Услышь мой рёв! История дома Ланнистер в Войне Кольца

      Связанный Эомер предстал перед состоящим из семи септонов трибуналом, специально для которого расчистили место посреди палаточного лагеря Святого Воинства. Помимо Ланселя и прочих Верных наблюдать за судом разрешили и некоторым из сподвижников роханца. Ухитрившийся явиться лорд Вестерлинг развалился в принесенном ему огромном кресле; попивая вино, он наблюдал за происходящим.       Святоши уже притащили нескольких мужиков в качестве «свидетелей», те долго и в красках расписывали, как принц в походе сжигал экземпляры «Семиконечной Звезды», хулил богов, и, если верить одной особенно непристойной истории, притащив к себе в палатку двух замужних женщин, совокуплялся с ними всю ночь, не давая людям спать. По крайней мере, это оказалось уже слишком даже для Изекеиля. Его обвинитель приказал убрать рассказчика и даже извинился перед Эомером, — хоть потешающийся над действом лорд Вестерлинг и просил продолжать. — Вон тот любит напускную справедливость, — указал на Изекеиля сидевший рядом Арчер, — но когда дойдет до настоящей драки, он сделает все, чтобы вас признали виновным. — Так я и думал, — тихо ответил Эомер, — Что-то не выходит у меня опознать ни одного из свидетелей, что были со мной в походе. — А вы и не узнаете, — пояснил защитник, — все они из здешних. — Не желает ли обвиняемый призвать свидетелей своей защиты или представить доказательства невиновности перед лицом озвученных обвинений? — обратился к нему Изекеиль, когда убрался прочь последний клеветник. — Нет, септон Изекеиль, не желает, — поднялся Арчер, — как он уже вам говорил, принц Эомер требует суда поединком. — Насчет этого, — начал Изекеиль, едва сдерживая ухмылку, –члены трибунала и сторона обвинения посовещались и пришли к выводу, что неверующего нельзя допускать к участию в одном из наисвятейших таинств Веры. — Нет такой заповеди в «Семиконечной Звезде», — разозлился Арчер, — последователи Старых Богов и даже Утонувшего Бога всегда допускались… — Мы больше не в Вестеросе, — оборвал его Изекеиль и переглянулся со своими подельниками; видя их одобрение, он продолжил: — больше нет нужды потакать языческим верованиям. — Но его высочество пребывает в свете веры Эру Илуватара и Валар! — спешно возразил Арчер.       Среди зрителей поднялся тихий ропот, а вот септоны трибунала и вовсе в карман за словом не полезли. — Лжец, — выкрикнул один. — Ересь! — вторил другой. — Требую тишины! — крикнул Изекеиль, стуча молоточком по кафедре, и повернулся к обвиняемому и защитнику. — Брат Арчер, до меня дошли сведения о вашей теории, будто бы эти Валары суть воплощение Семерых в мире Средиземья, но, боюсь, в лучшем случае я могу это назвать ересью. Как знать, быть может, скоро нас будет ждать еще один трибунал, — многозначительно погладил он подбородок. — Так объявите это ересью, — выкрикнул Арчер, — и меня заодно в еретики запишите!       Эомер изумленно на него посмотрел. — Только вот разве в Книге Старицы не сказано, что еретикам всегда дозволено принимать участие в таинствах веры? — продолжил настоятель Укромной септы. — Дабы они в любой момент могли найти путь обратно к свету?       Вновь начались разговоры. — И правда….– уставился на септона Изекеиль, — если вам не терпится объявить себя еретиком, Арчер, милости просим, но принц Эомер в глазах трибунала даже не еретик. — Он следует моему богословскому учению, — сел обратно Арчер, — значит и он еретик. — Ваше высочество, это правда? — вздохнул обвинитель. — Если поставлен вопрос, верую ли я в Эру Илуватара и его слуг, Валар, то ответ — да. Могу ли я теперь добиваться суда поединком?       Повисла тишина, судьи придвинулись друг к другу ближе и начали перешептываться, обсуждая предложение. Наконец, заговорил Изекеиль. — Вы допущены до суда поединком, но, коль скоро вы следуете ереси септона Арчера, на кону стоит и его жизнь.       И снова вторил ему ропот собравшихся зрителей. Обвинитель посмотрел на сникшего Арчера. — Я принимаю эти условия, — тихо ответил защитник роханца. — Будете сражаться сами за себя, или выберите себе паладина? — спросили Эомера. — Я сам постою за себя, — без промедления ответил принц, — но кто будет моим противником? — Я буду защищать честь Веры! — подскочил с места Лансель. — Лансель-Дубина будет сражаться с Его Высочеством? — хрипел залившийся громким смехом Вестерлинг, — О, боги, мне нужно еще вина. — Я бы не советовал, милорд, вы уже и без того набрались, — мрачно заметил Изекеиль, — а если вы не можете держать себя в руках, то мы выдворим вас с трибунала. — Ссал я на ваш суд с колокольни! — выкрикнул хозяин Скалы и обратился к одному из своих людей, — подойдешь ко мне, когда определятся с местом боя, боюсь, туго там будет со свободными местами. — Увидимся на поединке, приятель, удачи тебе! — крикнул он Эомеру. И, с этими словами, под конвоем своих немногочисленных телохранителей, спешно убрался из лагеря. — Лорд Вестерлинг задал правильный вопрос, — сказал септон Арчер, когда тот ушел, — где состоится поединок? — Думаю, люди жаждут зрелища, — молвил Изекеиль, — согласится ли обвиняемый на театральные подмостки? — Если это ровная поверхность, то да, — ответил Эомер. — Значит, в театре, — стукнул молоточком Изекеиль в последний раз, — охрана, отведите туда подсудимого и его защитника, я хочу по возможности покончить с этим до захода солнца, Окаянный наступает и на правых, и на виноватых.       «Ну, наконец-то, хоть немного здравого смысла от этого дурака», подумал Эомер, когда его уводили. Пленника вновь сковали цепями и усадили в крытый возок на краю лагеря — когда его заталкивали внутрь, он был немало удивлен, обнаружив там Арчера, тоже связанного, правда — всего лишь веревками. — Не поверили они мне на слово, что я не сбегу, — насмешливо сказал ему старик, — я видел, как они отправили гонцов на Утес, так что в числе зрителей будет полно твоих друзей. — Не стоило вам ставить на кон свою жизнь, — заметил Эомер, когда возок тронулся с места. — Рано или поздно они бы пришли и за мной, — ответил септон, — так хоть заупокойную сам по себе прочесть успею.       Их «карета» подпрыгнула на ухабе, и старик вздрогнул от боли, приложившись спиной об деревянную боковину. — Думаете, вы справитесь с Ланселем? — Однажды из него мог бы получиться хороший мечник, но сомневаюсь, что в схватке со мной он сможет выстоять дольше, чем пара минут, — фыркнул роханец. — Значит, они пойдут на какую-то хитрость, — заключил септон, — иначе Изекеиль никогда бы не позволил Ланселю защищать честь Веры. Быть может, он и вовсе это спланировал, хочет показать всем, что вас может победить и мальчишка.       От тряски возка Эомер вновь ощутил остроту костяного ножа под одеждами на боку. — Буду держать ухо востро, — сказал он.       Какое-то время ехали спокойно — пока дорога не стала ровнее; Эомер понял, что их уже везут по мощеным улицам Ланниспорта. Звуки голосов снаружи подтвердили его подозрения, а вскоре по стенкам возка застучал град бросаемых в него предметов. — Теплый приемчик, — проворчал пленник. — Лучше о поединке думайте, — пренебрежительно заметил Арчер, — в этом городе всегда готовы забросать чем-нибудь проезжающую мимо процессию. Они могут быть злы на нас, они могут быть злы на святош — или, может быть, им просто скучно.       Наконец, прибыли в театр. Когда пленников вывели наружу, то перед ними предстало трехэтажное, облицованное белым, деревянное сооружение, круглое в плане; впрочем, когда они вошли внутрь, оказалось, что крыты только галереи по периметру, в центре же была открытая арена с партером и большой сценой напротив, расположенной так, что происходящее было видно с любой точки. — видимо, там и предстояло драться с Ланселем. Преодолев небольшой лестничный пролет, они под конвоем направились в сторону нескольких расположенных за сценой помещений, где, как предположил Эомер, обыкновенно готовились к представлениям лицедеи. — Сидеть будете здесь, пока все не будет готово для поединка, — сказал один из охранников; роханца и септона заперли в разных комнатах.       Попробовав дверь на прочность, принц принялся оглядывать помещение. Было там небольшое окно в качестве источника света, слишком маленькое для того, чтобы через него протиснуться, а еще лавка и даже мягкое кресло. В нормальных условиях это никогда бы не сгодилось под тюремную камеру, но по шуму снаружи было ясно, что люди уже прибывают, и долго он тут не задержится. Часа через два дверь открылась и перед ним предстал Изекеиль в окружении двух охранников, один был вооружен арбалетом, второй — коротким мечом. — Когда мне вернут мои доспехи и оружие? — спросил Эомер — Они дожидаются вас на сцене, — спокойно ответствовал септон-обвинитель, — было бы непозволительно дать такую возможность сбежать до того, как свершится правосудие… Выпить перед боем не хотите?       В комнату вошел еще один человек, неся два кубка с вином, он протянул их септону и ушел прочь. — Я никогда не пью перед боем, — заглянул Эомер в глаза святоше, — приглашаю составить мне в этом компанию после. — Увы, я настаиваю, — коварно ухмыльнулся септон, и его телохранитель обнажил меч.       Нахмурившись, Эомер взял ближайший кубок. — Мало же у вас веры в то, что боги даруют вам нужный исход поединка… — Я считаю, что Семерым понадобится в ближайшем будущем намного более ревностное служение, — объяснился септон, — волшебник Саруман, наделенный мудростью Отца, повелел нашему ордену встать во главе этих земель. Времена вельмож и королей прошли.       Септон замолчал и посмотрел на своего пленника почти с сожалением. — Мне действительно жаль, что дошло до этого, — добавил он, — вы сражались героически, но народ должен видеть, что от ярости Джоффри их защитила Вера, а не какой-то иноземный принц, и уж тем более не Ланнистеры.       Эомер понюхал кубок. — Значит, отрава? Даже хорошей потехи народу дать не хотите? — Тут всего лишь крепкое вино. Идея Ланселя, как бы то ни было, голову парнишки иногда посещают оригинальные мысли. Пейте!       Арбалетчик приставил свое оружие к виску Эомера. Злобно глядя на тюремщиков, принц начал пить, по вкусу это было обыкновенное крепленое вино, которое так любили вестеросцы. Опустошив кубок, он негодующе швырнул посуду об пол. — Ну вот, а теперь отпустите меня в бой. — Я не настолько глуп чтобы полагать, будто один выпитый кубок позволит Ланселю победить, — заявил Изекеиль.       Взяв в руки второй кубок, он всыпал в него какой-то порошок и протянул пленнику, расплываясь в злобной ухмылке. — Уверен, вы могли бы хлестать вино целый день и, тем не менее, остаться в форме для победы. Только вот этот рецепт…намного большая экзотика. Порошок из Браавоса, был такой город в Эссосе. Сомневаюсь, что мейстеры заметят его пропажу из своей новой цитадели. Он аккуратно останавливает сердце в течение нескольких минут, а вино как раз замедлит действие для того, чтобы в глазах несведущих по воле Семерых Неведомый побрал вас прямо посреди суда поединком.       «Пора», — отчаянно сообразил Эомер: мечник шагнул к нему, не иначе, чтобы удержать, пока кубок медленно приближался к губам. Но длина кандалов позволяла руке проскользнуть под рубашку и дотянуться до лоскутной рукояти. Охранники даже не поняли этого движения, «уличная шпана, дорвавшаяся до оружия, а не настоящие воины». Одним резким движением роханец извлек нож и нырнул вперед-вниз. Арбалетчик ахнул от испуга и вытаращил глаза. Словно в тумане принц отметил, что мимо его головы со свистом пролетел арбалетный болт, со стуком впившийся в стену позади; одновременно с ним раздался скрип раздираемой плоти, это заточенная свиная косточка проткнула незащищенную шею стрелка. Когда Эомер выдернул ее, фонтаном брызнула кровь. Он резко развернулся, и, как раз, вовремя — второй охранник уже обрушивал занесенный меч. Бросив ножик роханец развел руки в стороны, натянув цепь кандалов, и парировал тем самым удар, который, иначе, разрубил бы ему голову. Яростно крича, он рванулся вперед, с грохотом впечатав тюремщика затылком в деревянную стену, и принялся орудовать кандалами как кастетами, первый меткий удар в висок оглушил противника, от второго он обмяк и замер. «Уже не встанет», подумал Эомер, заметив кровь на своих оковах. Оглянувшись, он увидел, что Изекеиль стоит как вкопанный, на его лице застыл ужас, хлеставшая из мертвого арбалетчика кровь запачкала его обувь. Под взглядом роханца у него задрожали руки, кубок с ядом упал на пол.       Эомер угрожающе двинулся вперед. — Ключи от этого есть, — сказал он, красноречиво демонстрируя кандалы.       Септон слабо кивнул, старательно избегая взгляда. — Так сними! — зарычал роханец.       Святоша достал ключ, его руки тряслись так сильно, что для того, чтобы попасть в замочные скважины ему потребовалось несколько попыток. Когда он освободил руки, принц отнял у него ключ и полностью освободил ноги; Изекеиль воспользовался этим, чтобы распахнуть дверь и исчезнуть.       Потянувшись, он вышел наружу. Выпитое вино уже начинало действовать, но, как и догадывался незадачливый отравитель, оно только подняло настроение и усилило негодование всей этой ситуацией. Он слышал крики собравшейся толпы, но, прежде чем выйти на сцену, выбил деревянную дверь в каморку, где томился Арчер.       Старик прищурился от света — Принц Эомер?! Как, я не понимаю… — Изекеиль собирался обсудить условия моего испытания, — начал роханец с ухмылкой, отчасти вызванной хмелем влитого в него вина, — ну, вы же понимаете, что у нас возникли разногласия. Пойдемте, а то еще опоздаем.       Септон торопливо последовал за ним на сцену, где Лансель как раз заканчивал распинаться по поводу предъявленных принцу обвинений. — Так что за содеянные ересь и отступничество, — произносил Ланнистер, краем глаза наблюдая за появившимися, — Вера требует смерти и призывает Семерых судить принца Эомера, а вдобавок и септона Арчера!       Кто-то в толпе поддерживал Ланнистера ликующими криками.       Оглядев балконы, Эомер увидел в одной из лож Бейнфорта и Вестерлинга, лорд Гавен держал здоровенный кубок, которым сделал тостующее движение, поймав взгляд принца. Среди прочих ланниспортцев заметил он и насмерть перепуганную Серенну в королевской ложе. Роханец помрачнел, опустив взгляд, он понял, что заляпан кровью арбалетчика. «Видок же у меня…», пришла в голову мысль, но Эомер стряхнул с себя это минутное смущение. Он безразлично отметил, что Изекеиль сейчас внизу, позади толпы, что-то орет двум изумленным охранникам, посматривающим то на септона, то на принца.       «Теперь уже слишком поздно для новых уловок».       Меж тем, Лансель развернулся к нему. На юноше были отполированные до блеска, ослепительно сверкающие белые латы, а за спиной развевался алый плащ с семиконечной звездой Веры. Судя по тому, как поблескивала его дурная голова, он только что ее побрил; из-за струящегося по его лицу на летней жаре пота вырезанная на лбу звезда выделялась на коже еще сильнее       Глаза соперника расширились от удивления, когда он увидел кровь; Эомер одарил его легким, почти неразличимым кивком. «Что, Дубинушка, не по плану все пошло?» Пока противники оглядывали друг друга, толпа заводилась все сильнее, за ее криками было трудно понять, кого же больше поддерживают собравшиеся. — Принц Эомер, — торопливо спросил Лансель, — вы ранены? Если подсудимый ранен, то поединок нечестный, если хотите, мы можем перенести… — Не думаю, что это потребуется, — усмехнулся роханец, подходя к тому углу сцены, в котором были свалены его броня и оружие, — Тем более! — повысил он голос, — мы же не хотим подвести наших замечательных зрителей! Они же пришли лицезреть волю Семерых!       Вокруг раздавались аплодисменты и радостные крики, лицо Ланселя побледнело, а принц, как ни в чем ни бывало затягивал ремни нагрудника. Вскоре Эомер уже был полностью облачен в доспехи и, обнажив меч, стал напротив Ланселя. С улыбкой он выжидал, не решаясь начать первым; Ланнистер же отчаянно вглядывался в лицо роханца, тщетно надеясь, что тот вот-вот свалится мертвым. А вот толпе это было не по нраву, сперва повисла тишина, потом началась какофония свиста и оскорбительных выкриков, которых становилось все больше с каждой секундой промедления дуэлянтов. — Давайте уже, — заорал с балкона лорд Вестерлинг. Мгновение спустя, брошенный на сцену пустой винный кубок запрыгал по доскам между воинами. И по примеру лорда остальные зрители принялись швырять кубки, фрукты и просто комья грязи на сцену.       Эомер посмотрел Ланселю прямо в глаза. — Полагаю, начнем…если ты, конечно, сдаться не хочешь? — Никогда, еретик! — разгорелась злоба в глазах противника; издав подхваченный своими болельщиками боевой клич, он бросился вперед, высоко занеся меч. Эомер легко выставил блок и уклонился. Лансель потерял равновесие, но роханец отступил на пару-другую футов в сторону, вновь дав парню место для маневра. — Моли о пощаде, сопляк, — прорычал Эомер, — я более великодушен, чем того заслуживает такой предатель! — Предатели это те, кто следует за тобой! — прошипел Лансель в ответ, брызгая слюной. Ланнистер вновь попытался атаковать, на сей раз — замыслив серией прямых колющих движений загнать принца в угол сцены. В попытке отразить нападение, он ударил своим мечом сверху вниз по оружию святоши и, оказавшись у него почти за спиной, со всей силы пнул под колено, повергнув того наземь со сдавленным испуганным криком. Роханец приставил меч к груди юноши. — Сдавайся! — повторил он.       В глазах у парня стояли слезы, а лицо покраснело от стыда. — Не сдамся! — рывком на локтях сын Кивана ушел от меча в перекат и попытался подняться на ноги.       «Стоит убить его прямо сейчас», гневно подумал Эомер, но что-то, то ли жалость, то ли вино, не давало ему нанести смертельный удар. Он тяжело вздохнул, увидев, что Лансель снова на ногах, и развернул меч не острием, а фухтелем. Как следует размахнувшись, пусть и не выкладываясь в полную силу, он плашмя ударил Ланнистера мечом в скулу. Раздался смачный шлепок; в толпу улетел выбитый зуб лордика, кто-то даже поймал его на лету — и тут же был облеплен пытающимися отобрать трофей.       Юноша уже не сдерживал рыданий, закрыв рукой ушибленное лицо. — П-почему?!       Вновь Эомер плашмя ударил его мечом, на сей раз в противоположный разбитой стороне висок: пронзительно вскрикнув, Лансель рухнул на доски арены. — Сдаюсь, — захныкал он, — Я СДАЮСЬ! — выкрикнул он снова, на сей раз так, чтобы толпа его услышала. — Давно, блядь, пора, — прошипел Эомер, возвращая меч в ножны. Теперь гнев зрителей переключился на него, ведь их оставили без вожделенного кровопролития. Роханец развернулся к ним, уже и сам почти готовый дать волю гневу, но дорогу ему заступил Арчер. — Замолчите! — неожиданно громким голосом обратился к людям старик. Толпа медленно затихла, еще кипело негодование из-за проявленной Эомером жалости, но, по крайней мере, было интересно услышать, что же скажет септон. — Вне всякого сомнения, принц Эомер выиграл поединок, — начал он, убедившись, что привлек к себе внимание.       И часть зрителей, среди которых Эомер узнал знакомых ему еще по отступлению от Погибельной Крепости, разразилась радостными криками. Настоятель Укромной Септы дождался, пока стихнет их ликование и только тогда позволил себе продолжить: — Но я хочу возразить тем, что недоволен дарованной Ланселю Ланнистеру пощадой. Все, что сделал принц Эомер, начиная с его свершений при Погибельной Крепости и Скале и до его согласия принять участие в…в этом балагане, направлено только на то, чтобы мы смогли во всеоружии встретить армию чертей Джоффри Окаянного!       Толпа взволновалась, но рыцари и дворяне, поддерживавшие Эомера, разразились аплодисментами возгласами одобрения. Посмотрев наверх, принц увидел, что его спасительница хранила молчание, только улыбалась и кивала головой. — Это правда, — сказал он, аккуратно подвинув септона в сторону, — армия за гранью Веры, вне власти Ланнистеров и выше моих сил прямо сейчас движется на этот город. Я предстал перед судом не для того, чтобы доказать свою невиновность, а для того, чтобы Святое Воинство и те, кто повиновался мне, не сражались друг с другом… Кажется, ему удалось завоевать доверие толпы, даже Честные Бедняки и Верные кивали в ответ, сдавленно переговариваясь. Роханец подошел к лежащему Ланселю; лицо парня уже заплывало синяками. — Лансель Ланнистер, встань, — протянул он руку проигравшему.       Глаза парня горели ненавистью, но, тем не менее, он позволил помочь себе подняться. — Если это уловка….– зашипел он.       «Толпа должна услышать». — Это не уловка, — громко произнес Эомер, –я лишь прошу тебя встать со мной плечом к плечу, исполнить клятву, что ты дал мне, взяв меня под стражу, разгромить Джоффри Баратеона и убить его.       Лансель притих. А все вокруг, казалось, подались вперед, в надежде расслышать каждое слово которыми вот-вот должны были обменяться эти двое. — Я буду сражаться вместе с тобой, — понурив голову, пробормотал Лансель. — Что? Говори громче, это твои люди должны слышать, а не я, дубина ты этакий. — Я буду сражаться вместе с тобой, — прокричал Ланнистер.       Кивнув, Эомер развернулся лицом к толпе и воздел меч над головой в победном жесте. — Значит мы пойдем в бой все как один, едины и неделимы! — прокричал он.       И крик его утонул в самом громком за сегодня реве одобрения