарата. Смотрю на дисплей сотого телефона, проверяя время. Вечеринка вот-вот начнётся. А Громова так и нет. — Прибью, — гневно шиплю я, набирая знакомые цифры номера друга. Долгие гудки, которые кажутся мне бесконечной чередой раздражающих слух звуков. Чувствую, как мой разум постепенно расслабляется из-за принятой таблетки. Почему же ты не отвечаешь? Набираю второй раз в надежде, что Саша, наконец, возьмёт трубку. — Да. — Когда на другом конце провода раздаётся знакомый голос, чувствую, как удавка на моём горле расслабляется. — Где ты? — нетерпеливо спрашиваю я. Белые стены больницы раздражают и без того больные от удара о руль глаза. Свет люминесцентных ламп вызывает у парня лёгкое головокружение и тошноту. Он медленно прикрывает глаза. Чьи-то мягкие и холодные руки опытно орудуют у рыжеволосой головы Саши. Молодой человек лежит на кушетке, слушая собственное сердцебиение. Сильная ноющая головная боль не даёт ему ясно мыслить. Он силится вспомнить обстоятельства аварии, в которую он попал, судя по скрывшемуся за горизонтом солнцу, около часа назад. Кажется, какая-то неизвестная машина влетела в его «бмв» сзади. — Как вы себя чувствуете? — раздаётся у него над головой приятный, мелодичный женский голос. «Я ловлю глюки, или у этой женщины голос действительно похож на журчание весеннего австралийского ручья?» — мелькает мысль в голове пострадавшего. Саша с трудом разлепляет отяжелевшие веки. От яркого непривычного света он морщится. Несколько минут уходит на то, чтобы сквозь сонную пелену рассмотреть окружающую его стандартную больничную обстановку. — А я так хотел сегодня зажечь с горячими девушками, — шепчет Саша, еле-еле ворочая языком и стараясь сесть на кушетке. Девушка подлетает к больному, двигаясь легко и воздушно, словно всю жизнь занималась бальными танцами. — Не стоит вам так резко садиться без помощи, — строго говорит она, помогая Саше усесться по-человечески, и отходит в сторону небольшого столика с различными медицинскими препаратами. Саша, наконец, начинает более ли менее разумно мыслить. Парень оценивает свой внешний вид. Да уж, на чёрной ткани футболки и джинсах виднеются небольшие дырки со следами крови. Белоснежные ладони испачканы чем-то чёрным. В небольшое зеркало, висящее на противоположной от кушетки стене, Саша рассматривает собственное отражение. Видок, конечно, не из самых впечатляющих. Большой лиловый синяк под левым глазом, пара ссадин на правой щеке и рассечённая бровь вперемешку с растрескавшимися кровавыми губами и белой повязкой на рыжих грязных волосах, на которой виднеются следы свежей крови. Саше не даёт покоя странный шум в ушах, словно кто-то раз за разом включает сломанный телевизор. — У вас здесь где-то поломанный телевизор пищит? — спрашивает Саша, прикасаясь к ушибленной голове и тут же морщась от противной боли. — Шум в ушах — это нормально при сотрясении мозга, — отвечает девушка, даже не повернувшись в сторону больного, и продолжает искать нужный парню препарат. Саша с удивлением поднимает взгляд на единственного живого человека в этой светлой комнате кроме него самого. Девушка, одетая в белый брючный медицинский костюм, стоит у окна с небольшим шприцом в руке. Золотистые волосы собраны в пучок на затылке и закреплены голубой китайской палочкой. На первый взгляд девушка кажется Саше миниатюрной, но на самом деле её рост вполне переваливает за сто семьдесят сантиметров, только фигура у неё хрупкая. Она, очевидно, стройнее даже Риты. Само собой, Саше не удаётся задавить в себе желание оценить фигуру девушки. Конечно, ярко выраженных сексуальных форм у неё нет (что так ценит в девушках Саша), но тем не менее его взгляд неосознанно задерживается на силуэте этой золотоволосой незнакомки. Девушка медленно разворачивается к Саше, внимательно следя за шприцом и стуча по нему пальцем. — Ух ты, — выдыхает парень, когда блондинка начинает медленно подходить к нему. Лицо с прозрачной «молочной» кожей, обрамлённое белоснежно-золотистыми локонами, напоминает парню лица тех знаменитых куколок Барби, которых так обожала его маленькая кузина. Немного пухленькие губы, покрытые неярким блеском для губ, большие и выразительные зелёные глаза с лёгким голубым отливом, маленький острый носик, густые светлые брови и острые скулы в сочетании с мягкими чертами лица делают девушку кем-то похожим на ангела. Она очень красива. Но её красота настолько сильно отличается от красоты девушек, которых Саша встречал ранее. В этой особе наблюдается какой-то внутренний свет, который она излучает не только своей поблёскивающей белоснежной кожей, но и яркостью и ясностью своих больших добрых глаз. Наивная детская улыбка поигрывает на губах медсестры, когда она смотрит на своего подопечного. На вид этой блондинке не дашь и восемнадцати лет. Откуда она здесь? — Прошу вас, не двигайтесь. Ваша травма не смертельна, но укол от столбняка необходим, — говорит девушка, приближаясь к сидящему на кушетке оторопевшему Саше. Парня окутывает приятное тепло женского тела и не приторный сладковатый запах ванили. Он почти не чувствует укол, который девушка искусно и нежно делает ему под лопатку, задрав его футболку. Лёгкие мурашки пробегают по мужской коже, когда его спины касается холодная женская ладонь. — Подушка безопасности смягчила удар, но не так, как следует. Вы сильно приложились к рулю и двери машины. Раны на лице последствия осыпавшегося на вас стекла. Рентгенография показала, что серьёзных повреждений черепа нет. У вас лёгкое сотрясение мозга. Я выписала вам рецепт препаратов, которые нужно будет принимать в течение недели, и пары компрессов. — А можно ли мне узнать ваш номер? — спрашивает Саша, сглатывая и не сводя взгляда с девушки. Эта ситуация для него привычна и стара, как мир, но вот странное волнение и трепет, который одолевает Сашу изнутри, для него непривычны. Он никогда не испытывал ранее такого душевного подъёма, как сейчас, словно перед ним не девушка, а ангел, зачем-то спустившийся на грязную грешную землю. И повезло именно ему. Ему повезло попасть в эту аварию и встретить её. Хотя, насчёт везения с аварией он, конечно, мог бы поспорить. Девушка, коротко улыбнувшись, тянется за стаканом воды и белой таблеткой. — Да-а-а, кажется, с лёгкой степенью я всё-таки погорячилась, — качает она головой и протягивает стакан воды Саше. — Выпейте. Болеутоляющее. Думаю, голова у вас сейчас, как бомба замедленного действия. — А как вас зовут? — спрашивает Саша, кладя таблетку на язык и запивая её прохладной водой. Только сейчас парень понимает, насколько сильно у него пересохло во рту. Ощущение такое, словно его из горячей Сахары перенесли к оживляющему оазису, полному холодной воды. — Меня зовут Саша. — Саша, — качает головой блондинка, натянуто улыбаясь. Случившееся явно нисколько не впечатляет её. — Да, Саша. А вас? — Да я не про вас. Я про себя. Меня зовут Саша. Рыжеволосый был не на шутку удивлён. Он не так часто встречал своих тесок-девушек, особенно в подобных обстоятельствах. — Правда? — искренне удивившись, восклицает парень. — Да, — коротко кивает головой девушка и направляется к столу, на котором стоит компьютер. — Если будут рвота, тошнота, головные боли или головокружение, не переживайте. Это нормально. Через пару дней приезжайте на повторное обследование, убедимся, что всё в порядке. А так, рекомендую вам неделю постельного режима. Дайте своей голове прийти в себя, Александр. И езжайте в следующий раз аккуратнее, хорошо? Девушка протягивает поднявшемуся с кушетки Саше справку и рецепт его лечения. Парень отвлечённо смотрит на бумажки в его руках и всё ещё наблюдает за девушкой. Неужели он ей совсем не интересен? Обычно все представительницы женского пола вешаются на него, как на новенькую красивую шмотку. А эта особа явно держит дистанцию, которую парень буквально ощущает всем своим существом. — Вашим родителям… — запинаясь, начинает Саша и силится вспомнить свой самый «проверенный вид пикапа», — … нужно сказать спасибо за такую прекрасную девушку, как вы. -Я не знаю своих родителей, — спокойным тоном отвечает девушка. Улыбка напрочь слетает с её лица. Саша мысленно даёт себе крепкую затрещину. «Да уж, Господь обделил тебя мозгами, парень», — мелькает мысль в его голове. Александра быстро хватает со стола ещё одну бумагу с синей папкой и всучивает их Саше в руки. — Ваша машина была отправлена в ремонт. Адрес указан на квитанции, а в этой папке повестка из полиции. ДТП оформили, но тот парень, что сбил вас находится в реабилитации, — скоро говорит девушка и, слегка похлопав Сашу по плечу, присаживается за стол. — Всего доброго. Парень, словно кто-то окатил его ледяной водой, ошарашенный покидает кабинет, сжимая в руках бумаги, которые дала ему Саша. Звонок подруги выдёргивает его из раздумий. Кажется, он сообщает ей, что не сможет приехать из-за родителей.*вечеринка в квартире Кирилла*
— Не верю, что отец посмел ударить тебя, — ошарашенно говорю я, прикасаясь к золотистой щеке Алины, на которой виднелись синеватые следы от удара, которые подруга умело попыталась скрыть под слоем тонального крема, пудры и ещё каких-то косметических средств, в которых я едва ли разбираюсь. Небольшое тёмное пространство на последних ступенях, ведущих на второй этаж, было занято нами. Алина делает медленный глоток из бокала, в котором плещется тёмный виски. Золотистые локоны рассыпаны по оголённым плечам девушки, чей свет отливает мягким янтарным свечением в свете огней гирлянд. Точёная фигура скрыта под белым платьем свободного кроя, украшенным причудливыми оборками по всей длине. Обычно подруга всегда надевает яркие, вызывающие или попросту чересчур обтягивающие наряды, дабы подчеркнуть свою идеальную форму. Но в последнее время я всё чаще замечаю на ней минимум макияжа, прямо, как и сейчас, классические наряды, скромные платья и в большинстве неяркие цвета вроде чёрного, белого или бежевого. Я не могу сказать, что подобные изменения не пошли ей на пользу. Они попросту непривычны именно мне, той, которая привыкла видеть в Алине девушку-оторву, девушку с обложки, девушку, в чьей голове свищет ветер и отголоски прошедших тусовок с алкоголем и красивыми парнями. Но она всё ещё остаётся моей единственной близкой подругой, и обстоятельства последних шести месяцев сблизили нас, образовав между нами какую-то незыблемую прочную связь, и продолжают сближать. Именно поэтому боль в её глазах так сильно давит и на меня, хотя из-за моего теперешнего образа жизни мои чувства слегка притупились. Алина опускает голову, рассматривая рябь, идущую по поверхности напитка. Странно. Виски напоминает мне густую кровь. Перед глазами, как надоедливая муха, снова пролетает картина аварии, из-за которой я едва не погибла. Старательно отбрасываю эти мысли прочь, пытаясь представить, как отец Алины ударил её. Рисую эту картину, представляя всё до мельчайших деталей. Ненависть к этому человеку растёт с каждой минутой всё больше и больше. — Ты в порядке? — голос подруги вырывает меня из раздумий. Удивлённо поднимаю на Алину голову. Мои глаза встречают настороженный и взволнованный взгляд девушки, удивительным образом напоминающий мне зоркий взгляд готовящейся к прыжку дикой кошки. — Да, — быстро отвечаю я, слегка оправляя новую стрижку, к которой ещё не успела привыкнуть. Алина хмурится, из-за чего её густые брови сдвигаются, образуя складку между бровей. — Ты очень бледная. И ты сильно похудела. Твой парень говорит, что ты забываешь о приёмах пищи, — медленно говорит Алина. Несмотря на громкую музыку, которая доносится с первого этажа, я её прекрасно слышу здесь, в тихом местечке на лестнице. — Ты всегда любила покушать! Прыскаю со смеху, пытаясь не рассмеяться во весь голос. Алина слегка улыбается, и теплота её улыбки очень приятна мне. — Я просто… со всеми этими разъездами и прочим слегка устаю и нервничаю. Обещаю, что буду следить за питанием, как минимум ради моей любви к еде, — улыбаюсь я. Алина натянуто улыбается мне в ответ. — Хватит обо мне. Отец всегда был той ещё занозой в заднице, так что я как-нибудь переживу произошедшее сегодня. К тому же у меня имеется стабильный заработок в интернете и шанс получить стажировку в издании, — гордо заявляет Алина, театрально задрав подбородок вверх. — Я рада за тебя. — По телефону ты что-то упоминала о каком-то друге, которого встретила в Киеве. Макс, кажется, — напоминает Алина, осушая бокал до дна. Холодок медленно пробегает по моей спине. Чувствую, как мой пульс учащается, но стараюсь не подавать виду и вести себя максимально естественно. — Марк. Да. Старый знакомый, и не скажешь, что прямо друг, но… В общем, он один из членов банды. Кстати, он был одним из лучших гонщиков, — говорю я, постепенно улетая в воспоминания о тех временах. Вновь стараюсь гнать мысли прочь, словно выгоняю непрошенного гостя из своего уютного дома. — Странно, правда, — задумчиво произносит Алина. Я внутренне напрягаюсь. Неужели она догадывается о моей зависимости? Даже Артур не догадывается, а он в этом разбирается лучше всех из тех людей, которых я знаю. — Что странно? — спрашиваю я, стараясь выглядеть как можно более непринуждённой. Но натянутая, кривая улыбка едва меня не выдаёт. Алина задумчиво чешет подбородок своими длинными ногтями, покрытыми красивым нежно-розовым лаком, задумчиво глядя в одну точку. — Этот друг, знакомый Минаева, совершенно случайно оказывается в том самом клубе, где у Кирилла проходит концерт, и где по стечению обстоятельств оказалась и ты. Алина бросает на меня многозначительный взгляд, от которого по моей коже пробегает холодок мурашек. Я быстро осушаю свой бокал, чувствуя, как алкоголь приятно охлаждает мой желудок. — Всякое бывает, — пожимаю я плечами. — Знаешь, после всего произошедшего с нами, с Кириллом и тобой, я не верю в такие совпадения, — резко выдаёт Алина и быстрым движением поднимается со ступеней. — Пойдём. Нужно ещё выпить. А я всё никак не привыкну к твоей потрясающей стрижке… Молодые люди сидят в небольшом светлом помещении, выделенном под домашнюю мини-студию. Стены увешаны плакатами различных музыкальных легенд от Amy Winehouse и Green Day до 50 Cent и Кендрика Ламара. Под потолком висит большой диско-шар, переливающийся в свете уличных огней. Вдоль стены тянется мини-коллекция бас и ритм гитар, состоящая из пяти инструментов различных калибров и цветов. В центре комнаты располагается современный синтезатор, оборудованный всеми возможными примочками. У окна стоит чёрный длинный письменный стол с разбросанными бумагами, на которых витиевато льётся текст и музыка песен. Недалеко от стола располагается небольшой диджейский пульт. Восточная стена комнаты полностью отделана тёмным кирпичом. У стены, словно притаившись в самом тёмном месте, стоит небольшой чёрный диван, напротив которого располагаются окна. Эта комната — фаворит молодого человека, который всего себя старается отдавать делу своей жизни. Именно поэтому Кирилл не пожалел никаких средств на оборудование этого пространства, которое доступно лишь самым близким людям. Панорамные окна открывают умопомрачительный вид на ночную Москву в это время суток сияющую в блеске городских огней. На тёмно-синем небе зажигается вереница серебряных звёзд, над которыми главенствует большой белоснежный шар полной луны. Кирилл медленно втягивает в себя дым сигареты в то время, как Артур бегло пересказывает ему подробности своего отпуска, который брюнет провёл в Испании в компании своей возлюбленной. Кириллу до сих пор не понятно, на кой-чёрт он позвал такое огромное количество людей, ведь можно было вполне обойтись узким кругом лиц. А теперь он был вынужден слушать крики танцующих двадцати коней, дрыгающихся под басы, врубленные на полную, и употребляющих безмерное количество алкоголя. — А как твой тур? — закончив свой не слишком длинный монолог, спрашивает Артур и делает глоток из бокала с коньяком. Кирилл подмечает, что за время отпуска Арчи таки набрал пару лишних килограмм — под белой футболкой виднеются менее заметные кубики пресса, а бицепс брюнета стал больше как минимум на сантиметр. Сам Кирилл давно сделал спорт своей отдушиной, что сказывается на его внешнем виде. Конечно, с музыкой сравнить невозможно, но парень обожает то чувство, когда мышцы на пределе, пот струится по всему телу, а мысли находятся в каком-то далёком измерении. — Отлично, — коротко отвечает Кирилл и по примеру друга делает глоток обжигающего напитка. Парень не врёт, но и говорит слишком скупо, умалчивая о личных подробностях тура. Эмоции от концертов каждый раз дарят ему то самое ощущение магии жизни, которое мало где можно найти. Это чувствует лишь тот человек, который совершенно точно обрёл то самое своё дело. Артур мгновенно подмечает странную молчаливость своего друга. Золоторёв один из тех людей, которые не лезут против воли другого человека в их личные переживания и проблемы, но, если попросить у Артура совет, то он предоставит его в любом случае, а шанс, что его совет окажется правильным равен едва ли не миллиону. По этим причинам Кирилл всегда делился с другом почти всеми своими переживаниями, но, видимо, сейчас его беспокоит нечто более глубокое, то, чем пока нельзя поделиться даже с близкими людьми. Кирилл делает ещё один глоток коньяка и тушит сигарету в ажурной белоснежной пепельнице. Раздаётся тихий шипящий звук, погибающей сигареты. Серый пепел, как разбитый кусок стекла, рассыпается по белой поверхности. Артур делает медленный вдох, впуская в лёгкие сладкий запах одеколона и табака. — Сомневаюсь, что об этом стоит говорить сейчас, — с сомнением произносит Артур и осушает бокал напитка. Глаза парня напрочь прикованы к пейзажу ночной Москвы. Кирилл без интереса слушает низкий бас своего друга, медленно доставая ещё одну сигарету Senator из чёрного портсигара. Студия на пару минут погружается в напряжённую тишину, нарушаемую отголосками музыки и криками развлекающихся людей. Чиркающий звук зажигалки, и маленький оранжевый огонёк поджигает табак на чёрной сигарете. Длинная полоса дыма долетает до Артура вместе с запахом жжёного никотина. Парень давно бросил курить, и вредная привычка Кирилла порой его раздражает. Артур скрещивает руки на груди, из-за чего края его серого свитера слегка задираются, оголяя полоску белой кожи, покрытой чёрными волосами. — В начале лета я был в Королёве и встречался с родителями Серёжи Минаева. Они просили меня дать показания городскому прокурору, поскольку кто-то сообщил им, что возможен факт убийства их сына, — говорит Артур до ужаса менторским тоном, будто сообщает, что он ел на обед. Кирилл почувствовал, как внутри него образуется полярный режущий холод. Сквозь ткань чёрной рубашки парень чувствует, как по его спине медленно скользит капля пота. Он поднимает удивлённый взгляд на друга в жажде услышать, что же будет дальше. — Какое убийство? Он расшибся на дороге во время заезда, — слишком грубо даже для самого себя выдаёт Кирилл. Все эти секреты, убийства, гонки, смерть доконали его не на шутку. Жизнь из сказки со сбывшимися мечтами и радостью превращается в игру на выживание, как в дешёвых русских сериалах и мафии. Артур смотрит Кириллу прямо в глаза. Две пары голубых глаз прожигают друг друга насквозь. Льдистые топазные Артура и тёплые голубые с зелёным и карим отливом Кирилла. Обоим не даёт покоя образ девушки с детским бледным личиком с голубыми глазами и иссиня-чёрными волосами, которая невольно стала центром всех происходящих событий. — Кир, это вполне возможно. Парни из банды предлагали мне вернуться в ряды, чтобы выяснить, что же произошло тогда на трассе во время заезда Минаева и Рейда. Я отказался. Я больше не хочу возвращаться к тем страницам моей жизни, но родители Серёжи настаивают на том, чтобы я, Рита и ты дали показания, ведь это они тогда передали нам эти гребаные письма. — И что ты предлагаешь? Ехать в Королёв? — Нет. Это я уладил. Сказал, что в этих коробках были старые фотографии в подарок от Серёжи. Показал им фальшивые видео и фото, якобы оставленные нам Минаевым. Вроде поверили. Но нам всем необходимо уничтожить письма, — твёрдо говорит Артур, не сводя с Кирилла взгляда. Незборецкий делает глубокий затяг и резко выдувает дым. — Я своё давно сжёг, — с ненавистью говорит Кирилл. Артур знает, как сильно его друг ненавидит человека, едва не убившего его девушку несколько лет назад и заставившего его бросить самого дорогого ему человека. И такое не просто забыть, а тем более простить. — Я поговорю с Ритой, — кивает Кирилл. При упоминании девичьего имени глаза парня отчего-то начинают лихорадочно блестеть. Печаль неизвестности режет Кирилла изнутри. — Я сам поговорю с ней. Хочу попросить тебя о другом. Следи за ней, — неожиданно выдаёт Артур. Кирилла словно бьют под дых. Он ошарашенно смотрит на друга с немым вопросом. — Мне кажется, что кто-то хочет добраться до нас. И вполне возможно, чтобы отомстить за Серёгу. — Сам Минаев нас решил достать из-под земли что ли? — злобно усмехается Кирилл, в гневе сжимая ладони в кулаки. Если хоть кто-то попытается приблизиться к Рите, он разорвёт всех на части. — Брат, не нужно так говорить. Я прошу тебя, — осторожно говорит Артур, хлопая друга по плечу. В этот момент Кирилл замечает бинты на предплечье друга. — Что это? Артур поднимается с дивана, подходя к окну. Его яркие глаза с любопытством рассматривают ночные безлюдные улицы. Он сам до сих не понимает, как ему удаётся скрывать свой нелегальный заработок от собственной девушки. — Вчера во время поставки случилась небольшая потасовка. Какой-то идиот обсчитался с товаром, и как давай стрелять. Слегка задел, но ничего смертельного, — медленно говорит Артур. Кирилл давно знает о злоключениях своего друга. Это словно вредная привычка. Кирилл тщетно пытался уговорить Артура оставить это дело, но бросил неудачные попытки полгода назад, ведь Золоторёва почти невозможно в чём-либо убедить. — Когда ты уже поймёшь, что когда-нибудь один из твоих клиентов тебя прикончит во время очередной поставки? — Ты где-нибудь видел ещё такие деньги? — спрашивает Артур, поворачиваясь к другу лицом. Кирилл видит в глазах Арчи лёгкое раздражение. — Начни работать в нормальном месте! — повышает голос Кирилл. — Или ты до конца жизни собираешься нелегально поставлять оружие и наркоту? — Куда я пойду без высшего образования? — Да твою мать, — закатывает глаза Кирилл. — К чёрту образование! У меня пол лейбла закончивших девять классов и живущих лучше любого университетского червя. Всё от тебя зависит. Ты же не тупой. Арчи, у тебя есть всё, чтобы обеспечить себе и Алине прекрасную жизнь. На кой… ты ищешь лёгкие пути? — У тебя есть предложения? — Артур чувствует, как внутри что-то горит от злобы и грусти. Всё, что говорит Кирилл, правда. Но эта правда слишком жестока и обидна для такого парня, как Артур. Кирилл начинает быстро соображать в поиске пути решения этой уголовной проблемы. — Есть, — улыбается Кирилл. — Мне как раз требуется менеджер. А кто кроме брата может стать отличным менеджером? Артур тепло улыбается в ответ на вопрос Кирилла. Чувствую лёгкую дрожь в ладонях. Люди танцуют, делают глотки из бокалов, наполненных алкоголем. Темнота и дрыгающиеся в свете огней гирлянд тела наводят на меня дурноту. Алина протягивает мне стакан, наполненный каким-то тёмно-синим коктейлем. — Попробуй, — улыбается Алина, попутно переговариваясь с Андреем, одним из общих друзей её и Кирилла. Беру в руки стакан и подношу его к губам. Резкая боль в висках отвлекает меня от принятия очередной порции алкоголя. Ставлю стакан обратно на барную стойку и сглатываю кислую слюну. Мир перед глазами начинает вертеться, словно я невзначай уселась на американские горки. Кто-то задевает меня плечом. Это обычная случайность, но она раздражает меня так, словно какой-то урод нарочно взял и пихнул меня. — Смотри куда прёшь, гондон, — грубо выдаю я, пытаясь разглядеть сквозь темноту своего обидчика. — Рита, — предупреждающе кричит Алина, стоящая за моей спиной. Вот и обидчик. Точнее обидчица. Девушка, лет двадцати в красивом ярко-красном платье, в удивлении смотрит на меня своими большими зелёными глазами. Рядом с ней её бойфренд, кажется друг Кирилла с его лейбла. Тот, не скрывая гнева, что-то говорит мне. Кажется, что-то о простой случайности и моей несдержанности. — Простите, — лепечу я и поворачиваюсь к Алине. — Пойдём, я знаю, что тебе нужно, — тихо говорит Алина. На секунду мне кажется, что она знает, но, когда подруга берёт в руки стопку водки, я облегчённо выдыхаю. Нет, Алина. Это я знаю, что мне нужно. — Я пойду прилягу. Мне нехорошо, — шепчу я и без лишних объяснений убегаю на второй этаж. Завтра подруга задаст мне тысячу вопросов, но сейчас меня это не волнует. Запах алкоголя и сигарет буквально душит меня. Мне необходимо забыть обо всём. Лицо Минаева перед глазами. Белоснежные волосы, холодные, едва ли не чёрные глаза, голливудская улыбка. Гроб. Трясущимися руками открываю дверь ванной. Быстро захожу в ярко-освещённое помещение и закрываю дверь на замок. Подозрительный взгляд Кирилла сегодня днём. Разговор о зрачках. Сажусь на колени перед ванным шкафчиком. Просовываю руку в небольшой проём между стеной и шкафом. Выуживаю оттуда маленький пакетик с белым порошком. Обычно я не прячу наркотики в настолько примитивных местах. Но, словно какая-то ясновидящая, я была уверена, что сегодня произойдёт нечто подобное, а рвать подкладки сумок нет времени. Визг шин. Звон разбитого стекла. Жуткая боль в голове и конечностях. Дёргаюсь от резкой боли в висках и роняю пакетик. — Твою мать, — рычу я и снова опускаюсь на колени, чтобы поднять пакетик. Громкий стук в дверь возвращает меня к реальности. Замираю на месте, слушая собственное бешеное сердцебиение. — Вышнеградская, ты здесь? — спрашивает Артур по ту сторону двери. Облегчённо выдыхаю. — Я сижу на унитазе, Арчи, — кричу я в ответ, собираясь разложить дорожки белого порошка кредитной картой, которую быстрым движением достаю из-под чехла для телефона. — Нужно поговорить, — говорит Артур. — Ты там долго ещё? И с какой целью ему приспичило поговорить со мной? Он ведь был с Кириллом. Открываю порошок уже переставшими трястись руками. Странное холодное спокойствие обрушивается на меня словно отрезвляющий ледяной душ, который нередко спасал меня в туре Кирилла. — Дай мне пару минут, — кричу я в ответ, с сомнением смотря на белый порошок в своих руках. — Жду тебя в спальне Кира. — Жди, — шепчу я про себя, но обращаясь точно не к Артуру. Поднимаю сомневающийся взгляд на белоснежную дверь. Заперта. Я здесь одна, и никто мне не помешает. Никто не узнает. Но какая-то часть моего разума отговаривает меня от принятия дозы именно сейчас. Артур имел дело с наркотиками и наркоманами. Он точно поймёт, что я что-то приняла, следует ему только посмотреть мне в глаза. Быстро сворачиваю пакетик и засовываю его в чашечку бюстгальтера. Поднимаюсь с колен, одёргивая ткань платья. Меня бьёт озноб, из-за чего кожа покрывается мурашками. Покидаю ванную. Внизу продолжается шумное торжество. Теперь к танцующим добавляется Алина. Кирилл сидит на диване с сигаретой в руках. Эта его привычка до жути раздражает меня. Пойти бы сейчас, да надавать ему тумаков. Но разве он виноват больше меня? Рядом с Кириллом сидит тот самый парень, на чью девушку я накричала несколько минут назад. Он что-то говорит Кириллу, а тот внимательно его слушает с абсолютно непроницаемым выражением лица. Но в какую-то секунду взгляд Кирилла становится напряжённым, а затем он поднимает ошарашенное лицо на своего собеседника. Боясь, что Кирилл посмотрит на коридор второго этажа, быстро скрываюсь в темноте коридора и направляюсь в сторону чёрной двери спальни. Артур сидит на тёмно-бежевом кресле у окна в кромешной темноте. — Свет включить не мог? — раздражённо спрашиваю я, погружённая в мысли о Кирилле. Как же сильно мы отдалились друг от друга в последнее время. Нащупывая руками кнопку, сильно ударяюсь коленом о кровать. Из моих уст сыплются ругательства, явно не предназначенные для нежного женского рта. Слышу тихий смех Артура. — Заткнись, — шиплю я и, наконец, нажимаю чёртову кнопку на лампе, стоящей у прикроватного столика. Комната заливается тёплым, слабым свечением. Плюхаюсь на кровать, сбрасывая с ног каблуки. Чувствую блаженство вперемешку с облегчением. Лишь девушка способна ощутить, какого это проходить пол дня на каблуках, а потом избавиться от них, словно от долгой изнуряющей болезни. Организм всё ещё страдает от тошноты и головокружения. Забираюсь под одеяло, укрываясь прямо до подбородка, пытаясь унять противную дрожь в теле. Артур смотрит на меня с подозрением и лёгкой тревогой. Лишь сейчас замечаю, что друг слегка поправился. Но выглядит он очень уставшим. Под глазами уже пролегают глубокие мешки. А на белоснежном лице виднеются несколько морщинок. Что-то внутри щёлкает, и я вспоминаю образ своего отца. В молодости он был почти таким же, как Артур, правда отец был более плотного телосложения и слегка ниже ростом. — Тебе нехорошо? — спрашивает Артур, скрещивая руки на коленях и наклоняясь вперёд. Таким образом всё его лицо оказывается освещённым светом лампы, а за спиной Артура город меркнет в ночной темноте. Слегка киваю головой в знак согласия. — Можем поговорить потом, — предлагает Артур, внимательно рассматривая моё лицо. — Я ведь не при смерти, — усмехаюсь я, качая головой. — Так что давай сейчас. Артур достаёт из кармана джинсов белый, свёрнутый вчетверо лист бумаги, и протягивает его мне. Приспускаю одеяло и беру в руки лист. С сомнением смотрю на Артура. — Что это? — шёпотом спрашиваю я. — Письмо Минаева, предназначенное для меня, — отвечает Артур, опустив голову и взгляд в пол. Чувствую, как по спине пробегает ледяное лезвие колющегося холода. Сердце бешено рвётся из груди. — Зачем тогда мне его читать? — Тебе разве не интересно? — усмехается Артур, так и не взглянув на меня. Что это он скрывает? — Интересно, но я не уверена, что смогу… — запинаюсь и медленно проглатываю слюну с привкусом рвоты. Надо заканчивать с этим, иначе меня вырвет прямо здесь. Быстро разворачиваю письмо и вижу знакомый витиеватый почерк, буквами которого исписан весь лист. Мне кажется, что в этот момент я перестаю дышать. Звуки внешнего мира до меня не долетают, словно я медленно погружаюсь в пучину собственных мыслей. В ушах лишь голос Серёжи, холодный, низкий и безжалостный.«Здравствуй, Золоторёв. Знаешь, что странно? Писать тебе почему-то труднее всего. Может, потому что ты ни разу не страдал от моей руки. А может, потому что до последнего я считал тебя своим другом. Не знаю. Но это, думаю, уже не так важно, ведь я (наверняка) уже в гробу, закопан под землёй и скоро моё тело начнут пожирать черви. Помнишь, наш разговор о смерти? Помнишь, как мы считали себя непобедимыми? Ну да, ведь мы молоды, отважны, честны, сильны. Кто может быть преградой для нас? У нас ветер в голове и в волосах. Перед нами нет ничего невозможного. Мы — победители. Мы сломаем мир, если потребуется. Да, чёрт возьми, мы и есть наш мир. Но, знаешь, что я тебе скажу сейчас? Всё, что мы говорили, есть грёбанная правда. Пока мы молоды, мать твою, мы на всё способны. Весь мир открыт нам, а мы просиживали наши лучшие времена в гараже, чтобы ощутить тот самый волшебный кайф на трассе, чтобы сделать очередного соперника и показать ему свой зад, чтобы ощутить этот божественный ветер в волосах, когда пересекаешь финишную прямую. Но рано или поздно нам придётся приземлиться, потому что вот такой это мир. Рано или поздно тебя схватят за глотку и опустят вниз на колени. Как меня, например, или Ритку, или тебя. Сколько бы ты не пытался строить из себя сильного и независимого, я всегда видел твои голубые глаза насквозь. За ними скрываются печаль, ярость, обида, которые ты никому не показываешь из-за страха показаться миру и близким людям слабым. Ты не прав. Искренность — не слабость. Как и любовь — не слабость. Запомни это. Алина у тебя милая, прекрасная девушка. Береги её. Кроме прекрасного зада и личика в ней есть ещё много стоящих вещей. Такое сейчас редкость. Уж поверь мне, я перепробовал весь возможный женский мусор, и почти все они были одинаковыми пустышками со сделанными сиськами и губами. Не буду раскрывать тебе всех карт, ублюдок, потому что всё ещё зол на тебя за свои раны на лице. Уж поверь, я бы при встрече тебя отделал. Но, думаю, я заслужил это. Не понимаю, чем Рита и Кирилл заслужили друг друга. Как они научились любить и принимать друг друга? Они ведь оба два помешанных, каждый на своём, придурков. Мне этого не понять. Я никого не люблю. Мы оба знаем, что я попрошу тебя сделать. Береги Риту. Она не должна больше страдать ни из-за меня, ни из-за кого бы то ни было. Позаботься о ней так, как ты умеешь. И запомни, что нет ничего опаснее правды. Нечестивым же нет мира. P.S. Кирилл и Алина уже знают о вашей связи с Ритой?»
Пару минут прожигаю лист глазами, останавливаясь то на одной, то на другой фразе. Сердце всё ещё продолжает биться о стенки грудной клетки. Мне не удаётся унять дрожь в руках. Откладываю лист в сторону и вновь кутаюсь в тёплое махровое одеяло. — Что это за цитата в конце? — спрашиваю я, нарушая гробовую тишину. Странное отрешение не даёт мне плакать или задавать себе кучу лишних для меня сейчас вопросов. Мне слишком паршиво сейчас. — Из Библии, — отвечает Артур, наконец, поднимая на меня взгляд. В его глазах, в точности как пишет Минаев, я не могу ничего разглядеть, словно друг напрочь закрыт от внешнего мира. Но я не хочу говорить о словах Серёжи. Хоть он и пишет искренне, но он был болен. Причём серьёзно болен. — Это намёк на греховность. — Как думаешь, что он имел в виду? — спрашиваю я, чувствуя, как внутри всё сжимается от противного страха и тревоги. О каком ещё грехе мог писать Минаев? И когда он успел стать религиозным? Он никогда не верил в Бога. Тот факт, что с момента его смерти прошло почти полгода заставляет мою душу леденеть от страха. Всё это похоже на какой-то сюжет для фильма ужасов, в котором мертвец с того света намеревается поквитаться с грешниками-друзьями. — Понятия не имею, — качает головой Артур. Воспоминания о нашей с ним ночи всплывают в моей памяти, будто кто-то протёр пыльную полку мокрой тряпкой. В этот момент в комнате повисает напряжённая пауза. Думаю, что Артур думает о том же, о чём только что вспомнила я. Мне становится ещё хуже. Пот стекает по спине, пробегая по коже ледяной струёй. Дрожь в теле нарастает. Головокружение становится невыносимым, словно я не в кровати нахожусь, а в гондоле на волнах. К горлу подкатывает тошнота. — Это всё, что ты хотел мне сказать? — спрашиваю я, прикрывая глаза. Легче от этого не становится. Наоборот, голова уносится совершенно в другое измерение. — Нам необходимо уничтожить письма, — говорит Артур, снова смотря куда-то в сторону. Времени спрашивать зачем у меня нет. Да и я сразу же хотела избавиться от этого грёбанного письма. Наверно, поэтому его уже давно нет. Я выбросила его в Москву-реку через месяц после похорон Серёжи. — Я своё утопила давным-давно. Так что остался только ты, — шепчу я. Тошнота с новой силой подкатывает к горлу. Чёрт. Словно бывший атлет быстро вскакиваю с кровати и быстро бегу по тёмному коридору в ванную. Не запирая дверь, плюхаясь на колени перед унитазом. Весь выпитый алкоголь и пара съеденных пирожков оказываются в белоснежном туалете. Кто-то отпирает дверь. Слышу два знакомых голоса. — Всё нормально? — Рита! Кирилл и Артур говорят одновременно. — Пошли вон отсюда, — кричу я, отмахиваясь от них рукой и не отрывая голову от унитаза. Дверь закрывается. Новый рвотный позыв и, кажется, что в моём желудке не осталось ничего кроме желчи. Что же это такое? Режущая боль в животе. Глаза застилает полоса тумана, сквозь которую видно лишь размытый силуэт ванной. В голове глухо слышится шипящий шум, словно сломанный телевизор. Смываю содержимое туалета и падаю на пол, прижимая горячую щёку к холодной поверхности кафеля. Холодное прикосновение рук к моей спине заставляет меня вздрогнуть. Сквозь пелену слёз вижу Кирилла. Он, склонившись ко мне, гладит меня по спине и убирает с моего лица мокрые от пота волосы. — Я просила уйти, — шепчу я, когда он укладывает мою голову себе на колени. Смотрю в яркий потолок, словно вижу свет в конце гребаного тоннеля. Всё бы хорошо, если бы не было ощущения, словно у меня в горле что-то застряло и не даёт прохода кислороду. В голове опять всплывает навязчивое воспоминание.*Июнь 2015 года, Королёв* Месяц до аварии
Я лежала на коленях Артура, силясь подняться, но явно лишние стопки водки буквально приковали меня к мягкому дивану в доме Серёжи. Тёмный потолок, на котором была подвешена огромная хрустальная люстра, переливался в свете ночных огней и яркого диско-шара. — Я тебе говорил, что пить с Топором — это опасная затея, — тихо засмеялся Артур, перекрикивая грохочущую музыку. Я затряслась от его смеха, из-за чего меня едва не стошнило. Головокружение было таким сильным, что мне казалось, ещё пара секунд и, я улечу к чёртовой матери в другое измерение. — Он меня заставил, — обиженно воскликнула я. — Ну-ка не ври, мелочь, — крикнул Топор с другой стороны дивана. На его коленях сидела какая-то симпатичная рыженькая девчонка, лицо который мне было не разглядеть. Топор, он же Костя Руденко, был высоким, накаченным блондином с огромным шрамом на лице. Удивительно, но шрам был получен не на гонках, а в далёком детстве. Со слов самого Топора, он упал на крышку из-под консервов, прямо на острые зубчики. Я приподнялась с колен Артура и уселась, вжав ладони в мягкую поверхность кожаного дивана. — Я впервые обошла Минаева на гонке! Этого никто никогда не делал! Я имею права выпить за собственную непобедимость, — важно сказала я и гордо задрала голову наверх. В комнате послышались громкие аплодисменты и мужские свистки. Толпа стала скандировать моё имя. Сердце стало бешено биться в груди от радости и адреналина. Из толпы мне навстречу двинулся Серёжа, одетый в стильные джинсы и белую рубашку. В руках он сжимал два бокала с «Кровавой Мэри». Его белые волосы находились в красивом беспорядке. Я раньше не понимала, почему девочки так его обожают, а теперь понимаю. Этот парень, наверно, самый красивый из всех, кого я встречала. Не считая Артура, конечно. Но Артур мне как брат. — Нельзя хвастаться, Рита, — улыбнулся мне Серёжа и, поставив бокалы на стеклянный журнальный столик, схватил меня за локоть, рывком поднимая моё тело с дивана. Я словно подлетела на огромном батуте. С трудом удерживаясь на ногах, я смотрела на то, как Серёжа медленно протягивал мне бокал с коктейлем. Его обсидиановые глаза прожигали меня насквозь. Что-то скрывалось за его улыбкой. Что-то тёмное. Но именно эта темнота так манила меня. С ужасом я поняла, что меня тянет поцеловать Серёжу. Толпа продолжала кричать что-то. — Серый, ей хватит, — донёсся до меня голос Артура. Друг встал прямо за моей спиной. Серёжа даже внимания на него не обратил. Он поднял свой бокал и обвёл глазами толпу. — Я хочу выпить с самой талантливой гонщицей в нашей банде. И хочу заявить, что… — тут Серёжа снова перевёл на меня взгляд, не дав мне полюбоваться его красивым профилем. -… мне нужен реванш. Тут толпа просто взорвалась, а я почувствовала, как по коже побежали мурашки. Я обернулась. Артур бросил на меня тревожный взгляд и с вызовом посмотрел на Серёжу. Громкие крики людей не стихали. Как же они будут кричать, когда я второй раз обойду Серёжу на трассе. Да, они просто с ума сойдут. Тогда уж я точно перестану быть для всех маленькой сестрёнкой Артура. — Я согласна, — крикнула я, подняв бокал. Крики стали ещё громче. Серёжа улыбнулся, снова приковав ко мне взгляд. Он смотрел на меня сверху вниз, хотя я уже достигла в росте добрых ста семидесяти сантиметров. — Выпьем за это, — прошептал он. Мы чокнулись хрустальными бокалами и принялись осушать их, не сводя взгляда друг с друга. Я почувствовала странное опустошение внутри себя, словно я совершила какую-то ошибку. Как только я поставил свой бокал на стол, меня крепко схватили мужские руки. Серёжа наклонил меня слегка в бок, так, что всем казалось словно он целует меня в щёку. Но на самом деле тёплые пухлые губы накрыли мои. Его язык проник в мой рот. Я опешила, не успев даже ахнуть. Странный холод пробежал по моему телу. Конечно, Серёжа отлично целовался и, мне было приятно, но всё моё тело сопротивлялось этому поцелую. Наконец, он оторвался от меня, словно зверь от куска мяса. Аплодисменты в гостиной не смолкали. Обсидиановые глаза в сантиметре от меня показались мне чудовищно-пустыми. Я отшатнулась, но потом улыбнулась и, решив скрыть свой страх, чмокнул его в щёку в ответ. Но мои губы всё ещё хранили привкус мяты, алкоголя и холода. Я подошла к Артуру. Друг смотрел на меня с лёгким упрёком, но не злобой. Думаю, что он тоже подумал, что Серёжа целовал меня в щёку. — Поедем отсюда. Мне не хорошо, — шепнула я ему на ухо. Он был значительно выше меня, поэтому мне пришлось подниматься на носочки. — Уже уходите? — спросил Серёжа, подойдя к нам. Его колющие душу глаза были прикованы только ко мне. Я видела в них похоть, страсть, желание продолжения, которое я ни за что не дала бы. Моя голова резко протрезвела, словно меня окунули в ледяную воду. — Отец волнуется, — сказал за меня Артур. — Ты же знаешь, как он её контролирует. Я чувствовала напряжение между Артуром и Серёжей. Эти двое, как тьма и свет, стояли друг напротив друга, а между ними была зажата я. Я между тьмой и светом. Интересная метафора. Артур схватил меня за локоть. Не так больно, как Минаев, но достаточно крепко. — Пойдём. Ребят, всем пока и спасибо за вечер, — крикнул Артур. Я принялась махать всем рукой. Все были недовольны тем, что мы так рано покидаем вечеринку века, но особенно недоволен был Серёжа. Ярость в его глазах заметила лишь я, но этого хватило, чтобы в моём животе всё перевернулось от страха. — Как думаешь, Серёжа зол, что я его обошла? — спросила я, когда мы с Артуром подъехали к моему дому. Друг глядел вперёд, сжимая руль. Мотор быстро заглох. Машина была скрыта в тени огромной вишни. Я едва могла разглядеть лицо Артура. Только силуэт его тёмных волос и его белую футболку, обтягивающую крепкие мышцы. — Нет, думаю, что он горд за тебя, — ответил Артур, откинувшись на сидение. Я повернулась к нему, усевшись в позу лотоса. Он ненавидел, когда я делала так в его машине. — Но зря ты согласилась на реванш. — Он так разозлился, когда мы уходили. Остатки алкоголя заставляли мой язык шевелиться, а рот не затыкаться. Хотя, мне уже было пора идти домой. — Ещё бы. Его предки свалили на месяц, оставив в его распоряжение огромный особняк. А мы взяли и свалили с самой крутой вечеринки города. Ты бы тоже разозлилась, — тихо засмеялся Артур. — У меня таких денег нет, — обиженно сказала я, скрестив руки на груди. Моя синяя блузка приспустилась. Я увидела очертания собственной груди, которая, наконец, начала расти. Артур украдкой посмотрел на меня, но тут же отвернулся. Друг был смущён. Из-за этого его детского смущения я начала громко смеяться. — Что? — удивлённо спросил Артур. Я почувствовала боль в животе, настолько мне стало смешно. Да уж, алкоголь творит чудеса. — Что ты ржёшь? Что? — Ты серьёзно стесняешься сисек у девушки? — сквозь смех спросила я. — ЧЕГО?! — воскликнул Артур, посмотрев на меня своими огромными голубыми глазами. Я начала смеяться ещё громче. Я не могла успокоиться. Смех просто вырывался из моей груди сам по себе, будто кто-то нажал на кнопку внутри меня. — Господи, ты стесняешь сисек, — говорила я, схватившись за живот и катаясь на кресле из стороны в сторону. Один из моих чёрных локонов зацепился за ремень безопасности, отчего я почувствовала резкую боль. — Ай! — Закончила? — усмехнулся Артур. Я перестала смеяться. — Эй! Помоги лучше, больно, — обиженно сказала я, пытаясь вырвать локон. Артур закатил глаза и наклонился ко мне ближе, прижав меня к сиденью. Я почувствовала, как моё дыхание замерло, а сердце застучало быстрее. Запах табака и приятного одеколона окутал меня. Я почувствовала тёплую кожу Артура на своей груди, запах его шеи. — И ничего я не стесняюсь, — сказал он, освободив мой локон. Лёгкая улыбка подёрнула его красивые губы. Он заглянул мне в глаза, и что-то щёлкнуло во мне. Артур был явно растерян. Я впервые видела его таким. Обычно он ходит в маске надменности, независимости, этакий испанский мачо. И мне нравилась эта растерянность. — У тебя пятно на футболке, — прошептала я неправдоподобным хриплым голосом, всё ещё чувствуя его тело на своём. — Заткнись, — усмехнулся он в ответ ещё более низким голосом с какой-то хрипотцой. Трепет внутри живота заставил меня вздрогнуть. Я провела ладонью по его виску, опустилась к влажной от пота шее. Артур тяжело задышал. Может, если бы он отстранился вовремя, ничего бы не произошло. Я робко поцеловала его тёплые губы. Щетина слегка уколола мне нос, из-за чего я улыбнулась. Артур оставался на месте, прикрыв глаза. Я почувствовала дикий интерес и странное, необъяснимое для меня чувство желания близости. Я и не знала, что мой друг так приятно целуется. Я не знала, что могу воспринимать его не как брата. Я начала целовать его настырнее. Я ждала, когда он просунет в мой рот язык, как это сделал Серёжа. Но Артур был осторожен. Даже слишком осторожен. Всё ещё обращается со мной, как с маленькой. А я не маленькая! Я сама сунула язык в рот Артура. Парень ахнул, вцепившись в ткань моей блузки. Я, как озабоченный подросток, с жадностью принялась изучать каждую мышцу на теле Артура. Одной рукой я потянулась за рычагом под креслом и опустила кресло в лежачее положение, из-за чего Артуру пришлось лечь на меня. Я тут же воспользовалась моментом и перевернула нас так, что оказалась на нём сверху. Мои губы слегка прикусили его нижнюю. Артур тихо застонал, засунув ладони в мои волосы. Я потянула за края его футболки и сняла её с парня. Золотистая кожа, под которой вились мышцы. Дрожь в теле усилилась. Я вернулась к губам Артура. И тут внутри что-то отчаянно завопило. Наверно, разум пробился сквозь пелену пьяного тумана. Артур отстранил меня раньше, чем я успела сообразить, что произошло. — П-прости, — заикаясь, произнесла я, приподнимаясь с туловища друга. Я уже не смотрела на его голый торс. Мне это стало не интересно. Я смотрела на испуганные глаза Артура и его пристыженное красное лицо. — Да ничего. Мы же пьяные, не переживай, — попытался Артур сгладить сложившуюся ситуацию. Боже, что я устроила? Я вылетела из машины так быстро, что сама не поняла, как смогла это сделать. Слёзы стыда заструились по моим красным щекам. Артур догнал меня прямо у подъезда и схватил за плечи. Его тело, наконец, прикрывала футболка. — Да чего ты загоняешься? Подумаешь, поцеловались. Не переспали же, — шутил Артур. Но мне было не легче. Я поцеловала человека, который был мне как брат. И из-за чего? Из-за девичьего интереса и полового созревания? Как глупо. — Я сделала это, потому что мне стало интересно какого это, — плакала я, пока Артур утешал меня, гладя по голове. — Ангелина уже спала с мальчиками и хвастается. Артур засмеялся. — Нашла себе пример. Вот встретишь настоящую любовь и будешь с ним свои секс-фокусы выделывать. — Дурак, — обиженно сказала я, ударив друга в грудь. — Дождись своего времени, дурочка. Оно обязательно придёт.*настоящее время*
— Что с тобой? — спрашивает Кирилл, гладя меня по голове. Его глаза, наполненные тревогой и любовью… Как же мне стыдно за себя. — Ты не должен был заходить. Это отвратительно, — еле ворочая языком, говорю я. — Заткнись, — не зло отвечает Кирилл, прислоняясь губами к моему лбу. Я прикрываю глаза от удовольствия. — У тебя жар. К чёрту эту вечеринку. — Тебе не понравилось? — Понравилось, но твоё здоровье мне дороже веселья. Кирилл берёт меня на руки осторожным и бережным движением, словно фарфоровую куклу. Я обнимаю его тёплую шею, прислонившись к его крепкой груди, как к щиту. Провести бы так всю жизнь. Просто рядом с ним, в кольце его рук и больше никогда ничего не бояться. Артур в коридоре о чём-то говорит Кириллу. Я не слышу их тихий разговор. Странные шумы в голове и сон охватывают мой разум. Кирилл кладёт меня на кровать, нежно укрывает одеялом и уходит, тихо прикрыв за собой дверь. Сон совершенно покидает меня, хотя секунду назад я буквально дремала на руках у Кирилла. Я продолжаю прокручивать в голове воспоминания. Как Минаев мог узнать о нашем поцелуе с Артуром, ведь писал он совершенно точно о нём? Внизу слышатся голоса. Музыка затихает вместе с постепенно затухающими вслед за ней людскими разговорами. Громкий голос Алины. Кажется, её ко мне не пускает Кирилл. Несколько раз хлопает входная дверь. А затем тишина. Кажется, все наконец ушли. Слышу тихие шаги на лестнице, из-за чего моё сердце замирает, а затем звук открывающейся двери, заставляющий меня слегка вздрогнуть. Открываю глаза и принимаюсь следить за тем, как Кирилл подходит к кровати. Парень смотрит на меня сверху вниз изучающим взглядом, словно видит впервые. — Что ты скрываешь? — спрашивает он. Внутри меня всё холодеет от страха. Я слышу лишь оглушающую тишину. К горлу снова подкатывает тошнота. Как он мог узнать? Пакет с порошком выпал, когда меня рвало? — Что? — ошалело переспрашиваю я. — Что ты съела? — повторяет Кирилл. Я чувствую громадное облегчение, будто с меня сняли тяжёлый груз. Неужто я настолько сильно ослышалась? — Ничего особенного, — отвечаю я, прикрывая глаза. — Тогда от чего тебе так плохо? — Не знаю, — тихо отвечаю я. Голос Кирилла начинает раздражать меня. — Ты пила алкоголь? — Пила. — Зачем? — Затем же, зачем его пили все. Потому что это вечеринка, — уже громче говорю я, открыв глаза и смотря на Кирилла в упор. Он щурится. Он не любит, когда я повышаю на него голос без веской причины. Да, и я ненавижу кричать на него, но зачем он полез ко мне именно сейчас, когда мне так плохо, и мне надо отдохнуть? — Принесу тебе воды, — тихо говорит Кирилл. — Не нужно. Я просто хочу поспать. — Я хочу помочь. — А мне не нужна помощь! — кричу я. — Я сама во всём разберусь, ясно? Просто дай мне поспать! Я поворачиваюсь к Кириллу спиной, закутываюсь одеялом и прикрываю глаза, чувствуя, как внутри всё горит от гнева и обиды. Даю вольную своим капризам. И почему всё это досталось именно мне? За что Вселенная так со мной? Доза. Она бы помогла мне сейчас, но Кирилл не даёт мне ничего сделать, даже в туалет за мной попёрся. — Зачем ты накричала на Настю? — тихо спрашивает Кирилл. Думаю, я знаю, кого он имеет в виду. — Неужели ты была настолько не в настроении? — Не будет толкать меня, когда я пью, — грубо отвечаю я, мысленно коря себя за такой тон. Слышу звук закрывающейся двери. Я остаюсь одна в тишине ночи. За окном ночная Москва. Такая же одинокая. Разрывающая сердце боль заставляет меня тяжело дышать. Чувствую, как по щекам медленно струятся солёные слёзы. Из героя романа я медленно превращаюсь в антигероя. Кирилл медленно спускается на первый этаж. В гостиной и на кухне царит жуткий беспорядок. Нужно будет вызвать уборщиков завтра утром. Парень, тяжело дыша и чувствуя тяжесть в собственном сердце, гасит свет и отходит к окну, разглядывая пейзаж ночной Москвы, одинокого огромного города. Странно. Кирилл всегда был уверен, что мир прекрасен и что ничто не способно его самого вывести из равновесия, покалечить его душу. Нет, же. Смог. Минаев. Он к чертям разрушил всё, что Кирилл так долго строил в своём сознании и подсознании. Минаев покалечил человека, которому Кирилл готов отдать всего себя, и теперь этот человек ведёт себя, как чужой. Кирилл закуривает сигарету, делая глубокий затяг. «Как давно ты стала так холодна ко мне и ко всему миру?» — проносится мысль в голове парня. На удивление в его голове всплывает образ другой девушки. Другой. Боль хочет, чтобы её чувствовали.