Кровавая луна

      На дворе стоял сияющий июль.       В наших краях установилась нетипичная жара. Однако никому не было дела до слишком жаркой и влажной погоды, ибо жители городка готовились ко дню независимости, который должен был пройти завтра. Смерть Розали не смогла бы отменить праздник. О ней горевали, но приготовления слишком увлекли всех. Это был, без сомнения, главный праздник года, который было принято отмечать большими компаниями, устраивать пикники, зажигать огни.       Все готовили туалеты, убранство, украшали дома национальными флагами, отовсюду можно было услышать «Blest with vict’ry and peace, may the Heaven-rescued land Praise the Power that hath made and preserved us a nation». Хотя папа иногда, когда никто не слышал, мог промырлыкать себе под нос «God Save the Queen». Правда, строки национального гимна его исторической родины произносились лишь за закрытыми дверями, вдали ото всех, иначе ему точно было б несдобровать. Отец, никогда не бывший в Туманном Альбионе, в глубине души предпочитал считать его своей Родиной.       Процедура подготовки угощения, нарядов, убранства отнимала все мое время. Именно я часто была вовлечена в домашнее хозяйство, ибо настоящей хозяйки у дома не было. Отец никогда не привлекал меня к делам фабрики, по правде говоря, я даже не знала, как все у него там происходило. У нас была экономка и человек, выполняющий обязанности управляющего, но для всего нужен был контроль, и эти обязанности часто выполняла именно я.       Праздник начинался с утра, когда все собирались на пикник у соседей, прихватив с собой угощение. А вечером давался бал в доме мэра, на который приглашались знатные жители городка, в ходе которого зажигались огни и распевались гимны.       Я встала ранним утром, когда слуги еще спали. Элис в моей комнате не оказалось, в чем не было ничего удивительного, ибо обычно она приходила куда позже. Поэтому я, надев халат поверх ночной рубашки, отправилась в библиотеку. Нарядиться в праздничное платье все равно не смогла бы, а спать больше не хотелось. Комната Элис находилась неподалеку от библиотеки, и я решила заглянуть, быть может, служанка уже не спит. Это неожиданное для меня решение и сыграло злую шутку, ибо в иных условиях я не заметила бы их.       Они целовались на пороге комнате Элис. Эдвард Мейсон и моя служанка. Невольно охнув, я шагнула назад, надеясь, что они меня не увидят, но не смотреть не смогла бы. Он обнимал ее как свою собственность, а она буквально таяла в его руках. Если отец узнает… Элис точно лишилась бы места. Элис и мистер Мейсон! Немыслимо! О чем думала Элис, когда позволила этому случиться? Эдвард Мейсон происходил из господ и точно не смог жениться на моей служанке, а, узнай кто-нибудь об этом, Элис не смогла бы избавиться от позора. Мейсон же спокойно мог жениться на ком угодно, например, на мне. Я даже думать не хотела бы о таком исходе.       Я отвернулась, не в силах больше наблюдать, как они целуются. Мне было ужасно стыдно, но я боялась и шага ступить, понимая, что они тут же меня услышат. Это становилось опасным, их могли заметить другие слуги.       Я никогда не видела прежде, чтобы кто-то так страстно целовался. Любые проявления эмоций на людях были запретными, а супруги часто жили под одной крышей, не проявляя к друг другу никаких чувств. Как моя мать и отец. Правда, когда я была в пансионе, старшие воспитанницы рассказали мне о сути отношений между мужчиной и женщиной. Краснея и смущаясь, мы часто обсуждали эту тему, а после девочки показали мне книги, которые были запрещенными в любом приличном обществе. На страницах Джейн Остин редкостью было встретить даже поцелуй, но те романы были совершенно другими. Их печатало одно маленькое издательство, а выпускали маленьким тиражом. Романы описывали постыдные для всякого юного ума отношения между мужчиной и женщиной, но мы зачитывались ими, попутно гадая, что из этого правда. Конечно, все строилось на любви, коя способна стереть все границы приличия. В тех романах это чувство называли страстью, но ни одна из нас не ведала о нем. Но я была уверена, что мистер Мейсон не любит Элис.       Я не знала о любви ничего и никогда не влюблялась. Тут, впрочем, я вспомнила те чувства, которые испытала, когда доктор Карлайл взял меня за руку, и густо покраснела. Я не могла сейчас думать об этом, не должна была! Это слишком постыдно…       — Нет нужды прятаться, мисс Свон, я вас видел. Простите за это и не стоит ругать свою служанку, — голос мистера Мейсона вывел меня из ступора, и я показалась из-за угла. Элис выдохнула что-то и старательно поклонилась. Она избегала моего взгляда, но я не могла не смотреть на нее.       — Покиньте мой дом, мистер Мейсон. Прошу вас.       — Вам известно, что я не думал жениться на вас, поэтому надеюсь вы не чувствуете себя оскорбленной. Я бы никогда не посмел так предать вас, — ответил он мне довольно учтиво.       — Все хорошо. Уходите, иначе сейчас сбегутся слуги.       Он улыбнулся и вышел из комнаты. Скоро я услышала скрип задней двери. Кто-то из слуг его явно видел.       — Мисс, мисс, простите меня…       — Тебе следует объясниться, Элис. Как ты могла? Это ужасный позор. Если кто-то узнает? — я не могла сдержать гнева.       — Никто не знает, мисс. Но вы же не скажите? Если… если скажите, я расскажу господину, что доктор Каллен увлечен вами. Он так держал вас за руку, и это…       Договорить она не смогла. Замахнувшись я ударила служанку, ничуть не задумываясь об этом. У нас в доме слуг никогда не наказывали физически, но сейчас я ни секунды не задумывалась о том, что сделала.       Элис с всхлипом упала к моим ногам.       — Мисс, мисс, простите, я не нарочно, я влюбилась… Я никому ничего не скажу. Вырвав из ее рук полы халата, я бросилась к выходу.       — Я не хочу тебя видеть. Не подходи ко мне ни под каким предлогом. Пришлешь Анну, она поможет мне одеться. Можешь рассказывать отцу все что угодно. Я же буду молчать. Это все на твоей совести. Как ты могла, Элис, — я не смогла себя сдержать и обернулась на пороге, — доктор Каллен — человек чести, как ты можешь обвинять его, когда он столько для меня сделал. Я думала, мы друзья.       — Мисс, — она попыталась догнать меня, но я остановила ее жестом. Мне хотелось побыть одной.       Предательство Элис совершенно выбило меня из колеи. Я думала о нем и на званом обеде, и когда переодевалась к праздничному ужину. Вокруг гремел гимн, горели праздничные огни, развевались флаги, люди радовались, а я только и думала об Элис и о том, что она сказала. Я понимала, что она ошибалась. Доктор Каллен не мог увлечься мной. Он просто выполнял свою работу, а его работой была забота обо мне. Просто забота. Мысль о том, что я всего лишь его пациентка неожиданно оказалась слишком болезненной. Отец видел, что я расстроена, но отнесся к этому с пониманием.       Я пришла на праздничный ужин в платье из желтого шелка с живыми цветами в волосах. Надо сказать, что желтый подошел и к каштановым волосам, и к карим глазам, а бледная кожа казалась полупрозрачной. Сейчас я казалась себе даже хорошенькой, хотя болезненный румянец значительно все портил. Я не хотела признаваться себе, что хочу нравиться. Нравиться доктору Каллену.       Анджела Вебер и Бен поприветствовали меня, как только я появилась в зале, украшенном портретами отцов-основателей и флагами.       — Я рада тебя видеть, Белла. С днем независимости.       — С днем независимости, — эхом повторила я, — мэр пригласил весь город!       — Все родовитые семейства здесь. И доктор Каллен тоже, — она улыбнулась мне, но дальше не продолжила, ибо Бен был рядом. Я тут же оглянулась и скоро нашла доктора, он беседовал с мистером Стэнли, отцом Джессики, которая на вечере не появилась. Увидев его, я тут же вспомнила о Розали, и настроение окончательно было испорчено.       Ужин прошел в веселых разговорах, изобилии блюд. Подавали курицу и печеный картофель, свинину с вкусной подливкой, сладости, мужчинам наливали виски, замужним дамам — изысканное вино. Я же едва ковырялась в тарелке, думая о том, что сегодня даже не смогла обмолвиться словечком с доктором. Я так привыкла к нашим разговорам, что без них чувствовала себя несчастной.       После ужина устроили танцы, от которых я сбежала на большую открытую веранду дома мэра, где горели факелы и стояли уютные креслица. Многие гости, устав от еды и танцев, выходили сюда подышать.       Я уселась в кресло, придвинув его поближе к перилам веранды, взглянув на сад, который освещала луна.       — Вы опять сбежали ото всех, мисс Белла?       Его голос я бы узнала из множества. Я поднялась и обернулась. Сегодня на нем был красивый костюм, который очень подходил ему. В свете факелов лицо казалось моложе.       — Я не люблю пышные празднества, доктор Карлайл.       — Вы выглядите грустной, мисс. Что-то случилось?       — Я… — я не могла рассказать об утреннем инциденте, — я вспомнила о Розали.       — Мне жаль, что все так случилось, мисс Белла, — он правда выглядел расстроенным, — это ужасное несчастье. Надеюсь, вы больше не будете хоронить ваших друзей, мисс Белла. Я искренне на это надеюсь.       — Вы говорите об этом, будто б знаете, что это. Но вы ведь так молоды… Простите, — я чувствовала себя ужасно бестактной. Он вдруг стал выглядеть будто стал на десять лет старше своего реального возраста.       — К сожалению, многие мои друзья уже покинули этот мир. Я никому не пожелаю такое пережить.       — Простите, меня… — выдохнула я, чувствуя себя ужасно. Я ничуть не хотела, чтобы в такой день он вспомнил о столь печальных моментах.       — Ничего, мисс, это жизнь. Люди умирают. Нужно идти дальше, как бы тяжело это не давалось.       — А что с Розали? Это правда, что ее убил зверь?       — Я не могу говорить об этом, мисс Белла. Это дело шерифа. И ваш отец вовсе не обрадуется.       — Не надо пытаться меня уберечь. Я должна знать правду. Скажите мне ее. Мне надоело, что все вокруг врут, я должна знать, как умерла моя подруга! — я шагнула к нему и, несмотря на людей вокруг, схватила его за руку, — пожалуйста, скажите мне!       — Мисс Белла, вы не должны касаться этого дела! — Он не оттолкнул меня, не выдернул руку, а лишь сжал мои руки в своих, — это неправильно. Вы должны себя беречь. Мне жаль. Но я не допущу, чтобы вы подвергали себя опасности! — Он выглядел по-настоящему взволнованным. Глаза стали ярче, я почти чувствовала силу, исходившую от него. Он казался мне сильным, стойким, но мои слова вывели его из себя. Леди рядом что-то сказала, но я не отреагировала. Но Карлайл отступил, отпустив мои руки.       — Не плачьте, мисс, — он протянул мне платок, и я только сейчас поняла, что плачу, — мне придется объясниться. Простите меня.       Я ничего не понимала, пока не услышала голос отца:       — Мистер Каллен, прошу, нам нужно поговорить. Миссис Мейсон, дорогая, отведите мою дочь в комнату. Ей нужно умыться.       — Я к вашим услугам, сэр, — проговорил Карлайл и, бросив на меня извиняющийся взгляд, последовал за моим отцом.