Чёрный ворон

«Я знаю, что ты знаешь Что я знаю, что ты знаешь И ты скрываешь то, что я скрываю Что ты скрываешь Мы наблюдаем, стоя в тёмной нише Чужие сны не делают нас ближе Из глаз в глаза, из глаз в глаза Без жеста и без слова Улыбкой сфинксы незаметно Обменялись снова В пустыне оказались мы случайно Обязаны хранить чужие тайны.» (Флёр, «Улыбки сфинксов»)

Блины, похожие на комья, и комья, похожие на кляксы из блинного теста, давно были приготовлены и съедены. А что не было съедено, было выброшено или заранее сожжено до тла ещё на сковороде. Едва ли съевший хотя бы две штуки Валера, с прискорбием сообщил своим соседям, что обедом и ужином его можно не кормить. Ну разве что только при случае, если они соизволят-таки заказать нормальную еду. И, сочтя все важные дела в свой законный выходной выполненными, с чистой совестью удалился к себе в комнату досыпать. На кухне остались только двое: Максимилиан и Эльвира молча и невозмутимо сидели друг напротив друга и, не сговариваясь, старательно делали вид, что им обоим чрезвычайно интересны узоры на кухонном столе. Ну или древняя книга в кожаной обложке, раз уж на то пошло. Ведь на самом деле они оба смотрели именно на неё. Уже пятнадцать минут как неотрывно сверлили мёртвую книгу-оборотня глазами, в абсолютной тишине, нарушаемой разве что тиканьем настенных часов. Она точно сделала это специально, подумал Максимилиан: сама вызвалась принести эту книгу и сама же буквально ткнула меня в неё носом, чтобы дать возможность получше рассмотреть. Чего она пытается этим добиться? Неужели ей нужно увидеть мою реакцию? Какие выводы она собирается сделать и какие подозрения насчет меня у неё уже есть? Книга-оборотень либо из Королевства, либо из-за Печати, сомнений нет. Либо сама Эльвира, хотя скорее всего всё же её бабушка, которой, по её словам, эта книга принадлежит, родом из другого мира. В таком случае, они могут быть изгнанниками, как тот писатель, но тогда книга-оборотень, пусть даже мёртвая, была бы конфискована у них теми, кто их изгнал. А значит они бежали сами, и в таком случае должны владеть магией, чтобы перейти из одного мира в другой. Как на Эльвиру не посмотри, на мага дороги она не тянет от слова совсем: тип личности и склад характера не те, а значит, остаётся только один вариант и Максимилиан всё это время действительно был прав: Эльвира ведьма, как и её бабушка, ну и мама, раз уж на то пошло. Вопрос в том, выросла она здесь или оказалась в этом мире уже после рождения? Как много она знает, и если и подозревает во мне некроманта, то как к этому относится? Сколько Максимилиан себя помнил и за долгие годы до его рождения, отношения между некромантами и ведьмами никак нельзя было назвать дружескими: да, они заключали взаимовыгодные браки ради сильного потомства, но некромантии всегда учили только мальчиков, а ведьмовству только девочек. Ковены ведьм и некромантов всегда делили детей между собой по половой принадлежности, и это не давало борьбе за власть и силу между ними сойти на нет. В каком-то смысле, он был действительно благодарен своей мачехе за то, что та не избавилась от него после смерти отца и предпочла просто игнорировать его существование. Отношение между двумя общинами стало только хуже, когда за потомками Аррдаха началась охота и количество ведьм начало перевешивать. Максимилиан точно знал, что ещё у его прадеда было четыре жены-ведьмы подряд, большая часть из которых умерла либо во время родов, либо при других, более таинственным обстоятельствах, пока последняя не родила наследника мужского пола — его деда, которому повезло иметь аж двух сыновей, по одному от каждой жены. Рано умершего дядю Панкратия и отца самого Максимилиана, Маркелла, у которого впоследствии тоже было больше одной жены, из которых в живых осталась только его мачеха. И то Максимилиан подозревал, что лишь по «счастливой» случайности: она просто не успела забеременеть до смерти его отца. Всё это очень дурно пахло и давало ведьмам полное право ненавидеть весь его вид, от которого по всё той же «счастливой» случайности остался только он один. С другой стороны, нет никакой гарантии того, что Эльвирины корни уходят за Печать. То, что он никогда не встречал ведьм в Королевстве, вовсе не означало, что их не могло там быть. К тому же, Максимилиан никогда не слышал о том, чтобы ключ из-за печати вёл напрямую в Ленин мир, где почти не чувствуется магия. Хотя… Он точно помнил, что Лена рассказывала, как для её первого перехода в Королевство Оберон дал ей специальный ключ, значит и ключи для перехода обратно в этот мир тоже могут существовать. Ключ — это артефакт, его можно сделать, подарить, украсть или передать по наследству, были бы координаты или ориентир для перемещения… Мог ли такой ключ быть у ведьм и зачем им вообще было нужно уходить в мир, где они скорее всего не смогут колдовать? Если бы сам Максимилиан скрывался, к примеру, от тех, кто охотится за потомками Аррдаха, то выбрал бы мир, в котором смог бы себя защитить. С другой стороны, кто бы вообще догадался искать его или ведьм здесь? Для тех, чья сила напрямую зависела от наличия тонкого мира, такое решение было одновременно гениально и слишком рискованно. Настолько, что у Максимилиана даже закралась смутная мысль, что ведьмы могли попасть в этот мир по ошибке и потом застрять здесь, потеряв свою возможность использовать магию. Как долго они уже здесь находятся? Как они здесь оказались? Из какого они мира и сколько лет там уже прошло? И самое главное, что они могут ему сделать, если посчитают его, как некроманта, своим врагом? Максимилиан ни за что бы не поверил в то, что ведьмы сразу же станут слабыми и безобидными, потеряв возможность колдовать. У этих изобретательных дам и без магии всегда найдётся много эффективных способов подгадить и ближнему и дальнему своему. *** Проживя всю свою жизнь в мире, где практически не было магии, Эльвира, само собой разумеется, никогда не видела некромантов в живую и имела о них очень смутное представление. Нет, это было бы неправдой сказать, что она знала о них слишком мало: бабушка никогда не скрывала от неё причины того, почему они вынуждены были бежать из родного мира и кто был в этом виноват. Но некроманты, по её словам, были алчными и жестокими снобами с кучей предрассудков, тайн и традиций, которые они ценили намного сильнее даже собственных семейных уз. Парень, её ровесник, сидящий перед ней, не подходил под это описание аж никак. Да, с виду он был вылитый некромант, потомок Аррдаха, и его руки были прямым доказательством того, что он уже успел использовать тайные знания своих предков сполна. Вот только бабушка говорила, что в таком случае одними руками дело бы не обошлось. Некроманты всегда были зависимы от собственного могущества и, подняв достаточно мертвецов для начала физических изменений в их теле, уже не были способны остановиться. Ради силы и могущества они с лёгкостью отказывались от собственной человечности и безвозвратно превращались в чудовищ, полностью сливаясь со своей армией мертвецов. А сейчас перед Эльвирой сидел именно человек. Да, он выглядел как некромант и скорее всего им и был. Хитрый, коварный, расчётливый и наблюдательный. Наглый парень с очень острым языком и не самым приятным характером. В прочем, всем из вышеперечисленного она могла похвастаться и сама. Всё, что она уже успела заметить и узнать, не давало ей практически никаких ответов на то, что здесь делает потомок Аррдаха и каким образом он не стал тем, чем по идее он должен был стать. Максимилиан определённо был в этой квартире гостем, но жил в этом мире уже довольно долгое время. Значит было место, где он жил до этого. Макс умел пользоваться большинством технологических гаджетов домашнего обихода, вроде телевизора, утюга или стиральной машины. Скорее всего и компьютером с телефоном тоже, хотя, кажется, не имел собственных, по крайней мере при себе сейчас. Он хорошо знал правила поведения в общественных местах вроде супермаркета и другие мелочи: как пользоваться лифтом или переходить дорогу. Одевался, конечно, очень строго и консервативно, но видно, что умел правильно носить и сочетать предметы современного гардероба между собой. Использовал и понимал часть местного сленга, при этом не имея не малейшего понятия о некоторых общеизвестных вещах. К тому же, похоже совершенно не знал английского или любого другого иностранного языка. Да что уж там: на вопрос, учился ли он в школе или где-нибудь ещё, ответ скорее всего нет. Значит сколько он уже живет в этом мире? Он определённо не родился здесь. Год? Два? Три? Совершенно точно не больше пяти. При каких обстоятельствах его вообще сюда занесло? И какова его цель? Сколько лет и поколений уже прошло за Печатью? Могли ли некроманты послать одного из своих на их поиски и претендует ли Максимилиан на неё в качестве своей жены? Если да, то парню совершенно точно не сдобровать. Будь он хоть трижды искусный некромант, способный здесь колдовать. Она в состоянии как минимум сломать ему парочку костей и даже позвоночник, если сильно припечёт. Но страха не было, как и ощущения опасности. Парнишка излучал только настороженное любопытство. Впрочем как и она сама. Эльвира едва не прыснула в кулак от рвущегося наружу гнусного хихиканья, представив себе, как расскажет бабушке о потомке Аррдаха, спящем на чужом диване в гостинной, завернувшись в одеяло, как гусеница. Кстати о снах… Парню явно регулярно снились кошмары, и Эльвире было очень интересно, были ли они последствием или побочным эффектом того же, что стало причиной такому состоянию его рук? Должна ли она быть дружелюбной, если хочет изучить этот момент? Наверное, ей сейчас по-любому не выгодно влезать с некромантом в конфликт. По крайней мере, конкретно с этим, который пока что не предпринял никаких попыток ей навредить, несмотря на то что очевидно мог колдовать, в отличие от неё самой. Эльвира умеет быть дружелюбной, когда ей это выгодно, и похоже, что некромант перед ней тоже имеет некоторые отличающие его от остальных потомков Аррдаха положительные черты. Возможно, им не стоит ворошить прошлое предков, и вместо этого хотя бы попытаться заключить нейтралитет. Как-то же они общались до этого, не пытаясь выдрать друг другу глаза. Хотя это не значит, что она возьмет и просто выложит ему всё. Это было бы слишком скучно, по её скромному мнению. Эльвира, до этого упиравшаяся локтями в стол, откинулась на стуле назад, скрестив руки на груди. — Максимилиан — это настоящее имя? — Что? — От неожиданности Макс растерянно моргнул. Серьезно?! Они сидят так уже почти полчаса, и всё, что интересует эту чокнутую: действительно ли Максимилиан его настоящее имя?! Эльвира задумалась на несколько секунд. Что же, выражение лица — это тоже ответ. — Ага, значит настоящее. А что насчет фамилии и отчества? — Я ещё не… Стоп! Почему я вообще должен на это отвечать?! Есть другие темы для обсуждения, и они намного важнее. Недовольство некроманта можно было черпать ложками. Этот странный диалог явно отличается от того, что он ожидал, а значит и от того, к чему морально готовился. Тем не менее он не вёл себя агрессивно, только раздраженно. И самое главное, не начал сразу же направо и налево хвастаться тем, что он потомок великого Аррдаха. Эля мысленно поставила плюсик: парень тоже надеялся на мирные переговоры, хотя и с большей опаской, чем она сама. Видимо ему хоть немного, но свойственно чувство вины перед ведьмами, и их тёмные таланты для него не пустой звук. Это хорошо, Макс намного более человечный некромант, чем она могла ожидать. — Ну не знаю даже, и так понятно, что ты некромант, а я ведьма. Иначе не было бы повода этот диалог даже начинать. Что конкретно ты хочешь знать? Можешь спрашивать что захочешь, возможно, я даже отвечу. — Откуда мне знать, что ты не будешь врать? — Не откуда, если конечно у тебя нет способа отличить правду от лжи. — Совершенно случайно он у меня есть. Совершенно случайно, думает Эля, ага. Ну пусть думает, что она сама загнала себя в ловушку, если так ему будет спокойнее. У неё есть несколько вариантов на примете, но раз оппонент не против раскрыть перед ней свои карты, то почему бы и нет. Максимилиан возвращается за стол с глубокой тарелкой и небольшим кожаным мешочком в руках. Часть семян правды высыпается в более удобную ёмкость, гулко стуча об аркопаловое дно, а мешочек с остатками исчезает в кармане чёрных штанов. Кое-кто наивно рассчитывает не растратить сегодня весь свой запас. Эльвира довольно ухмыляется, видя знакомые жёлто-зелёные кругляшки. Бабушка выращивает на своих грядках точно такие же, так что Эля знает, как они работают, хоть ни разу не глотала их сама. — Семечки правды? Классика. Максимилиан отзеркаливает выражение её лица. — Знаю. Просто и со вкусом. Действенно и наверняка, всё как он любит. Это можно считать за мирные переговоры, пока они не жульничают, пряча семена за щеки, и не впихивают их друг другу в глотку насильно. «Со вкусом? — думает Эля. — Наверное, не стоит пытаться разжевать их самой, чтобы почувствовать вкус… А то мало ли что». Может быть, когда-нибудь потом у неё появится смертельный враг, которого она возьмет в плен и будет на нём проверять свои навыки готовки, например, или что будет, если семечки правды разжевать. Губы девушки сами собой растягиваются в мечтательный оскал. — О чём ты думаешь с таким отвратительно счастливым лицом? — Ты когда-нибудь пытался их жевать? Какие они на вкус? Чёрные глаза задумчиво сверлят содержимое тарелки: он выращивает их уже гмурр знает сколько лет. У него была целая куча врагов за Печатью и в Королевстве, которых он спокойно мог заставить узнать для него ответ на этот вопрос. Почему он ни разу не задумывался об этом сам? Макс разочаровано цокает языком. — Хватит пытаться отвлечь меня на всякую чушь. Надо решить, кто будет глотать первым. Эльвира наиграно закатывает глаза. — Камень, ножницы, бумага? — Ты читаешь мои мысли, и мне это не нравится. — Не хмурься, не ты придумал этот способ первым. Две костлявые, длиннопалые ладони вытягиваются навстречу друг другу над поверхностью стола: — Раз, два, три! — отсчитывает Макс и самодовольно улыбается, «разрезав» ножницами Элину бумагу. Так ему выпало спрашивать первым, и Эльвира демонстративно глотает зелёный катыш в ожидании, пока Макс задаст свой вопрос. С чего бы ему начать? — Сколько лет ты живешь в этом мире? Эльвира тихо хмыкает: она хотела спросить у него то же самое. — С момента своего рождения, двадцать один год. Желудок недовольно булькает заставляя её уточнить: — Почти двадцать два. Теперь твоя очередь. Вылавливая из тарелки жёлтоватое семечко, Максимилиан пытается мысленно просчитать, сколько за это время в Королевстве или за Печатью могло пройти лет. Математика в уме никогда не была его сильной стороной, но даже по его весьма приблизительным подсчетам получается, что много… Нет, на самом деле дохрена. Подумать об этом дальше времени нет, потому что Эльвира уже задаёт свой вопрос: — Сколько в этом мире уже успел прожить ты? Максимилиан задумывается, прикладывая руку к животу. В отличие от ведьмы, ему действительно придется считать. К счастью для него, и тогда и сейчас была середина Октября. А значит… — Три года, плюс-минус несколько дней. — В животе спокойно, а значит, это достаточно точный ответ. — Давай теперь ты глотай. Макс дожидается, пока семечко правды исчезнет у Эли во рту. — Сколько ещё ведьм в этом мире вместе с тобой? — Вместе со мной, три: я, моя бабушка и мама. Хотя, я не уверена, жива ли мама на этот момент. Макс глотает зелёное семечко, ожидая следующий вопрос и уже зная, о чём эта ведьма собирается спросить. — В этом мире есть другие некроманты помимо тебя? Максимилиан надменно выгибает бровь. Как предсказуемо. — Нет, только я один. Ответ засчитан. Ему было бы немного сложнее, спроси она просто про иномирян, ведь едва Макс смог бы с ходу припомнить всех. А так легкотня. — Ты же просто повторяешь за мной, что бы я не спросил. Эльвира пожимает плечами. — Я не виновата, что мы оба хотим знать одно и то же, спрашивай давай уже дальше, может, станет немного интереснее. Действительно, думает Максимилиан, пока Эльвира глотает очередное семечко, нет ничего удивительного в том, что их вопросы одинаковые, а от следующего зависит слишком многое. — Откуда родом ты и твоя бабушка? Из какого вы мира? Эльвира задорно ухмыляется. Разве он не должен был уже догадаться? Почему до сих пор сомневается? Забавно. — Оттуда же откуда и ты, черноглазик: из-за Печати конечно же. *** Неожиданно разбуженный жуткими звуками Валера, в панике подскочил на своей постели, широко распахнув глаза. Он уже не помнил, что ему снилось, но был уверен, что грохочущий смех их соседки наверняка приснится ему в кошмарах ещё не раз и не два. Взгляд упал на циферблат электронных часов: ровно шесть часов вечера, он проспал весь день. Новая волна жуткого хохота настигает его уже в реальности, реальности, с которой ему по-видимому предстоит смириться и как-то дальше жить. — Ну что, что на этот раз?! Голос спросонья хриплый, как будто бы и не его, а в зеркале он и вовсе выглядит чужеродно помятым. Это никуда не годится, вообще. Такими темпами у него под глазами залягут синяки и останутся там навсегда. К такому Валера был морально не готов: синяки под глазами шли далеко не всем и он в этот почётный список «счастливчиков» не входил. Холодно, думает Валера, заворачиваясь в узорчатый плед. Что у них там такого происходит, что они так шумят? Мягкие пушистые тапочки тихо шлепают по паркету на пути к кухонной двери. — Оу… Единственное цензурное выражение приходит ему на ум после увиденного. Он ни за что не станет помогать им все это убирать: кухня буквально утонула в бумаге, как будто эти двое ограбили типографию. Абсолютно все плоские горизонтальные поверхности покрывали исписанные и изрисованные чем-то листы. Помятые, порванные и перечеркнутые, преимущественно валялись на полу. На обеденном же столе и других кухонных поверхностях лежали разномасштабные диаграммы и чертежи, а также целая гора исписанных на все это безобразие цветных фломастеров. В самом центре сией живописной картины лежала уже знакомая ему книга Эльвириной бабушки. И два коматозных тела — одно на диване, а другое на полу. От чего-то еще больше, чем обычно, бледный, почти прозрачный Максимилиан лежал, сложа руки на груди, словно мертвец в гробу или пациент на приеме у психиатра. Валера, наверное, решил бы, что у него в квартире труп, если бы у того не дёргался глаз. Рядом на полу, словно одержимая дьяволом, гоготала Эльвира. В припадке молотя руками и ногами по полу, она периодически задыхалась, по видимому пытаясь что-то сказать. Что у них тут случилось: трагедия или комедия, не представлялось возможным понять. Вынырнувший из мрачных глубин собственного подсознания, Максимилиан посмотрел на Валеру своими печальными чёрными глазами и с прискорбнейшим видом сообщил надломленным сиплым голосом: — У меня есть бабушка двоюродная, а ещё троюродная пра-бабушка и ещё пра-пра… Целых три ведьмы на одного несчастного меня. Валера так ничего и не понял, но, считая себя порядочным человеком, всё же не выругался, хотя и с трудом. Вместо этого он всего лишь устало приложился лбом о холодный дверной косяк.