***
Чем дальше они двигались вглубь роханских равнин, тем большее ее раздражало кажущееся дядино веселье. Все накипевшее выплеснулось однажды ночью, когда они остановились на ночлег в небольшом сарае, давным-давно построенном у дороги на радость проезжим путникам. Там было стойло на двух лошадей, хоть и без кормушек, а снаружи — костровая яма и колодец. Когда Ланнистеры спешились, Киван вручил Серсее стальной брусок и кусочек кремня. — Собери хворост и разведи огонь, а я пока принесу воды лошадям. — Я не знаю, как это делать, — раздраженно заговорила королева, пытаясь спихнуть кремень обратно дяде в руки. — Ты до сегодняшнего дня каждый вечер видела, как это делаю я, — удивленно поднял он брови, — это же не сложно. — Подобная грязная работа выше моих сил, это вы с отцом решили не брать слуг в эту нелепую поездку, вот ты и разбирайся с последствиями! — Серсея, — вздохнул Киван, — а почему, по-твоему, прочие делают «грязную работу» за тебя? — Чтобы выказать надлежащее уважение даме моего положения, — хмыкнула она. — Уважение, — назидательно поднял перст вверх Киван, — отчасти, да, так что о нем сейчас и поговорим. Когда твой отец и я вернулись с Войны Девятигрошовых королей, нашей семье сильно не хватало того «уважения», на котором, по-твоему, зиждется мир. Уверен, что ты знаешь, чем это закончилось. — Я наслышана о Рейнах из Кастамере, дядя, — высокомерно ухмыльнулась она. — Тогда ты должна мало-мальски понимать, как заставить людей уважать семью, — кивнул он, — но как человеку, женщине в твоем случае, быть, когда ему требуется завоевать уважение к себе? Улыбка Серсеи исчезла. — Дядя, боюсь, я не понимаю… — Пока Тайвин разбирался с делами на Утесе, он поручил мне очистить Западные земли от бандитов и разбойников, которых тогда развелось во множестве… Наш дом находился в отчаянном положении и мало кто из рыцарей откликнулся на призыв, большая часть людей под моим командованием была из простолюдинов, причем, боюсь, не самых добропорядочных, — печально улыбнулся Киван, — словом, не тот люд, что легко подчинялся бы балованному княжонку с Утеса. — Так ты вдалбливал им дисциплину, — спросила Серсея, неожиданно для себя заинтересовавшись рассказом, — их пороли в назидание за их неповиновение? Он усмехнулся. — Были, конечно, моменты, когда требовалась твердая рука, но в основном нужно было изменить то, как они меня воспринимали. Трудно высмеивать человека, который несет столь же тяжелую ношу, как и ты, кто месит с тобой грязь и мокнет под дождем, кто дежурит у костра ночью в лагере… — Все равно не понимаю, в чем смысл этой истории, — пренебрежительно произнесла она. — Смысл, племянница, в том, что уважение необходимо заслужить, и ты бы могла получить его чуть больше, если бы разожгла костер. Киван завел лошадей в стойла, королева же насмешливо поглядела на кремень в руке. — Ты разве не уважаешь меня, дядя? — окликнула она Кивана. Он замер и развернулся. — Серсея, — отрывисто заговорил он, — пристойного ответа на подобный вопрос быть не может. — Это что еще значит? — зашипела она. — Дерево по плодам познается, а яблоко от яблони недалеко падает, так-то, Серсея. И разожги уже этот чертов огонь. И с этими словами он почти вбежал в сарай. Нехотя она исполнила то, о чем он просил, хоть несколько раз и порезала руку, ударяя сталью по острому кремню.***
Поздно ночью она лежала без сна, прислушиваясь к тихому похрапыванию дяди с другой стороны сарая. Жесткий пол был едва покрыт грубыми одеялами, что взял Киван, королеве было все время неудобно, и она ворочалась с боку на бок. И, коль скоро она не могла уснуть, в голову лезли черные мысли. «Я навсегда потеряла Джоффри». От этой мысли на глаза навернулись слезы, но она их смахнула. «Золотыми будут их короны и золотыми их саваны. А когда ты утонешь в слезах, на твоей бледной шее сомкнёт свои руки валонкар и задушит в тебе жизнь». Серсея содрогнулась, пророчество преследовало ее всю жизнь, … и теперь начало сбываться. «Тирион и есть валонкар, он сам признался», злобно подумала она. Отбросив последние остатки сна, она встала и подошла к двери сарая; слегка ее приоткрыв, королева оглянулась, убедившись, что Киван еще спит и осталась этим довольна. Серсея вышла наружу, на ночной воздух. На небе ярко сияли звезды, а ярче всех — вечерняя звезда на западе. Любуясь ее сиянием, она размышляла о своих детях, о том, какими бы она хотела их видеть… «Новый мир для старых слов!» — подобно ледяному клинку прорезал ее мысли голос Короля-Чародея. «…Золотыми будут их саваны…». Она почти споткнулась, но удержалась на ногах и сжала кулаки. «Нет, если такова моя доля, то пусть меня валонкар поберет, но мои дети будут свободны от этого проклятья!» Серсея вернулась обратно и вновь легла: усталость становилась сильнее жесткого пола и колючего одеяла. Но когда она закрыла глаза, мысли вновь полезли в голову. «Ты будешь королевой… пока не появится другая, моложе и гораздо красивее, чтобы свергнуть тебя и отобрать всё, что было тебе дорого». Она перевернулась, ее последней мыслю, перед тем, как ее сковал сон, было: «… той другой королеве никогда не отнять у меня моих детей…» На следующее утро, когда Серсея открыла глаза, Киван уже был на ногах; ноздри щекотал аромат жареного мяса — у нее даже в животе заурчало. Она встала и вышла наружу. — Добро утро, — поприветствовал ее сидевший на пеньке у огня Киван и протянул племяннице жареную сосиску на палочке, — надеюсь, хорошо отдохнула? — Неплохо, — с горечью ответила королева, она все еще злилась за сказанное им вчера, но все равно приняла еду из рук дяди. — Сколько нам еще ехать до Эдораса? — Пару дней. Тирион обеспечит нас свежими лошадьми и охраной, когда мы прибудем. Он вытащил карту из сумки и развернул. — Как я понял, единственный путь через реку Энтаву это брод к северо-востоку от города. — Уверена, что Бес уже предвкушает, как мы будем клянчить у него ночлег, — прошипела Серсея. «Валонкар… он не возьмет меня, пока я не потеряю всех, кого люблю, значит у него я в безопасности…пока что» — Какова бы ни была вражда между вами, призываю тебя отбросить ее ради нашей миссии, — произнес Киван, сворачивая карту, — заканчивай с завтраком и отправляемся.***
Несколько дней спустя перед ними предстал Эдорас, город оказался меньше, нежели Серсея ожидала, но по мере того, как они ехали по улицам к величественному чертогу на вершине холма, она воспрянула духом. Медусельд и близко не стоял по своим размерам к Утесу Кастерли, по правде говоря, не мог он сравниться и со Скалой, но это был дворец, что означало ванную, вино, слуг и множество других удобств. Даже перспектива встречи с Тирионом казалась менее ужасной, до того у нее поднялось настроение. Дворцовая стража пропустила их внутрь; мужчина, который, как поняла Серсея, был их командиром, провел их в тронный зал. Войдя туда, они увидели Тириона, сидящего в небольшом кресле рядом с массивным резным деревянным троном, украшенным орнаментом в виде лошадей. — Лорд Тирион, ваши гости прибыли, — пробасил мужчина. — Благодарю, Гайма, я приму их прямо здесь. Тирион встал с трона и широко раскинул руки. — Дядя Киван! Дорогая сестрица! Добро пожаловать в Медусельд, резиденцию Теодена, конунга Рохана! — Тирион, — огляделся Киван, — судя по всему, ты тут неплохо устроился… Будем ли мы представлены королю? Или принцессе-регенту Эовин? Служанка принесла кувшин вина и кубки, раздав напиток Ланнистерам. Серсея жадно схватила свой. — Король…– дождался карлик ухода служанки, — король слаб разумом. Я бы и представил вас, но он забудет ваши имена и лица этим же вечером. Чаще всего, когда я его видел, он спрашивал, кто я. А леди Эовин в походе и приносит свои извинения, что не может присутствовать лично. — В походе? — изумленно воздела брови Серсея. — Да, в самом деле, — ответил Тирион, пригубив вина, — она весьма умело обращается с клинком и показала себя как достойный предводитель своих воинов. Принцесса уже достигла одной победы над армиями колдуна и я надеюсь вскоре получить известия о следующей. — Чертовски впечатляет, как для женщины, — заметил Киван, — жаль, мы не можем позволить себе остаться, чтобы дождаться ее возвращения. — Уверен, что вы уже поняли, что это всего лишь один фронт большой войны, — вздохнул Тирион, — и, боюсь, продлится она столь долго, что рано или поздно вы с ней встретитесь… Хотя, полагаю, что отчасти это и есть причина вашего прибытия, не так ли? — Мы ищем эльфов Лориена, — ответила Серсея, — отец отправил нас просить их помощи против Саурона. — Наслышан, — кивнул карлик, — но должен признаться, сестрица, причина твоего здесь присутствия для меня загадка. — Серсея стала весьма сведущей по части эльфов и их истории, — объяснил Киван, — Тайвин подумал, что она, быть может, сумеет применить эти знания на практике. — В самом деле? — изумленно поднял брови Тирион. — Что ж, тогда я распоряжусь, чтобы к вам доставили все имеющиеся здесь книги по этой тематике. Библиотека здесь конечно и вполовину не столь богата, как в Минас-Тирите, но мне доставили удовольствие «Путешествия в Лориен» Леланда Лосснархского. «Как всегда, уверен в собственной учености». — Полагаю, что для новичка это весьма увлекательное чтиво, — напустила она фальшивую улыбку, — но труды, имеющие большую научную ценность, опровергают некоторые его утверждения, основанные на том, что он, якобы, видел воочию. Тирион недоуменно уставился на нее, потом рассмеялся. — Ну, поверю тебе на слово, пока у меня не будет возможности самому почитать об этом больше… Должен признать, Серсея, этого я от тебя не ожидал. — У меня есть нечто большее, нежели смазливое личико, — приторно ответила она, — я все же дочь своего отца, Бес! — Ну, очевидно, — проворчал Тирион, — позвольте же мне показать ваши покои. Тут еще где-то Давен учит новобранцев владеть мечом, он тоже явно будет рад вас видеть. Карлик сделал паузу и посмотрел на сестру. Королева вдруг поняла, насколько она была грязна с дороги и насколько коротко ей обрезали волосы. Полумуж продолжил: — Серсея, если хочешь сменить одежду и привести себя в порядок, принцесса Эовин дала мне разрешение предоставить тебе ее покои для ночлега. — Собственные покои ее высочества? Передай ей мою искреннюю благодарность. Где я могу их найти? — Прямо по галерее, — указал Тирион налево от трона, — последняя дверь в конце. — Что ж, если позволите, — слегка поклонилась Серсея и отправилась по указанной братом галерее в покои Эовин. Там было довольно мило: небольшой столик, полка с личными вещами… Королева заметила, что сумку с ее вещами принесли с конюшни и поставили в ногах кровати. На столе ее ожидали тазик воды и полотенце для умывания. Вздохнув, она принялась приводить себя в порядок. Пока прохладная вода стекала по лицу, она воспользовалась возможностью осмотреть комнату. Несколько раз побывав в покоях Джейме, она легко распознала несколько предметов, выдававших в хозяине мечника, точнее мечницу: точильный камень на полке, щит на стене, небольшой пузырек на краю стола — его не надо было открывать, чтобы понять что это сильно пахнущая смазка, предохраняющая от ржавчины. «Эта Эовин… Их нимало не заботит, что она женщина, они все равно идут за ней в бой». Она встала и подошла к стене, на которой висели щит, топорик и кинжал, отнюдь не такой, как дал ей Киван тогда в Осгилиате. Это были инструменты для умелых рук, в сравнении с которыми меч, выданный ей перед отъездом из Минас-Тирита, скорее — тонкая шпажонка с зализанной гардой и ревущим на навершии львом, был все равно, что игрушкой. «Если бы у меня была такая жизнь…», — вздохнула королева и продолжила умывание.