Разбиваясь о воду

Три дня абсолютного счастья — много это или мало? Словно по молчаливому соглашению, мы не говорили об этом проклятом деле. Когда вообще говорили. Еще раньше она отпустила всю прислугу. Дом принадлежал нам одним — и каждый угол его не был забыт. Наши лица отразились в каждом зеркале, каждый диван был помечен нашим потом, каждая стена возвращала наши вздохи и стоны. А еще… Есть один верный признак того, что рядом с тобой — твой человек. Это когда хорошо молчать вместе, не обязательно заполнять пустоту словами. И нет чувства неловкости, некомфортности, а просто расслабленное, ровное счастье. Задумавшись о чем-то, она водила пальцами по моей груди и вдруг сказала: — А давай уедем отсюда навсегда. — Куда? — В Уругвай. — Господи, почему в Уругвай? — Тихая, благополучная страна, хороший климат, красивые люди. — И очень далеко отсюда. — И очень далеко отсюда. До сих пор мы не говорили о будущем и не строили планов. Для меня как-то само собой разумелось, что мы будем вместе, как же иначе. То, что происходило с нами — это просто не могло закончиться, это значило очень много для нас обоих. Мы не облекали это в слова, но самые важные вещи понятны и так. Ее глаза, ее губы, ее тело не лгали — она была создана для меня. Да, оказывается, так бывает. Однажды нас разбудил звонок в дверь. Решив, что это почтальон, я побрел открывать. Передо мной стоял знакомый по первому визиту сюда начальник охраны с ежиком стальных волос. Если он и удивился, увидев меня, то виду не подал. Только каменная морда окаменела еще больше, и это доставило мне радость, признаюсь честно. Почему-то мне казалось, что он хотел бы быть на моем месте, а уесть такого крутого мужика — удовольствие не из последних. — Позови ее, — пробурчал он, не здороваясь. Я пожал плечами и пошел наверх звать Риту, оставив дверь открытой. Быть невежливым я тоже умею, так-то. Она говорила с ним недолго и вернулась помрачневшая. — Что, просил тебя не доверять мне и быть осторожной? — Да, — принужденно улыбнулась Рита. Ну и хрен с ним, подумал я и тут же навсегда забыл о его существовании. Все припасы были съедены, она не захотела заказывать еду на дом, и мы наконец выбрались в город. Мы обедали в ресторане, гуляли в парке, а потом, увидев, как она ежится под тонкой шалью, я повел ее греться в кафе неподалеку — то самое, где я назначил встречу ее пасынку. На нас смотрели — уж бог его знает, почему. Может, бросался в глаза вид крупного простоватого мужика и хрупкой красивой женщины рядом с ним, а может, мы просто светились счастьем, и было видно, что нам на все наплевать… В кафе она зябко прятала нос в свою шаль и торопливо глотала обжигающий кофе. Однако это не помешало пожилому официанту расплыться в любезной улыбке, и поблагодарив меня за чаевые, добавить: — Вы такая приятная пара, здорово… Вы познакомились в нашем кафе, не так ли? — Почему вы так решили? — Профессиональная память. Вы тогда сидели со своим приятелем вот здесь, а ваша подруга сидела одна во-о-он там. И он указал на столик за колонной. Откуда очень удобно было следить за всем залом, оставаясь незамеченной. Я, конечно, был влюбленный идиот, но сложить два и два даже под наркозом сумел бы. Меня накрыло бешенство — не люблю оставаться в дураках. Рита побледнела еще больше, в глазах появилось отчаяние. — Ты следила за Виктором? Ты знала, кто я, когда я пришел в первый раз, и изобразила вселенское горе? А во второй раз — разыграла комедию с отказом от половины наследства? Ты знала, что я не адвокат, и что ты ничем не рискуешь! Хотела убедить меня в своей щедрости, благородстве?! — Послушай, все не так… ты неправильно понимаешь все… — И чего же я не понимаю? Рита, зачем ты врала мне?! Что еще ты от меня скрыла? — Мой муж платил консьержке из его дома, чтобы она… ну, присматривала за ним. Я просто продолжала делать это. Ты бы слышал, как он угрожал мне после смерти отца! Он был не в себе, я боялась за него и боялась его. Когда она позвонила мне и сказала, что он уже три дня беспробудно пьет, я отправилась вразумить его. Подходя к дому, увидела, что он садится в машину. Взяла такси и поехала за ним. Когда он вошел в кафе, незаметно вошла следом — он всегда так занят собой, что не замечает ничего вокруг. Села за колонну, собираясь с духом, и хотела уже подойти к нему, как вдруг пришел ты. Мне удалось подслушать обрывок вашего разговора, из которого стало ясно, что ты — частный детектив. Я поняла, насколько далеко он готов зайти, чтобы навредить мне. Поэтому я решила оставаться на месте. Потом вы ушли. Вот и все… — и она заплакала. Я выскочил из кафе, поехал бог знает куда. Пришел в себя на какой-то проселочной дороге за городом. Лил дождь, безрадостные серые поля вокруг казались декорациями унылого фильма — из тех, что я никогда не понимал. Как она могла обмануть меня?! …А кто я ей? Кто я такой, чтоб раскрывать передо мной душу?.. Она одна, она слабая женщина и защищается, как может. Я ничуть не лучше ее: проник в ее дом обманом, выдал себя за адвоката, пытался найти на нее компромат, копался в ее грязном белье на деньги того, кто хочет ее уничтожить… И после всего этого она доверилась мне, она… перед моим внутренним взором возникло бледное лицо с закушенной губой, полуприкрытые от страсти глаза. Когда я приехал, она выскочила открывать в чем-то совсем невесомом, а я пытался закрыть ее собой — всем своим телом, со всех сторон — от холодного ветра. *** — Макс… — М…м? — Ты откажешься теперь от этого дела? — Угу. — Хорошо… — Рита… — Да-а-а? — Давай больше никогда не лгать друг другу… У меня чуть сердце не лопнуло. — Давай. Мы оба лгали и оба знали это. Та ночь была особенно страстной, безумной… Мы оба будто стали дикими животными, что не могли насытиться друг другом. Может быть, оттого, что каждый боялся потерять другого? Или оттого, что каждый чувствовал вину перед другим и хотел ее загладить, стереть эту тень, которая пролегла между нами? Мы хотели прогнать призраков прошлого и дурные предчувствия — что же делать для этого, как не любить друг друга изо всех сил… Конечно, я обманул ее, я не бросил это дело. Но теперь я занимался им не для Виктора. Я занимался им для себя.