Услышь мой рёв! История дома Ланнистер в Войне Кольца

      Стоя во главе походного порядка, Эомер ожидал возвращения своих разведчиков: отправил он двух конников Бейнфорта, а не роханцев, после того как сам лорд-клобучник предупредил его о том, что самых преданных людей стоит держать в резерве. — Не знаю, что ждет нас в Ланниспорте, — сказал он тогда, — но у вас лишь чуть больше дюжины соотечественников, и вам они понадобятся рядом. Не стоит рисковать ими сейчас, позвольте мне выслать своих людей.       Так он и поступил.       Раздался стук копыт по мощенной булыжником дороге, а затем в поле зрения появились и всадники в капюшонах. Роханец заметил, что они вывесили зеленые роханские вымпелы по-над гербами сюзерена.       «Эти вестеросцы слишком привязаны к вымпелам и гербам». Он не совсем понимал, что же так раздражало его в том, что чужеземцы используют флаг его предков, но, тем не менее, это было так. Даже сейчас, когда рядом с его лошадью стоял Подрик Пейн, высоко держа такое же знамя. — Ваше высочество, — обратился к нему первый разведчик, подъехав ближе, — мятежные лорды перекрыли дорогу, но готовы выслушать от вас предложение о капитуляции. — Капитуляция? — гаркнул сбоку лорд Гавен Вестерлинг, — мы превосходим их числом. И наши воины — рыцари и солдаты, а не выскочки из крестьян! — Они хорошо понимают свое положение, — смиренно произнес Эомер, — им нужно только сдерживать нас, или вести беспокоящие действия, пока к ним на выручку не явится их гнусный король. Сообщите, что я встречусь с ними, — вздохнул он. — Ну и какая польза от разговоров с этими глупцами? — продолжал Вестерлинг, когда конники отъехали, — если они присоединились к таким чудовищам, как те, что идут за Джоффри, то они неисправимы: нет им ни оправдания, ни искупления! — Не думаю, что они действительно понимают, кто у них в союзниках, — ответил принц, — по моим расчетам, у них законные поводы для недовольства лордом Тайвином, но даже его жестокость померкнет по сравнению с ужасами, что принесет орда гоблинов в их родные дома. — Сделаю вид, что не расслышал это замечание о нашем великодушном лорде Тайвине, да будет долгим его правление, — подъехал к ним улыбающийся лорд Бейнфорт, — судя по вашим выражениям, мятежники не поняли, насколько ошибочен их путь? — И как ты можешь быть таким веселым, Квентин? — закашлялся лорд Гавен, — мы между молотом и наковальней. Гоним волка от ворот, да мантикора в окна лезет.       Клобучник пожал плечами. — Моя семья в безопасности в Эшмарке, тогда как по-хорошему уже должна была погибнуть. А мы идем на войну за дело, которое любой бы назвал правым. Но, самое важное, падем мы или выживем, наши деяния определят наше наследие и будут жить в веках! Что бы ты хотел, чтобы о тебе говорили, что ты был унылым и мрачным типом, или что ты встретил свою судьбу с улыбкой на устах и песней в сердце?       Эомер и лорд Вестерлинг переглянулись. — Лорд Бейнфорт, — начал роханец, — это…уникальный взгляд на вещи, но, боюсь, я его не разделяю. — В этом все Бейнфорты, некромантово отродье — проворчал Вестерлинг, — зимой и летом одним цветом, мрачные как сама смерть, но скажите им, что все мы вот-вот умрем, и они будут счастливее, чем свинья в луже грязи.       Немного времени спустя к ним по дороге приблизился отряд, примерно тридцать человек. Судя по их виду, это были селяне, в основном — фермеры-единоличники, носившие домотканую одежду пополам с вареной кожей. У нескольких на головах были горшки, на манер шлемов; там и сям мелькали мечи, но большинство было вооружено вилами, косами и пиками. А впереди ехали на лошадях двое, которых он и распознал как предполагаемых бастардов из домов Рейнов и Тарбеков.       Первый был без шлема, гордо демонстрируя ярко-рыжие волосы и густую бороду, резко контрастировавшую с его бледной кожей, и носил стальные доспехи, испещренные пятнами и побежалостями: казалось, их ковал очень неумелый кузнец. Зато у него был отменный каплевидный щит с семиконечной звездой, расчерченной в бело-голубую клетку. — А вот в нем и в самом деле может быть кровь Тарбеков, — прошептал Вестерлинг, — ни у кого кроме них не было таких рыжих волос.       Второй всадник был, якобы, бастардом Рейнов — Эомер узнал гладкую блестящую черную броню, о которой он был наслышан по донесениям о действиях главаря мятежников. Он не был столь высок, как роханец, но выглядел достаточно сильным и крепким. Лицо самозванный лорд скрывал под опущенным забралом, которое поднял, подъехав ближе — под шлемом скрывалась пара карих глаз на загорелом лице, да ехидная улыбка. — Рад встрече, принц Эомер, — нахально заговорил он, — я лорд Рейн, а это мой боевой товарищ, лорд Тарбек.       Сделав паузу и не встретив возражений против своих титулов, он продолжил. — Я так понимаю, вы хотите сдаться?       По правде говоря, будь у него хоть четыре, хоть сорок тысяч, Эомер никогда не склонил бы перед ним знамен — множество женщин и даже детей, что искали убежища у Скалы, рассказывали о жестокости и извращенных пороках этого человека. — Нет, — бесстрастно ответил принц, — я здесь, чтобы предложить вам соглашение, чтобы вы остались живы и сошлись со мной в бою в другой раз. — Компромисс? — спросил смущенный Тарбек, — мы же вроде зажали вас между молотом и наковальней, что же, по вашему, вы можете нам предложить? — Скажу вам напрямую, господа, — заговорил Эомер, — какими бы храбрыми и упорными ни были ваши люди, они плохо вооружены. Я бы сказал, мало кто из них настоящий воин, и в каких бы стычках вы не участвовали раньше, это ничто по сравнению с громом накатывающейся на вас многотысячной рыцарской конницы. — Но король Джоффри… — начал, было, Тарбек. — Все еще далеко у нас в тылу, — нетерпеливо продолжил принц, — и, хоть вы, быть может и сумеете сдержать нас до его прибытия, к этому моменту все ваше войско отправится на тот свет. И будьте уверены, что командиры окажутся именно в числе павших.       Под его пристальным взглядом у рыжеволосого вожака встал комок в горле. Окружавшие их крестьяне взволнованно переговаривались, они знали, что он говорит правду, но никто еще не пытался возвысить голос. Стоило этому «Рейну» хмуро бросить на них хмурый взгляд, как они замолкли. — Тебе нас не запугать, принц Эомер — или, лучше сказать, цепной пес Тайвина Ланнистера, — съехидничал он — От большой нужды стал я другом дому Ланнистеров, — прищурился в ответ принц, — но движет мной и долг защищать невинных, долг каждого человека. Вам я не враг, а потому предлагаю вам следующее. В течение часа мое войско двинется по дороге на Утес Кастерли, попытаетесь нам помешать — будете сметены. Если же путь будет свободен, — сделал он паузу, дабы до слушателей дошел намек, — никому в моем войске не будет дозволено вас преследовать. — В седьмое пекло такие предложения! — выпалил Тарбек. — Мы уже поднялись против Тайвина и провозгласили верность королю. Если победит твоя сторона, он нам этого не простит. Или победит Джоффри, или пропадем мы! — И, коль уж на то пошло, что же скажет нам его величество, если мы позволим вам проскользнуть невредимыми через наши оборонительные порядки? — спросил Рейн. — Вы хоть знаете, каких чудовищ ведет король? — вскричал Вестерлинг, — да ваших людей подадут как гребаную закуску на его победном пиру! –Хватит! — оборвал его Эомер, — я сам по себе принц…теперь еще и наследник престола (от этих слов вновь накатила скорбь по погибшему Теодреду), уведите своих людей с дороги и я дарую вашим семьям убежище в Рохане, когда все закончится. Там полно хороших пахотных земель. Обещаю всем хорошее обращение. — Так мы станем вашими подданными? — теребил бороду Тарбек — Да, — ответил он.       Вожди мятежников переглянулись. — Мы рассмотрим это предложение, — наконец, сказал Тарбек. — У вас только час, выбирайте с умом, — припечатал их роханец.       Без лишних слов селяне двинулись вслед за своими предводителями в обратную сторону. — Ваше высочество, а вы действительно позволите им вернуться в Рохан вместе с вами? — вдруг спросил Подрик.       Пораженный Эомер опустил взгляд на доставшегося ему в оруженосцы мальчишку. — Иначе бы я им не предлагал, — ответил он, пока их отряд возвращался к основным силам, — почему ты спрашиваешь?       Подрик замешкался, пытаясь получше удержать знамя. — Просто…если им можно уйти в Рохан, то можно и мне тоже? — Я-то рассчитывал оставить тебя с твоими родичами в Ланниспорте, — поднял брови принц, — разве у семьи Пейнов нет имения к югу от города? — Есть, — торопливо ответил Подрик, — но я надеялся продолжить службу у вас… — Ты волен поступать, как считаешь нужным, Под, — вздохнул Эомер, — но не принимай поспешных решений.       Час спустя он вел войско по дороге, с облегчением обнаружив, что она пуста, никем и ничем не перекрыта. Мятежников не было видно. — Похоже они согласились на ваше предложение, — заметил Бейнфорт. — Не расслабляйтесь, это может быть засада, — ответил ему принц.       Но нападение не состоялось. Только поздно ночью, когда они ушли достаточно далеко, а разведка убедила Эомера, что их не преследуют, он смог вздохнуть с облегчением.       По мере того, как они отступали все дальше от Скалы, стало очевидно, что армия Джоффри остановилась, чтобы разграбить замок, тем самым дав им фору, по меньшей мере, несколько дней. Это омрачило дух лорда Вестерлинга, он пристрастился к выпивке и громко разглагольствовал перед каждым готовым слушать о том, как он будет вспарывать Джоффри брюхо ржавой тупой бритвой. Но большинство воинов не обращало на него внимания или вежливо откланивалось. По дороге Эомер рассылал гонцов по окрестным деревням, призывая людей спасаться. Поначалу он беспокоился, что они не успеют всех оповестить, но лорд Бейнфорт убедил его, что его усилия были достаточными. — Сразу после Скалы Джоффри двинется прямо на Ланниспорт и Утес Кастерли, — говорил лорд-в-капюшоне, — он жаждет утвердиться как законный король, его гоблины не будут размениваться на округу, когда свободен путь к главной цели и крупнейшим трофеям. Коридор, подлежащих эвакуации, гораздо меньше, нежели вы думаете. — Я все еще волнуюсь за тех, кто живет в уединении в тех горах, — сказал роханец, поглядывая на видневшиеся горные вершины, — нам легко добраться до деревень, но что станет с семьями, живущими поодиночке в такой глуши? Со стойбищами пастухов и лагерями старателей? — Дальнейшее промедление для нас непозволительно, — упрямо ответил Бейнфорт, — простонародье всегда страдает на войне. Вы помогли им гораздо больше, чем сделало бы большинство людей в вашем положении, но теперь единственный способ их спасти это собрать силу, способную дать бой Джоффри и разгромить его. — Тогда мы выступаем, — сердито глянул на него Эомер, он все же понимал, что с военной точки зрения вестеросец прав.       Спустя еще неделю, они добрались до Утеса Кастерли, как и всегда — столь же величественного и великолепного. По мере приближения к городу Эомер разглядел разбитый у его стен жидко растянувшийся по холмам и долине военный лагерь, над палатками которого трепетало знамя с семиконечной звездой. — Это святоши, — заметил Бейнфорт, — не думаю, что мы сумеем добраться до Утеса, не смяв их. — Я не собираюсь прорываться сквозь их порядки, — ответил ему принц, — я намерен объединиться с ними против гоблинов.       Войско продолжало движение к Утесу; как и ожидалось, колонна всадников из лагеря Святого Воинства выдвинулась к ним. Эомер жестом приказал Подрику поднять знамя повыше и развернулся к ним навстречу. — Отставить! — крикнул он своим воинам, уже хватавшимся за оружие. — Первыми не нападаем!       По мере приближения процессии принц увидел, что ее возглавляет красивый юноша с обритой головой и вырезанной на лбу семиконечной звездой. Роханец быстро узнал лицо того, кто встречал его при первом появлении на Утесе.  — Лансель Ланнистер, — обратился он, — ты должен многое объяснить… — Верный не обязан оправдывать своих действий перед язычниками, ибо я вершу волю богов, а ты сдал пол-королевства Джоффри и его демонам.       В этот момент Эомер почти готов был его ударить. — Лансель, — сделал он глубокий вдох, — я не знаю, что за безумие тебя охватило… — Безумие? — спросил предводитель фанатиков, проехав мимо Эомера и громко обращаясь к своим последователям: — Он посмел назвать безумием служение Семерым! Веру ваших отцов! Стерпите ли вы это?       Повисла тишина, воины вокруг таращились на Ланнистера, крепче сжимая оружие. С порывом ветра, вдруг прорезавшим спокойный стоячий воздух, лицо Ланселя помрачнело. — Он не только сам блуждает во тьме, но и тащит за собой во тьму Верных…       Он вновь развернулся к Эомеру. — Я состоял в переписке с Саруманом Белым, человеком, что благословлен мудростью Отца. Он раскрыл мои глаза на природу грехов…и нашего воздаяния. Армии семи преисподних топчут земли, и только я с благословленный Воина, способен отбросить из назад. — Не ведаю, какой ложью отравил тебя Саруман, — глухо произнес Эомер, — но если ты выступаешь против Джоффри, то нам нечего делить, давай объединим силы. — Дабы наш дух был осквернен твоими грехами? — вскричал Лансель, скорее своим последователям, нежели роханцу, — о, нет. Грядет конец света, и только пребывая в полнейшей чистоте сумеем мы достичь победы.       Фанатики возликовали. — До чего редкостное безумие, — разозлился Гавен Вестерлинг, — тут не надобно быть септоном, чтобы понимать, что надо делать! — Мы будем сражаться вместе с вами, только если вы встанете под знамена Веры, — объявил Лансель, — иначе мы сокрушим вас, как и прочих грешников.       Теперь даже обычно хладнокровный Бейнфорт пришел в ярость. — Ты смеешь нам угрожать? Ты можешь так вольготно развлекаться только в силу происхождения! — Выдайте нам язычника, — потребовал Ланнистер, тыча пальцем в Эомера, — пусть он предстанет перед судом септонов за подстрекательство к расколу. Только тогда меж Верных воцарится спокойствие!       Пришпорив коня и обнажив меч, клобучник выехал вперед, закрывая собой роханца. — Только посмей тронуть его высочество, я тебе глотку перережу, изменник! — Нет, — тихо сказал Эомер, опустив рукой лезвие его меча, — если я предстану перед этим судом, дашь ли ты своим богам клятву? — Какую клятву, язычник? — прищурился сын Кивана. — Что бы ты со мной не сделал, ты присоединишься к моей борьбе и свершись правосудие над Джоффри Баратеоном, на его руках кровь моего кузена, наследного принца Теодреда. — Благородно, даже для неверующего, — согласился Лансель после недолгого молчания, — предстань перед судом и поклянусь именем Семерых.       Тяжело вздохнув, Эомер спешился.       — Нет, ну вы же не серьезно! — вскричал Вестерлинг, — они же просто убьют вас, как только вы скроетесь из нашего виду! — Как смеешь ты обвинять Святое Воинство в подобном варварстве? — гневно спросил Лансель, — принц Эомер будет содержаться в безопасности до суда.       Проворно соскользнув с лошади, Ланнистер достал из седельной сумки кандалы и защелкнул их на вытянутых руках Эомера. К ним подъехал один из рохирримов. — Ваше высочество, неужели это ваша воля. — Да, — горько произнес принц, — если я не вернусь в Рохан, убедись, что моя сестра узнала о моей участи.       Тот безучастно кивнул.       Подали мула, двое воинов помогли Эомеру взобраться на него («Ну, хоть на аркане не тащат»), и отряд медленно двинулся обратно в лагерь Святого Воинства. Лансель сдерживал темп лошади, чтобы она шла вровень с животным, на которое навьючили пленника. — Имей в виду, я не лгу, — сказал он, — тебе никто не причинит вреда, считай, что с удобством разместят, а если исповедаешься в своих грехах, то и наказание будет более мягким. — Мягким? — прошипел роханец, — я ничего не делал против вашей Веры, и согласился на этот фарс только для того, чтобы заставить вас сражаться против общего врага, дубина. — Ты поощрял отход от Веры, а это отступничество, — глухим голосом принялся объяснять Лансель, — если тебя признают виновным, то наказанием будет смерть, так что наш суд это отнюдь не фарс. Можешь выбрать себе защитника из септонов, или же Праведные сами тебе его назначат, так что у тебя буде достаточно возможностей доказать свою невиновность.       И Ланнистер вернулся в голову колонны.       Собравшаяся в лагере мятежников толпа тыкала в Эомера пальцем, многие перешептывались, некоторые в открытую высмеивали пленника.       «Они уже в курсе, какой исход им нужен», мрачно думал принц, «все церемонии призваны всего лишь оправдать их действия. Это дурачье и понятия не имеет, что их ждет. И даже с их помощью победа нам все равно отнюдь не обеспечена».