Последняя грань свободы

      Я не видела, но слышала, как оглушающе хлопнула дверь больничной палаты, когда Саша вышел в коридор, оставив меня наедине с человеком, который должен был быть мне родным, но с каждым днём становился всё более далёким. Если бы у меня только был лучший вариант, я бы никогда не допустила того, чтобы она приехала: нас разделяла целая пропасть непонимания и дерьмовых поступков. Меня и мою сестру.       Она перестала быть заботливой сразу же, как парень испарился из поля её зрения, и это не было для меня удивлением: эта девушка никогда и не была человечной или заботливой. В Насте будто бы щёлкнули выключателем, и она мгновенно стала собой, поуспокоившись, перестав восклицать и визжать о том, как она беспокоилась. Вместо этого лишь осмотрела палату оценивающим взглядом, скользнула пренебрежительным по мне, наконец, взяла стул, пододвинула его ещё ближе к кровати и уселась напротив.       — А ничего так паренька ты отхватила, — ухмыльнулась она, забыв, что пару секунд назад приветливо улыбалась.       Настя поиграла бровями и с издёвкой рассмеялась, откидываясь на спинку стула. Я почти могла видеть, как у неё в голове крутились шестерёнки и выстраивались многоуровневые конструкции по нахождению нужного подхода к этому представителю сильного пола, а затем едва сдержала ухмылку сама. Саша был самым настоящим уродом, но вовсе не страдал от отсутствия мозгов: судя по его непроницаемой усмешке на все действия моей любимой сестрёнки, он раскусил её намерения почти сразу и с завидным упорством игнорировал весь флирт, который посыпался на его голову.       — Да брось ты обижаться! — Настя закатила глаза, как всегда пребывая в приподнятом настроении. — Парнем меньше, парнем больше, да?       Она задорно мне подмигнула, а у меня потемнело в глазах от злости и тяжёлых воспоминаний, от которых не удавалось сбежать, сколько бы времени не прошло. А теперь, стоило на горизонте появиться хотя бы новому знакомому, каким бы плохим он не был и что бы меня с ним не связывало, Настя снова намекала на то, что собиралась отбить и его. У этой девушки не было ни капли жалости или сострадания — она лишь видела перед собой цель и желала развлечься, вне зависимости от последствий.       — Мне плевать, сколько парней ты отбила, — я крепче сжала в кулаке одеяло, чтобы совладать с эмоциями, пока сестра с показательным равнодушием рассматривала свой маникюр. — Но последняя твоя выходка стоила жизни.       Настя вновь вскинула на меня взгляд, и я смогла лишь едва заметно покачать головой. Всё было по-прежнему. Девушка даже не поменялась в лице: на её губах играла та же гадкая ухмылка полной уверенности в себе, а в глазах прыгали уже знакомые мне чертята, которые появлялись там в преддверии новой забавной игры каждый раз. Настя была совершенно непробиваема, и давно уже не было никакого смысла в том, чтобы пытаться её хоть как-то в чём-то переубедить. Она обладала фантастической способностью — плевать на всех, кроме себя самой.       — Он идиот. Дурак. И в этом нет моей вины, — наконец, Настя пожала плечами, а затем отчего-то заливисто рассмеялась, заставив меня поморщиться. — Нет, надо же быть таким придурком, чтобы из-за девушки…       Она не смогла договорить и заткнулась, поскольку по-детски запущенная мной в её физиономию подушка чётко достигла своей цели, и послышался глухой звук удара, а затем подушка слетела Насте на колени. Девушка же смотрела на меня и, кажется, ещё не отойдя от шока, молчала. Наконец-то.       — Пошла вон!       Я кричала и не узнавала свой голос, а тем более не осознавала, что же всё-таки делала. То, что мне удалось вскочить на ноги, я поняла только в тот момент, когда в глазах заплясали цветные пятна, закружилась голова и пришлось инстинктивно схватиться за железо кровати, чтобы не завалиться на пол и не покалечиться еще больше. По щекам катились огромные капли, а, опустившись на кровать снова, я закрыла лицо руками и заплакала ещё сильнее, не в силах сдерживаться.       — Какая ты мерзкая! Уходи! Я больше видеть тебя не могу. Пошла вон!       Настя фыркнула в ответ на мой несдержанный порыв и выскользнула за дверь, приговаривая, какой же чокнутой я всё же была, а мне осталось лишь вновь откинуться на спину и скрутиться калачиком, подтянув колени к груди и обняв их руками. Прошлое накатывало на меня вновь и вновь, вырывая из груди ужасающие всхлипы, заставляя желать спрятаться, раствориться, забыть, но сперва мне пришлось вытерпеть одну из множества истерик, которые со мной уже случались. Когда мозг перестали заполонять картинки моей жизни несколько лет назад, когда я смогла дышать нормально, а не судорожно, то на улице уже потемнело, ровно как и в палате, ведь свет никто так и не включил. Я лежала в темноте, уткнувшись носом в мокрую подушку, и не верила, что всё закончилось, но так и было: мне больше нечего было вспоминать, слёзы высохли и оставили вместо себя лишь опустошённость, которая всегда приходила на замену всплеску эмоций.       — Вы ещё здесь?       Свет зажёгся, и мне пришлось зажмуриться, а затем ещё долго щуриться, прежде чем глаза привыкли к новой яркости освещения. Когда я смогла обернуться, то заметила на себе лишь удивлённый взгляд врача, стоящего слегка в отдалении, а затем он совершил неясный мне знак рукой медсестре, которую я и вовсе сперва не заметила, и девушка, кивнув, испарилась. Мужчина же подошёл ближе и сел на тот же стул, на котором несколько часов назад сидела Настя, а затем слегка наклонился корпусом вперёд, поглядывая на меня.       — Я думал, Вас забрала Ваша сестра, — наконец, сказал он, а затем вздохнул. — Вам стало хуже?       — Немного подташнивает, — соврала я, несколько раз кивнув.       Не говорить же ему было, что я совершенно не знала, куда идти. Мужчина задумался, потирая подбородок, а затем не смог подавить очередного вздоха. Кажется, он хотел, чтобы я уехала, но совершенно не знал, как это сделать. С другой стороны, мне ведь действительно было уже нечего здесь зависать: мне сказали, что произошедшее было лишь лёгким отравлением, которое больше не представляло никакой опасности ни для меня, ни для моих детей.       — Вот что мы с Вами сделаем, — нарушил тишину врач, вновь обратив на себя моё внимание. — Я оформлю Вам больничный, скажем, дней на пять. Полежите дома, в покое, придёте в себя, отдохнёте. Вам точно станет легче.       — Я же останусь до утра? — молящим тоном произнесла я, и мужчина кивнул, поднимаясь.       Я надеялась, что ночью на меня нахлынет озарение в виде какого-нибудь простого и гениального выхода из моей ситуации. Этого не случилось. Все те часы, что оставались до утра, я лишь ворочалась с боку на бок на твёрдой кровати, пытаясь найти более-менее удобную позу для сна, что было, кажется, невозможным. Вдобавок ко всему, светивший за окном фонарный столб действительно ослеплял, как ни отворачивайся, а голову наполнял рой бесконечных мыслей, которые тоже не давали мне погрузиться в сон хотя бы ненадолго. У меня было по-настоящему много идей, целая сотня — и ни одна из них не подходила, а большинство являлось чистым безумством.       Пойти к маме?       Я лучше бы самолично застрелилась или бы попросила Сашу напомнить, какой шлюхой он меня считал. Словом, сделала всё, что угодно, лишь бы не появляться дома и не чувствовать на себе пронзительного и укоряющего взгляда. Мама до безумия злилась на меня абсолютно за всё произошедшее. За то, что переспала с малознакомым парнем, практически с первым встречным. В туалете. Пьяная. За то, что залетела. За то, что не вымаливала прощения, признавая своё отвратительное поведение, за то, что не испытывала чувства вины. Она ненавидела меня, и если бы я завалилась с утра пораньше и с блаженной улыбкой заявила бы, что умудрилась отравиться и теперь целую неделю буду торчать дома, ничего не делая, к тому же нуждалась в уходе, ласке и домашнем бульончике, мама бы просто взбесилась.       К отцу?       Да, он бы окружил меня заботой и вечной обеспокоенностью о моём самочувствии. Да, он бы взлетел на небеса от счастья, что мы могли бы провести вместе целую неделю без жужжания злобной мамочки над ухом. Да, он бы помог мне вернуть своё моральное состояние в норму. Но я не могла этим воспользоваться, поскольку все плюсы перечёркивало одно огромное и куда более весомое «но». Только от нашего огромного желания находиться рядом друг с другом и общаться места в его комнатушке не прибавлялось ни на один квадратный метр. Там всё так же еле умещался один мой отец, без взрослой беременной дочери.       Сестра?       Если бы мне пришлось переехать к ней, я, пожалуй, тоже бы воспользовалась дробовиком, лишь бы её не терпеть. Я ненавидела Настю всем сердцем, и она отвечала мне тем же. Настолько сгнившего, потерянного и бессердечного человека, у которого на всех и на всё был свой расчёт, я еще не встречала. Саша уступал ей с огромным отрывом, который не сравнял бы никогда, как бы ни старался. Я понятия не имела, в кого Настя стала такой стервозной и мерзкой. У меня даже предположений не было, кто так умело научил её играть с чувствами других людей, да и с самими людьми, будто те были марионетками, которые делали ровно то, что она хотела, стоило пошевелить мизинцем.       Это были три самых адекватных варианта в моей голове, и во всех мне приходилось либо терпеть нападки и презрение, либо спать с особым удобством на холодном полу, скрутившись, чтобы ни во что не упираться. В какой-то момент от отчаяния меня даже посетила идея пожить в универе, прячась и меняя аудитории каждую ночь, но через секунду план показался таким возмутительным, что я вслух обругала себя шёпотом. Нет, такое приключение точно было не для меня.       Саша?       Этот бы выдумал много новых оригинальных оскорблений. Возможно, он бы даже согласился помочь мне с жильём, чтобы повеселиться, а затем выкинуть, или, возможно, сразу же издевательски протянул бы что-нибудь о том, что я должна была идти к тому, кто заделал мне детей, или о том, что в его квартире жили только нормальные девушки, а не законченные шлюхи. Он мог вылить на меня это ведро с помоями, посмеяться и помахать ручкой на прощание. Ему не было никакого дела до моих многочисленных проблем.       Однако что-то же руководило им в тот момент в лаборатории. Он же оттолкнул обожаемую мной студентку, прочитал записку и отправился на поиски совершенно разочаровавшегося человека. Значит, в нём было что-то человечное. Что-то, что заставляло его нервничать, я видела это, только не знала, что стало причиной.       К утру решения не было — я сидела на скамейке на улице, ковыряла носком обуви по асфальту и убеждала себя хотя бы озвучить Саше свою проблему, после чего, может, он окажется благосклонным. Меня буквально воротило от презрения к ситуации, к тому, что здесь я целиком и полностью зависела от человека, который трахался и пил чаще, чем я смотрела фильмы. Но у меня не было больше ни одного варианта, по крайней мере, я их не видела.       Я медленно вдохнула и выдохнула, крепко сжимая в руке мобильный и раздумывая, насколько подозрительным будет, если я спрошу в универе номер одного из студентов, который сейчас мне был жизненно необходим. Разумеется, был и другой вариант: позвонить или написать сестре, которой Саша звонил вчера, чтобы сообщить о моём местонахождении, но общаться и хоть как-то контактировать с Настей я хотела в самую последнюю очередь и от полной безнадёжности.       — Ирина Константиновна? — спросила я, когда решилась позвонить, и скривилась.       С сексом в клубе у меня началась самая настоящая полоса «везения». Сперва порванный контрацептив и беременность от человека, который не признавал того, что выходило за грани нравившегося ему, а затем я стала натыкаться на эту дамочку с завидным постоянством: сперва в первый учебный день, когда больше всего хотела её миновать, а теперь ещё и сейчас, когда хотела провернуть всё быстро. Тем не менее, удача снова повернулась ко мне задницей, и я была вынуждена разговаривать с самым болтливым человеком на всём факультете, которая уже выстраивала, кажется, в своей головушке допрос с пристрастием.       — Александра Матвеевна? Что-то случилось?       Я мысленно взвыла от любопытства в её голосе, к тому же, поправила нелюбимое полное имя на более привычную Алю, а затем взглянула на часы, которые показывали без четверти девять. Через пятнадцать минут прозвенит звонок, и кучки студентов разбредутся по необходимым им аудиториям. Я бы тоже могла там быть: ждать очередную группу и ловить на себе наглые взгляды Харитонова, если бы только всё не сложилось в моей жизни так, как сложилось.       На самом деле, Ирина Константиновна, у меня случилось слишком много. Я залетела по глупости от нелюбимого человека, нашего студента первокурсника, который предпочитал смешивать меня с грязью, пока я вынашивала в себе двоих его детей, из-за чего даже не смогла сделать аборт. Именно поэтому я решила распрощаться вчера со своей жизнью, но наш герой появился как раз вовремя, чтобы предотвратить непоправимое, а затем растворился в тумане. Только вот Вам, думаю, вовсе бы не хотелось узнавать эти подробности из моей биографии, поэтому не буду грузить Вас ненужной информацией. Взвешивая все за и против, я в итоге решила просто сказать, что заболела, но не конкретизировать: во-первых, разговор не должен был быть в моём представлении слишком долгим, а во-вторых, я не знала, что ей врать, не в силах придумать так быстро.       — Плохо себя чувствую, взяла больничный на неделю, — уклончиво ответила я, скрестив пальцы на удачу, но всё пошло прахом.       — Вы заболели? — таким тоном воскликнула женщина, будто я сказала, что мои похороны через три дня. — Как же так, Александра…       — Продуло под кондиционером, — перебила я, решив, что рациональнее было её заткнуть, пока Ирина Константиновна не пустилась во все тяжкие, а затем демонстративно покашляла, чтобы у неё не осталось сомнений.       — Но…       — Ирина Константиновна, меня не будет ближайшие пять дней, — продолжила я со скоростью пулемёта, чтобы у преподавательницы не было и малейшего шанса вставить хоть слово. — Не могли бы Вы мне прислать или сказать номер Александра Харитонова? Он из всех моих студентов самый старший и, как мне кажется, ответственный. Хочу передать задания через него.       Чтоб Вы знали, Александр Харитонов не был ответственным даже близко. Он тягал всех, от первокурсниц до выпускниц по аудиториям, туалетам, парковкам, словом, по всем местам, что изобретала его богатая фантазия, и меньше всего желал впитывать или хотя бы слушать то, что я рассказывала на лекциях, попеременно страдая от скуки, похмелья или чего похуже, чем мне не слишком хотелось интересоваться. Тем не менее, женщина повелась: свою роль сыграло то, как быстро, без эмоций, лишних вздохов и пауз я говорила. Врать я умела, хотя и соображала это враньё слишком долго, к тому же не слишком любила.       — Конечно-конечно, — засуетилась Ирина Константиновна, и я уже начала праздновать свою победу, но, как оказалось, слишком рано. — Ой, а может я сама передам задания?       Я заскрежетала зубами и запрокинула голову к небу, беззвучно застонав от безысходности, прежде чем вернулась в прежнее положение. Могли же просто отделаться двумя репликами: моей просьбой и ответом в виде номера телефона. Что же с тобой не так? И главный вопрос: как выкрутиться? На какое-то мгновение я задумалась о том, чтобы сказать, как сложна была химия: стоило поменять одну букву, а потом поменялось бы всё. К своему счастью, я вовремя затормозила и вспомнила, что женщина тоже была химиком.       — Нет, — долго протянула я, лихорадочно соображая. — Мы готовим открытый семинар. Специально для Вас. Не хочу удивлять Вас темами раньше времени.       Я даже почти не врала, разве что самую малую малость: мне действительно нужно было в этом семестре подготовить открытое занятие и показать тем самым руководству, как прекрасно я справлялась со своей работой. Конечно, я не планировала его так скоро, но пришлось ляпать первое подвернувшееся и пришедшее в голову, чтобы меня не словили на лжи и не устроили пытки для того, чтобы докопаться до правды. Чёрт, действительно теперь придётся передавать через Сашу темы для презентаций.       — О, — довольно протянула Ирина Константиновна уже через секунду. — Сейчас пришлю номер, — и я, наконец-то, услышала короткие гудки к своему величайшему облегчению.       — Вот прилипала, — пробубнила не пойми кому и тут же открыла пришедшее на телефон сообщение, содержащее заветные одиннадцать цифр.       Что ж, в определённой степени мне повезло: женщина дала мне телефон даже без информации о том, как было здоровье всех моих родственников и какие впечатления у меня сложились от работы в университете. Победа. Оставалось совсем немного: взять себя в руки и приготовиться слушать насмешливый голос, если его обладатель, конечно, не пошлёт меня, как только узнает, кто же решил его побеспокоить. Наконец, включив в работу всё своё остроумие, чтобы не проиграть Саше, я кивнула и нажала на вызов, а следующие несколько секунд ещё слушала гудки, одновременно опасаясь, что Харитонов уже был в универе и не поднимет.       Он ответил, но заговорил не сразу, копошась где-то на фоне, а затем задал дежурный вопрос, кому он понадобился. Я медленно вдохнула, ещё подумывая отступить и прикинуться, что это не я ему звонила, но, наконец, представилась и выслушала повисшую тишину, а затем что-то едва уловимо изменилось ещё до того, как парень заговорил.       — Алечка? — с несвойственной ему нежностью и влюблённостью переспросил Саша не своим голосом, так что в этот момент я засомневалась, что Ирина Константиновна ничего не спутала. — Я рад тебя слышать как никогда, — заверил он одуревшим, кажется, голосом.       Я обрадовалась, что успела сесть на лавочку, иначе бы грохнулась на асфальт и лежала бы там, не в силах прийти в себя. Харитонов был каким угодно, но только не приветливым и ласковым, и именно поэтому я начала перебирать в голове варианты и причины его продобрения: он либо был в доску пьяным, как почти всегда, либо успел с утра закинуться наркотиками, как иногда, что было сложно не заметить, либо ему давно никто не давал. Признаться честно, последнее было почти нереальным.       — Ты в себе? — наконец, недоверчиво спросила я.       — Вполне, милая. Что-то хотела или просто скучала? — почти пропел он максимально слащавым голосом, и я сдвинула брови на переносице. Что, чёрт возьми, творилось в голове этого парня?       — Слушай, прекрати, у меня от твоих нежностей голова кружится.       На самом деле, это было правдой. Всё казалось слишком странным, искажённым и неправильным, так что я немного терялась в пространстве и была не уверена в том, действительно ли вчера всё обошлось лишь небольшим отравлением. В самом деле, может, я уже улетела в мир иной, где такой Саша был в порядке вещей? Хотя подташнивало меня вполне по-земному, что заставляло верить, что всё вокруг было реальным.       — Я хотела спросить. Попросить… — я запнулась и потёрла переносицу.       Это оказалось даже сложнее, чем я представляла себе в начале. Существовали какие-нибудь пособия, как сказать парню, который тебя буквально ненавидел, о том, что я собиралась немного у него пожить, при том совершенно бесплатно, поскольку денег с собой у меня было не так и много? Я ждала, что доброта Саши растворится в воздухе после моих слов совершенно бесследно, к тому же, я даже сейчас не могла многого понять. Например, действительно ли не было в голосе парня сарказма, или он просто тщательно и успешно его скрывал, потешаясь надо мной.       — Для тебя — всё, что угодно, дорогая.       — Ты не мог мы меня… ммм… приютить на недельку? — споткнувшись о собственные слова ещё раз, всё же пробормотала я и чуть не слетела со скамейки от радостного возгласа Харитонова.       — Аля! Это лучшее, что ты могла предложить! Переезжай ко мне, ведь совсем скоро у нас будет малыш!       — Малыши, — механический поправила я, находясь в неясном трансе от всего происходящего.       — Малыши, — повторил Саша не менее очарованно и говорил что-то ещё, но я перестала слушать.       Что с ним всё же случилось? Сотрясение мозга? Подмена памяти? Похищение инопланетян? Сейчас я была готова поверить даже в эту несусветную чушь, потому что здравых объяснений резкого изменения поведения Саши у меня не было.       — Можешь забрать меня сейчас? Или ты на учёбе?       — Сегодня я решил остаться дома. Лечу к тебе на крыльях любви.       Он наговорил мне целую гору и ещё маленький прицеп любезностей, уточнил, где меня лучше было забрать и отключился, а я с минуту смотрела на мобильный у себя в руке и замедленно моргала от шока, пока что не зная, как вернуться в реальный мир, который, кажется, шутил надо мной.       В чувства меня привела одна маленькая, просто крошечная проблемка. Пока я посматривала то на телефон, то на дорогу, чтобы не пропустить машину Саши, что было невозможным, первый ожил от звонка вовсе не обладателя долбанутых мозгов, и я почувствовала, как меня пробрала нервная дрожь. Несколько секунд ещё сидела, не двигаясь, а затем всё же решилась и ответила.       — Александра! — холодный и яростный голос мамы едва не заставил меня захотеть умереть здесь же. — К твоему сведению, никто не давал тебе права ночевать вне дома. Или тебе кажется, что ты уже вполне здравомыслящая, чтобы поступать так, как считаешь нужным? Последние твои поступки свидетельствуют об обратном. Где ты?       — И тебе привет, мамочка, — пробормотала ей, водя пальцем по слегка облупившейся краске на скамейке, после чего поправила волосы и вновь взглянула на дорогу, собирая решительность по маленьким крупицам. — Я поживу какое-то время у… отца своих детей.       — Хватит врать. Ты сама сказала, что понятия не имеешь, кто он.       — Прости, мам.       Я сбросила вызов и зажмурилась, будто меня сейчас на этом же месте должно было убить молнией за непослушание, но этого не случилось, и я откинулась на спинку, потирая виски. Великолепно, Аля. Я всё больше погружалась в неизвестную мне жизнь и впервые, кажется, хамила собственной матери, которая воспитывала меня в таких правилах, где слово поперёк ей каралось с особой жестокостью.       Пока я плавала в своих мыслях и раздумывала над тем, сколько зарабатывал Саша и насколько честно он это делал, если так трясся и оберегал своё состояние, на назначенном месте затормозил новеньких или просто начисто вымытый чёрный «Рендж Ровер». В таких поблескивающих огромных машинах в фильмах обычно похищали людей, с силой запихивая их на заднее сидение, так что я почти смирилась со своей участью, но через секунду из авто показался Саша. Если бы я умела, то непременно присвистнула бы, но вместо этого лишь смогла кое-как сдержаться от того, чтобы не раскрыть рот от удивления.       — Чего зависла? Может, тебе ещё и дверку приоткрыть? — поинтересовался парень, не делая и шага вперёд и сам держась за дверцу, будто бы иначе машина могла от него укатиться. — Шевелись.       Брат близнец? Или всё-таки явное доказательство существования инопланетных рас?       Покачав головой своим мыслям и заодно Саше, я лишь поднялась со своего места и вскоре уже дёрнула за ручку, после чего забралась на переднее кожаное сидение в идеально вычищенном салоне и осмотрелась, пока пристёгивалась. Сколько же стоила эта роскошная красотка, за которой так ревностно следил владелец? Наверное, дороже, чем моя почка.       — Что за телефонное представление? — решила внести ясность я, наблюдая за парнем, который сосредоточенно следил за дорогой.       — А, это для мамы, — махнул он рукой так, будто это было сущим пустяком, да и случалось довольно часто. — Кстати, — протянул Харитонов, а я напряглась, зная, что этот тон не вёл ни к чему хорошему. — Моя мама приехала ко мне на несколько дней. Не могла бы ты сделать вид, что мы счастливая пара, все дела? — он на секунду посмотрел в мою сторону, притворно улыбнулся, в следующее мгновение уже перестав, и вновь вернулся к тому, чтобы мы не попали в аварию.       — Так вот в чём дело, — усмехнулась я, наконец, разобравшись в его мотивах. — Слава богу. А то я уже решила, что тебя укусил влюблённый подросток.       — Так что, крошка? Ты за? — я не отвечала, раздумывая. — Тебе всё равно некуда идти, — заключил он, заметив эту паузу. Я хотела было спросить с чего он взял, но поняла, что вопрос выйдет глупым: было бы куда, не стала бы просить его. — К тому же, врать почти не придётся, ты ведь действительно беременна нашими детьми. Если не врёшь.       Саша сегодня устроил нам двоим день потрясений. Сперва мне захотелось упасть от его доброты, а теперь я была не уверена, что снова смогла бы устоять на ногах от его последних слов, так что пялилась ещё несколько секунд в сторону парня, который старательно делал вид, что игнорировал меня. Видимо, у кого-то тоже была бессонная ночь или просветление свыше, или ещё что-нибудь удивительное, раз он вдруг согласился со мной, что дети были не только мои, но и его, а не кого-то другого. Харитонов точно был больным на голову, раз мог так быстро менять своё мнение.       — Но ты ведь на самом деле не предлагаешь мне переехать к себе?       Я вспомнила его слова и вновь повернулась к в моём представлении главной мафии города, потому что других вариантов заработка таких огромных сумм я не видела, но Саша остался непроницаемым, лишь дёрнул бровью, что означало не пойми что. С одной стороны, перспектива не слушать ближайшую пару лет о том, какой шлюхой я была, казалась радужной. С другой — думаю, и Саша бы не упустил возможности мне об этом напомнить.       — Моя мама довольно часто приезжает, — уклончиво ответил Саша и недовольно закатил глаза, когда бросил взгляд на моё недоумевающее лицо. — Окей, давай по порядку. Матушка уже несколько лет пилит меня тем, что мне нужны жена и дети. Когда ты позвонила, она занималась именно этим, поэтому пришлось импровизировать, чтобы спасти свою задницу. Тем не менее, вышло неплохо: ты поможешь мне, а я помогу тебе. Я не собираюсь на тебе жениться, и не думай, что когда… — он замолчал и прокашлялся в кулак, после чего кивнул. — Если ты ко мне переедешь, я вдруг стану белым и пушистым, начну рассуждать с тобой о том, какие обои поклеить в спальне, и перестану жить в своё удовольствие. Я не то что тебе этого не обещаю, я обещаю, что этого не будет со стопроцентной точностью, но, раз уж так получилось, ты можешь быть уверена, что наши дети не станут в чём-то нуждаться.       Я взвешивала все плюсы и минусы, и первые безбожно перевешивали. В конце концов, мне никогда и не нужна была его нежность и забота. Более того, я бы сошла с ума, наверное, если бы этот парень вдруг решил меня всем этим одаривать. К тому же, мне действительно необходима была его материальная помощь, как бы от этого не страдала гордость, и Саша, кажется, мог её оказать, не особо заметив изменения в бюджете: судя по его машине, я лишь могла догадываться, какой квартирой он обзавёлся и какие суммы денег пропускал через свои руки.       — Где гарантии, что ты не вышвырнешь меня из дома как котёнка, когда тебе так захочется?       — Можем написать договор и заверить его в суде. Или где там этим дерьмом занимаются? — я засмеялась, но мгновенно прекратила, когда заметила выражение лица парня. Он был вполне, даже абсолютно серьёзен.       — Хорошо, — наконец, приняла решение я. — Тогда и ты поможешь мне. Моя мама всё ещё считает меня законченной шлюхой. Я познакомлю вас, и ты создашь впечатление идеального парня.       — А ты идеальной девушки.       Я серьёзно взглянула на Сашу, который всё так же внимательно следил за дорогой, разговаривая со мной, но не смотря в мою сторону, так что я могла таращиться на него, сколько мне было угодно. В профиль он был всё так же неплох: в глаза бросались длинные ресницы и волевой подбородок. Пожалуй, дети у меня в животе могли оказаться довольно красивыми, учитывая, каким был их отец, к тому же, я тоже не считала себя уродиной. Если бы я была глупой первокурсницей, я бы влюбилась в него, как и все остальные, но я не была. И я прекрасно знала, каким придурком он мог быть и как поступал со всеми девчонками, которые за ним тягались и которым он отвечал взаимностью. Один раз.       Да, я не была первокурсницей, однако, оказалась куда глупее: умудрилась залететь от последнего бабника, который не особо скрывал, что таковым являлся, и не собирался прекращать свои беспорядочные похождения. Что ж, оставалось уповать только на то, что с появлением Саши мне повезло с деньгами, в которых он не нуждался.       — Идёт, — я протянула руку, и он, оторвав одну свою от руля, её пожал.

***

      — Помнишь, что скажешь маме? Что мы встречаемся…       — Где-то около года, — закатив глаза, повторила я то, что должна была сказать, чтобы не возникло лишних подозрений. К слову, Саша повторял это уже по пятому кругу. — Я не глухая, не тупая и не склерозная, знаешь?       Харитонов фыркнул, но промолчал, покорно остановившись рядом со мной, пока я опиралась о перила. Высокоуважаемый глава криминального мира жил так же высоко: на седьмом этаже, а лифт заработать отказался даже после тонны ругательств, которую Саша на него вылил. Даже удивительно: на его месте я бы уже сдвинулась, лишь бы этот придурок закрыл рот.       — Саша, сынок, это вы? — послышалось откуда-то сверху.       Парень задрал голову, а я невольно напряглась. Мы с Сашей, конечно, не были парой даже близко, и вряд ли меня должно было хоть как-то колыхать то, что обо мне подумает его мать, для которой мы развернули такой спектакль. И всё же я волновалась так, что чувствовала, что кровь в жилах застыла и похолодела.       — Да, мамуль.       Саша схватил меня за руку и потащил за собой дальше, а затем в нём вновь включился режим «Забота». По-хозяйски приобняв за талию, он представил меня своей матери, в чертах которой я улавливала что-то смутно знакомое, так что едва не спросила, не встречались ли мы когда-нибудь, но вовремя прикусила язык, а Лидию Львовну представил мне. Следующие полчаса парень с такой скоростью бегал между гостиной и кухней, заваривая и принося чай, что я засомневалась, не начал ли он свою работу с низов, с официанта, а затем принялся рассказывать обо мне такое, что мне оставалось лишь впитывать, запоминать и завидовать самой себе.       — Саша, собирайся, нужно сходить за продуктами, — неожиданно сказала мать парня и поднялась с дивана, и её сын встал вслед за ней, а я невольно сделала то же самое.       — Мама, — Саша почесал затылок, неловко посматривая на женщину, — у меня в холодильнике есть еда, если что, и…       — И ты собрался кормить свою беременную девушку этой гадостью? — Лидия Львовна выгнула бровь, и парень осёкся.       — Мам…       — Правда, не нужно из-за меня что-то докупать. Я не голодная: недавно поела, — заверила я их обоих, в основном, конечно, женщину, но все мои утверждения рассыпались прахом после того, как в животе предательски заурчало от голода, и я залилась краской смущения, не зная, куда себя теперь деть.       — Хорошо. Где ты нашёл такую скромную? — Лидия Львовна окинула меня одобряющим взглядом, и Саша вновь хотел встрять, но ему снова не дали. — Молчи. Я уже и не надеялась, что ты выберешь кого-то не с зелёными волосами и без татуировок по всему телу.       Саша деликатно кашлянул, потирая предплечья, узоры на которых мне бросились в глаза ещё в нашу прошлую встречу, но всё же промолчал. Женщина же хлопнула в ладоши, будто подтвердив этим жестом, как славно всё было, и подтолкнула Харитонова в сторону коридора, куда он и потащился, а я двинулись следом, но была остановлена.       — Детка, останься дома, — мать Саши мягко улыбнулась и ласково провела по моему плечу, после чего исчезла вслед за сыном, и вскоре раздался хлопок входной двери, свидетельствующий о том, что они ушли.       Интересно, в кого же у Саши был такой хамоватый характер, учитывая, какой милой была его мать?       Размышляя над этим вопросом и в принципе возможности такого кардинального отличия между ними, я прошла в дальний конец коридора, к закрытым дверям напротив арки, ведущей в кухню. Прямо сейчас, срочно мне нужна была ванная комната, но дверей здесь было четыре, и я не имела ни малейшего понятия, за какой из них она находилась. Ну, была не была, начнём по порядку.       За первой скрывалось совсем маленькой помещение, целиком состоящее из полок, которые были полностью завалены, ведь, кажется, именно сюда Саша сгрузил весь хлам со всех остальных комнат. Здесь было всё: серьёзно, от тряпок до резиновых сапог, которые нужны были ему не пойми для чего. В любом случае, мне было определённо не сюда.       — Удача приди, — пробормотала я и распахнула дверь напротив, прикрыв предыдущую.       Определённо промах. Я попала в светлую и довольно просторную спальню, которая наверняка принадлежала Саше. В всем известном месте заиграло любопытство, и я сделала несколько шагов внутрь, осматриваясь, поскольку решила воспользоваться отсутствием владельца. Что ж, вкусом его не обделили так же, как и деньгами. Хотя, кажется, при наличии вторых не так тяжело было обладать первым. Закончив дурацки осматривать стены, я подошла ближе к комоду и взяла в руки фотографию, стоящую там в рамке.       И тут же чуть не выронила её от того, как затряслись руки от осознания одного простого факта. Я прекрасно знала человека, который был на ней изображён.       Слева стоял лохматый, улыбающийся во все тридцать два Саша. От него веяло неясным смехом, жизнью и искренностью, которую я ещё никогда не встречала у него на лице: ни во время нашей первой встречи, ни в универе, когда он тусовался со своими друзьями или девушками, ни тем более какое-то время назад, когда разговаривал со мной и матерью. Здесь он, казалось, был ещё совсем мальчиком, хотя вряд ли ему было меньше двадцати, и смотрел с таким озорством, что тоже хотелось улыбнуться.       Конечно, видеть его таким было неожиданно, даже казалось нереальным, но мне было на него глубоко всё равно, особенно сейчас. Особенно сейчас, когда справа от него стоял такой же счастливый, но ни капли не похожий на Сашу человек. Задержав, кажется, на секундочку дыхание, я осторожно провела пальцами по изображению, будто могла почувствовать тепло его кожи, несмотря на холод стекла и на то, что это была лишь дурацкая фотография. Парень действительно был немыслимой копией Лидии Львовны, которую я действительно никогда не видела, но на которую так был похож друг Саши. А друг ли?       Поражённая своей догадкой, я беззвучно поставила рамку на место и прошла к прикроватной тумбочке, где стояла ещё одна. Я наклонилась к ней, чтобы рассмотреть поближе, и шёпотом попросила не пойми у кого, чтобы всё происходящее оказалось лишь причудливой игрой моей больной и ненормальной фантазии, а не реальностью. Но всё с каждой секундой становилось лишь правдивее.       На второй фотографии был изображён тот же человек, что улыбался вместе с Сашей на предыдущей. Вот только на этот раз я могла назвать даже место, где она была сделана. Дату. Погоду. Мне было легко вспомнить время и даже фотографа, который запечатлел этого прекрасного человека. Потому что девушкой, которая обнимала его и радостно и влюблённо, хотя сама этого не признавала, смотрела в объектив, была я.       — Что ты забыла в спальне моего брата? — раздалось над самым ухом.       Я даже не вздрогнула. Не повернулась. В голове стучало набатом, отбивала свой ритм наковальня, перед глазами нещадно плыло, а я, кажется, разучилась дышать от одного совершенно ясного и уже понятного факта.       Из-за меня умер брат человека, который был отцом моих будущих детей.