Разбиваясь о воду

Звонок Аниты застал меня врасплох. Странно, последний раз мы виделись пару недель назад, но мне понадобилось усилие, чтобы вспомнить ее. — Привет, я вернулась и страшно соскучилась, — как всегда, напористо произнес энергичный голос. — У тебя или у меня? — Анита, постой, — выдавил я. И поборов сильное желание прямо сейчас, по телефону, сказать ей, что все кончено, подумал: поступлю раз в жизни правильно. — Анита, давай встретимся в ресторане завтра вечером. — О, Макс, я заинтригована. Ты… хочешь сказать мне что-то важное? — Да, именно, — с облегчением подтвердил я. — Хочу сказать тебе что-то важное и приглашаю тебя на ужин. Мы условились встретиться в фешенебельном ресторане, который вообще-то был мне не по карману. Но на прощание я хотел сделать Аните приятное. Более того, я даже купил ей подарок — красивые дамские часы, тоже весьма недешевые. Не хотелось, чтобы она вспоминала обо мне плохо. Пришлось надеть галстук — случай для меня нечастый. Анита явилась какая-то особенно нарядная и с волосами тоже что-то сделала. Я смотрел на нее и думал: неужели с этой женщиной я спал несколько лет? Она показалась мне чужой, совсем неподходящей для этого, как… как моя пожилая любопытная соседка или наша почтальонша с рыжим хвостиком. Мы заказали: седло барашка — я, и медальоны в шампиньонном соусе — она. Чокнулись бокалами, и тут она лукаво спросила: — За что же мы пьем сегодня, мой дорогой Макс? Я решил, что время пришло, да и, честно говоря, хотелось побыстрее провернуть всю эту тягомотину. Поэтому я вытащил коробочку с часами… и вдруг увидел ее победный, торжествующий взгляд. Я понял свою ошибку, но было уже поздно. Я выпалил скороговоркой: — Анита, я полюбил другую женщину и, расставаясь с тобой, хотел бы подарить тебе на прощание вот эти часы… Ее губы предательски скривились. О боже. Только не это! Из глаз Аниты брызнули злые слезы. Она бросила в меня коробочкой и пулей выскочила на улицу. Догонять ее я не стал. Почему мы так жестоки к тем, кого не любим? Под жадными взглядами посетителей — как же, не каждый день такое представление! — я подобрал коробочку и сунул к себе в карман. А потом с большим аппетитом съел седло барашка и медальоны в шампиньонном соусе.

***

— Ты говорила, что любила своего первого мужа… — Знаешь, все это было так давно… как будто не со мной. И вообще — давай оставим прошлое в прошлом. Я же не спрашиваю, кого ты любил когда-то. — Спроси. — Мне это не нужно, Макс. Сейчас ты со мной, а все остальное — ну какая теперь разница? Единственное, чего мне безумно жаль — что я не встретила тебя раньше. Столько пустых, глупых лет… — А мне не все равно, — гнул я свое. — Да ты ревнуешь! — она рассмеялась. — Знаешь, возможно, я не так уж любила его… точно не так, как тебя, — дурацкая гордость разлилась по сердцу, — но мы оба были молоды и еще не успели стать циничными… прости, я не хочу об этом. Итак, я начал с расследования ее первого брака. Что в нем было, в этом студенте, которого она любила? Почему они расстались? Что случилось, что сделало их циничными? Не там ли начало той истории, которая закончилась трупом старого толстого человека с ножом в горле? Вы спросите меня, зачем я продолжал. Я, который влюбился впервые в жизни и был любим. Плюс к тому, у нее была куча денег, мои сбережения не шли ни в какое сравнение с ее состоянием; тем не менее, альфонсом я не выглядел. Мы оба были свободны и хоть завтра могли бы уехать в Уругвай или еще куда. Так почему я продолжил свое расследование? Продолжил, хотя обещал ей прекратить? Может ли ищейка прекратить чуять запах дичи? Быть ищейкой — это то, чем она является. Нельзя прекратить быть собой — разве что, если ты умер. Я никогда не мог бросить дело на полпути, даже когда был маленьким. Не закончить расследование, оставить неразгаданной тайну, нераскрытым преступление — для этого мне надо было перестать быть мной. Вы так можете? Я должен был знать, кто на самом деле та женщина, которую я люблю. Тогда я думал, что это важно. Дурак. Итак, я стал искать ее бывшего мужа. Удивительно, но интернет ничего о нем не знал. Либо он умер, либо поменял имя, либо стал очень скрытным человеком. Но даже самые скрытные люди оставляют цифровой след. Можно было снова обратиться к моему приятелю-хакеру и поискать глубже, но я подумал — а что, если начать с его родителей? В ситуации изнутри взгляд часто замылен случайными факторами, а родители — они достаточно близко, чтобы видеть все, но достаточно далеко, чтобы понимать главное. Иногда. И вот я звонил в дверь особняка, где жила ее бывшая свекровь. Даже предполагать не хотел, что она мне расскажет. Но отчего-то чувствовал, что ничего хорошего… Мне открыла дверь сиделка в голубой униформе. Хм, дама ведь не должна быть настолько стара? Может, она не в своем уме? Но голос по телефону принадлежал вменяемому человеку, мне даже показалось, она охотно согласилась поговорить о своей бывшей невестке. Вдова политика сидела в инвалидном кресле. Она держалась прямо, взгляд был ясным и проницательным. — Его семья копает под Риту, не так ли? — спросила она насмешливо, после того как все формальные фразы были позади. — Я читаю газеты. — Вроде того, — уклончиво ответил я. — Боюсь, у меня вы не поживитесь ничем, дорогой сыщик… Я не любила ее, но, при всем желании, не смогу угостить вас никакими скелетами в шкафу. Ну, или почти никакими… — Просто расскажите все, что помните. — Я не жалуюсь на память, молодой человек. Спрашивайте. — Как ваш сын познакомился с ней? — В университете. Он вращался в компании молодых людей… нашего круга, — она осторожно глянула на меня, проверяя, понял ли я, о чем речь. А как же, мадам, как не понять: золотая молодежь, прожигающая жизнь и родительские денежки в дорогих кабаках и экзотических поездках. Я молчал. Она продолжала: — Рита влилась в эту компанию сразу после поступления в университет. Вот то единственное, что я могу предъявить ей: похоже, она выдавала себя за племянницу министра, будучи всего лишь его однофамилицей. Но и этого доказать невозможно. Когда мой сын привел ее в наш дом и заявил, что хочет жениться на ней, мы, естественно, стали проверять. И выяснили, что она поменяла фамилию на материнскую прямо перед вступительными экзаменами. Зачем бы, если не для этого? — Она говорила, что министр — ее родственник? — В том-то и дело, что прямо — нет. Откуда пошла эта всеобщая уверенность в их родстве, нам так и не удалось выяснить. Но очевидно, что она не возражала. Ну, положа руку на сердце, кто бы стал на каждом шагу докладывать, что он самозванец, особенно, если не спрашивают? А промолчишь — будешь своим в весьма престижном обществе. Я понимал Риту. — Надо отдать ей должное, она умела производить хорошее впечатление, — скрепя сердце, признала старая карга. — Безупречные манеры, стиль, грамотная речь. Даже непонятно, откуда все это, ведь она выросла в такой дыре. Она назвала захолустный городок, в котором я никогда не был. Вот уж действительно дыра, край света. — К тому же, она была сиротой. Потеряла родителей незадолго до знакомства с моим сыном… какой-то несчастный случай. — Как вы думаете, они любили друг друга? Долгое молчание. — Наш сын любил ее, это точно. Он с ума по ней сходил… Понимаете, он был у нас единственный, долгожданный, мы не хотели ломать ему жизнь и продавливать свои варианты. Что и говорить, это была не та партия, на которую мы с мужем рассчитывали, но в итоге мы согласились с его выбором. Собственно, нам выбора он не оставил. Я живо представил себе, каково ей было входить в такую благожелательную, гостеприимную семейку, и от души пожалел Риту. — А она? Она любила его, как вы считаете? — Насчет нее у нас были сомнения — и вполне правомерные, вам так не кажется? Девица практически с улицы, можно сказать, обманом входит в одно из самых уважаемых семейств в стране! Разумеется, мой муж настоял на брачном контракте! Такая ирония — мы думали, что тем самым защищаем интересы нашего сына… Она закрыла лицо руками. Сиделка грозно зыркнула на меня и положила руку ей на плечо. — Все в порядке, — старуха уже овладела собой. Было видно, как неприятно ей говорить о том, что последовало дальше. Тем не менее, она продолжала протокольно-сухим тоном: — Итак, Рита без звука подписала контракт, по которому супруг, уличенный в измене, лишался всяких прав на общее имущество, акции и деньги. О, я, кажется, понял, что случилось! И проверил свою догадку: — И этим супругом оказалась не она, а ваш сын? — Да, этим супругом оказался наш сын. Это случилось через год после свадьбы — она пришла домой с компанией друзей… и застала его с … в общем, с одной из девушек, помогавших по хозяйству. Замять происшествие оказалось невозможно, слишком многие стали свидетелями этого позора. — Она не простила его? — Она просто выбежала из дома и куда-то пропала. Дальнейшее общение шло через адвокатов. Сбежала и эта девица — оказалось, она была нелегалкой, с поддельными документами; в общем, она тоже пропала бесследно. Узловатые пальцы с перстнями сжались в кулаки. — Это и подкосило моего сына! Думайте, что хотите, а только он любил ее! Она просто исчезла, даже не дала ему возможности попросить прощения! Мальчик совсем сломался… Он бросил университет, отправился на один из этих грязных вонючих островов в Индии. Вы можете себе представить?! Сейчас мой сын живет как бродяга, в какой-то лачуге, с местной девкой, принимает наркотики и совсем потерял интерес к жизни… Тут она почти заплакала. Но не заплакала. Кремень баба. — А деньги… — А деньги, естественно, получила она. Причем получила гораздо больше, чем ей причиталось. Видите ли, мой муж занимался политикой, как вам, должно быть, известно. Многие акции, многие активы формально принадлежали нашему сыну. Вы понимаете?! Ну разумеется, я понимал, чего уж там. Денежки чертовых коррупционеров достались Рите. Теперь понятно, на что она жила во Франции и в Италии. — По сути дела, она ограбила нас! После этого удара мой муж уже не мог занимать прежнее положение! И его сын, его единственный наследник практически самоустранился из жизни! Она все, все у нас забрала! Господи, лучше бы нас обокрали, как других, чем осознавать, что все досталось ей! Дряблые щеки старой дамы тряслись, она была вне себя от ярости. Мне стало неприятно наблюдать за этим, да и выяснять было больше нечего. Поспешно откланявшись, я с легким сердцем заторопился к Рите.