Поместье в Гравити Фолз.

      Вдруг удар по щеке выдергивает Марка из всепоглощающей тьмы. С широко распахнутыми глазами и в совершенном смятении парень оглядывается по сторонам, надеясь на то, что все случившееся — просто сон, но шея неприятно ноет, легкие все еще горят огнем, а перед ним на корточках сидит никто иной, как Тимофей.       Он выглядит так, будто сошел с одной из старых фотографий, и если бы не обветренные губы с синеватым оттенком и мертвенно-бледная кожа, то он бы был абсолютной копией человека с фотографии. — Не время спать, принцесса, — его голос тихий и спокойный.       В ответ Тимоха получает лишь взгляд, переполненный страхом с примесью недоумения.       У Марка словно губы клеем залиты, а в горле ком. Говорить не столько страшно, как невозможно. Он даже и в мыслях не может представить, как с его губ может слететь хоть один звук, но вопреки собственным предрассудкам, он тихо выдавливает из себя фразу, перед этим облизнув сухие губы: — Кто ты?       Герман, стоящий позади Тимофея, облокотившись о стол, недовольно фыркает, закатывая глаза, которые теперь снова нормального, человеческого оттенка, но затихает в тот момент, когда Тим украдкой бросает на него недовольный взгляд. — Мы же уже знакомились, забыл? — тонкие губы растягиваются в снисходительной усмешке, — Я Тимоха, и мне нужна твоя помощь. — Ты просишь помощи у человека, — произносит Гера, хотя слова его звучат скорее как рык, нежели нормальная речь. — Я не прошу у него помощи, — в тон ему отвечает Тимофей, поднимаясь во весь рост.       Легкими, пружинистыми шагами он тут же оказывается перед Германом, сверля его тяжелым взглядом. Несмотря на их разницу в росте и устрашающий взгляд Геры, Тим все равно выглядит ужасающе. Марк не может не признать, что если Герман давит внешностью, поведением и словами, то Тимофей давит своей аурой.       Но несмотря на подавляющую ауру, которая стальным прессом давит на плечи, Гера не отводит взгляд, продолжая смотреть Тиму прямо в глаза. И они снова поблескивают красным цветом в полутьме. — Ты действительно считаешь, что этим заткнешь меня? — издевательски тянет Тимофей, вопросительно приподнимая бровь. — Ты все еще слаб, — сквозь плотно сжатые зубы произносит Гера. — Вот именно, — щелкает пальцами Тим и оборачивается к Марку, — именно поэтому мне нужна его помощь. — Мы могли бы что-нибудь придумать, а не опускаться так низко, — высокомерно осматривая Марка, все так же неподвижно лежащего на полу, возражает Герман. — Мы почти шестьдесят лет ничего не могли придумать. И такое, — Тимофей раздраженно тыкает в свое отражение в зеркале деревянного шкафа, — происходит впервые. — Все потому что остальные твои непосредственные родственники сбегали отсюда, не пробыв тут и часа. — Именно! А он не только остался, но и пришел сюда, когда я указал ему место. — И это явно указывает на то, что он не особо умный, — закатывает глаза Герман. — Хотя...все люди такие. — Мы с тобой такими же когда-то были, ты просто совсем забыл свою прошлую жизнь, — уловив настроение собеседника, Тимофей понижает тембр голоса, и он снова звучит успокаивающим.       Даже невооруженным взглядом Марку видно, как из последних сил борется Гера в попытке удержаться за свою идеологию и не поддаться Тиму, что как змей-искуситель лукаво смотрит на него, уже чувствуя свою победу.       Вдруг страх, окутавший сознание Марка, аккуратно стихает, позволяя нормально вдохнуть и на мгновение прикрыть глаза. — Я сказал, что не время спать, — над самым ухом разносится голос Тимофея, заставляя Марка испуганно подорваться на месте.       Тим с шумом втягивает воздух в легкие и прикрывает глаза, словно он почувствовал свежесть альпийских полей. — Нет ничего лучше испуга, — довольно тянет он, отчего у Марка на один вопрос становится больше, — но мне нужна твоя помощь, точнее, скажем так, это будет услуга за услу…       Речь Тимофея прерывает грохот по ту сторону стены: глухие удары разносятся по крышке люка, отчего тот лишь подскакивает на месте, но вставленные в него ранее доски не дают открыться, а следом по всему дому разносится громогласное: — Марк, ты тут?! — доносится взволнованный восклик Маши, которая даже не думает перестать ломиться в закрытый люк в надежде, что он все же поддастся её напору.       Переполненный волнением голос подруги подействовал на Марка, словно удар плетью, свист от которой раздается над самым ухом, вытаскивая его из пучины собственной растерянности. Уверенность вторым дыханием взыграла в его крови: Марк в одночасье подорвался с места, едва не налетая на Тимофея, который в мгновение ока сориентировался в ситуации и постарался его поймать, и скорее поторопился добраться до лестницы.       Мысль о том, что ему надо всего лишь успеть вытащить доски, блокирующие люк, подстегивает Марка двигаться быстрее, резче и решительнее. Он буквально проскальзывает мимо сильных рук Германа, впервые радуясь своему небольшому росту, и, пропуская ступеньки, буквально взлетает на чердак.       И даже тяжелая железная лестница, которую они с Бинет с таким трудом затащили наверх, кажется сейчас легче пера, когда Марк затаскивает ее на чердак, надеясь оставить непрошеных гостей в ловушке замурованной комнаты.       Кажется, что сейчас, когда адреналин буквально бурлит в крови, заставляя сердце быстро биться о грудную клетку, словно загнанную птицу, Марк впервые не испытывает ни толики страха, и мысли его кристально чисты.       Открыть люк, забрать Машу и уехать отсюда к чертовой матери. Все кажется таким легким и до неприличия логичным, но на деле оказывается непомерно сложной задачей, когда, вытаскивая наконец-то блокирующую люк доску, Марк чувствует движение позади себя, а следом он оказывается уже на противоположной стороне чердака, протирая собой пыльный пол и снося пару стульев.       Спина горит огнем, и кажется, что там не одна заноза, но все это ощущается как не более чем легкий дискомфорт, потому что адреналин все еще течет по венам, а голова Маши, поднимающейся на чердак, уже стоит перед глазами.       Марку совсем не страшно от вида Геры, надвигающегося на него. В дрожь не бросает ни от его глаз, сейчас поблескивающих красным, ни от ухмылки на пол-лица. Марку только за Машу боязно, но ту, кажется, совершенно не интересует это существо. Что оказывается роковой ошибкой.       Руки Германа оказываются у шеи Марка, заставляя того задыхаться и царапать его руки, в тщетной попытке ослабить удушающую хватку. Но ослабевающие с каждым разом попытки высвободиться, кажется, наоборот раззадоривают Германа, он что-то довольно шипит себе под нос.       Марку кажется, что если он сейчас не умрет от удушья, то конец настигнет его с хрустом сломанных позвонков.       Смертельная хватка ослабевает совершенно неожиданно, Марк только чувствует, как что-то орошает его лицо, попадая на закрытые веки, щеки, губы, — он даже неосознанно слизывает жидкость, но сразу же морщится, чувствуя неприятный привкус железа, — а следом, так же неожиданно, на него падает тело Геры, выбивая из легких так необходимый сейчас воздух.       Одновременно с этим, будто по четко запланированному таймингу, по чердаку разносится глухой удар железа о пол, что и заставляет Марка приоткрыть глаза, прикладывая к этому невероятные усилия.       Перед ним стоит Маша, бледная, словно смерть, испуганная до чертиков, а прямо у её ног валяется топор. Топор, лезвие которого окрашено чужой кровью.       Марк со страхом скидывает с себя тело Германа и торопливо поднимается на ноги, в ужасе растирая по лицу то, что попало на него, и в неверии смотрит на свои собственные ладони, покрытые чужой кровью. — Я… Я-я… Убила его? — в ужасе шепчет Маша, не отрывая взгляда от бездыханного тела.       Вопрос остается без ответа. Все и так ясно по количеству крови, лужа которой все еще расползается по деревянному полу, впитываясь в старые доски, и по проломленному черепу.       Маша в ужасе опускается на корточки, закрывая голову руками и тихо поскуливая. У Марка сердце содрогается каждый раз, когда до него доносится тихое, сбитое бормотание подруги. — Ты не убила его, — раздается у них за спиной, заставляя ребят обернуться на голос.       Тимофей выглядит совершенно спокойным, несмотря на то, что в паре метров от него лежит бездыханное тело его, возможно, не друга, но точно знакомого.       Не теряя зря времени в ожидании какого-либо ответа от затихших ребят, Тим деловито подходит к Маше и присаживается перед ней на корточки, оказываясь с девушкой на одном уровне.       Он в течение нескольких секунд осматривает её, а после усмехается и качает головой, роняя фразу: — Привыкай, там ты и не такое увидишь.       От услышанного Маша вопросительно смотрит на нечто, все еще будучи не в состоянии нормально говорить, но Тимофей игнорирует взгляд, следуя уже к телу Геры. — Такие, как мы, не умирают от удара топором. Нужно сильнее постараться, чтобы убить нас, — переворачивая Германа на спину, произносит Тим, — к утру он очнется. — Кто вы? — горло саднит, от чего Марку удается лишь глухо сипеть, но и этого хватает, чтобы выдавить из себя вопрос. — Демоны, — совершенно не обращая внимание на Макарова, отвечает Тимофей.       В помещении наступает гнетущая тишина, словно кто-то забыл включить закадровый смех во время совершенно не смешной шутки. Только шутки тут никакой нет. И Марк это прекрасно понимает. Не может быть шутки в восставших из мертвых, пробитом черепе и отпечатков чужих рук на собственной шее.       Еще неделю назад Марк не верил ни во что паранормальное и считал глупцами тех, кто был иного мнения. Теперь же он не знает, что ему делать со свалившимися на него вещами.       Демоны — бред, но в памяти сразу же всплывают красные глаза Геры. — Что вам надо? — озвучивает волнующий Марка вопрос Маша, внимательно наблюдающая за Тимом.       Вид девушки все еще оставляет желать лучшего, но самоконтроль всегда был её сильной стороной. Марк знает, что все свои эмоции Маша выпустит, лишь оказавшись наедине с собой. — От тебя – ничего, — честно отвечает тот, наконец-то обращая внимание на собеседников, поднимая на них глаза, — от твоего присутствия мне ни холодно, ни жарко. Мне нужен он.       Взгляд демона оказывается переведен на Марка, который инстинктивно делает пару шагов назад, стараясь увеличить расстояние между собой и Тимофеем, тем самым вызывая легкую усмешку на его тонких губах. — Я не собираюсь тебя убивать, пытать или что ты там себе уже успел надумать, — Тим делает пару коротких шагов к Марку, — Мне просто нужна твоя энергия или эмоции, как тебе удобнее это будет называть. Я просто буду питаться твоим эмоциональным фоном, а чем больше и ярче эмоции, тем лучше для меня. — Почему именно я? — Марк не смеет отвести взгляда от Тимофея, что так и замер перед ним буквально в паре шагов, скрывая собой Машу, со стороны которого не доносилось ни звука. — Потому что я твой предок, — фраза звучит так, будто Тим пытается объяснить Марку простую истину, которую он, такой глупый, не в состоянии понять, — Я мог бы питаться и от твоей подруги, но на это бы ушло много времени: недели, месяцы, возможно, даже годы. С тобой же все просто. У нас будет взаимовыгодный симбиоз. — Я не вижу никакой выгоды для себя, — на выдохе произносит Марк и распрямляет плечи, набираясь понемногу уверенности. — Как это – не видишь? — Тимофей иронично выгибает бровь с легкой улыбкой на губах, — Я позволю тебе отсюда уехать. — Я могу уехать прямо сейчас. — Нет. Прямо сейчас отсюда может уехать только твоя подруга, но не ты. Я не позволю тебе сделать и шага за порог дома. Поверь мне: несмотря на то, что я все еще слаб, справиться с человеком я смогу, — и по тону Тима можно понять, что он абсолютно серьезен.       От услышанных слов Марк лишь хмурится, кусая нижнюю губу, стараясь осознать все услышанное, впитать всю полученную информацию со скоростью губки и придумать достойный ответ, но в мыслях лишь каша из всего услышанного.       Нет ни страха, ни паники. Марк все еще не до конца осознает то, с чем ему пришлось столкнуться и в каком положении он теперь оказался. И теперь под угрозой не только он, но и Маша, которая сейчас почему-то подозрительно затихла, отчего Марку не по себе немного становится. — Нет, я не согласен, — слетает с губ быстрее, чем парень успевает понять, что он сказал. В ответ Тимофей лишь наигранно вздыхает и качает головой из стороны в сторону, раз за разом открывая вид на уродливые борозды на шее от пеньковой веревки. — Ты совсем меня не понял, — вкрадчиво начинает он, — это не был вопрос. Я поставил тебя перед фактом. Бежать некуда. Тем более, твоей подруге будет полезно побыть в нашем окружении, если она, конечно, захочет.       Марк вопросительно смотрит на Тиму, совершенно не понимая, о чем идет речь, на что он лишь удивленно приподнимает брови, а следом с улыбкой поворачивается к Маше, которая испугано смотрит со стороны на происходящие вещи. — Он не знает? — спрашивает Тимофей, обращаясь к Маше, и взмахом руки указывает на растерянного Марка. В ответ демону доносится лишь тишина, но он удовлетворенно хмыкает, — Значит, это будет наш небольшой секрет. — Не надо, — с запозданием произносит Маша, бледнея пуще прежнего. — Ты сама все расскажешь ему, — уверенно отвечает Тим, — дружба не может строиться на вранье, и ты об этом прекрасно знаешь.       Очередной рой вопросов одолевает Марка. Что происходит? О чем они говорят? У Маши есть секреты? Чего я не знаю?       Парня начинает одолевать чувство того, что он никому больше не может доверять. — А еще, — внимание Тимофея снова устремлено на Макарова, — ты поможешь мне в одном небольшом деле. — Каком? — если быть честным, то Марку не хочется узнавать ответ. — Поможешь мне найти мою душу, — как бы между делом произносит Тим с легкой улыбкой на губах, — приятно было с вами пообщаться, теперь мы будем видеться чаще.       С этими словами Тимофей медленно начинает растворяться, с каждым мгновением становясь все более эфемерным, пока и вовсе не исчезает из поля зрения. И Марк мог бы списать все на галлюцинацию, или на еще что-то, если бы не черная тень, что не поддаваясь всем мыслимым и немыслимым работам светотени, расположилась под ногами.       Устало вздохнув и осмотрев плачевное состояние чердака, — изо всех сил стараясь не смотреть на аккуратно уложенное тело Геры, — Марк обреченно опустил голову, понимая, что это все лишь начало чего-то большего, и разгромленный чердак — это лишь малая проблема из тех, что его ждет впереди.