Поместье в Гравити Фолз.

      Целый день в доме стояла оглушающая тишина, прямо как в тот день, когда Марк и Маша впервые переступили порог дома. Маша пропала в одной из комнат в тот же момент, когда пробормотала сбивчивые извинения и обещания все рассказать, как только сможет. Марк сидел в пустой гостиной, по которой гулял лишь легкий сквозняк из-за дряхлых оконных рам, стараясь переварить все, что произошло. Но на это потребуется куда больше времени, чем пара часов в одиночестве.       Маша выглядела все такой же бледной и… Мертвой. В этой ситуации все кажется таким неправильным. Он словно оказался по ту сторону экрана. Эй, кто-нибудь, пожалуйста, заберите его обратно. — Где твоя подруга? — несмотря на свое все еще плохое состояние, рычит Герман, явно не собираясь спускать с рук пробитую топором голову.       В ответ Марк предпочитает лишь молчать, игнорируя двух демонов; его все еще потряхивает от осознания того, что они действительно реальны и того, что он сейчас разговаривает с "человеком" который умер несколько десятков лет назад. И совершенно глупая идея мелькает в его сознании: если проблему не замечать — ее нет.       Но это оказывается куда сложнее, потому что Гере, кажется, не нравится то, что Марк игнорирует его, делая вид, что его тут нет вовсе. — Я спросил: где твоя подруга? — шипит он, присаживаясь перед Марком на корточки так, чтобы взгляд Макарова был направлен прямо на него. — Я тут, — одновременно со скрипом последней ступеньки доносится голос Маши.       Она выглядит изможденной и потрепанной, словно на том свете побывавшей, и не знай её, Марк точно предположил бы, что Маша относится к этой потусторонней шайке. Но будучи знакомым с ней относительно давно, парень уверен, что уровень его стресса сейчас зашкаливает до предела, поэтому он даже не дергается, когда Герман подрывается на ноги и направляется к девушке, грозясь размозжить её голову о перила. — Стой, — разносится спокойная команда в тот момент, когда Марк сам встает с места и хватает разгневанного Германа за руку в попытке остановить его.       И Марк полностью уверен в том, что именно тихий шелестящий голос Маши заставил Геру остановиться, а не собственная жалкая попытка остановить того, кто в сотни раз сильнее его самого. — Я не шавка на поводке, Маша, — пугающе спокойным тоном произносит Герман, не выдергивая руку из несильной хватки Марка, — Если ты думаешь, что я как и прежде буду следовать за тобой, то ты ошибаешься.       После его слов Маша лишь вопросительно приподнимает бровь и задает единственный вопрос: — У тебя было шестьдесят лет, чтобы уйти, но ты все еще тут. Почему? — Потому что мы заварили эту кашу вместе – вместе будем и расхлебывать, — ни грамма не сомневаясь, отвечает Гера. — Остальные ушли. — То, что они не приходили сюда, не значит, что они покинули тебя или отреклись от идеи. Ты не смертельно больна, чтобы тебя навещать.       С губ Маши слетают хриплые рокочущие звуки, которые, кажется, должны быть смехом, но то ли Элвис попросту не умеет смеяться, то ли она все еще очень слаба, и это выходит у неё из рук вон плохо настолько, что Марка даже передергивает от издаваемых звуков. Это не ускользает от внимания Геры, который, опомнившись, выдергивает руку из хватки Марка. — Вау, так вас еще и не двое, — заключает, огибая диван, подбираясь ближе к парню. — Нас как вид сотни тысяч, — заключает Тимофей и Марку становится нехорошо от услышанного.       Их так много. Они буквально могут ходить с тобой бок о бок, и ты даже не будешь знать, что кто-то из окружающих тебя людей — демон. Все боятся узнать, что их окружают воры, убийцы и мошенники. Но на деле куда страшнее осознавать то, что где-то поблизости с тобой есть тот, против кого ты бессилен. — Я хочу уехать отсюда, — выдает Марк, ловя на себе взгляды, — Я оставлю дом и не буду сюда приезжать. Я просто хочу уехать.       Именно побег, такой трусливый и, наверняка, для кого-то позорный, кажется Марку единственным правильным выходом. Он не хочет подвергать опасности ни себя, ни Машу, которая, как бы ему ни было страшно, ни за что не оставит его одного. — Это невозможно, — отрицательно качает головой Тим, — Мы же уже говорили об этом. Покинуть дом может только твоя подруга, ты останешься тут.       Тимофей еще не успевает закончить предложение, как Марк чувствует ладонь Маши на своей, она слегка сжимает руку, давая понять, что он не бросит его тут. Пусть Марк и знал, что Маша не бросит его ни в коем случае, но с теплом ладони пришло чувство успокоения. Всего на мгновение, что промелькнуло перед глазами, но Марк успел спокойно выдохнуть и сжать руку в ответ. — Зачем я тут? — Марк переводит взгляд на Тима, который, кажется, старается даже шевелиться лишь по крайней необходимости, чтобы не тратить много энергии. — Ты работаешь как проводник, — неожиданно отвечает Герман, уже изрядно успокоившийся, — Ты передаешь энергию и силу Тимофею. От тебя ничего не убывает, ты живешь, как и раньше, только…       Он запинается на секунду, стараясь подобрать правильное слово, но его опережает Тим: — Подпитываешь меня. — Почему именно я? — не заставляет себя ждать следующий вопрос. — Даже не думай о том, что ты особенный, ты не в антиутопию тут попал, — фыркает Гера, снова беря на себя роль повествователя, — Проводником может выступить любой человек, но передача усиливается в два, а иногда и в три раза, если проводник – потомок получателя. — Но ведь уже прошли сотни лет, и Марк уже едва ли может считаться потомком вот его, — указывает Маша на Тимофея, стараясь даже не поднимать на него взгляд. — Магии это не важно. — Теперь еще и магия, — на выдохе шепчет Марк, надеясь, что услышит его только Маша, совершенно не подозревая о том, что у демонов отменный слух, — Марк, ты ни хрена не волшебник, но ты влип. — Не влип, если ты будешь хорошо себя вести, — произносит Тим, заставляя парня напрячься еще больше.       Все это смахивает на какой-то второсортный боевик с похищением, где жертве говорят вести себя тихо и не рыпаться, только несмотря на всю дерьмовость ситуации, Марк не чувствует себя жертвой. Только первобытное чувство страха оплетает его тело крепкой веревкой, не давая делать безрассудные и необдуманные вещи. Марк чувствует ответственность не только за себя, но и за Машу, которая все так же крепко держит его за руку. — Три недели, — твердо произносит Марк, не отрывая взгляда от Тимофея, — Мы пробудем тут еще три недели и потом уедем. Я отдаю дом Стэну и забываю о вас, как о страшном сне. — Ты знаешь, что ты не в том положении, чтобы… — начал было Герман, но был прерван усталым, даже ленивым движением руки Тима. — Четыре, — выдвигает свое предложение демон, отвечая на взгляд Марка; в его глазах не видно той самой живой искры и блеска, которые отличают людские глаза от их пустых, кукольных.       Марк переводит неуверенный взгляд на Машу, которая аккуратно перебирает пальцы Марка, обводя каждую фалангу, в надежде не показать окружающим свою нервозность. Она отвечает на взгляд парня и согласно кивает.       Тимофей не кажется Маше тем, с кем вообще можно было бы торговаться, поэтому лучше согласиться. Если демон сам слаб и немощен, это не значит, что он не сможет спустить своего ручного пса, а тому, судя по его нахмуренным бровям и тяжелому взгляду, хватит лишь щелчка пальцев.       Гера чувствует взгляд Тимофея на себе и лишь сильнее сжимает кулаки, оставляя на мягкой и чувствительной коже разодранные царапины. Он не привык прощать в целом, а проломленной головы он тем более не простит. Маша еще пожалеет о содеянном и Герман об этом уж точно позаботится. — Хорошо, — согласно кивает Марк, первый разрывая зрительный контакт с Тимом. В его глаза попросту невозможно долго смотреть: чем дольше смотришь, тем страшнее становится. — Отлично, — Тимофей поднимается с места – он мог бы просто раствориться привычной тенью, но тело постепенно начинает становится сильнее, и он уже так устал быть бестелесной субстанцией, — Вы поможете вернуть мне душу. — Каким образом? — Марк подрывается следом, готовый в любую секунду сигануть за Тимом, который медленно шествует к лестнице. — Если вы найдете вещь, которая вызовет у вас непонятный страх, тревогу или панику, — Тимофей останавливается в проходе, не удосуживаясь даже обернуться, — Покажите ее мне или Гере. Кто-то из нас всегда будет рядом с вами. Даже если вы не будете знать об этом. — Что?! — неожиданно восклицает Маша, — Он останется тут? — Я тоже не особо этому рад, — цедит сквозь зубы Герман, и если бы взглядом можно было бы убить, то Маша давно бы была уже мертва. — Он прикончит меня прямо сегодня ночью, — резонно замечает девушка, она ведь не тупая – чувствует напряжение и неперекрываемое ничем чувство неприязни, которым попросту разит от Геры. — Нет. Ни он, ни кто-либо другой, кто прибудет в этот дом, не тронет вас, — в этот раз Тимофей удосужился повернуться к ним лицом и с легкой улыбкой на губах добавил, смотря прямо Маше в глаза, — Не то, чтобы ты и вовсе могла волноваться о скорой смерти.       Пыл девушки моментально утихает, и она лишь отрицательно качает головой, одними губами произнося: «Не смей», и, поджимая губы, взглядом утыкается в собственные колени.       Произошедшая сцена заставляет Марка растерянно переводить взгляд с Маши на Тима и на Геру. Кажется, каждый из них знает, что именно Тимофей имел ввиду под этими словами, кроме Марка. Он чувствует себя нереально обманутым. — Герман, — теряя какой-либо интерес к притихшей Маше, обращается Тим, — Мне нужно, чтобы ты нашел всех, кого сможешь, кто все еще не забыл о нашей Цели. — Я не смогу найти многих, не без своих способностей, но я точно смогу найти пару самых преданных, — Гера задумчиво чешет подбородок, — Мари сможет приехать хоть сегодня, она уже была тут совсем недавно, но не осмелилась войти.       Тим кривится недовольно, словно произнесенное имя заставляет чувствовать физический дискомфорт. — Лучше завтра, на сегодня я выдохся, не думаю, что смогу провести в этом виде хоть еще немного времени, но, — взгляд безжизненных глаз снова оказывается на Маше, губы Тимофея растягиваются в опасной улыбке, — Я уверен, что Мари будет рада увидеть новые лица.       С этими словами Тим оборачивается и грузной походкой поднимается вверх по винтовой лестнице. Оставляя Марка в смятении с еще тысячей новых вопросов, на которые он, кажется, никогда не узнает ответ.