Легенды Чёрных гор

      Оказывается, в этих местах ночь наступает не то чтобы быстро, а практически мгновенно. Хотя это и не удивительно, всё-таки горы, да и этот буран…       — Как думаешь, — бросил я командиру, за которым еле поспевал, — если там не окажется людей, это будет хорошо, или плохо?       — А что лучше: горячий ужин или отсутствие врагов? — «ответил» Болтон.       Меня тревожил вид города и звуки сирены, раскатывающиеся по окрестностям. Не хотелось допускать и мысли о том, что там может никого не оказаться.       Хотя… А ведь причин для беспокойства — практически нет. Во время тревоги все спускаются в подземелья, и улицы становятся пустынными. Вот, как и сейчас — абсолютно ни одной живой души в надземной части города видно не было. Кстати, догадываюсь причину, по которой была включена сигналка…       С этой мыслью я обернулся, чтобы ещё раз увидеть настигающую нас стихию воочию. Лучше бы этого не делал. Такое ощущение, что чёрное небо прокоптилось чуть ли не на десятки миль вверх, образуя некое подобие волны, которая двигалась с нереальной скоростью. От увиденного ноги сами собой перешли в автоматический режим, и теперь уже Болтон ели поспевал за мной.       «Да бегом же! Чего плететесь?!» — крикнул я порядком отставшей группе и указал на небо, позади них. У всех одновременно проявился такой же эффект, как и у меня, и мы практически бегом, ворвались в пределы города. Вообще, этот рывок был довольно удивителен, учитывая то, что мы добрых пол дня тащились то вверх, то вниз по хребту.       Буквально через несколько минут вся военно-исследовательская группа вновь была в сборе. Теперь предстояло сделать выбор, где именно расположится. Городишко был довольно маленький, если смотреть по каменным, долговечным строениям. Деревянные бараки — это конечно хорошо, но как вариант для ночёвки они были сразу откинуты — больно хлипкие, от бури плохо защитят.       В конечном итоге выбор пал на расположенный слева от церкви (которая боролась самоотверженно, однако проиграла во втором туре голосований) не то маленький завод, не то отель…. трудно сказать. Здание было двухэтажное с двумя дымовыми трубами. Окна закрывались тонкими решётками.       Если же говорить о городе в целом — то его форма напоминала каплю, в центре которой разместилась высоченная церковь, похожая по стилю на готическую, и вокруг неё, разделённые единственной улицей, расположились дома. Жилые и нежилые. Почти все каменные и двухэтажные. Бараки были отстроены вразнобой без особой планировки и служили, судя по всему, давно заброшенным перевалочным пунктом для военных.       — Ночевать будем под это дивное пение? — крикнул кто-то из группы, лица я не запомнил, указывая в сторону церкви, от которой исходил протяжный и долгий зов сигналки. От чего-то вновь вернулась лёгкая тревога…       — Если бы командиру это «пение» нравилось также, как и тебе, то естественно бы ночевали под него. Однако, судя по выражению его лица, — я посмотрел на Болтона, которого довольно знатно скривило, — сегодня концерта не будет. Алкен, Ран! — я подозвал к себе двух вояк-резервистов. — Где находится управление сигналкой, знаете? — оба согласно кивнули. — Тогда две минуты — туда и обратно, дверь мы не закрываем.       Они отдали честь и без единого слова побежали к двери центрального здания.       Довольно часто сирена устанавливалась на самых высоких зданиях. И механизм у неё был до смешного простой и одинаковый у обеих сторон конфликта. Возможно, было немного опрометчиво пускать этих двоих без предварительной разведки… Но что может случиться? Так я подумал…       Они обучены, оружие у них есть… через несколько минут уже будут раскладываться вместе с нами на ночлег.       Вся остальная группа двинулась к заводу. Деревянная входная дверь оказалась заперта, поэтому пришлось совершить акт вандализмом.       Особых усилий не потребовалось, так что уже через минуту все были в помещении. Как оказалось, это был не завод, а что-то наподобие ресторана… если можно так назвать. Штук двенадцать столов, с четырьмя стульями на каждом — и всё. Ни барной стойки, ни отделки интерьера, ни картин… Абсолютно неживое пространство.       — Скорее всего, — предположил командир, — здание новое, не успели ещё его привести в товарный вид, а тем более обжить.       Я только хмыкнул. Место мне не понравилось от слова совсем. Слово «неживое» подходило ему как никакое другое. Благо, хотя бы сирена утихла. Значит, Алкен с напарником скоро будут в лагере…       Перед ночлегом оставалась неприятная часть — выбор ночного караула.       О… это были споры похлеще любых политических дебатов. Представьте, если бы вас после многочасового перехода заставили ещё «всего пару часиков» постоять, понаблюдать за спящими. Одному. Почти в кромешной темноте. В абсолютно неизвестном месте. При этом самовольный сон будет не хило караться…       В конечном итоге я добровольно-принудительно выбрал двух, поддавшихся мнению общественности бедолаг — рядового Кана и доцента (с натяжкой), Ирона. Парни должны были оттрубить первую и вторую половину ночи соответственно. Мне показалось, что я впервые услышал, как кто-то мысленно матерится…

***

      Засыпал долго и тяжело. Группа коллективно отказалась от ужина, аргументируя вероятными проблемами со сном. В итоге я получил «и позор, и войну» — голодный и оттого бессонный. Хотя… возможно, такой «изнеженный» был только один я.       Обещанная облаками снежная буря задерживалась… Ран с напарником тоже. Было тихо, только Кан что-то скрёб у себя в углу… Пол был холодный, каменный… Короче — мне на ночь достался набор «тюремного каторжника».       Помимо физических проблем меня мучили ещё и ментальные. Состояли они в основном из вопросов типа: «Когда люди выйдут из укрытий, что они с нами сделают?» или «Почему мне так не по себе в этом месте?», или «Где, чёрт возьми, носит этих двоих?!».       Немного поясню — за свою короткую жизнь я уже успел довольно много повидать, чего мне бы видеть не стоило… И каждая увиденная картина оставляла отпечаток в душе. Попадая в весьма неприятные ситуации и видя аналогичные картины, у меня просыпались одни и те же давнишние чувства… Здесь же, было не так.       Ощущение какой-то угрозы. Какой-то опасности, но абсолютно неизвестного мне характера… Или же это обычная паранойя? Да не может быть… Параноиком я никогда себя не считал, но… Что же это тогда?       Около получаса я так и ворочался, наматывая свои нервы на кулак, пока усталость всё же взяла верх над тревогой. Многие в группе уже храпели во сне. Звук, конечно, малоприятный, однако сейчас он создавал атмосферу того, что ты здесь не один, что с тобой ничего не случится…       В конце концов это и стало решающим фактором.       Сон мне снился довольно странный. Конечно, большинство снов у меня именно такие, но этот был особенный. Выделяющейся.       Итак… Я неподвижно, словно видео-камера, стоял и смотрел на город — место нашего лагеря, с той точки, с которой я обозревал в первый раз. Только видел я его при свете солнца — днём или утром. Город был будто бы живой картиной — в обрамлении елей, гор и неба.       На улице играли дети, в тёплых одеждах расхаживали другие жители. Был слышен шум живущего своей жизнью провинциального поселения. Прямо передо мной с левого угла картины в правый проскакала белка, с орехом в зубах.       Стояла умиротворённая атмосфера. Жизнь била ключом и это было просто прекрасно. Можно было часами стоять и наслаждаться этим видом… Однако тут картина начала потихоньку изменятся…       Люди быстро расходились по домам, забирая детей с улицы, стали слышны звуки резко захлопывающихся входных дверей. Когда народа и вовсе не стало видно — картина смотрелась уже менее живой, но прибавила умиротворённости, ибо просто превратилась в прекрасный и спокойный пейзаж.       И тут началось… это…       Среди горного безмолвия начал прорезаться новый звук, очень тихий по началу. Он был очень знакомый — сирена, которую мы слышали, когда в первый раз увидели теркшафт. Только в разы тише.       Впрочем, звук постепенно, с каждой новой волной нарастал. При том, что внешне картина вообще не менялась, в душе вновь начала просыпаться тревога, куда сильнее той, что я испытывал до этого.       В конце концов сирена достигла той мощности, какой была именно тогда, когда я в первый раз увидел город. Этот аккорд был самым долгим. Очень долго нота шла на спад… пока не затихла вовсе. Несколько секунд паузы.       И вдруг, уже не в самом городе, уже в моей голове с оглушительной мощью вновь начала работать сирена. Но она была уже не одна: по бокам к ней присоединились другие сигналки, все в разных тональностях. Солнце перестало быть золотым — вместо этого оно начало отбрасывать на землю кроваво-красный свет. Город почернел от этого контраста…       Меня начало сильно трясти. Сирены не утихали, а лишь завывали со всё большей мощью. Хотел повернутся, убежать, завопить в конце концов от накатившегося панического страха… Но я не мог! Я так и стоял в одном положении, глядя на окровавленный пейзаж, который начал застилать чёрный, как земля, снежный буран.       Он поднялся из-за горы, которая располагалась за городом. И мгновенно ринулся на него. Огромный, устрашающий, постепенно закрывающий собою абсолютно всё небо.       Сердце бешено колотилось, желание бежать уже буквально полностью заполонило мою голову и тело… Но я не двигался с места. А лишь продолжал и продолжал смотреть на эту чудовищную картину…       Мандраж не прекращался. Сирена выла так, будто её из церкви закачали целиком в мою голову. По лицу потекла кровь. Настоящая, моя. Сочилась, проступая из пор, глаз, носа и ушей. Ураган уже поглотил город и на огромной скорости двигался ко мне.       Чёрная стена сопровождалась тем самым звуком угрозы, что раньше был неуловимым, а теперь вопил не хуже сирены. Ещё сто метров, пятьдесят, двадцать… Вот-вот меня накроет чёрная смерть!       Я проснулся… С диким вздохом я резко сел в своей импровизированной постели, пытаясь отдышатся. Холодный пот, бешено колотящееся сердце и… звук чёртовой сирены. Он не ушёл до конца, как и чувство тревоги. Было ощущение, что я сплю, хотя уже бодрствовал.       Обхватил грудную клетку руками… Попытался вручную выровнять дыхание. Получалось плохо…       — Эй, что стряслось? — спросил меня полушёпотом лежащий рядом Болтон. Я лишь покачал головой.       Буря наконец-то добралась и вступила в свои права. Завывание ветра и куча снежных хлопьев, еле различимых в проёме решётчатого окна. Сразу стало прохладнее… Звук в голове постепенно рассеивался, но эффект сна не желал проходить…       И вдруг, деревянная дверь, не входная, а та, что была в дальней стороне зала как-то странно щёлкнула. Да, моя оплошность… Помимо столов и стульев в зале так же имелась лестница на второй этаж и две двери — слева и справа от главного хода.       Левая дверь начала крайне медленно, я бы даже сказал — неестественно медленно, открываться. Создаваемый ею при этом скрип пробудил чуть ли не всю группу. Многие приподняли головы, уставившись на источник шума.       А она всё открывалась, пока на конец не стукнулась о деревянный лимит в полу. Из помещения, что находилось за ней, в зал рванул прохладный воздух.       Затянувшаяся пауза. Никто не отрывал взгляда, от еле различимой, ожившей самой по себе двери. В конце концов, кто-то из лежащих к ней ближе всего, встал и неуверенным шагом направился на разведку. Все так же стали потихоньку подниматься со своих мест. Всё-таки событие для города, в котором мы ещё не видели людей, было неординарным.       Стали зажигаться масляные лампы. К разведчику на помощь поспешили со светом в руках. Оставшиеся полушёпотом обменивались мнениями.       И тут раздался вопрос, который вбился мне в память на долгие годы: «А где… Кан?».       Караульного в зале не было.