Чёрный ворон

Девочка влюбилась в море

Оно звало ее за собой

Солнце освещало тропою

Путь овеянный мглой

Море волнуется раз

Море волнуется два

Море волнуется три

Ты не успеешь проснуться

Кричали ей птицы вдали

Дайте хоть раз в любви захлебнуться

Вздохнула и ринулась вниз

(«Девочка и Море» Polnalyubvi)

Широкоплечий мужчина в капитанской фуражке бережно поддерживал под руку молодую рыжеволосую красавицу в зелёном сарафане, помогая той взойти по трапу на борт корабля. Женщина и девочка, оставшиеся на причале, провожали их выжатыми через силу усталыми улыбками. — Ома, почему… — Вопрос вырвался сам по себе, хотя Эля уже знала ответы на каждый из мучивших её, и от этого в глазах щипало только сильнее, а слёзы она себе позволить сейчас не могла. Папа наверняка нахмурится, а мама точно расплачется вслед за ней, и в конце концов они взойдут на палубу с тяжестью на душе. Почувствовав чужую грусть, бабушка мягко сжала маленькую хрупкую ладошку Эли в своей. Не смотря на то что главная причина этого путешествия в ней, Эльвире, папа с мамой не могут остаться или взять её с собой: её здоровье не позволило бы ей пережить морское путешествие на другой континент. В свои семь лет она почти не видела без очков и едва ли могла ходить, не выдыхаясь каждые двадцать минут. Маленькая и слабая, бледная до синевы и настолько худая, что рёбра торчат. Не важно, сколько она съест, не важно, сколько примет лекарств, всё в пустую — этого едва хватает, чтобы продлевать её жизнь. Бабушка не без весомых оснований считает, что причина в отсутствии поддержки тонкого мира, без которого растущее тело ведьмочки не имеет возможности окрепнуть самостоятельно. Его, как и завязанное на магии зрение, просто нечему питать. Давно растратив весь запас, полученный от мамы при рождении, Эльвира медленно сгорает без возможности черпать энергию извне. А Ива верит, что где-то в этом покинутом магией мире, среди развалин древних цивилизаций, могут быть её остатки, способные восстановить утерянное Элей после рождения здоровье и зрение. Наивно, но пытаться переубедить маму означало бы лишить её последней надежды. Хорошо, что рядом с ней будет новый муж, надёжный и достаточно сильный, чтобы, если что, её защитить. Эля гонит прочь предательскую мысль о том, что Николай всего лишь человек, обычный смертный мужчина, не имеющий никаких волшебных способностей. Потому что у него достаточно доброты и храбрости, чтобы посмотреть им троим в глаза, не подвергнувшись их воздействию. Николай искренне любит маму, по-настоящему уважает бабушку и принял чужую дочь со страшными глазами как родную. Ответить ему тем же — это меньшее, что она могла бы сделать в замен, потому с самого момента свадьбы — Николай Герард Адлер — её папа и никак иначе. Вместе они с мамой будут в порядке, обязательно должны быть. Теплоход, издав сигнал, отчалил от берега, медленно двигаясь в сторону горизонта, бесшумно рассекая морскую гладь. Нежно-розовое утреннее небо отражалось в чистой, ещё ничем не взбаламученной голубой воде, а солнечные лучи играли на её поверхности золотистыми бликами. Слишком красиво, разве это должно быть так? Море может быть опасным и безжалостно топить корабли, даже такие современные как этот. Эля знает, что во время шторма волны могут достигать двенадцати метров, а при цунами даже сорока, но всё равно никак не может заставить себя испытывать страх перед кристально чистой водой, уносящей в неизвестность половину её семьи. Упёршись локтями в перегородку, она переносит на неё свой вес, устав стоять. Тогда бабушка натягивает ей на голову капюшон, понимая, что в ближайший час они точно никуда не уйдут. И девочка действительно ещё долго остаётся упрямо стоять на причале, вглядываясь в морскую глубину, в тайне надеясь, что та будет милосердна и не заберёт её родителей на своё глубокое дно. Потому что даже так маленькая ведьма никогда не сможет возненавидеть что-то столь прекрасное. По крайней мере до тех пор, пока не видела его опасную сторону своими собственными глазами. — Хочу увидеть шторм. Глафира опустила на неё недоумённый взгляд. — Зачем? Тебе мало было прочитать ужастиков про высоту волны? — Папа говорит, что у страха глаза велики. Может, этот шторм, он и не страшный совсем. Ты его когда-нибудь видела? Желтоглазая женщина облегчённо выдохнула. По крайней мере, внучка не начнёт себя накручивать при любом намёке на риск. — Нет, Ужонок, там, где я, росла не было большой воды. — Жаль. — Разве в твоей книжке нет наглядных иллюстраций? Девочка поджала губы и печально вздохнула. — Есть, но они совсем не впечатляют. — Разве можно показать на маленькой картинке огромную волну? Они даже не реалистично нарисованы. Глафира ласково потрепала внучку по волосам. Несмотря на слабое здоровье, характером её маленькая змейка с каждым днём всё больше походила именно на деда, этого несносного искателя приключений. Впрочем, на Иве кровь потомственного мага дороги тоже отыгралась по полной. Тяга к тайнам древних цивилизаций и мечта о путешествии по миру были в её девочках, казалось, с рождения. Что ж, возможно, Николай действительно сумеет присмотреть за этой любопытной лисой. «Пожалуйста, пусть хотя бы в этот раз судьба позволит мне увидеть, каким ты мог бы стать в будущем. Амбер…» — Глафира прикрыла глаза, воссоздавая образ любимого, каким она видела его в последний раз много лет назад. — Найдём тебе картинку по больше, тоже мне сложности. Главное, не суй свой острый носик в настоящий шторм. — Не суну, не переживай, — девочка в последний раз взглянула на горизонт. — Поехали домой, папа говорил, что днём придёт его друг. — Тот, который будет тебя тренировать? — Ага. Я пока не очень понимаю, как такое может мне помочь, но если папа хочет, то попробую. — Действительно, почему бы и нет. То, что ведьмам никогда не приходилось укреплять тела физическим трудом, вовсе и не значит, что для них это совсем уж бесполезное занятие.

***

«Лысый хромой медведь» — обзывается Эльвира, лишь бы не назвать бандитского вида громилу с тростью зеком или как-нибудь ещё. Николай, конечно, не доверил бы её плохому человеку, но мало ли: если этот дядя вспыльчивый, то лучше узнать сейчас, чем позже этой самой тростью огрести. В конце концов, учтивость далеко не её сильная сторона. — Вы же с папой одного возраста, почему ты выглядишь, как старик? — Эй, полегче! Я такого в жизни повидал, что мне теперь по статусу положено. Он не выглядит озлобленным и, несмотря на оскорбление, излучает только снисходительность, что позволяет Эле дальше «щупать берега»: — Облысеть? — Она склоняет голову в бок и выдаёт свой, по её мнению, самый проникновенный взгляд. Если Серж сейчас не отшатнётся, то с ним можно будет дальше иметь дела. Обычно Эля избегает прямых зрительных контактов, но в данном случае способность бывшего морпеха оставаться добродушным к ней — это гарант доверия. Серж не кажется агрессивным или тем более напуганным, наоборот, довольно усмехается, как будто получил, чего хотел. Она и сама вполне довольна его реакцией. Проверка пройдена успешно и, похоже, что ими обоими. — Значит, ты много знаешь про моря и корабли? Какие там бывают опасности? Ты ведь сам сказал, что через многое прошёл. — Хитрованка экая, вся в отца! Не думай, что получишь всё и сразу. Я буду отвечать по одному вопросу за каждый сданный норматив. Эля недовольно цокает языком. Сдача нормативов по физкультуре видится ей чем-то совершенно недостижимым. Хотя, если начать бежать прямо сейчас, то стометровку к следующей весне она, возможно, и доползёт. Нет, бесполезно… не с этим телом. — Мне быстрее всё самой прочитать. — Да? И весёлые истории об учёбе Николая в мореходке тоже в своих книжках найдёшь? Зелёный глаз раздражённо дёрнулся. Шантажом её имеет право брать только бабушка. Но истории из папиной молодости — слишком лакомый кусок. Серж задиристо ухмыляется. — Что, определилась с приоритетами? Эльвира обречённо кивает. — Начнём с того, что измерим твои рост и вес… Последующие часы разминки и растяжки превращаются для неё в бесконечный ад, но папа верит, что это спасёт ей жизнь, так что Эля хрипит, задыхаясь, но делает всё, что говорят. Узнав, как её девочка старается, Ивона обещает прислать картину с морским пейзажем и действительно выкупает просто огромную на антикварном аукционе в Италии. Бабушка ворчит, что дочь не знает никакой меры, но картину позволяет оставить, хотя ту, не пролезающую в двери, приходится хранить в гараже. За занятиями спортом и учёбой дни пролетают быстрее, чем раньше. Будь у неё хотя бы парочка друзей, ей вообще некогда было бы скучать, но кроме Сержа и бабушки больше никого нет, а папа с мамой возвращаются домой только пару раз в году.

***

Эльвире только исполнилось девять, и она в третьем классе. Всё это время она изо всех сил пыталась наладить контакт с другими детьми, но всё тщетно: ей до сих пор отчаянно не хватает общения со сверстниками. Она успешно изучила их поведение и интересы со стороны, но никто не подпускает её ближе, чем на несколько шагов. Эля почти не винит их: ничего удивительного в том, что дети боятся смотреть ей в глаза. Вместе с бабушкой они опробовали множество способов спрятать от других её взгляд, но так и не нашли того, что заблокирует эффект до конца. Они даже обсуждали вариант с операцией, но сразу же отмели его по причине непредсказуемости магии. Так что пока взялись решать проблемы с низким зрением. Какое-то время Эля носила линзы, и хотя те безусловно помогали ей лучше видеть, но вместе с этим вызывали красноту и раздражение на глазах. Так что решив отложить эту идею до их закономерного усовершенствования, они с бабушкой остановились на очках, таких, что максимально закрывают глаза. Тяжёлые стёкла в широкой оправе непривычно давили на переносицу, но это был не самый неприятный побочный эффект: обнаружив её слабое место, за очки Эльвиру начали задирать. Глупо и по-детски, давно ясно, что она не будет им нравиться, чтобы ни делала, но это заставляет только стараться сильней. Изменить точку зрения одноклассников так сразу невозможно, поэтому с приходом лета Эля пытается прибиться к детям, живущим рядом с их домом. И опять безрезультатно, несмотря на кепку, прикрывающую взгляд. Должно быть, девочки и правда лучше чувствуют своё окружение, потому как притворяться перед ними, что разговоры про одежду, мальчиков и другие сплетни вызывают у Эльвиры должный интерес, не получается. Или дело только в том, что ей не хочется подстраиваться под других? К сожалению, она пока что слишком слабая, чтобы играть с мальчишками, не получая травм. Несмотря на то что их обыденные темы разговоров не намного лучше, лазить по деревьям и стрелять из самодельных луков всё равно гораздо увлекательнее, чем плести браслеты из шнурков и бисера. По совету Сержа она полностью изучает список мальчиковых развлечений и обнаруживает приставку. Игры в неё не требуют большой физической выносливости, зато её смекалка, стратегическое мышление и ловкость рук здесь в самый раз. Эльвира без труда проходит множество популярных игр и после делает попытку притереться к соответствующей группе мальчиков. Но неожиданно сталкивается с совершенно новой для неё дискриминацией: мальчишкам попросту не нравится, что девочка играет лучше них. Найти общий язык с людьми и без того сложно, но дети — они на совершенно другом уровне. Возможно, стоит просто постепенно расширять свой круг интересов, и тогда однажды ей повезёт. С приходом сентября бабушка записывает Элю в библиотеку рядом с домом, потому что это лучше, чем сидеть и все выходные рубиться в приставку в одиночестве. Книги Эле нравятся больше детей, она читает очень много, возвращаясь не только после тренировок по выходным, но и каждый день после школы. Удобное старое кресло в самой дальней части библиотеки становится её личным маленьким раем. Проблема только в том, что там нельзя ни с кем говорить. Но Эля, кажется, уже смирилась, и вместо этого неустанно впитывает как губка любую новую информацию. Спустя два года она случайно застаёт организованный внутри библиотеки шахматный турнир. Среди играющих пенсионеров нет выдающихся игроков, но повидавшие достаточно в этой жизни люди вполне дружелюбно отвечали на её вопросы о правилах игры. Позже они осваивают шахматы и карты вместе с бабушкой, признающей полезность таких игр для развития мышления.

***

Эле четырнадцать, и она неожиданно понимает, что больше не напоминает обтянутый кожей скелет. Ежедневные тренировки дали свои плоды: она может бегать прыгать и даже лазить по деревьям, как все другие здоровые подростки. Но они больше не интересны ей: Эльвиру застаёт врасплох тот факт, что теперь ей даже не о чём с ними говорить. И на этот раз вовсе не потому, что она не в теме, наоборот, теперь объём её знаний намного превосходит их. Одноклассники просто недостаточно образованные, чтобы понимать, о чём она говорит. Это неожиданное, но вполне закономерное, по мнению Глафиры, превосходство Эле нравится: она хочет больше, хочет ещё хоть в чём-нибудь их превзойти. Тренер, оценив её физическое состояние, разрешает Эле заняться смешанными боевыми искусствами, выбранными ею под предлогом самообороны, хотя они с Сержем оба понимают, что на самозащите эта тяга к силовому превосходству ни за что не остановится. Бабушка ворчит, но, кажется, тоже всё понимая, разрешает это совсем не девичье занятие с тем условием, что внучка так же изучит танцы и этикет. Оба предмета Глафире в результате приходится преподавать самой, потому как ни один из репетиторов не вынес долгий зрительный контакт. В течении последних пары лет Ива присылала домой все необычные и интересные предметы, купленные ею в путешествиях: картины, посуду, фарфоровые вазы, деревянные маски, украшения, одежду и даже мебель. Стараниями матери у них дома собирается самый настоящий музей иностранных культур, состоящий в основном из предметов роскоши со всех концов земли. Часть произведений искусства они решают продать, но картину с морем Эльвира не хочет отдавать никому, хотя та слишком большая для их дома и её даже нельзя пронести через дверь. После долгих размышлений Эля сама решает передать картину в музей. Так она сможет приходить и смотреть на неё каждый раз, когда захочется. Семья эту идею поддерживает, они заключают контракт с городским музеем на десять лет, в течение которых картина становится музейным экспонатом, и начинают потихоньку копить на новый дом, понимая, что количество их имущества будет продолжать расти. Со временем распространение картин, предметов роскоши и другого антиквариата становится семейным бизнесом, окончательно закрепляя их репутацию как галеристов и коллекционеров арт-объектов.

***

Эля приходит посмотреть на картину каждый раз, как появляется свободная минута. Смотрители музея умиляются такой любви к экспонату и даже выделяют ей скамеечку напротив морского пейзажа. Её пятнадцатый день рождения отмечают вместе с бабушкой и Сержем, потому что мама с папой застревают за границей и не могут вернуться домой до самой зимы. Сославшись на желание побыть одной, она приходит вечером в музей и, заглянув в зал с картиной, сталкивается с неприятным обстоятельством: на её скамейке уже кто-то сидит. Черноволосый ребёнок младше и намного ниже её. Эльвира, недавно сильно прибавившая в росте, уже была выше почти всех девочек её возраста и к тому же вела себя старше, так что ей было сложно адекватно оценить возраст этого миниатюрного создания, собственно как и пол. Она и сама не особо походила на девочку, спрятав волосы в воротнике старой папиной ветровки, в серой кепке и свободных спортивных штанах. Вторженец сидел на её скамеечке с ногами, что крайне возмутило Эльвиру, и более того, он смотрел в противоположную от морского пейзажа сторону, что вообще выбивало из колеи. Туда, куда смотрел этот (Эля всё ещё затруднялась с определением пола, так как незнакомец оказался слишком смазлив для мальчика, а одежда абсолютно гендерно-нейтральной — серые джинсы и белое худи), ничего не было — пустая стена. Кажется, ребёнок почти что плакал, поэтому Эльвира натянула кепку пониже на глаза и так прикрытые очками в широкой оправе. Не хватало ещё самой его напугать, чтобы он окончательно заревел. Эля совершенно не умела успокаивать плачущих детей, но так оставить эту странную ситуацию просто не могла. — Чего нюни распускаешь, мелочь? Что ж, миссия под названием «подбодрить и успокоить» безнадёжно провалена ещё в зародыше. Длительное общение с Сержем определённо повлияло на её манеру речи. Эля уже пару лет мешала высоколитературную речь со словечками из лексикона бывшего морпеха, заставляя бабушку и всех учителей в школе хвататься за голову, а детей сторониться её ещё пуще прежнего. Вот и сейчас два поднятых на неё голубых глаза округлились в немом шоке. — …Что? — ребёнок смешно шмыгнул носом и поспешно утёр мокрые от слёз глаза. — Я не мелочь, мне почти тринадцать лет. Какой приятный голос… Эля смерила голубоглазое создание недоверчивым взглядом: это точно девочка, у мальчиков просто не может быть настолько кукольной внешности. Глазища с пышными ресницами на пол-лица, маленький носик, розовые губы, как в рекламе помады, чёрные волнистые волосы в каре. Ещё и хрупкая, как сказочная фея… Дюймовочка. Нет, Эльвира вовсе не завидует, просто с генами малявочке действительно повезло. Когда она сама была маленькой и худой, то производила совершенно противоположное впечатление. Впрочем, с возрастом, шугаться её стали лишь сильнее. Но не об этом сейчас. — Звиняй, мне не достаёт социальных навыков. Цели обидеть тебя не было, честно. — Она плюхнулась на скамейку лицом к картине, и собеседница нехотя опустила ноги в чёрно-белых кедах на пол, но так и не развернулась, а Эля не постеснялась спросить. — Почему сидишь лицом к пустой стене? Девочка прикусила губу и явно дернулась в попытке снова сесть в защитную позу, обняв колени, но сдержалась. — …Ассоциации с пейзажем неприятные. — А чего в другую комнату не уйдёшь? — В моём случае уйти без разрешения — не лучшая идея. — Что, строгие родители? — …Вроде того. — Ребёнок с сомнением опустил взгляд на пол. Делиться бедами личного характера с абсолютным незнакомцем не хотелось, но, когда ещё представится шанс без последствий излить кому-нибудь душу? Нужно как-то успокоиться до возвращения матери, иначе та, считай победила. Может рискнуть? Вряд ли они с этим парнем снова увидятся. Они даже имён друг друга не знают и похоже представляться оба не собираются. — Если я испугаюсь и сбегу, мне придётся отказаться от мечты. Эльвира растерянно моргнула. Она и подумать не могла, что за этой странной ситуацией может скрываться что-то настолько важное. Мечты были тем единственным, что когда-то смогло заставить её двигаться вперед, и сейчас перед ней сидит ребёнок, у которого их собираются забрать. Немыслимо. — Эта картина пугает тебя? Почему? Возможно это лишь игра воображения, но глаза девочки вдруг потемнели на несколько тонов, когда та впилась пальцами в колени. — Её цвет… Нет, не только цвет, она вся такая же холодная и отчуждённая, как глаза моей матери. Цветовые ассоциации, Эля читала об этом. Путь их возникновения похож на способ образования условных рефлексов: «ощущения и эмоции, вызываемые каким-либо цветом, аналогичны ощущениям, связанным с предметом или явлением, постоянно окрашенным в данный цвет». Для этой девочки таким «предметом-триггером» стали голубые, как вода, глаза мамы. Теперь вид голубой воды неотрывно связан для неё с неприятными ощущениями от взгляда глаз того же цвета. Конечно, ассоциация намного глубже, чем просто цветовая, задействованы так же глубина, температура оттенков, высота волны и другие факторы, также влияющие на восприятие. Шторм на картине красив только для неё, потому что глядя на воду Эля вспоминает тот прекрасный утренний пейзаж. Это также психологически закреплённая ассоциация, в каком-то смысле, ей просто повезло. В отличие от этой девочки, чья ассоциация не столь безобидна, особенно учитывая то, что её собственные глаза такие же голубые. Можно ли каким-то образом изменить психологическое восприятие? В конце концов, это обычные глаза, не ведьмовская сила пугать людей. Не то чтобы Эле и правда было дело до переживаний какой то незнакомой мелочи, просто этот разговор грозился стать самым длинным диалогом с почти что сверстницей за весь год. Брюнетка не спешила убегать, хотя Эльвира почти уверена, что та как минимум два раза заглянула ей в глаза, пусть даже под углом и сквозь толстые стёкла очков. Она будет считать это приятным бонусом на день рождения, так почему бы не попробовать сделать что-то хорошее в замен? Эля немного развернулась и теперь сидела к собеседнице полубоком. — Ты не можешь этого утверждать… Голубоглазая возмутилась. Резко и совершенно неожиданно её глаза стали ярче, а руки, казалось, зажили собственной жизнью, активно жестикулируя. — Очень даже могу! Оттенки холодные и мрачные, небо застелено грозовыми тучами, а гигантские волны готовы в любой момент поглотить меня заживо и утащить на морское дно! Восхитительно: это хрупкое миниатюрное создание спорит с ней! Без агрессии, без ненависти или страха, это просто личное мнение, никак не связанное с эффектом её глаз. Эльвире пришлось прикусить губу, чтобы не выдать совершенно неуместной сейчас радости. — Откуда тебе знать? Посыл, заложенный художником, мог быть совсем другим. Возможно, он представлял себе красочные рифы и кораллы под водой? В конце концов, картина так и называется: «Тайны морского дна». Очевидно, что голубоглазая даже не помышляла подойти и прочитать экспликацию. Эля позволяет себе маленькую победную ухмылку, увидев как смешная девочка-Дюймовочка моргнула, застыв в растерянности. — Но… Почему тогда он не нарисовал их? — Очевидно потому, что в этом и есть весь смысл: многие, как и ты сейчас, воспринимают пейзаж поверхностно, судят только по доступной взгляду внешней оболочке. Но под высокими волнами может скрываться всё, что угодно: цветные рыбы, корабли с сокровищами и коралловые рифы, может, даже древние цивилизации. Море — живая стихия и воплощение силы природы, чтобы изобразить его подвижность, необходимо обладать способностью к воображению. А переменчивость его состояния даёт безграничную возможность для проявления фантазии, импровизации. Художник хочет погрузить зрителя в состояние, испытанное им при написании этого пейзажа. Подлинный внешний вид морского дна навсегда останется тайной для всех, кроме него, но это должно сподвигнуть каждого вообразить свой собственный… Эльвира неожиданно осеклась: чёрт! Она как всегда погрузилась в философию и психологию. Это явно не та тема, которая заинтересует шестиклашку. Регулярные обвинения сверстников в занудстве и клички вроде «книжный червь» давно дали понять, что подросткам попросту не интересно слушать о таких вещах. А эта девочка, ещё и младше их на пару лет, наверняка уже носом клюёт в попытке не уснуть. Эля медленно перевела взгляд в её сторону и моментально утонула: собеседница смотрела завороженно, затаив дыхание, и с жадным ожиданием ловила каждое слово. Её глаза загадочным образом снова изменились, и для Эльвиры стало новым потрясением то, как, нарушая законы природы, голубой, как вода, цвет глаз «горел». Мог ли этот невозможный огонь сжечь до тла весь подавляющий ужас, источаемый её ведьминскими глазами? Что это, храбрость при искренней доброте? Почему к её проклятью при рождении не прилагалось никакой инструкции? Что если, сняв очки, она поймёт, что эта девочка такая же, как все? Это будет крайне неприятным разочарованием. Эля ни за что не станет проверять, даже перед тем как уйти. К добру или к худу, но впервые в жизни ей не хочется находить ответ. Этот вечер… пусть он останется в её памяти таким приятным до самого конца. — Знаешь, это ведь не единственный в мире морской пейзаж. Они все тебя пугают или только этот один? Голубой огонь в глазах собеседницы померк. — Все большие водоёмы, нарисованные или нет. — А что насчёт неба? Девочка задумчиво нахмурилась. — Только иногда, во время очень плохой погоды, но всё равно это не то же самое. — Знаешь, — Эльвира слегка наклонилась в сторону сидящей рядом. — По-моему, твой страх тебя ослепил. — Дождавшись, пока та вновь сосредоточит на ней своё внимание, она продолжила: — Ты чувствуешь разницу в состояниях неба, но оно ведь одно, и при этом может вызвать у тебя различные ощущения. А больших водоёмов множество в этом мире, и не бывает двух похожих. При этом ты боишься их всех одинаково. Я понимаю, что у воды и неба совсем разные характеристики, но ведь то же самое касается и двух разных, к примеру, морей. Ну, или пар голубых глаз, раз уж на то пошло. Собеседница нервно дёрнулась. — …Это так очевидно? — Голубая радужка её глаз потемнела. Видимо эта тема была для неё действительно неприятной. — Ну, это ведь самое главное, нет? У любого страха есть первоначальная причина, и глядя на тебя, довольно просто эту связь найти. Конечно, если исключить тот вариант, что тебе когда-то довелось тонуть. Чего ты на самом деле боишься? Что вас с мамой начнут сравнивать? Если она действительно такая пугающая, то после знакомства с тобой ни что на свете не сможет убедить меня в вашей схожести. — Но наши глаза ведь на самом деле одинаковые! Форма, цвет, абсолютно всё! И когда я вырасту, они станут точно такими же холодными! …Я стану как она! — В уголках глаз девочки, снова скопились слёзы. Матерь Вальдемара, ну что за плакса? Эльвира непривычно для самой себя мягко улыбнулась. — На поверхности, может быть. Но каждый человек сам художник и творец своего «морского дна». Может когда-нибудь, кто-то сможет разглядеть сквозь толщу воды даже её собственное дно. Как жаль, что, в отличие от этой девочки, на её картину сложно долго смотреть. Глаза — картина, зеркало души, и они у Дюймовочки горящие и живые, как самое прекрасное утреннее море, что Эльвира когда-либо видела. Особенно сейчас, когда та наконец-то улыбается. Телефон в кармане штанов жужжит. Это бабушка волнуется, что внучка до сих пор не дома, а гуляет по тёмным улицам одна. Серьёзно, женщина, сейчас же только девять часов вечера. Если на неё и нападут в потёмках, то спасёт несчастных только пистолет или хотя бы нож. Но расстраивать Глафиру не стоит в любом случае, так что… — Мне пора домой. Тебя ведь не оставят тут ночевать, да? Брюнетка еле слышно хихикает. — Даже если и оставят, то не страшно, думаю, я больше не боюсь. — В таком случае, завтра я вернусь, чтобы тебя разбудить. — Я… я буду ждать. — Она печально улыбается. Похоже в эту игру они могут сыграть вдвоём. Эля встаёт со скамейки, и медленно бредёт в сторону выхода. Скорее всего, они больше никогда не встретятся, но так не хочется прощаться навсегда… Вместо этого она оборачивается, не дойдя до двери, и кричит: — До встречи, девочка-Дюймовочка! Пока-пока! Эльвира счастливо улыбается, глядя, как смущённое лицо голубоглазой алеет, словно спелый помидор. — Никогда не называй меня так! — Она срывается на писк, заставляя уходящую захохотать. Это странное «никогда» звучит как обещание о «когда-нибудь».

***

Близка неизбежность

Так мало любви, так много слов

Совершенная нежность

Превращается в совершенное зло

Отвергая законы природы

Стоит у перил моста

Безумно глядя на воду

Совершенная красота

(Флёр, «Кто-то»)

Валера точная копия своей матери, не считая возраста и половой принадлежности. Островский ненавидит свою нежную кожу, на которую так красиво ложится загар, и прячется от солнца при любой возможности. Он так же ненавидит свои чёрные волнистые волосы и девчачье лицо с пухлыми губами. Но сильнее всего глаза, идентичные маминым по форме и даже наличию родинки под глазом с той же стороны. Вот только цвет их он, кажется, начинает понемногу любить, потому что теперь уверен — в его собственном море могут жить столько ярких рыб и коралловых рифов, сколько сам Валера сможет вообразить. Встреча с тем таинственным парнем что-то перевернула в нём, открыла глаза. Словно всю осознанную жизнь он прожил в клетке, умоляя выпустить его, а потом случайный незнакомец вдруг сказал: — Хватит плакать, у тебя в кармане ключ. И он действительно там был. Если бы только им не пришлось прощаться с тем парнем в очках… Они могли бы стать друзьями и часами обсуждать картины, говорить о смысле жизни или чём-нибудь ещё. С каждым днём увидеть его снова хотелось только сильнее. Жаль, что после своего провала мама больше никогда не отвезёт его в музей. Она хотела показать ему, насколько плох его навык рисования по сравнению с признанными художниками, чтобы он сдался заранее и потратил своё время на более прибыльную карьеру. «Твой отец всего лишь книжный иллюстратор с посредственным талантом, и если ты пошёл в него, то тебе заранее ничего не светит» — любит повторять Кристина каждый раз, когда представится возможность, но Валера больше никогда её не послушает. Мама больше не пугает его. Искусство для Валеры не карьера — это жизнь. Он рисует разноцветных морских жителей акварелью в альбоме и ручкой в школе на полях тетради по математике. Рыбы кажутся живыми, почти как в передаче про природу на «Дискавери». Папа хвалит, что у сына настоящий талант, прямо как у него. А мама говорит, что будущему бизнесмену глупо тратить время на никому не нужную мазню. Не нужный в этом доме лишь её холодный взгляд. Валера никогда не хотел становиться важным человеком в строгом деловом костюме и таскать по всюду скучный кожаный портфель. Он перекрашивает все свои белые рубашки и футболки в яркие цвета в качестве протеста и не сдаётся, даже получив за это по шее от разъярённой Кристины. Его одежда, кожа, даже волосы покрыты ярким акрилом. Измазанные в краске пальцы выводят на лице цветные узоры, не в силах остановиться даже на мгновение. Как бы он хотел стереть себя и нарисовать с нуля: в другом месте, другой жизни, с любой другой внешностью. Чтобы люди смотрели на него и видели таким, каким он себя чувствует — не копией этой алчной женщины. За беспокойством о его финансовом будущем скрывается вовсе не материнская забота, а ненависть к собственному уровню жизни. А ведь их семья далеко не бедная, они вполне хорошо живут. Жили бы, не имей Кристина зависимости от дорогих вещей и спа-процедур. Как они вообще могли сойтись с отцом, Валера не понимал. Чего этот наивный романтик наобещал первой красавице старшей школы? По брильянту на каждый палец? пентхаус в Беверли Хилс? Они поженились слишком поспешно и слишком поздно поняли, что ждут от жизни совершенно разных вещей. И теперь, Кристина, видимо, надеется, что успешный сын сумеет вытащить её из «нищеты». А Валера, может, и не против стать когда-нибудь богатым, но только на своих условиях, следуя собственному пути. Из слабохарактерного Романа можно вить верёвки, и пусть Валера ненавидит себя за это, но использует чужую слабость в личных целях, уговаривая папу финансировать покраску стен. Дешёвая гуашь для детского творчества закупается на распродаже, и Валера красит стены сам. Но стоит маме вернуться домой, и начинается очередной скандал. Ещё один, и ещё, когда вместо занятий экономикой он выбирает роспись ткани и кастомизирует свой гардероб. Холодная война между ними продолжается день за днём, но мама почему-то во всём винит отца, хотя его вина лишь в том, что шёл у них двоих на поводу. Боже, пусть она уйдёт, оставив их в покое, думает Валера. Они прекрасно проживут и без неё. Вот только у взрослых всегда на всё свои планы, идущие в разрез с его собственным. Через год Кристина не выдерживает и подаёт на развод, хитростью и подкупом выиграв права на ребёнка в суде. Иллюстратор детских книжек Роман Островский слишком пагубно влияет на образ жизни её сына и его будущую карьеру. Бесполезное рисование никогда не приносило в семью достаточно денег чтобы их (её) содержать. Валера знает, она лжёт: мама в жизни не работала ни дня и только тратила всё заработанное чужим трудом в салонах и бутиках. Его собственный голос, как достигшего десяти лет, как будто даже не услышали. Должно быть, уши судьям заложило купюрами. Только деньги её нового богатого ухажера и позволили Кристине доказать суду способность содержать ребёнка без отца. Этот серый с ног до головы, серьёзный, чопорный мужчина, конечно же, политик и успешный бизнесмен. У Валеры, только полюбившего цвет своих глаз, ожидаемо появляется новый антипод. Позолоченная клетка захлопывается, оглушительно щёлкнув замком, и ключа в кармане больше нет. Валера сделает отмычку, обязательно, но чёрт знает сколько лет это может занять.

***

Не покидай меня никогда, море

Я буду писать тебе письма за сотни ночных городов

Не видно, не слышно тебя столько лет, море

Я все берега сожгла глазами бессонных ночей.

(«Не покидай меня никогда, море»

Трек — polnalyubvi)

В тёмном зале спортивного центра Эльвира совсем одна, все остальные посетители предпочли обойти его стороной. Здесь не мрачно, Эля просто не включала свет. Зачем палить электричество, если без очков она не видит что так, что так? Очередной удар с разворота заставляет боксёрскую грушу на мгновение зависнуть под прямым углом. Наверно, будь это живой человек, такой удар сломал бы ему ребро, но Эле некого представить на месте груши, ведь дело вовсе не в каком-то человеке, заслужившем перелом: завтра ей исполняется двадцать два, а её родителей опять даже не будет в стране. В тот год, когда Эльвире стало пятнадцать, они не вернулись, ни с приходом зимы, ни на Новый год. В поисках древней магии её мама ввязалась во что-то опасное, а после и вовсе исчезла, не оставив следа. Бабушка при каждом удобном случае проводит ритуалы, дабы вновь удостовериться что та жива, но Николая таким не убедишь. Он поднял свои старые связи, и вот уже целых семь лет её маму ищут по всей земле и воде. Вряд ли Ива в плену, потому как ведьму даже без магии очень тяжело ранить или поймать. Тем более что природа Ивоны моментально располагает людей к себе. Но это так же может играть против неё: Николаю ни раз и не два приходилось отбивать её у богачей, бандитов или просто влиятельных людей. Вполне возможно, что Ивона вынуждена скрываться или жить в бегах… Выключатель щёлкнул, заставляя лампы резко загореться, а Эльвиру недовольно сощуриться. Несмотря на трость, Серж по-прежнему умудряется иногда застать её врасплох. Этот человек давно уже не воспринимался ею как опасность, от чего она время от времени не замечала его приближения без очков. — Харэ изничтожать казённый инвентарь. Из него уже песок сыпется. Эля отскакивает от груши как ошпаренная. Вот же блин! Она не виновата, что та такая хлипкая. — …А я тут это… разминочка. Услышав, как ударилась о пол тонкая струйка наполнителя, Эля поспешила наугад закрыть щель рукой, приняв при этом самый что ни на есть невозмутимый вид. На третьей попытке сыпучий звук наконец-то стих и со стороны прохода раздался насмешливый хмык её собеседника. — Порвала таки. Мужчина обречённо вздохнул и, преодолев расстояние между ними, выудил из поясной сумки серый строительный скотч. Оторвав зубами кусок длиною с ладонь, он приклеил заплатку, на всякий случай проверив грушу со всех сторон. — От тебя одни убытки, а могла бы получать медали за свои способности. Хоть какая-то моральная компенсация за мои потрёпанные нервы, — проворчал он, пока Эля на ощупь искала конец эластичного бинта. — Не злись, старик, ты ведь знаешь: все эти правила большого спорта — они не для меня. Особенно когда доходит до единоборств. А лёгкая атлетика так вообще скука смертная. — И потому ты так старательно отпугиваешь клиентов от моего и так едва открытого зала? — Я не специально. Надо же как-то сбрасывать пар. — В честь чего хоть экзекуция моей груши? — Не задавай глупых вопросов, когда и так знаешь ответ. — …Влюбилась что ли? Да они с черноглазым чёртом сговорились! В лицо Сержу моментально прилетел эластичный бинт. — Совсем сдурел, старый медведь?! При чём тут эта фигня?! Ты ведь знаешь какое завтра число. Рот мужчины растягивается в совершенно издевательский оскал. — Завтра пятница тринадцатое, «ведьмин день». Будешь зелье приворотное варить? Если бы взглядом её глаз можно было убить, Серж уже давно лежал бы в сырой земле. Но к сожалению, никаких инструкций к способностям у Эльвиры по-прежнему нет. — Скажи спасибо, что больных и раненый не бьют.

***

В ванной комнате так ярко, что слепит глаза. Валера притащил сюда все лампы в доме и все переносные зеркала. Сегодня самый удачный вечер для сражения с волосами. Стоило сделать это ещё пару недель назад. Накладка на макушку снимается, открывая чёрную полосу отросших корней. Нахлобучивание волосяной заколки — это самое нелепое, что он делал в своей жизни, не считая попытки спрятать родинку под глазом с помощью тонального крема. Если Макс заметит, непременно поинтересуется, не начал ли Островский лысеть. Именно поэтому он занялся коррекцией и перекраской сейчас, когда любитель гнусно пошутить пропадает где-то в городе по своим таинственным делам. В след за накладным пробором на бортик умывальника снимаются мешающий процессу пирсинг и наращённые пряди. Полный критики взгляд осматривает странное двухцветное каре: следовало выбрать цвет темнее — его волосы слишком быстро растут, и даже миллиметр чёрного, что уж говорить про сантиметр, на фоне светло голубого сразу же бросается в глаза. Тем более что не пришлось бы осветлять их так сильно, повреждая по всей длине. …Надо было просто купить чёртов дорогой парик, но сейчас уже поздно кардинально что-то менять. А смена цвета только привлечёт ненужное внимание к его наполовину фальшивым волосам. Компоненты для обесцвечивающей смеси точно отмеряются и смешиваются в специальной миске. Нанести их следует мгновенно, чтобы химическая реакция прошла прямо на волосах. Теперь осталось только подождать… — Кхе~кхем. Валера верещит. Как можно было не заметить человека в маленькой светлой комнате, полной зеркал?! Он даже не услышал скрип двери. Какого черта вообще?! Макс стоит оглушённый и растерянно моргает, силясь прийти в себя. — …Ты что, гмуррова летучая мышь?! — Как ты вошёл?! — …Дверь была не заперта. — Но я точно её запер! — По всей видимости, ты забыл. Бред, Валера точно помнит как крутил щеколду и та громко щёлкнула. Но другого объяснения просто нет. Максимилиан смотрит оценивающе, будто сканирует. Примечая и короткую длину, и осветлитель в волосах. — Химия — гадость. — Раздражённо ворчит он зажав нос. И до Валеры вдруг доходит, что есть вещи поважнее, чем его рассеянный склероз: он был пойман за процессом, который так старательно скрывал. Ему безумно неловко, хотя на самом деле это совсем глупо. Как будто Максимилиан мог до сих пор не знать, что голубой или бирюзовый — это не его настоящий цвет. К тому же Макс единственный, кто видел фотографию его родителей, и сам Валера сообщил ему, что уродился в мать. Тем не менее такое чувство, будто тот застал его на месте преступления или в позорной ситуации, постыдной донельзя. Максимилиан не задаёт никаких вопросов и почему-то это пугает больше, чем гипотетический допрос с пристрастием. Может ли он каким-то образом уже всё знать? Или ему просто абсолютно всё равно? Если так, то лучше всего сделать вид, что ничего не происходит и никакой великой тайны нет. — Тебе что-нибудь нужно? Макс не отвечает, погружённый в свои мысли, как будто передумал или попросту забыл зачем пришёл. Он еле заметно хмурится, решаясь всё же дать соседу шанс. — Это конечно не моё дело, но если хочешь попытаться заслужить её прощение, то в эту пятницу у неё день рождения. Как только до него доходит, Валера вытаращивается на него, как на сумасшедшего. — Макс…пятница завтра! Ты не мог сказать немного раньше?! — Я что, похож на доброго самаритянина? — Максимилиан недовольно вздёргивает белую бровь и подпирает спиной дверной косяк, театрально скрестив руки на груди. Это что ещё за странная интонация? Сарказм или упрёк? Голубые глаза Валеры внимательно щурятся, но мгновение спустя он переводит взгляд на их с белобрысым отражения в зеркале. — Не похож… в отличие от неё. — Интересное мнение. Покивав чему-то своему, Макс единым шагом «перетекает» в коридор. Что ж, предположение действительно на грани того, чтобы выдавать желаемое за действительное. Валера уже задумывался об этом раньше, после встречи с Максимилианом, но правда в том, что на протянувшего ему когда-то руку помощи человека, Эльвира даже будучи девушкой, всё равно похожа намного больше. Да, у Макса та же форма лица, бледная кожа, заострённые зубы и такой же нос. А ещё высокий рост и светлые волосы. Но при этом нет надобности в очках и немного по-другому поставлена речь. Если бы он только сумел рассмотреть тогда цвет глаз, это сразу поставило бы всё на свои места, но из-за тени от кепки они запомнились ему просто тёмными. Очень жаль, что он так и не узнал о том человеке ничего, кроме примерной внешности и образованности. Если сложить всё факты вместе и добавить полное отсутствие в гардеробе Макса спортивной одежды, то получается, что если это и есть кто-то из них двоих, то только Эльвира. Он должен убедиться, иначе просто не сможет спокойно спать. Только эта чокнутая ведьма среди всех людей назвала его «девочкой-Дюймовочкой». Даже если в этот раз Дюймовочкой Валера представился сам, тему всё же подняла она, это неоспоримый факт. Но почему тогда Эля не хочет напрямую с ним об этом говорить? И догадалась ли сама? Что сделать, чтобы Эльвира поняла насколько ему жаль? Что такого он бы мог ей подарить? Особенно сейчас, когда времени искать подарок нет.

***

— Открывай! …В смысле, с днём рождения! Максимилиан ворвался в её мирное утро, выловив Эльвиру прямо у порога. И теперь нетерпеливо дёргался, маяча над душой. Растрёпанный и с покрасневшими глазами, как будто он не спал всю ночь, верша великие дела, и ждал теперь её реакции на результат. Под «открывай» имелась ввиду вовсе не входная дверь, а маленький прямоугольный свёрток в зелёной упаковочной бумаге, похожий больше не на подарок, а на кривенький капустный голубец. Шедевр креативного оформления даже не был перевязан или склеен скотчем, что позволило имениннице легко его развернуть. Внутри оказался чёрный кожаный футляр, а в нём самом — угловатые очки-половинки в нижней полу-ободковой оправе из тёмного металла. И цепочка для них. Красивые… Эльвира даже не особо удивилась, что некромант прознал о дне её рождения. Но разве он не понимает, зрение — мельчайшая из её проблем. — Спасибо, но не стоило. Я всё равно не смогу их носить. Макс таинственно ухмыльнулся. — Сможешь. Я немножечко над ними пошаманил, так что теперь это волшебные очки. Надевай давай, мне нужны отзывы. Он выглядел по-настоящему гордым собой, так что Эле ничего не оставалось, кроме как действительно примерить их. Пристегнув цепочку, она аккуратно опустила непривычно лёгкие очки на переносицу. И ничего не поняла. Максимилиан отреагировал на её недоумение усмешкой. — Давай сюда, я покажу. Приняв очки из рук в руки, он зажмурился на несколько секунд. И когда снова открыл глаза, Эльвира с непривычки поёжилась. В отличие от неё, Максимилиан имел возможность свой взгляд скрывать. Некромант накинул цепочку на шею, и стоило ему надеть очки до конца, как чёрные провалы в его глазницах превратились в просто чёрные глаза. — Ну как? Увидев ведьмину реакцию, он сделался довольным донельзя. — Тебе нужно зеркало, чтобы самой увидеть результат. И это прототип: его нельзя носить дольше трёх часов подряд, иначе заболят глаза. И нужно делать перерывы не короче получаса… Не нужно было быть гением, чтобы понять, каким именно образом Макс получил всю эту информацию. Он не был артефактором, и некромантия всё ещё пугала его. Страшно представить, сколько раз ему пришлось колдовать, чтобы всё сработало, и как долго проверять на себе. Этот чудило, не подозревая, сделал то, чего они не могли на протяжении более чем двадцати лет. И подарил ей это в чёртовом бумажном голубце. Эльвире ничего не оставалось, кроме как его обнять. — Спасибо, Макс.

***

Однокурсники заинтересованно перешёптывались, но к ней по-прежнему никто не подходил. Сегодня Адлер была какая-то не такая, как всегда, но храбрецов, чтобы проверить в чём конкретно дело, не нашлось. А потому чужое недоумение продолжало веселить Эльвиру на протяжении всего дня. Какие они всё-таки трусливые овечки — нелепо и смешно. Скульптура начиналась через пять минут, и Эля поспешила сложить книги по истории искусства в шкаф. Последний вдоль стены, он был единственным без петли для замка и Эле в общем-то всегда было всё равно. Никто и так бы не осмелился копаться в её вещах. По крайней мере, ведьма в это верила всего мгновение назад. Коробочка с зелёным бантом оставалась по ту сторону железной дверцы даже после повторного закрытия, моргания и снятия очков. Кому ещё известна дата её рождения? Разве что кто-то в шутку решил поздравить её с «ведьминым днём», но кроме Сержа больше не найдётся смелых шутников. А Макс поздравил её с самого утра, соответственно, коробка не от него. Но мог ли он сказать Валере? И если да, то зачем? В любом случае, коробка адресована ей. Бант всего лишь часть декора, так что крышку снять легко, но отчего-то Эля делает это на расстоянии вытянутой руки. Ну мало ли, в конце концов. Наивно списывать со счетов вероятность розыгрыша. И тем не менее ничего не происходит. Тогда Эля подносит коробочку поближе рассмотреть. Внутри нечто цветное и тканное. Подцепив это что-то двумя пальцами, Эльвира медленно вытаскивает гладкий материал наружу, всё ещё ожидая подвох. Которого нет. Квадрат полупрозрачного шёлка приятно скользит между пальцами, но важнее всего рисунок на нём: выполненный в технике холодного батика абстракцией на платке изображён пастельно-радужный пейзаж морского дна. Пальцы сжимаются так сильно, что дрожат. Нет… она догадывалась, но с недавних пор не хочет знать. Не сейчас, не так. Не в тот момент, когда она разочарована в нём. Девочка с живыми голубыми глазами оказалась таким же человеком, как все: нуждающимся в одобрении, зависящим от мнения толпы. Стоит Эльвире посмотреть ему в глаза, последует закономерный страх. Какого черта? Она не хочет снова через это проходить. И тем не менее платочек отправляется в карман.

Кто-то мчался, падая с ног,

плыл против течения, ехал на красный

Просто чтобы сказать,

что всё будет хорошо,

что всё не напрасно

Но ошибся дорогой,

не рассчитал траекторий полёта

И мне снова приходится

быть для тебя этим «кто-то»

…

И мне так понравилось

быть для тебя этим «кто-то».

(«Кто-то», Трек — Flëur)